Код произведения: 1
Автор: Аарх Андрей
Наименование: Аида
Андрей Аарх.
Аида.
(Из книги "Сны для Масика")
Аида. Акт 3, лаконично возвестил маленький экран. Плавно погасли огни
рампы и в огромном зале воцарилась тишина, изредка нарушаемая сдержанным
покашливанием. Асенька сложила руки, прижав друг к другу ладошки, и сама
того не заметив крепко сцепила пальцы. Тяжелый золотой занавес раздвинулся
изящными складками, и прекрасный Рамазес скорбно запел по-итальянски.
Экранчик услужливо переводил страдания на доступный англииский.
- Дай бог, моей возлюбленной Аиде не ведать моей смерти описанья, чтоб
мысль тяжелая и тень страданья не омрачила ясное чело.
Асенька порывисто вздохнула. Рамазес пел, и слезы катились из его глаз и
падали на крепкие загорелые руки, на небольшой шрам на левом запястье,
который так любила целовать его прекрасная возлюбленная. Он пел и
чувствовал как холодные цепкие лапы темноты проникают под одежду и
влажными щупальцами обнимают его горячее тело. Его начало знобить, он
прижался к стене горящим лбом и его плечи затряслись в безмолвном рыдании.
- О боже мой, великий Ра, прости минутный страх и слезы, мои волнения и
грезы со мной погибнут в смертных снах, - горячо шептал он. Со стены
сыпались мелкая каменная крошка - его так торопились похоронить в этом
склепе что не удосужились обработать камень.
- В долинах полных света звуков, забудь о скорбном склепа мраке, живи не
помня о разлуке, детей расти в счастливом браке.
Вокруг было так тихо что он слышал как слезы капали на пол, и радовался
что никто не может видеть его, доблестного воина и великого полководца,
плачущим.
Асенька вытерла слезинку и опять крепко сжала руки. Она сидела на самом
краю пухлого бархатного кресла и не отрываясь смотрела на сцену. Что-то
зашевелилось в темноте склепа, она вздрогнула от неожиданности и широко
распахнутыми глазами стала следить за тенью, крадущейся к Рамазесу.
- Кто здес, уж вы ли, злые духи, в обитель скорби ворвались чтоб душу
бедную похитить, чтож смерти вы не дождались...
Он прижался к стене. Ничего не было видно, его окружала кромешная тьма. Не
было даже слабого луча света, который бы осветил его тесное погребение. Он
протянул руку, и почувствовал легкое прикосновенье, и запах, который до
сих пор казался ему наваждением, мелкой шалостью подсознания окружил его,
накрыл как тонкий балдахин широкой кровати, где он проводил часы в
нежностях и разговорах с дочкой эфиопского царя.
- Любовь моя, мой Рамазес, любовник страстный, робкии мальчик,- прошептал
до боли знакомый голос.
Один за другим волшебные звуки заполняли темноту зала, они повисали в
воздухе и медленно остывали, как горячее стекло повинуясь уиению
итальянского мастера, твердые кристаллы с темным струящимся мерцанием
внутри.
Ее тело приникло к нему. Его коснулось ее нежное дыхание и сладкая кожа,
он почувствовал как она слаба, ее легкие руки обвились вокруг него и тьма
отступила, ему стало хорошо и уютно, и он обнял ее в ответ, прижал к себе
ее гибкое тело, ощутил его тепло и знакомый душистый запах, зарылся носом
в ее волосы - как все-таки хорошо, когда у женщины есть волосы, скользнул
руками по ее талии, почувствовал под руками плавные изгибы, нежные ямочки
на бедрах, округлые полушария под тонкой тканью одежды, она пригалась
своими губами к его шее и прошептала.
- Я слышу ангельское пенье, мне кажется я вижу свет, и неземной, небесный
образ, как радужный источник счастья.
Он прижал ее еще крепче к себе, так что их дыхания слились в одно и сердца
стучали в унисон, как маленкий оркестр, повинуясь палочке невидимого
дирижера
- Я слышу шум, он нарастает, он катится как волны Нила, какая странная
могила она никак не умолкает.
Рамазес открыл глаза и ему тоже показалось что из-за спины его исходит
слабое сияние. Он повернулся, по прежнему прижимая к себе Аиду. Странная
галлюцинация, пугающе реальная, была перед ним. Его взгляду представилась
бесконечно большая зала, где под потолком сияли огромные факелы, а в зале
стояли люди, кричали что-то и хлопали в ладоши. Они были странно одеты, в
глухие,полностью закрывавшие тело одежды, как будто они болели проказой, и
все смотрели на него и Аиду как-бы ожидая чего-то. Рамазес нерешительно
поклонился, зал взревел, люди встали, крики и шум стали еше громче.
Рамазес прижал к себе Аиду и закрыл глаза.Через некоторое время звуки
стихли, как будто опустился невидимый занавес, свечение исчезло и опять
навалилась тьма как удушливое ворсистое одеяло.
- Ты знаешь, меня мучает странное чувство, - тихо начал он.- как будто это
уже было и я трогал губами твое чуткое тело, создавая твой образ в этой
кромешной мгле, я целовал твою кожу, и волосы, и глаза, пока ты не
начинала светится в темноте, и я сам светился и мы могли видеть друг
друга, и вокруг были не холодные стены, а плодородные долины и зеленые
холмы, и потом мы с тобой любили друг друга, долго и неистово, как в
последний раз, и ты кричала от удовольствия, и мы не боялись что кто-то
услышит, войдет, донесет... а потом мы уснули, нежно обнимая друг друга...
- Мне тоже снится этот сон...- прошептала она, все так же прижимаясь к
нему. - А потом я просыпаюсь от твоего плача, и я ищу тебя на ощупь, в
темноте, а когда я нахожу тебя и ты обнимаешь меня то слышен этот странный
шум.
Он почувствовал как она подняла голову с его груди и осторожно нашел в
темноте ее губы и впился в них, как измученный жаждой путник к прохладному
источнику. Она ответила на его поцелуй и ее руки скользнули по его смуглой
груди.
- Ну что, пора идти, - сказал Ромка. Они остались одни в гулком опустевшем
зале, только несколько задержавшихся зрителей обсуждали что-то столпившись
в одной из дверей. Асенька еще некоторое время смотрела на сцену словно
пытаясь рассмотреть что происходит за молчаливым занавесом, скрывшим
древний загадочный Египет с его обитателями.
- Ромка, а что потом?
- Вероятно они умерли, - неуверенно сказал он. Потом, оживившись, прибавил
- а может дочка фараона решила спасти Рамазеса и тайно откопала его ночью,
а увидев Аиду пожалела их и отпустила на волю.
Асенька подумала, потом согласно кивнула и взяла его за руку.
- Ромка, что это? - спросила она.
- А... так... крошки, - задумчиво сказал он, стряхнул с ладоней мелкие
каменные крошки, и взявшись за руки они пошли домой.