Две башни

Текст получен из библиотеки 2Lib.ru

Код произведения: 10980
Автор: Толкиен Джон Рональд Руэл
Наименование: Две башни

Дж.Р.Р.ТОЛКИЕН

ДВЕ БАШНИ

(ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ. ЛЕТОПИСЬ ВТОРАЯ)

КНИГА ТРЕТЬЯ

1. УХОД БОРОМИРА

Арагорн быстро поднимался на холм. Вновь и вновь наклонялся он к
земле. Хоббиты ходят легко, и их следы нелегко прочесть даже следопыту, но
недалеко от вершины тропа пересекала ручей, и здесь он нашел то, что
искал.
- Я прочел знаки верно, - сказал он себе. - Фродо шел на вершину
холма. Интересно, что он там увидел. Но он вернулся тем же путем и вновь
спустился к подножью холма.
Арагорн заколебался. Он хотел сам пройти к высокому сиденью, надеясь
увидеть что-нибудь такое, что поможет ему в его затруднении, но время не
ждало. Неожиданно он прыгнул вперед и пробежал по большим плоским каменным
плитам, а потом по ступенькам на вершину. Здесь сев на сиденье, он
огляделся. Но солнце казалось затмилось, а мир был туманным и отдаленным.
Он посмотрел на север, но там не увидел ничего, кроме отдаленных холмов и
только где-то вдали была видна в воздухе большая птица, похожая на орла,
она широкими кругами медленно спускалась к земле.
И тут его чуткие уши услышали звуки в лесу внизу, на западном берегу
реки. Он напрягся. Слышались крики, и, к своему ужасу, он услышал хриплые
голоса орков. Потом послышался глубокий звук большого рога, который
ударился о холмы и эхом отдался в дальних долинах, как могучий крик,
поднявшись над ревом водопадов.
- Рог Боромира! - воскликнул Арагорн. - И ему нужна помощь! - он
спрыгнул со ступеней и побежал по дороге. - Увы! Злая судьба преследует
меня сегодня, все, что я ни делаю, оканчивается неудачей. Где же Сэм?
Вначале крики становились громче, потом тише: отчаянно еще раз
протрубил рог, и в ответ раздались яростные крики орков, звук рога
прервался, Арагорн выбежал на последний спуск, но прежде чем он добрался
до подножья, звуки совсем затихли; он свернул влево и побежал туда, откуда
доносились крики, которых он больше не слышал. Выхватив меч, крича
"Элендил! Элендил!", бежал он меж деревьев.
Примерно в миле от Порт Галена на небольшой поляне, недалеко от озера
он нашел Боромира. Тот сидел спиной к большому дереву, как будто отдыхая.
Но Арагорн увидел, что он пронзен множеством чернооперенных стрел; руки
его сжимали меч, сломанный у рукояти; по сторонам лежали груды убитых
орков.
Арагорн склонился к нему. Боромир открыл глаза и попытался
заговорить. Наконец послышались медленные слова.
- Я пытался отобрать Кольцо у Фродо, - сказал он. - Мне жаль. Я
наказан. - Взгляд его остановился на мертвых врагах, тут их лежало по
крайней мере двадцать. - Они пропали - невысоклики. Орки схватили их, но,
думаю, они живы. Орки схватили их и связали.
Он помолчал и устало закрыл глаза. Через некоторое время он заговорил
снова:
- Прощай, Арагорн! Иди в Минас-Тирит и спаси мой народ! Я проиграл.
- Вот уж нет! - сказал Арагорн, целуя его в лоб. - Ты победил. Мало
кто одерживал такую победу. Покойся с миром. Минас Тирит не погибнет.
Боромир улыбнулся.
- Куда они ушли? Был ли здесь Фродо? - спросил Арагорн.
Но Боромир молчал.
- Увы! - воскликнул Арагорн. - Умер сын Денетора, повелителя Башни
Стражи! Какой горький конец! Теперь все товарищество распалось. Это я
допустил ошибку. Напрасно Гэндальф доверял мне. Что мне теперь делать?
Боромир поручил мне защиту Минас-Тирита, и этого же желает мое сердце, но
где Кольцо и где его хранитель? Как я найду их и как спасу поиск от
гибели?
Он стоял склонившись, борясь со слезами и сжимая руку Боромира. Так
нашли его Гимли и Леголас. Они молча пришли с западных склонов, пробираясь
меж деревьев, как на охоте. Гимли держал в руке топор, а Леголас свой
длинный нож. Выйдя на поляну, они остановились в изумлении, потом в горе
склонили головы, ибо им стало ясно что произошло.
- Увы! - сказал Леголас, подходя к Арагорну. - Мы охотились и убили в
лесу много орков, но здесь от нас была бы большая польза. Мы пошли сюда,
услышав звук рога, но кажется, слишком поздно. Боюсь, вы тяжело ранены.
- Боромир мертв, - сказал Арагорн. - Я же невредим: меня с ним не
было здесь. Он пал, защищая хоббитов, пока я был на вершине.
- Хоббиты! - воскликнул Гимли. - Где они? Где Фродо?
- Не знаю, - устало ответил Арагорн. - Но перед смертью Боромир
сказал, что орки их связали, он считал, что они живы. Я послал его вслед
за Мерри и Пиппином, но не спросил его, были ли здесь Фродо и Сэм Гэмджи;
не спросил, пока не стало слишком поздно. Все, что я делаю сегодня, все
мне не удается. Что делать теперь?
- Вначале мы позаботимся о павшем, - заметил Леголас. - Мы не можем
оставить его лежать, как падаль, среди подлых орков.
- Но мы должны торопиться, - сказал Гимли. - Он и сам бы не захотел
задерживать нас. Мы должны идти по следу орков, пока есть надежда на то,
что хоть кто-то из наших товарищей жив.
- Но мы не знаем, с ними ли хранитель Кольца, - сказал Арагорн. -
Можем ли мы покинуть его? Разве не следует вначале поискать его? Злой
выбор вновь перед нами.
- Тогда сделаем вначале то, что сможем сделать, - сказал Леголас. - У
нас нет ни времени, ни инструментов, чтобы достойно похоронить нашего
товарища и воздвигнуть над ним курган. Нам нужно сделать насыпь из камней.
- Работа будет трудной и долгой, к тому же поблизости нет камней,
которые мы могли бы использовать, - возразил Гимли.
- Тогда положим его в лодку вместе с его оружием и оружием
побежденных врагов, - сказал Арагорн. - Мы пошлем его к водопадам Рауроса
и отдадим его Андуину. Река Гондора позаботится о том, чтобы по крайней
мере никакой зверь не осквернил его кости.
Быстро обыскали они тела орков и сложили их мечи, разбитые шлемы и
щиты в одну груду.
- Смотрите! - воскликнул Арагорн. - Вот след! - Из груды оружия он
извлек два ножа с лезвиями в форме листа, выложенными золотом; поискав
еще, он нашел и ножны, черные и усаженные маленькими красными жемчужинами.
- Это не оружие орков! - сказал он. - Их носили хоббиты. Орки, несомненно,
ограбили их, но побоялись оставить у себя ножи, зная, откуда они - это
работа запада, на них заклинания против проклятий Мордора. Что ж, если они
живы, наши друзья безоружны. Я возьму эти ножи в надежде вернуть их
когда-нибудь хозяевам.
- А я, - сказал Леголас, - соберу все стрелы, какие смогу найти,
потому что мой колчан пуст.
Он поискал в груде и на земле около нее и нашел несколько
неповрежденных и более длинных, чем обычные орковские, стрел. Он тщательно
осмотрел их.
А Арагорн, осмотрев убитых, сказал:
- Здесь лежит много таких, которые не из Мордора. Некоторые с Севера,
с Туманных гор, если я знаю что-то об орках и их семействах. Но тут есть и
другие, незнакомые мне. Их одежда вообще не похожа на одежду орков.
Их было четверо, орков, больших по размерам, смуглых, косоглазых с
толстыми ногами и большими руками. Они были вооружены короткими мечами с
широкими лезвиями, не похожими на обычные кривые сабли орков, и у них были
тисовые луки, по длине и форме подобные лукам людей. На щитах у них было
странное изображение - маленькая рука в центре черного поля; на их шлемах
спереди была руна "С", сделанная из какого-то белого металла.
- Такого герба я не видел раньше, - сказал Арагорн. - что он
означает?
- "С" означает Саурон, - сказал Гимли. - Это легко прочесть.
- Нет, - возразил Леголас. - Саурон не использует эльфийские руны.
- Не использует он и свое настоящее имя и не позволяет произносить
его, - добавил Арагорн. - И он не использует белое. Орки, служащие
Барад-Дуру, пользуются знаком красного глаза. - Он постоял минуту в
задумчивости. - Я думаю, "С" означает Саруман, - сказал он наконец. - Зло
овладело Изенгардом, и запад более не безопасен... Этого опасался
Гэндальф: каким-то образом предатель Саруман узнал о нашем путешествии.
Вероятно, он знает и о гибели Гэндальфа. Преследователи из Мории могли
избежать бдительности Лориена или они обогнули эту землю и пришли в
Изенгард другим путем. Орки передвигаются быстро. Но у Сарумана много
способов узнать новости. Помните птиц?
- У нас нет времени разгадывать загадки, - сказал Гимли. - Давайте
унесем Боромира.
- Но после этого нам придется их разгадывать, если мы хотим правильно
выбрать путь, - ответил Арагорн.
- Может правильного выбора и нет, - тихо сказал Гимли.
Взяв свой топор, гном обрубил несколько ветвей. Их связали тетивами
луков и накрыли раму плащами. На этих носилках они отнесли тело своего
товарища к берегу с теми трофеями, которые хотели послать с ним. Дорога
была короткой, но работа трудной, потому что Боромир был высоким и сильным
человеком.
Арагорн остался с телом, а Гимли и Леголас поторопились к
Порт-Галену. До туда было больше мили. Через некоторое время они вернулись
на лодках.
- Странное происшествие! - сказал Леголас. - На берегу было только
две лодки. Мы не нашли там и следа третьей.
- Были ли там орки? - спросил Арагорн.
- Мы не видели их следов, - ответил Гимли. - И орки взяли бы или
уничтожили бы все лодки, а также и багаж.
Они положили Боромира в середину лодки, которая должна будет нести
его. Эльфийский плащ они свернули и положили ему под голову. Расчесали его
длинные волосы и распустили их по плечам. Золотой пояс из Лориена сверкал
на его талии. Шлем они положили рядом с ним, а на колени положили обломки
меча и рога; под ноги ему положили мечи врагов. Затем, прикрепив нос одной
лодки к корме другой, вывели их в воду. Лодки печально плыли вдоль берега
и, свернув в быстрое течение, проплыли мимо зеленого газона Порт-Галена.
Крутые склоны Тол Брандира сверкали: был полдень, и когда они подплыли
ближе, впереди перед ними засверкала пена и водяные брызги Рауроса. Гром
водопада потрясал безветренный воздух.
Печально отвязали они погребальную лодку; в ней лежал Боромир,
спокойный, мирный, скользя по груди блестящей воды. Поток подхватил его, а
вторая лодка осталась на месте, удерживаемая веслами. Боромир проплыл мимо
них, лодка его удалилась, превратившись в черную точку на золотом фоне;
потом неожиданно она исчезла. Неизменно ревел Раурос. Река приняла
Боромира, сына Денетора, и больше его не видели по утрам стоящим на Белой
Башне Минас-Тирита. Но в Гондоре много лет спустя рассказывали, как его
лодка проплыла водопады и пронесла его сквозь Осгилиат и через устье
Андуина в Великое море.
Некоторое время трое товарищей молчали, глядя ему вслед. Затем
заговорил Арагорн.
- Его будут высматривать с Белой Башни, - сказал он, - но он не
вернется ни с моря, ни с гор.
Потом медленно он начал петь:

Через Рохан, по болотам и полям,
Где растет трава, как серебро,
Мчится ветер, приносящий лишь печаль.
Мчится ветер, отвергающий добро.
"Что за новости из западных земель
Ты принес сегодня под мое окно?
Боромира не встречал ты на заре
Или вечером когда везде темно?"
"Я встречал его, но много дней назад
Шел он вдаль через болота и пески,
Гнал он лошадь сквозь пустыни и леса
И исчез он среди северной тоски".
"Боромир я долго, долго вдаль глядел
С башен запада, с высоких белых стен,
Но нигде твой рог не прогремел,
Но нигде не засверкал твой шлем."

Затем запел Леголас:

Ветер зноя, жаркий южный ветер мчит
От песчаных берегов и камышей,
Гонит он с собою птичий свист,
Запах моря, яркость солнечных лучей.
"Что на юге ты увидел, ветер-вздох
Где прекрасный Боромир теперь плывет?
Где он едет, его нет со мной давно
Я горюю, ну а он все не идет."
"Ты не спрашивай меня, где Боромир.
Много храбрых полегло на берегах.
Ветер севера их шлет в мой тихий мир.
И плывут они на маленьких ладьях."
"Боромир! На юг ведет тропа людей
Много шло по ней бродяг и моряков,
Но никто тебя не видел средь морей
У далеких и суровых берегов."

Вновь запел Арагорн:

От Рауроса, от каменных столбов,
Мчит холодный ветер северных земель.
От трубит в свой звонкий рог среди холмов,
Он дыханьем холодит сердца людей.
"Что на севере, о ветер-пилигрим?
Не видал ли Боромира ты в лесах,
Не встречался ли на Андуине с ним.
Не живет ли он на северных холмах?
"Он сражался против множества врагов,
Меч его в бою изрублен, щит пробит
Отдыхает он у древних берегов
У Рауроса на острове он спит."
"Боромир, тоской полны сердца людей.
Башня стражи, золотой Минас-Тирит,
Будет к северу глядеть до поздних дней,
Будет к северу глядеть, пока стоит."

Так они кончили. Они повернули свою лодку и, борясь с течением,
поплыли к Порт-Галену.
- Вы оставили восточный ветер мне, - заметил Гимли, - но я ничего не
скажу о нем.
- Так и должно быть, - сказал Арагорн. - в Минас-Тирите восточный
ветер не спрашивают, но терпят. Но теперь Боромир уже пустился в свою
дорогу, и мы должны сделать свой выбор.
Он быстро, но тщательно осмотрел зеленую лужайку, часто наклоняясь к
земле.
- Здесь не было орков, - сказал он. - Кроме того, ничего нельзя
утверждать определенно. Здесь все наши следы, они перекрывают друг друга.
Не могу сказать, возвращался ли сюда кто-нибудь из хоббитов после того,
как начались поиски Фродо. - Он вернулся на берег к тому месту, где в реку
впадает ручеек. - Вот здесь следы более ясные, - сказал он. - хоббит
заходил в воду и вышел из нее; но не могу сказать как давно это было.
- Как же вы разгадаете эту загадку? - спросил Гимли.
Арагорн вначале ничего не ответил, он вернулся в лагерь и осмотрел
багаж.
- Двух тюков не хватает, - сказал он, - и один из них, несомненно,
Сэма: он был весьма тяжелый и большой. Это и есть ответ: Фродо ушел на
лодке, и его слуга ушел с ним. Фродо, должно быть, вернулся, когда мы все
отсутствовали. Я встретил Сэма, поднимаясь на холм, и велел ему следовать
за мной; но он, очевидно, этого не сделал. Он правильно угадал намерения
своего хозяина и вернулся сюда до того, как Фродо уплыл. Не так-то легко
уплыть без Сэма!
- Но почему он оставил нас, даже без слов прощания? - спросил Гимли.
- Странный поступок!
- И мужественный, - сказал Арагорн. - Я думаю, Сэм был прав, Фродо не
хотел вести с собой в Мордор друзей на верную смерть. Но он знал, что сам
должен идти. Что-то, случившееся после того, как он нас покинул, помогло
ему побороть страх и сомнения.
- Может быть, орки напали на него, и он побежал, - предположил
Леголас.
- Несомненно, что он бежал, - подтвердил Арагорн, - но я думаю, не от
орков.
То, что он на самом деле думал о причине решимости и внезапного
побега Фродо, Арагорн не сказал. Последние слова Боромира он долго хранил
в тайне.
- Что ж, кое-что теперь ясно, - сказал Леголас. - Больше Фродо на
этой стороне реки нет, только он мог взять лодку; и с ним Сэм, только он
мог взять свой тюк.
- Теперь надо нам выбирать, - сказал Гимли, - взять ли оставшуюся
лодку и следовать за Фродо или пойти пешком по следу орков. И на том, и на
другом пути надежды мало. Мы потеряли драгоценные часы.
- Дайте мне подумать! - сказал Арагорн. - Я должен сделать выбор и
изменить злую судьбу этого несчастного дня! - Он некоторое время стоял
молча. - Я пойду по следу орков, - сказал он наконец. - Я повел бы Фродо в
Мордор и пошел бы с ним до самого конца, но если я начну сейчас поиски,
значит тем самым обреку пленников на пытки и смерть. Сердце мое на этот
раз говорит ясно: судьба хранителя Кольца больше не в моих руках.
Товарищество сыграло свою роль. Но мы, оставшиеся, не должны покинуть
своих товарищей, пока у нас есть силы. Идемте! Мы должны выступить
немедленно. Оставим здесь все, без чего можно обойтись. Мы будем идти днем
и ночью.
Они вытащили из воды последнюю лодку и отнесли ее к деревьям. В нее
они сложили вещи, в которых не очень нуждались и которые не могли нести с
собой. Потом оставили Порт-Гален. Наступал полдень, когда они снова пришли
на полянку, где пал Боромир. Здесь он отыскали след орков. И для этого не
потребовалось большого искусства.
- Никто другой не оставляет такой след, - сказал Леголас. - Им,
кажется, доставляет радость топтать и уничтожать все растущее, даже в
стороне от их пути.
- Они шли с большой скоростью и не устали, - заметил Арагорн. - А
позже нам придется отыскивать их след на твердой голой земле.
- За ними! - сказал Гимли. - Гномы тоже ходят быстро и устают не
быстрее чем орки. Но охота будет долгой: у них слишком большой выигрыш во
времени.
- Да, - согласился Арагорн, - нам всем понадобится выносливость
гномов. Но идем! С надеждой или без нее мы будем идти по следу наших
врагов. И горе им, если мы окажемся быстрее! Мы устроим такую охоту, о
которой, как о чуде, будут рассказывать все три народа: эльфы, гномы и
люди. Вперед, три охотника!
Как олень, устремился он вперед. Он летел среди деревьев. Вперед и
вперед вел он их, неутомимый и быстрый, теперь, когда он сделал выбор. Лес
у озера они оставили позади. Они взбирались по длинным склонам, темным,
твердым и окрашенным солнечным закатом в алое. Пришел вечер. Они серыми
тенями затерялись в сумерках.

2. ВСАДНИКИ РОХАНА

Тьма сгущалась. Туман лежал среди деревьев внизу и навис над бледным
берегом Андуина, но небо было чистым. Загорелись звезды. Растущая луна
поднялась на западе и тени от скал были черны. Путники подошли к подножью
каменных холмов, их шаг замедлился, потому что труднее стало идти по
следу. Здесь высокогорья Эмин-Муила проходили с севера на юг двумя
неровными холмистыми полосами. Западный край каждой полосы был крутым и
трудно доступным, но восточные склоны оказались более пологими и они были
изрыты множеством лощин и узких ущелий. Всю ночь три товарища шли по этой
каменистой земле, взбираясь на вершину первого, наиболее высокого хребта и
спускались в тьму глубокой извивающейся долины с другой стороны.
Здесь в холодный предрассветный час они немного отдохнули. Луна давно
зашла, над ними сверкали лишь звезды. Первые лучи дня еще не показались
над темными холмами сзади. На мгновение Арагорн растерялся: след орков
спускался в долину, но вот здесь он исчезал.
- Куда они свернули, как вы думаете? - спросил Леголас. - К Северу, в
сторону Изенгарда или Фэнгорна, если это их цель, как вы считаете? Или к
югу, чтобы пересечь Энтвош?
- Они не пойдут к реке, какой бы ни была их цель, - ответил Арагорн.
- И хотя мощь Рохана уменьшилась, а сила Сарумана возросла, они все же
изберут кратчайший путь через земли Рохиррима. Поищем на севере!
Долина глубокой впадиной извивалась меж холмами, по дну ее среди
булыжников протекал ручей. Справа от спутников хмурился утес, слева
уходили вдаль большие склоны, тусклые и затененные в поздней ночи. Путники
прошли около мили на север. Арагорн все время искал след, наклонясь к
земле и осматривая все складки и ложбины, уходящие вглубь западного
хребта. Леголас шел несколько впереди. Неожиданно эльф вскрикнул,
остальные подбежали к нему.
- Мы догнали кое-кого из тех, за кем охотимся, - сказал он. -
Смотрите. - Он указал и они увидели что-то, что они вначале приняли за
булыжники, лежащие у подножия холма, а на самом деле было грудой тел. Тут
лежало пять мертвых орков. Они были изрублены множеством жестоких ударов,
а двое обезглавлены. Земля была влажна от их темной крови.
- Вот и еще одна загадка! - сказал Гимли. - Но здесь необходим
дневной свет, а мы не можем ждать.
- И однако, если прочесть следы, положение не кажется безнадежным, -
проговорил Леголас. - Враги орков, вероятно... наши друзья. Какой народ
живет в этих холмах?
- Никакой, - сказал Арагорн. - Рохиррим редко приходят сюда, а
Минас-Тирит отсюда далеко. Может, какая-нибудь группа людей находилась тут
по неизвестным нам причинам. Но я думаю, нет.
- Что же вы думаете? - спросил Гимли.
- Я думаю, что враги привели с собой своих врагов, - ответил Арагорн.
- Это северные орки издалека. Среди убитых нет ни одного большого орка со
странными значками. Я думаю, произошла ссора - обычное дело для этого
подлого народа. Может быть шел спор о выборе пути.
- Или о пленниках, - сказал Гимли. - Будем надеяться, что они не
встретили здесь свой конец.
Арагорн осмотрел землю по широкому кругу, но больше не нашел никаких
следов. Они пошли дальше. Небо на востоке побледнело, звезды померкли и
медленно разливался серый свет. Немного дальше к северу они подошли к
складке, из которой вытекал теплый ручеек и перерезал каменную тропу. И
здесь росло несколько кустов, а по берегам ручья было немного травы.
- Наконец! - сказал Арагорн. - Вот следы, которые мы ищем. Вверх по
течению ручья - это путь по которому орки пошли после ссоры.
Преследователи быстро свернули и двинулись по новой дороге. Как будто
освеженные очным отдыхом они прыгали с камня на камень. Наконец они
достигли вершины серого холма, и неожиданный порыв ветра тронул их волосы
и шевельнул плащи, порыв холодного утреннего ветра.
Обернувшись, они увидели, как за рекой вспыхнули далекие холмы. В
небе занимался день. Красный край солнечного диска поднялся из-за отрога.
Перед ними на запад простиралась спокойная, бесформенная местность. Но вот
тени ночи развеялись, вернулись цвета бодрствующей земли: зелень плыла над
широкими лугами Рохана; белые туманы сверкали в долинах ручьев и рек, и
далеко слева, в тридцати лигах или более синие и пурпурные, стояли белые
горы, поднимая свои пики блестящего черного цвета, увеличенные сверкающими
снегами, теперь окрашенные розовым цветом утра.
- Гондор! Гондор! - воскликнул Арагорн. - Как я хочу вновь взглянуть
на тебя в более счастливые часы! Но пока моя дорога не лежит на юг, к
твоим ярким потокам.

Гондор! Гондор! Страна меж морем и горами.
Здесь ветер запада летит между холмами.
Здесь на серебряное дерево луна
Льет свет, как в сказках утреннего сна.
О башни белые и скалы Тириона!
О гордый трон и ты, крылатая корона!
По-прежнему ли на серебряное дерево глядят,
и что за ветры между морем и горами мчат?

- Идемте! - сказал Арагорн, отводя глаза от юга и глядя на запад и
север, где пролегал их путь.
Хребет, на котором стояли товарищи, круто спускался вниз у их ног.
Внизу, в четырех-пяти милях, проходил широкий неровный выступ, неожиданно
заканчивающийся крутым утесом - Это была восточная стена Рохана. Здесь
кончался Эмин-Муил, а дальше, сколько хватало глаз, тянулись зеленые
равнины Рохиррима.
- Смотрите! - воскликнул Леголас, указывая на бледное небо над ними.
- Снова этот орел! Он очень высоко! Похоже, он летит от этих земель на
север. Он летит с большой скоростью. Смотрите!
- Нет, даже мои глаза не могут разглядеть его, мой добрый Леголас! -
сказал Арагорн. - Он, должно быть, очень далеко. Интересно, каково его
поручение, если это та самая птица, которую я видел раньше? Но смотрите: я
вижу кое-что более близкое и важное - что-то движется по равнине.
- Их много, - подтвердил Леголас. - Большой отряд продвигается
пешком. Но я не могу сказать, кто это. До них много лиг, не менее
двенадцати, я думаю. Плоская равнина мешает точно оценивать расстояние.
- Я думаю, тем не менее, что теперь нам не нужно отыскивать след,
чтобы определить куда идти, - сказал Гимли. - Давайте как можно быстрее
спустимся в долину.
- Сомневаюсь, чтобы мы сумели найти более короткую дорогу, чем та,
которой воспользовались орки, - сказал Арагорн.
Теперь они шли по следу врага при свете дня. Казалось, орки двигались
с максимальной скоростью. Вновь и вновь преследователи находили потерянные
или брошенные вещи: мешки из-под еды, корки, куски твердого черного хлеба,
изорванный черный плащ, тяжелый сапог с железной подковкой, разбитой о
скалы. След вначале вел на север по вершине хребта, затем они подошли к
ущелью, глубоко врезавшемуся в скалу; по дну его с шумом бежал ручей. В
этом узком ущелье грубая тропа, как крутая лестница, спускалась на
равнину.
На дне неожиданно начались травы Рохана. Они, как зеленое море,
разливались от самых подножий Эмин-Муила. Падающий ручей исчезал в густых
зарослях креоса и водяных растений; путники слышали, как он журчал в
зеленом туннеле, вниз по пологому склону, направляясь к далеким болотам
долины Энтвоша. Казалось, зима осталась на холмах позади. Воздух здесь был
мягче и теплее, в нем разливался приятный запах, как будто действительно
началась весна и сок разливался по каждой ветке и листу. Леголас глубоко
вздохнул, как то, кто сделал большой глоток, после долгой жажды в пустыне.
- Ах! Зеленый запах! - сказал он. - Как хорошо, когда кончается сон.
Побежали!
- Легкие ноги могут бежать здесь быстрее, - сказал Арагорн. - Быстрее
может быть, чем подкованные железом орки. У нас есть возможность сократить
расстояние.
Они двинулись цепочкой, как стая собак на сильный запах, в глазах их
светилось оживление и надежда. Прямо на запад вел протоптанный орками
широкий след: сладкие травы Рохана почернели там, где проходили орки.
Вскоре Арагорн крикнул и свернул в сторону.
- Стойте! - закричал он. - Не ходите за мной! - Он быстро побежал
направо, в сторону от главного следа: он увидел уходящие туда следы,
отделившиеся от главного пути следы маленьких необутых ног. Однако вскоре
их перекрыли следы орков, также шедшие от главного следа, потом все следы
резко повернули обратно и затерялись на общей тропе. В самой дальней точке
Арагорн наклонился и поднял что-то из травы, потом побежал назад.
- Да, - сказал он, - следы совершенно ясны: это следы хоббита. Я
думаю, Пиппина. Он меньше Мерри. И взгляните на это! - В его руке что-то
блеснуло в лучах солнца: только что распустившийся буковый лист, такой
прекрасный и необычный в этой безлесой долине.
- Брошь с эльфийского плаща! - воскликнули одновременно Гимли и
Леголас.
- Зря листы Лориена не падают, - сказал Арагорн. - И случайно тоже не
могут упасть - это знак для тех, кто идет по следу. Я думаю, именно с этой
целью Пиппин убежал в сторону.
- Значит, по крайней мере, Пиппин жив, - сказал Гимли. - И он
воспользовался своим разумом, да и ногами тоже. Это утешительно - мы
преследуем орков не напрасно.
- Будем надеяться, что он не слишком уж дорого заплатил за свою
храбрость, - сказал Леголас. - Идемте! Быстрей! Мысль о том, что этих
веселых юношей гонят, как скот, жжет мне сердце.
Солнце высоко поднялось в полдень и начало медленно спускаться.
Легкие облака надвинулись с моря на далеком юге и были унесены ветром.
Солнце садилось. Тени росли. Охотники продолжали свой путь. Прошел целый
день с момента гибели боромира, и орки были все еще далеко впереди. На
равнине их не было видно.
Когда спустился ночной мрак, Арагорн остановился. Лишь два раза за
весь день они недолго отдыхали, и теперь двенадцать лиг лежало между ними
и восточной стеной, на которой они стояли на рассвете.
- Снова перед нами трудный выбор, - проговорил Арагорн. - Будем ли мы
отдыхать ночью или пойдем, пока у нас остаются силы и воля?
- Если враги тоже не будут отдыхать, они оставят нас далеко позади,
если мы ляжем спать, - сказал Леголас.
- Ведь даже орки должны останавливаться в пути? - спросил Гимли.
- Орки редко открыто ходят под солнцем, но эти решились, - сказал
Леголас. - И они, вероятно, не будут отдыхать ночью,
- Но если мы пойдем ночью, мы можем потерять их след, - возразил
Гимли.
- След прямой и не отклоняется ни вправо, ни влево, сколько могут
видеть мои глаза, - сказал Леголас.
- Может я и смог бы вести вас во тьме и придерживаться линии, -
сказал Арагорн, - но если они свернут в сторону, потребуется много времени
днем, чтобы снова отыскать их след.
- К тому же только днем мы сможем увидеть, если чей-нибудь след
сворачивает в сторону, - заметил Гимли. - Если один из пленников сумеет
сбежать или одного из них уведут на восток, к Великой Реке, к Мордору, мы
пройдем мимо и никогда не узнаем об этом.
- Верно, - сказал Арагорн. - Но если я правильно прочел следы, орки
белой руки победили и весь отряд движется теперь к Изенгарду. Их нынешнее
направление подтверждает мою догадку.
- Все же трудно судить об их решении, - сказал Гимли. - И как же
бежавшие? Во тьме мы прошли бы след, который привел к броши.
- Орки после этого случая удвоят бдительность, а пленники еще больше
устанут, - сказал Леголас. - Они больше не смогут бежать, если только мы
не поможем им. Как это сделать, трудно догадаться, но вначале мы должны их
догнать.
- И все же даже я, гном, много путешествовавший и не самый слабый из
нашего рода, не могу пробежать всю дорогу до Изенгарда без остановок, -
сказал Гимли. - Мое сердце тоже горит, и я хочу как можно быстрее
выступить в путь, но сейчас я должен хоть немного отдохнуть прежде чем
бежать дальше. А если уж мы должны отдохнуть, то ночь для этого - лучшее
время.
- Я сказал, что выбор будет труден, - заметил Арагорн. - Как же мы
кончим наш спор?
- Вы наш предводитель, - сказал Гимли, - и вы опытны в преследовании.
Вы и должны выбирать.
- Сердце мое велит идти дальше, - сказал Леголас. - Но мы должны
держаться вместе. Я соглашусь с вашим решением.
- Вы предоставляете делать выбор неудачному выборщику, - сказал
Арагорн. - С тех пор, как мы прошли Аргонат, я делаю один неверный выбор
за другим. - Он замолчал, глядя на север и запад в надвигающуюся ночь. -
Мы не пойдем в темноте, - сказал он наконец. - Опасность потерять след или
пропустить что-то важное кажется мне большой. Если луна даст достаточно
света, мы используем его, но увы! Луна рано заходит, и она еще молодая и
бледная.
- И сегодня ночью она еще завернута в саван, - пробормотал Гимли. -
Если бы госпожа подарила нам свет, который она дала Фродо.
- Этот подарок более необходим тому, кому он сделан, - сказал
Арагорн. - Перед ним лежит истинный поиск. Наш же - всего лишь
незначительное дело в великих деяниях времени. Может быть, преследование
напрасно с самого начала, и мы не в силах ни ухудшить, ни улучшить
положение. Ну, я сделал выбор. Давайте получше используем время!
Он лег на землю и тут же уснул, потому что не спал с ночи,
проведенной в тени Тол-Брандира. Незадолго до рассвета он проснулся и
встал. Гимли продолжал спать, но Леголас стоял, глядя на север во тьму,
задумчиво и молчаливо, как молодое дерево в безветренную ночь.
- Они далеко, - печально сказал он, оборачиваясь к Арагорну. - Сердце
мое чувствует, что они не отдыхали этой ночью. Только орел смог бы догнать
их теперь.
- И все же мы должны идти за ними, - сказал Арагорн. Наклонившись, он
разбудил гнома. - Пора! Мы должны идти, - сказал он ему. - След остывает!
- Но все еще темно, - сказал Гимли. - Даже Леголас с вершины холма не
сумеет разглядеть их до восхода солнца.
- Боюсь, я не увижу их ни с холма, ни с равнины, ни под луной, ни под
солнцем, - сказал Леголас.
- Там где бессильно зрение, может помочь звук земли, - сказал
Арагорн. - Земля должна стонать под их тяжелыми ногами. - Он,
растянувшись, прижался ухом к дерну. Он лежал неподвижно так долго, что
Гимли решил, что он потерял сознание, либо снова уснул. Наступил рассвет,
вокруг них медленно разливался серый свет. Наконец Арагорн встал, и теперь
друзья смогли разглядеть его лицо; оно было бледным и мрачным. Взгляд его
выражал беспокойство.
- Голос земли непонятен и слаб, - пояснил он. - На много миль вокруг
нас никто не идет по земле. Слаб и далек звук шагов наших врагов. Но
громко слышен цокот копыт лошадей. Я понял, что слышал их даже во сне и
они тревожили мои сновидения - лошади, скачущие на запад. Но теперь они
еще дальше от нас и направляются на север. Что там случилось?
- Идемте! - воскликнул Леголас.
Так начался третий день преследования. На протяжении всех его долгих
часов они то шли, то бежали под облаками и под солнцем, как будто никакая
усталость не могла загасить жегший их огонь. Они мало разговаривали. Они
проходили по пустынным местам, совершенно не различимые в своих эльфийских
плащах на фоне серо-зеленых полей; даже в самый полдень вряд ли чей-нибудь
глаз, кроме глаза эльфов, мог заметить их, пока они не оказывались совсем
рядом. Часто про себя благодарили они госпожу Лориена за подарок - лембас,
потому что они могли есть и черпать новые силы даже во время бега.
Весь день след их врагов вел прямо на северо-запад без всяких
поворотов и перерывов. В конце дня перед ними начался длинный безлесый
подъем, заканчивающийся рядом низких горбатых холмов. След орков стал
менее отчетлив, когда свернул на север, к этим холмам, потому что земля
стала тверже, а трава короче. Далеко слева серебряной нитью на зеленом
фоне извивалась река Энтвош. Ничто не двигалось, и Арагорн часто
удивлялся, почему они не видят ни следа зверя или человека. жилища
Рохиррима большей частью находились далеко на юге, в лесистых предгорьях
белых гор, теперь скрытых туманом и облаками; однако раньше повелители
лошадей пасли здесь, в северо-восточной части своего королевства, большие
стада, и здесь часто встречались пастухи, живущие в палатках даже зимой.
Но теперь местность была пустой, повсюду царило молчание, не вызывающее,
однако, мыслей о мире.
В сумерках они снова остановились. Теперь дважды по двенадцать лиг
прошли они по равнинам Рохана, и стена Эмин Муила потерялась в дымке на
востоке. Молодая луна блестела в туманном небе, но давала мало света, а
звезд не было видно.
- Теперь я еще больше недоволен остановкой в нашей охоте, - сказал
Леголас. - Орки бежали перед нами, как будто сам Саурон со всеми своими
хлыстами гнался за ними. Боюсь, они уже достигли леса и темных холмов и
уже идут в тени деревьев.
- Это горький конец нашим надеждам и всей нашей работе, - сказал
Гимли.
- Надежде может быть, но не работе, - возразил Арагорн. - Мы не
повернем назад... Но я устал. - Он взглянул на пройденный путь. - Что-то
непонятное в этой земле, я не доверяю тишине. Я не доверяю даже бледной
луне. Звезды не видны; я устал, и устал так, как никогда в жизни, как ни
одни скиталец не устает, идя по следу. Чья-то злая воля придает скорость
нашим врагам, ставит меж нами невидимый барьер - усталость, которая больше
в сердце, чем в членах.
- Верно! - сказал Леголас. - Я это знаю с того момента, как мы
спустились со стены Эмин Муила. Эта воля перед нами, а не сзади. - И он
указал на равнины Рохана на темнеющем западе под полумесяцем луны.
- Саруман! - пробормотал Арагорн. - Но он не сможет повернуть нас
назад! Нам придется еще раз остановиться. смотрите: даже луна зашла за
облако. Но когда вернется день, наша дорога поведет на север.
Как и раньше, первым встал Леголас, если он вообще спал.
- Проснитесь! Проснитесь! - восклицал он. - Красный рассвет! Странные
события ждут нас на краю леса. Добрые или злые, я не знаю, но нас там
ждут. Вставайте!
Остальные вскочили и почти немедленно двинулись дальше. Медленно
приближался спуск с холмов. Оставался еще час до полудня, когда они
достигли его. Зеленые склоны убегали от них прямо на север. Под их ногами
земля была сухой, а трава короткой, полоса земли шириной примерно в десять
миль лежала между ними и рекой, слабо просвечивающей сквозь густые заросли
тростников и камыша. Прямо на запад от самого горизонта южного склона
располагался большой круг, где трава была вытоптана множеством ног. От
него снова уходил след орков, поворачивая на север вдоль сухих подножий
холмов. Арагорн остановился и внимательно осмотрел следы.
- Они здесь немного отдохнули, - сказал он, - но даже дальний след
очень стар. Боюсь, Леголас, ваше сердце говорило правду: прошло трижды по
двенадцать часов с тех пор, как на этом месте стояли орки. Если они дальше
шли с такой скоростью, то они вчера на закате достигли границ Фэнгорна.
- Я ничего не вижу на севере или на западе, только трава, тонущая в
дымке, - сказал Гимли. - Увидим ли мы лес, если взберемся на холмы?
- Он еще очень далеко, - ответил Арагорн. - Если я правильно
запомнил, эти склоны тянутся на восемь или больше лиг к северу и потом
сворачивают на северо-запад, к Энтвошу, а дальше еще остается около
пятнадцати лиг.
- Что ж, идемте, - сказал Гимли. - Мои ноги должны забыть мили. Но
они шли бы легче, если бы на сердце было легко.
Солнце уже садилось, когда они подошли к концу склонов. Много часов
шли они без отдыха. Теперь они двигались медленно, и спина Гимли
согнулась. Тверды, как камень, гномы в работе и в пути, но бесконечная
охота начала сказываться и на нем, когда надежда покинула его сердце.
Арагорн шел за ним угрюмый и молчаливый, снова и снова наклоняясь и
осматривая след или знак на земле. Только Леголас ступал легко, как
всегда: ноги его, казалось, едва касались земли, не оставляя даже следов;
все, что ему было необходимо, он находил в хлебе эльфов, а спал он, если
это можно назвать сном, давая своему мозгу отдохнуть, блуждая с открытыми
глазами при свете дня в причудливом мире эльфийских сновидений.
- Пойдемте на тот зеленый холм! - сказал он.
Устало следовали они за ним, поднимаясь по длинному склону, пока не
оказались на вершине. Этот холм, круглый, гладкий и обнаженный, стоял
обособленно у самого северного конца скал. Солнце садилось, и вечерние
тени надвигались, как занавес. Путники были одни в сером бесформенном
мире. Только далеко на северо-западе на фоне света угасающего дня видна
была более густая тьма - туманные горы и лес у их подножья.
- Ничего не видно, что могло бы помочь нам в выборе направления, -
сказал Гимли. - Придется снова остановиться и переждать ночь. Становится
холодно!
- Ветер северный, от снегов, - сказал Арагорн.
- А утром он был восточным, - заметил Леголас. - Но отдыхайте, если
можете. Но не отбрасывайте прочь всю надежду. неизвестно, что будет
завтра. Выход часто находят на восходе солнца.
- Солнце трижды взошло со времени начала охоты и не принесло никакого
решения, - сказал Гимли.
Ночь была холодной. Арагорн и Гимли спали беспокойно; просыпаясь, они
видели Леголаса, стоящего рядом с ними или бродящего взад и вперед,
тихонько напевающего что-то на своем языке. Так прошла ночь. Вместе
смотрели они, как медленно занимался рассвет в небе, теперь чистом и
безоблачном, пока не взошло солнце. Ветер дул с востока и унес весь туман;
в резком свете перед ними открылась мрачная обнаженная местность.
Впереди и на востоке видели они ветреные нагорья Рохана, которые уже
мелькнули перед ними много дней назад с великой реки. К северо-западу
простирался темный лес Фэнгорна, все еще в десяти лигах начинались его
тенистые окраины, а дальше он терялся в голубоватой дымке. Еще дальше как
бы плавая в сером облаке, видна была высокая вершина Мородраса, последнего
пика Туманных гор. Из лесу на встречу им выбегал Энтвош; здесь его течение
было быстрым и узким, а берега густо заросли кустарником. След орков
поворачивал от склонов к реке.
Проведя взглядом по этому следу к реке, а от реки к лесу, Арагорн
увидел на зеленом фоне быстро движущиеся темное пятно. Он упал на землю и
внимательно прислушался. Леголас стоящий рядом с ним, прикрыл свои яркие
эльфийские глаза тонкой рукой; он увидел не пятно, не тень, а маленькие
фигурки всадников, и блеск утра на остриях их копий был подобен блеску
слабых звезд, который не различает взгляд смертных. Далеко за ними темный
столб дыма поднимался тонкими извивающимися прядями.
Было тихо, и Гимли мог слышать, как шуршит травой ветер.
- Всадники! - воскликнул Арагорн, вскакивая на ноги. - Множество
всадников на быстрых конях приближаются к нам.
- Да, - сказал Леголас, - их больше ста. Желты их волосы и ярки
копья. Их предводитель очень высок.
Арагорн улыбнулся.
- Остры глаза эльфов, - сказал он.
- Нет? До них не больше пяти лиг, - сказал Леголас.
- Пять лиг или одна, - сказал Гимли, - мы не можем спрятаться от них
на этой голой равнине. Будем ли мы ждать их или продолжим путь?
- Мы будем ждать, - сказал Арагорн. - Я устал, а охота наша не
удалась. Или же по-крайней мере другие легко опередили нас: эти всадники
возвращаются по следу орков. Мы можем получить от них новости.
- Или копья, - заметил Гимли.
- У них три лошади без всадников, но хоббитов среди них я не вижу, -
сказал Леголас.
- Я не сказал, что мы узнаем хорошие новости, - заметил Арагорн. - Но
хорошие они или дурные, мы будем ждать их здесь...
Три товарища оставили вершину холма, где их легко было заметить на
фоне бледного неба. Немного спустившись они остановились и закутавшись в
плащи, сели рядом на траве. Время тянулось медленно и тяжело. Дул резкий
пронзительный ветер. Гимли чувствовал беспокойство.
- Что вы знаете об этих всадниках, Арагорн? - спросил он. - Не ждем
ли мы здесь внезапной смерти?
- Я бывал среди них, - ответил Арагорн. - Они горды и упрямы, но
сердце у них правдивое; они щедрые на мысли и деяния; храбрые, но не
грубые, мудрые но не образованные; они не пишут книг, но поют много песен,
как пели дети детей до темных лет. Но я не знаю, что произошло здесь
позже, не знаю, как ведут себя рохиррим между предателем Саруманом и
угрозой Саурона... Они давно были друзьями людей Гондора, хотя и не похожи
на них. Давным-давно, в забытые годы, их привел с севера Эорл Юный, и они
скорее родичи людей Берда из Дейла и Беорнингов из леса; среди них тоже
можно увидеть много высоких и красивых людей, как всадники Рохана. И они
не любят орков.
- Но Гэндальф говорил о слухе, будто они платят дань Мордору, -
сказал Гимли.
- Я верю в это не больше, чем Боромир, - ответил Арагорн.
- Скоро мы узнаем правду, - заметил Леголас. - Они приближаются.
Наконец даже Гимли услышал отдаленный топот копыт. Всадники двигаясь
по следу, свернули от реки и скакали к склонам. Они неслись как ветер.
До путников доносились возгласы чистых сильных голосов. Вот всадники
приблизились с шумом, подобным грому, и передний промчался у подножья
холма, ведя отряд на юг по западному краю склонов. За ним скакали они все
- длинная линия одетых в кольчуги мужчин, быстрых, сияющих, прекрасных на
взгляд.
Их лошади были большого роста, сильные и породистые; их серая шерсть
блестела, а длинные хвосты развевались в воздухе, гривы были заплетены на
гордых шеях. Всадники соответствовали им: они были высокие, с длинными
ногами и руками; их волосы, бледно-желтые, выбивались из-под легких шлемов
и были заплетены сзади; лица их были строги и серьезны. В руках они
держали длинные копья из ясеня, раскрашенные плащи и щиты были заброшены
за спины, длинные мечи висели на поясе кольчуги, спускаясь ниже колен.
Парами скакали они мимо, и хотя время от времени кто-нибудь из них
поднимался в стременах и всматривался вперед или по сторонам, они,
казалось, не замечали троих странников, сидевших молча и следивших за
ними. Отряд уже почти проскакал мимо, когда Арагорн внезапно встал и
громко воскликнул:
- Какие новости с севера, всадники Рохана?
С поразительной скоростью и искусством всадники остановили лошадей и
повернули, рассыпавшись. Вскоре три товарища обнаружили, что вокруг них
смыкается кольцо; всадники были перед ними, по сторонам и сзади. Арагорн
стоял молча, а остальные двое сидели не двигаясь и гадали, как повернутся
события.
Без слов, без крика всадники неожиданно остановились. Лес копий был
направлен на незнакомцев; некоторые всадники держали в руках луки, и
стрелы уже лежали на тетивах. Потом один из них, высокий человек, гораздо
выше остальных, выехал вперед; с макушки его шлема свисал конский хвост.
Он приблизился, пока острие его копья не оказалось в футе от груди
Арагорна. Арагорн не шевельнулся.
- Кто вы и что вы делаете в этой земле? - спросил всадник, используя
общий язык запада; речь его по манере и тону напоминала речь Боромира,
уроженца Гондора.
- Меня зовут Бродяжник, - ответил Арагорн. - Я приехал с севера. Я
преследую орков.
Всадник наклонился с лошади. Отдав коня другому, который подъехал,
спешился рядом с ним, он извлек меч и стоял лицом к лицу с Арагорном,
пристально и не без удивления разглядывая его. Наконец он заговорил снова.
- Вначале я подумал, что вы сами орки, - сказал он, - но теперь я
вижу, что это не так. Вы плохо знаете орков, если преследуете их таким
образом. Они быстры и хорошо вооружены, и их много. Вместо охотников вы
стали бы добычей, даже если сумели бы догнать их. Но в вас есть что-то
странное, Бродяжник. - Он снова оглядел своими острыми глазами следопыта.
- Это не имя человека. И одежда ваша слишком странная. Вы выпрыгнули из
травы? Как вы скрылись от нашего взгляда? Вы эльфы?
- Нет, - ответил Арагорн. - Только один из нас эльф - Леголас из
лесного королевства в отдаленном Чернолесье. Но мы пришли через Лот
Лориен, доброта и подарки госпожи пришли с нами.
Всадник оглядел их с новым удивлением, но в глазах его промелькнуло
жестокое выражение.
- Значит, это госпожа золотого леса, о которой говорится в старых
сказках! - сказал он. - Говорят мало кто может избежать ее чар. Странные
времена настали! Но если вы пользовались ее расположением, значит вы тоже
колдуны и чародеи, может быть. - Он повернулся и холодно взглянул на
Леголаса и Гимли. - Почему вы молчите? - спросил он их.
Гимли встал и прочно расставил ноги, а руки его ухватили рукоять
топора, глаза блеснули.
- Скажите мне свое имя, хозяин лошадей, и я скажу вам свое, - ответил
он.
- Что касается этого, - сказал всадник и поглядел сверху вниз на
гнома, - чужестранец должен назвать себя первым. Но ладно - меня зовут
Эомер, сын Эомунда, я третий маршал Риддермарка.
- Тогда, Эомер, сын Эомунда, третий маршал Риддермарка, Гимли, гном,
сын Глойна, должен предостеречь вас от глупых слов. Вы дурно говорите о
той, чья красота превышает ваше понимание, и лишь слабый разум может
извинить ваши слова.
Глаза Эомера сверкнули, люди Рохана гневно заговорили друг с другом и
придвинулись ближе, направив копья.
- Я срубил бы вашу голову вместе с бородой, мастер гном, если бы она
не была так низко от земли, - сказал Эомер.
- Он не один, - сказал Леголас, движением, более быстрым, чем взгляд,
натягивая лук и накладывая стрелу на тетиву. - Вы умрете прежде, чем
успеете нанести удар.
Эомер поднял меч, и все могло бы окончиться плохо, но Арагорн прыгнул
между ними и поднял руку.
- Прошу прощения, Эомер! - воскликнул он. - Когда вы будете знать
больше, чем сейчас, вы поймете, почему вы разгневали моих товарищей... Мы
не несем зла Рохану и его населению, ни людям, ни лошадям. Не выслушаете
ли вы наш рассказ, прежде чем ударить.
- Выслушаю, - сказал Эомер, опуская меч. - Но чужеземцы в Риддермарке
проявили бы мудрость, если бы в наши сомнительные времена были менее
высокомерны. Вначале скажите мне ваше истинное имя.
- Вначале скажите мне, кому вы служите? - возразил Арагорн. - Вы
друзья или враги Саурона, Повелителя Тьмы из Мордора?
- Я служу только повелителю Марки, королю Теодену, сыну Тенгела, -
ответил Эомер. - Мы не служим власти черной земли, но мы и не в открытой
войне с ней; и если вы убегаете от нее, то лучше вам оставить эту землю.
На всех наших границах неспокойно, но мы под угрозой, хотя мы хотим только
свободы, хотим жить, как жили раньше, оставаясь самим собой, не служа
иноземцам, добрым или злым. В лучшие времена мы с радостью встречали
гостей, но сейчас непрошенный чужеземец увидит, что мы быстры и жестоки.
Давайте! Кто вы? Кому вы служите? По чьему приказу вы охотитесь за орками
в нашей земле?
- Я не служу человеку, - ответил Арагорн Эомеру, - но слуг Саурона я
преследую в любых землях. Мало кто из смертных знает больше об орках.
Орки, которых мы преследуем, захватили двух наших товарищей. В таком
крайнем случае человек, у которого нет лошади, пойдет пешком и не будет
просить разрешения идти по следу. Не будет он считать и головы своих
врагов, разве что мечом. Я не безоружен.
Арагорн распахнул плащ. Эльфийская одежда блеснула, и яркое лезвие
Андрила засияло как внезапная вспышка пламени.
- Элендил! - воскликнул он. - Я Арагорн, сын Арахорна, меня называют
Элессар, эльфийский камень, Дунадан, потомок Исилдура, сына Элендила, из
Гондора. Вот меч, который был разбит и скован вновь. Поможете вы мне или
не поможете? Выбирайте быстро!
Гимли и Леголас в изумлении глядели на своего товарища: таким они его
никогда не видели. Казалось, он стал выше ростом, в то время как Эомер
съежился; в его лице они увидели отражение власти и могущества каменных
королей. На мгновение Леголасу показалось, что белое пламя сверкает на лбу
Арагорна, как сияющая корона.
Эомер сделал шаг назад и с благоговейным страхом взглянул на его
лицо. Потом опустил свой взгляд.
- Действительно необычные времена, - пробормотал он. - Сны и легенды
оживают на наших глазах.
- Поведайте мне, господин, - сказал он, - что привело вас сюда? И
каково значение ваших темных слов? Уже давно Боромир, сын Денетора,
отправился на поиски ответа, и лошадь, которую мы дали ему, вернулась без
всадника. Какая судьба привела вас с севера?
- Судьба или выбор, - сказал Арагорн. - И можете передать Теодену,
сыну Тенгела: война ожидает его, война с Сауроном. Никто не может жить
сейчас так, как жил раньше, и мало кто может сохранить то, что называет
своим. Но об этих великих делах мы поговорим позже. Если будет
возможность, я сам явлюсь к королю. Теперь у меня срочное дело, и я прошу
вас помочь или по крайней мере сообщить новости. Вы слышали, что мы
преследуем орков, захвативших наших друзей. Что вы можете сказать нам?
- Что вам не нужно больше их преследовать, - сказал Эомер. - Орки
уничтожены.
- А наши друзья?
- Мы не видели никого, кроме орков.
- Это странно, - сказал Арагорн. - Обыскивали ли вы убитых? Не было
ли тел, не похожих на тела орков? Они должны быть маленькими, детьми на
ваш взгляд; они не обуты и одеты в серое.
- Там не было ни гномов, ни детей, - ответил Эомер. - Мы пересчитали
всех убитых, собрали все оружие, потом сложили все тела в кучу и сожгли
их, как полагается по нашему обычаю. Пепел все еще дымится.
- Мы говорим не о детях, и не о гномах, - сказал Гимли. - Наши друзья
- хоббиты.
- Хоббиты? - удивился Эомер. - А кто это? Странное название.
- Странное название странного народа, - сказал Гимли. - Они очень
дороги нам. Вероятно, вы слышали в Рохане слова, обеспокоившие Минас
Тирит. Они говорили о невысокликах. Эти хоббиты и есть невысоклики.
- Невысоклики! - засмеялся всадник, стоявший рядом с Эомером. -
Невысоклики. Но это маленькие человечки из старых песен и сказок севера.
Мы живем в легенде или на зеленой земле в дневное время?
- Человек может делать и то, и другое, - сказал Арагорн. - Ибо не мы,
а те, кто придет за нами, сочинит легенды о наших днях. Зеленая земля,
говорите вы? Это тоже дело легенд, хотя и сохранилось в наши дни.
- Время торопит, - сказал всадник, не обратив внимания на слова
Арагорна. - Мы должны торопиться на юг, господин. - Оставим этих чужаков с
их выдумками. Или свяжем их и отвезем к королю?
- Спокойно, Эостен! - сказал Эомер на своем языке. - Оставь меня
ненадолго. Пусть эорд соберется на дороге и готовится скакать к Энтвейду.
Эостен, бормоча что-то, отошел и заговорил с остальными. Затем все
они отъехали дальше, оставив Эомера наедине с тремя товарищами.
- Все сказанное вами очень странно, Арагорн, - сказал Эомер. - Но вы
говорите правду, это ясно; люди Марки не лгут и поэтому их нелегко
обмануть. Но вы не сказали всего. Не расскажите ли вы поподробнее о своем
деле, чтобы я мог решить, что делать?
- Я вышел из Имладриса, как его называют в старых сказаниях, много
недель назад, - ответил Арагорн. - Со мной был Боромир из Минас Тирита. Я
должен был вместе с ним идти в город его отца Денетора и помочь его народу
в войне против Саурона. Но у отряда, с которым я путешествовал, было
другое дело. О нем я не могу говорить вам сейчас. Нашим предводителем был
Гэндальф.
- Гэндальф! - воскликнул Эомер. - Гэндальф Серый известен в Марке, но
я должен предупредить вас, что его имя больше не является залогом
королевского расположения. Он много раз на памяти людей бывал гостем в
нашей земле, приходя по своей воле, через несколько месяцев или лет. Он
предвестник странных происшествий; некоторые говорили, что он приносит с
собой зло.
И действительно со времени его последнего появления летом все дела
пошли плохо. Началась ссора с Саруманом. До того времени мы считали
Сарумана своим другом, но Гэндальф пришел и предупредил нас о том, что
Изенгард готовит внезапное нападение. Он сказал, что сам был пленником в
Ортханке и с трудом бежал оттуда и что он просит нашей помощи. Но Теоден
не пожелал его слушать, и Гэндальф ушел. Не произносите имя Гэндальфа
громко в присутствии Теодена! Он разгневан. Ведь Гэндальф взял коня по
кличке Обгоняющий Тень, лучшего из королевских коней, предводителя меаров,
на котором может ездить только повелитель Марки. Его предком был большой
конь Эорла, знавший человеческую речь. И семь ночей назад Обгоняющий Тень
вернулся - но гнев короля не уменьшился, потому что конь одичал и никого
не подпускает к себе.
- Значит Обгоняющий Тень нашел путь с далекого севера, - сказал
Арагорн, - потому что там он расстался с Гэндальфом. Но увы! Гэндальф не
будет больше ездить на нем! Он упал в темную пропасть в подземельях Мории
и не выйдет оттуда.
- Это плохая новость, - сказал Эомер, - по крайней мере для меня и
многих, хотя и не для всех, как вы можете обнаружить, прибыв к королю.
- Это более печальная новость, как может осознать кто-либо в этой
земле, хотя не пройдет и года, как все поймут это, - сказал Арагорн. - Но
когда падает великий, меньшие должны продолжать путь. Мне пришлось вести
товарищество на долгом пути из Мории. Мы прошли через Лориен - хорошо бы
вам узнать правду об этой земле до того, как говорить о ней, - и потом
спустились по Великой Реке до водопада Рауроса. Здесь Боромир был убит
теми самыми орками, которых вы уничтожили.
- Ваши новости сплошное горе! - в отчаянии воскликнул Эомер. -
Большая потеря эта смерть для Минас Тирита и для всех нас. Это был
достойный человек! Он редко бывал в Марке, потому что большей частью вел
войны на восточных границах; но я его видел. Он показался мне больше
похожим на быстрых сынов Эорла, чем на ваших гондорцев; он стал бы вождем
своего народа, когда пришло бы время. Но мы не получали никаких сообщений
об этом горе из Гондора. Когда он погиб?
- Сегодня четвертый день с его смерти, - ответил Арагорн, - и вечером
того же дня мы выступили из тени Тол Брандира.
- Пешком? - воскликнул Эомер.
- Да, как вы нас видите.
В глазах Эомера отразилось крайнее удивление.
- Бродяжник - неподходящее имя для вас, сын Арахорна, - сказал он. -
Я назвал бы вас крылоногим. О деяниях трех друзей должны петь во многих
землях. Сорок пять лиг прошли вы до того, как кончился четвертый день!
Сильны потомки Элендила!
А теперь, господин, что вы посоветуете мне делать? Я должен как можно
быстрее вернуться к Теодену. В присутствии своих людей я говорил
осторожно. Верно, что мы еще не находимся в открытой войне с черной
землей, и у трона короля находятся такие, что дают трусливые советы. Но
война приближается. Мы не можем отказаться от старого союза с Гондором, и
если Гондор будет воевать, мы поможем ему. Так говорю я и те, кто меня
поддерживает. Моя область, область третьего маршала - это восточная Марка,
и я отогнал все табуны и стада, отвел их за Энтвош; здесь остались только
сторожевые посты, отряды и быстрые разведчики.
- Значит, вы не платите дань Саурону? - спросил Гимли.
- Не платим и никогда не будем платить, - ответил Эомер с гневным
блеском в глазах, - хотя до меня доходили слухи о том, что кто-то
распространяет эту ложь. Несколько лет назад Повелитель Черной Земли
пожелал за большую цену купить у нас лошадей, но мы отказали ему, потому
что он использует животных для злых дел. Тогда он послал в набеги орков;
те уводят что могут, выбирая всегда черных лошадей, теперь лошадей
осталось мало. Потому-то наша ненависть к оркам возросла.
Но сейчас главная наша забота - Саруман. Он объявил себя повелителем
всех этих земель, и между нами много месяцев шла война. Он взял к себе на
службу орков, и волчьих всадников, и злых людей, он закрыл для нас проход,
так что мы осаждены с востока и с запада.
Плохо иметь дело с таким врагом: он хитрый колдун и умеет принимать
множество обликов. Говорят, он ходит тут и там, как старик в плаще с
капюшоном, очень похожий на Гэндальфа, как вспоминают теперь многие. Его
шпионы пролезают в каждую щель, а его птицы, как злое предзнаменование,
постоянно висят в небе. Я не знаю, как все это кончится, потому что сердце
мое говорит: друзья Сарумана живут не только в Изенгарде. Но когда вы
придете в дом короля, сами увидите. Или вы не пойдете? Я, может, зря
надеюсь, что вы посланы мне в помощь в минуту сомнения и нужды?
- Я приду когда смогу, - сказал Арагорн.
- Идемте сейчас! - сказал Эомер. - Потомок Элендила будет сильной
поддержкой сыновьям Эорла в злую минуту. На западе уже сейчас идут
сражения, и, боюсь, они плохо кончатся для нас.
В этот северный поход я отправился без королевского разрешения, и в
мое отсутствие его дом остался с малой охраной. Но три ночи назад
разведчики сообщили мне, что видели отряд орков, спускавшийся с восточной
стены; они сказали, что у некоторых орков были значки Сарумана. Я
заподозрил, что случилось то, чего я больше всего боялся: что заключен
союз между Ортханком и Башней Тьмы. Поэтому я погнал свой эорд, людей из
моей Марки; мы догнали орков перед наступлением ночи два дня назад у
границ леса Энтов. Тут мы окружили их и вчера на рассвете дали бой. Я
потерял пятнадцать своих людей и двенадцать своих лошадей, увы! Орков
оказалось больше, чем мы рассчитывали. К ним присоединились и другие,
придя с востока через Великую Реку. Вы легко разглядите их след немного к
северу от этого места. И еще другие орки пришли из леса. Большие орки,
тоже со знаком белой руки Изенгарда. Эти сильнее и более злобны, чем
остальные.
Тем не менее мы покончили с ними. Но мы слишком долго отсутствовали.
Нам нужно торопиться. Пойдете ли вы с нами? Вы видите у нас есть лишние
лошади. И есть работа для меча. Мы найдем работу и для топора Гимли и лука
Леголаса, если они простят мои резкие слова, касающиеся госпожи леса. Я
говорил так, как говорят люди моей земли, и я с радостью узнаю о ней
больше.
- Благодарю вас за ваши прекрасные слова, - сказал Арагорн, - сердце
мое жаждет идти с вами, но я не могу покинуть своих друзей, пока остается
надежда.
- Надежды нет, - сказал Эомер. - Вы не найдете своих друзей на
севере.
- Но они не остались сзади. Мы нашли ясный знак недалеко от восточной
стены: по крайней мере один из них был еще жив. А между стеной и этим
местом мы не нашли других их следов, никто не сворачивал от главного
следа, если только мне не изменило мое искусство.
- Тогда что же стало с ними?
- Не знаю. Они могли быть убиты и сожжены вместе с орками; но вы
говорите, что этого не может быть, и я не боюсь этого. Я могу только
предположить, что до начала битвы их унесли в лес, может быть еще до того,
как вы окружили своих врагов. Можете ли вы поклясться, что никто не
выскользнул из ваших сетей таким образом?
- Я могу поклясться, что ни один орк не сбежал после того, как мы
увидели их, - сказал Эомер. - Мы достигли окраины леса раньше их, и если
после этого какое-либо живое существо прорвало наш окружение, это был не
гоблин; такое существо должно обладать волшебными свойствами.
- Наши друзья одеты так же, как и мы, - сказал Арагорн, - а вы прошли
мимо нас при свете полного дня.
- Об этом я забыл, - сказал Эомер. - Трудно быть уверенным в
чем-нибудь среди подобных чудес. Весь мир становится необыкновенным. Эльф
в компании с гномом путешествуют по нашим степям; можно говорить с
госпожой леса и остаться в живых; и меч, который был сломан еще до того,
как отцы наших отцов приехали в Марку, снова возвращается к войне! Как
может человек решить, что делать в такие времена?
- Но добро и зло не изменилось за прошлый год, - сказал Арагорн. -
Они те же у гномов, эльфов и людей. Дело человека - различать их и в
злотом лесу, и в собственном доме.
- Это верно, - сказал Эомер. - Я не сомневаюсь ни в вас, ни в том,
чего жаждет мое сердце. Но я не могу делать все, что хочу. Наш закон не
позволяет чужеземцам свободно разъезжать по нашим полям, и только король
может дать такое разрешение... Этот закон стал особенно строг в наши
опасные дни. Я прошу вас добровольно пойти со мной, но вы не хотите. Но
ведь не могу же я начинать битву ста против троих.
- Не думаю, чтобы ваш закон говорил о таких случаях, - сказал
Арагорн. - Я не совсем чужеземец; я бывал в этой земле и раньше, и не один
раз; я ехал с войском Рохиррима, хотя и под другим именем и в другой
одежде. Вас я не видел: вы слишком молоды, но я разговаривал с Эомундом,
вашим отцом, и с Теоденом, сыном Тенгела и никогда в прежние дни ни один
высокий военачальник этих земель не принуждал человека отказываться от
такого поиска, как мой. Мой долг ясен - идти дальше. Вы должны сделать
выбор, сын Эомунда. Помогите нам или по крайней мере не мешайте. Или
попытайтесь выполнить ваш закон. Если вы так поступите, меньше ваших
воинов вернется к королю, меньше станет участвовать в войне.
Эомер некоторое время молчал, потом заговорил:
- Мы оба должны торопиться. Каждый час уменьшает вашу надежду, а мои
товарищи раздражаются из-за задержки. Мой выбор таков: можете идти. Более
того, я дам вам лошадей. Прошу только об одном: когда ваш поиск закончится
или окажется напрасным, верните лошадей к Энтвейду, где в Эдорасе, в
золотом зале сидит теперь Теоден. Тогда вы докажете, что я не ошибся. Я
рискую собой, может, всей жизнью в надежде на вашу честность. Не обманите
меня!
- Не обманем, - сказал Арагорн.
Всадники сильно удивились, бросали мрачные и сомнительные взгляды,
когда Эомер отдал приказ передать свободных лошадей чужеземцам, но лишь
Эостен осмелился говорить открыто.
- Может, это и хорошо для этого лорда из Гондора, если он говорит
правду, - сказал он, - но кто слышал о том, чтобы лошадь Марки давали
гному.
- Никто, - ответил Гимли. - И не беспокойтесь: никто и не услышит об
этом. Я предпочитаю идти, чем сидеть на спине у такого большого и
свирепого животного.
- Но вы должны ехать, иначе вы задержите нас, - заметил Арагорн.
- Вы можете сесть со мной, друг Гимли, - сказал Леголас. - Тогда все
будет хорошо.
Арагорну дали большую темно-серую лошадь, и он сел на нее.
- Ее имя Хасуфель, - сказал Эомер. - Пусть она носит вас лучше и
приведет к большой удаче, чем Гарульфа, своего бывшего хозяина.
Меньшую и более легкую, но норовистую и живую лошадь дали Леголасу.
Звали ее Арод. Леголас попросил убрать с нее седло и уздечку.
- Мне они не нужны, - сказал он и легко вспрыгнул на лошадь.
К удивлению всадников, Арод был спокоен и послушен, он двигался взад
и вперед по первому слову всадника: таков был эльфийский обычай обращения
с лошадьми. Гимли помогли сесть на лошадь за Леголасом, он вцепился в
своего друга, но более спокойный, чем Сэм Гэмджи в лодке.
- Прощайте, я желаю вам отыскать то, что вы ищете! - воскликнул
Эомер. - Возвратите этих лошадей, и пусть тогда наши мечи сверкают вместе!
- Я приду, - сказал Гимли. - Слова о госпоже Галадриэль все еще стоят
между нами. Я должен научить вас вежливым речам.
- Посмотрим, - ответил Эомер. - Так много странного произошло, что
учиться хвалить прекрасную госпожу под ласковыми ударами топора гнома
будет не более удивительно... Прощайте!
С этим они расстались. Быстры были кони Рохана. Когда немного спустя
Гимли оглянулся, отряд Эомера был уже далеко позади. Арагорн не
оглядывался: он смотрел на след, по которому они скакали, низко пригнув
голову к шее Хасуфель. Вскоре они оказались у берегов Энтвоша и здесь
увидели другой след, о котором говорил им Эомер. След шел с востока.
Арагорн спешился и осмотрел землю, затем, прыгнув в седло, проехал
немного на восток, держась в стороне от следа и стараясь не наступить на
него. Потом снова спешился и еще раз осмотрел след.
- Мало что можно обнаружить, - сказал он вернувшись. - Главный след
затоптан всадниками, когда они скакали назад. Но этот след с востока свеж
и ясен... Никто не возвращался по нему назад к Андуину. Теперь мы должны
ехать медленнее, чтобы быть уверенными, что ни один след не сворачивает в
сторону. С этого места орки уже знали, что их преследуют: они могли
предпринять попытку как-то спрятать пленников до того, как их догонят.
День подходил к концу. Дымка затянула солнце. Одетые деревьями склоны
Фэнгорна приближались, медленно темнея по мере того, как солнце клонилось
к западу. Путники не видели никаких следов ни справа ни слева; тут и там
попадались одиночные трупы орков, лежавших на следе со стрелами в спине
или в горле.
Наконец, к вечеру они подъехали к краю леса и на большой поляне за
первыми деревьями обнаружили место большого костра: угли были еще горячи и
дымились. Рядом лежала большая груда шлемов, кольчуг, щитов, сломанных
мечей, луков, стрел и другого оружия. В середине на кол была посажена
большая голова орка, на ее избитом шлеме можно было различить белый знак.
Дальше недалеко от реки, с шумом выбегавшей из леса, находилась могильная
насыпь. Она была воздвигнута совсем недавно: сырая земля была покрыта
свежесрезанным дерном. На ней лежало пятнадцать копий.
Арагорн со своими товарищами обыскал поле битвы, но свет тускнел,
быстро приближался туманный вечер. К ночи они не обнаружили никаких следов
Пиппина и Мерри.
- Больше мы ничего не можем сделать, - печально сказал Гимли. - Мы
разгадали много загадок с тех пор, как выступили из Тол Брандира, но эту
нам разгадать не удастся. Я думаю, что сгоревшие кости хоббитов смешались
с орковскими. Это будет тяжелая новость для Фродо, если только он доживет,
чтобы услышать ее; и тяжелая новость для старого хоббита, который ждет в
Раздоле. Элронд был против их участия.
- А Гэндальф - за, - сказал Леголас.
- Но Гэндальф решил и сам идти, и он погиб первым, - ответил Гимли. -
Способность предвидеть подвела его.
- Совет Гэндальфа не был направлен на обеспечение безопасности его
самого или кого-нибудь другого, - сказал Арагорн. - И есть такие дела,
которые легче начать, чем кончить, даже если знаешь, что конец будет
темным. Но я еще не собираюсь уходить с этого места. В любом случае мы
должны подождать утреннего света.
Они разбили свой лагерь немного в стороне от поля битвы под
развесистым деревом: оно было похоже на ореховое, но на нем сохранилось
множество широких коричневых прошлогодних листьев, похожих на сухие руки с
длинными пальцами; они зловеще шуршали на ночном ветру.
Гимли дрожал. Они захватили с собой только по одному одеялу.
- Давайте разожжем костер, - предложил гном. - Я больше не думаю об
опасности. И пусть сбегутся орки, как мошкара летом на огонь.
- Если эти несчастные хоббиты прячутся где-то в лесу, костер может
привлечь их, - сказал Леголас.
- А может привлечь и других, не орков и не хоббитов, - сказал
Арагорн. - Мы близки к земле предателя Сарумана. К тому же мы на самом
краю Фэнгорна, а говорят, что опасно трогать деревья в этом лесу.
- Но Рохиррим устроили здесь вчера большой костер, - сказал Гимли, -
и, как вы видите, они рубили для него деревья. Однако, когда их работа
была закончена, они благополучно ушли отсюда.
- Их было много, - сказал Арагорн, - и им не нужно обращать внимания
на гнев Фэнгорна, потому что они приходят сюда редко и не ходят между
деревьями. Но наша дорога ведет нас в лес. Поэтому будьте осторожны! Не
срубайте живых деревьев!
- В этом нет необходимости, - сказал Гимли. - Всадники оставили
достаточно щепок и ветвей, а в лесу много бурелома. - И он отправился
собирать дрова и занялся устройством и поддержанием огня; Арагорн сидел
молча, прислонившись спиной к дереву, глубоко задумавшись; Леголас стоял
на опушке, глядя в сгущающуюся тьму леса, наклонившись вперед, как бы
прислушиваясь к отдаленным голосам.
Когда гном разжег маленький яркий костер, три товарища уселись вокруг
него. Леголас взглянул на ветви дерева над ними.
- Смотрите! - сказал он. - Дерево радуется огню!
Может, танцующие тени обманывали глаза, но каждый из путников увидел,
как ветви наклонились к пламени, листья терлись друг о друга, как
множество холодных рук попавших в тепло.
Наступило молчание, и все внезапно ощутили присутствие темного
незнакомого леса - такого близкого и полного тайн. Через некоторое время
Леголас снова заговорил.
- Келеборн предупреждал нас не заходить далеко в Фэнгорн, - сказал
он. - Знаете ли вы, почему, Арагорн? Что рассказывал об этом лесе Боромир?
- Я слышал много рассказов и в Гондоре, и в других местах, - ответил
Арагорн, - но если бы слова Келеборна не принимать в расчет, я счел бы эти
рассказы просто сказками, которые сочиняют люди, когда им не хватает
знания. Я как раз хотел вас спросить, что истинно в этих рассказах. А если
не знает лесной эльф, как может знать человек.
- Вы путешествовали больше меня, - сказал Леголас. - В своей земле я
ничего не слышал, кроме песен об Онодрим - люди зовут их Энтами, живших
здесь много лет назад: Фэнгорн очень стар, старше чем могут помнить эльфы.
- Да, он стар, - сказал Арагорн, - стар, как лес у больших курганов,
и даже еще старше. Элронд говорил, что эти два леса похожи, они последние
остатки могучих лесов прежних дней, в которых перворожденные жили, когда
люди еще спали. Но Фэнгорн хранит свои тайны. Я о них ничего не знаю.
Они установили дежурство, и первым очередь выпала Гимли. Остальные
легли и почти мгновенно уснули.
- Гимли, - сонно сказал Арагорн. - Помните: опасно срубить ветку или
прут с живого дерева в Фэнгорне. Но не отходите далеко в поисках сухих
ветвей. Лучше пусть погаснет огонь. Будите меня в случае необходимости!
С этими словами он уснул. Леголас лежал неподвижно, сложив руки на
груди, глаза его не были закрыты, он блуждал в живой стране сновидений,
как поступают все эльфы. Гимли, сгорбившись сидел у костра и задумчиво
водил пальцем по лезвию своего топора. Деревья шумели. Других звуков не
было.
Неожиданно Гимли поднял голову: на краю освещенного пространства
стоял старик и опирался на посох; на нем был серый плащ, шляпа с широкими
полями была надвинута на глаза. Гимли вскочил, слишком удивленный в этот
момент, чтобы вскрикнуть, хотя в мозгу его мелькнула мысль, что их
захватил Саруман. Арагорн и Леголас разбуженные внезапным движением гнома,
сели. Старик не говорил и не шевелился.
- Ну отец, что мы можем для вас сделать? - спросил Арагорн, вскакивая
на ноги. - Грейтесь, если замерзли! - Он сделал шаг вперед, но старик
исчез. Даже следов его поблизости не было видно, а далеко идти они не
решились. Луна зашла и ночь была очень темной.
Неожиданно Леголас издал крик:
- Лошади! Наши лошади!
Лошадей не было. Они выдернули колышки, к которым были привязаны, и
исчезли. Три товарища стояли молча и неподвижно, обеспокоенные новым
ударом судьбы. Они находились на краю Фэнгорна, и бесконечные лиги лежали
между ними и людьми Рохана, их единственными друзьями в этой обширной и
опасной земле. Им показалось, что где-то далеко в ночи слышно ржание
лошадей. Потом все затихло, за исключением холодного шуршания ветра.
- Что ж, они ушли, - сказал наконец Арагорн. - Мы не можем найти их
или поймать; так что если они не вернутся по своей воле, нам придется
обходиться без них. Мы начали свой путь пешком и закончим также.
- Пешком! - сказал Гимли. - Далеко так не уйдешь! - Он подбросил дров
и сгорбился у костра.
- Всего несколько часов назад вы не хотели садиться на лошадь Рохана,
- засмеялся Леголас. - С тех пор вы стали всадником.
- У меня не было выбора, - сказал Гимли.
- Если хотите знать, что думаю я, - начал он спустя некоторое время,
- я думаю, это был Саруман. Кто еще? Вспомните слова Эомера: он бродит как
старик, в плаще с капюшоном. Так он говорил. Он исчез с нашими лошадьми
или просто испугал их. Нас ждут большие неприятности, припомните мои
слова!
- Я запомню их, - сказал Арагорн. - Но я помню также, что у этого
старика была шляпа, а не капюшон. Но я не сомневаюсь, что ваша догадка
верна и что мы здесь в большой опасности и днем и ночью. Однако же сейчас
мы ничего не можем сделать, только отдыхать. Теперь я буду дежурить,
Гимли, мне больше нужно подумать, чем спать.
Ночь проходила медленно. Леголас сменил Арагорна. Гимли сменил
Леголаса. Ничего не происходило. Старик больше не появлялся, и лошади не
вернулись.

3. УРУК-ХЕЙ

Пиппин лежал в темном и беспокойном сне: ему казалось, что он слышит
собственный голос, эхом отдающийся в темном туннеле: Фродо, Фродо. Но
вместо Фродо из тени на него смотрели сотни отвратительных орочьих
физиономий, сотни отвратительных рук со всех сторон хватали его. Где же
Мерри?
Он пришел в себя. Холодный ветер дул ему в лицо. Он лежал на спине.
Наступал вечер, и небо над ним темнело. Он повернулся и обнаружил, что сон
мало чем хуже пробуждения. Руки и ноги у него были крепко связаны. Рядом с
ним с бледным лицом и грязной повязкой на лбу лежал Мерри. А вокруг них
стояло и сидело множество орков.
Медленно в голове Пиппина всплыло воспоминание, отделяясь от сна.
Конечно: он и Мерри побежали в лес. Что случилось с ними потом? Почему они
так побежали, не спросив старого Бродяжника? Они бежали с криками - он не
мог вспомнить, далеко и долго ли это продолжалось. И неожиданно они
столкнулись с большим отрядом орков. Те закричали, и тут из-за деревьев
выбежало еще множество орков. Они с Мерри выхватили свои ножи, но, орки и
не желали с ними сражаться, а старались захватить их, даже когда Мерри
ножом ударил нескольких орков по рукам и ногам. Добрый старый Мерри!
Потом из-за деревьев выбежал Боромир, он убил много орков, остальные
бежали. Но убежали они недалеко, тут же вернулись и начали вновь. На этот
раз их было не менее сотни, некоторые из них очень большие, и они пустил
дождь стрел - все в Боромира. Боромир затрубил в свой большой рог так, что
лес зазвенел, и вначале орки растерялись и отступили; но когда не
послышалось никакого ответа, кроме эха, они напали еще более яростно.
Больше Пиппин ничего не помнил. Последнее его воспоминание -
прислонившийся к дереву Боромир, весь утыканный стрелами; затем наступила
тьма.
- Вероятно, меня ударили по голове, - сказал он сам себе. - Сильно ли
ранен бедный Мерри? Что произошло с Боромиром? Почему орки не убили нас?
Где мы и куда направляемся?
Ни на один вопрос не было ответа. Он чувствовал холод и боль. "Хотел
бы я, чтоб Гэндальф не переубедил Элронда, и мы не пошли бы, - подумал он.
- Что хорошего от меня в этом путешествии? Я лишь помеха - пассажир, даже
багаж. А теперь меня украли, и я багаж для орков. Надеюсь, что Бродяжник
или кто-нибудь придет и освободит нас! Но могу ли я надеяться на это? Не
нарушат ли это наши планы?
Он попытался освободиться. Один из орков, сидящий рядом, засмеялся и
сказал что-то товарищу на своем отвратительном языке.
- Отдыхай, пока можешь, маленький дурак! - сказал он Пиппину на общем
языке, который в его устах был почти так же отвратителен. - Отдыхай, пока
можешь! Вскоре мы дадим работу твоим ногам. Ты соскучишься об отдыхе, пока
мы не вернемся домой.
- Если бы была моя воля, ты пожалел бы что не умер, - сказал другой.
- Я заставил бы тебя попищать, жалкая крыса. - Он склонился над Пиппином,
приблизив свои желтые клыки к его лицу. В руке он держал черный нож с
длинным зазубренным лезвием. Лежи спокойно, или я тебя ткну этим, -
прошипел он. - Не привлекай к себе внимания, а не то я могу забыть о
приказе. Будь прокляты изенгардцы! Углук у багрони сыл пуджут Саруман -
голб бубхош скай, - он произнес длинную гневную речь на своем языке;
постепенно его речь замерла среди бормотанья и фырканья.
Испуганный, Пиппин лежал тихо, хотя боль в руках и ногах его росла, а
камни врезались ему в спину. Чтобы отвлечься, он внимательно вслушивался в
происходящее вокруг. Слышалось множество голосов, и в речи орков звучали
ненависть и гнев: начиналось что-то вроде ссоры, которая становилась все
более горячей.
К своему удивлению, Пиппин обнаружил, что понимает большую часть
сказанного: большинство гоблинов использовало общий язык. Очевидно, здесь
присутствовали члены двух или трех совершенно различных племен, и они сами
не понимали языков друг друга. Гневные споры касались того, что делать
дальше: куда направиться и что делать с пленниками.
- Нет времени убить их должным образом, - сказал один.
- Этому не поможешь, - ответил другой. - Но почему бы не убить их
быстро и прямо сейчас? Они помеха для нас, а мы торопимся. Наступает
вечер, и нам нужно идти.
- Приказ, - сказал третий голос, похожий на низкое рычание. - Убейте
всех, кроме невысокликов. Их следует доставить живыми и как можно быстрее.
Таков приказ, полученный мной.
- Для чего они нужны? - спросило сразу несколько голосов. - Почему
живыми?
- Я слышал, что у одного из них есть что-то очень нужное для войны,
какой-то злой заговор или еще что. Во всяком случае они оба должны быть
допрошены.
- Это все, что ты знаешь? Почему бы не обыскать их самим и не найти
то, что нужно? Мы можем найти и использовать это для себя.
- Очень интересное замечание, - фыркнул голос, более мягкий, но и
более злобный, чем остальные. - Я могу доложить об этом... Пленников
нельзя обыскивать или грабить - таков приказ, полученный мной.
- И мной тоже, - сказал глубокий голос. - Живыми и в том виде, в
каком захвачены - не грабить. Это приказ.
- Но мы его не получали, - сказал один из прежних голосов. - Мы
пришли из Мории убивать и мстить за своих. Я хочу убить, а потом вернуться
назад на север.
- Возвращайся, - сказал насмешливый голос. - Я Углук. Я здесь
командую. Я возвращаюсь в Изенгард кратчайшей дорогой.
- Разве Саруман - хозяин великого глаза, - спросил злобный голос. -
Мы должны немедленно вернуться в Лугбург.
- Если бы можно было переправиться через реку, мы могли бы вернуться,
- сказал другой голос. - Но нас слишком мало, чтобы пробиться к мостам.
- Я переправился через реку, - сказал злой голос. - А крылатый назгул
ждет нас севернее на восточном берегу...
- Может быть, может быть! Значит, вы убежите с нашими пленниками и
получите всю плату и награды в Лугбурге, а мы останемся здесь, пешие в
стране лошадей?.. Нет, мы должны идти вместе. Эти земли опасны, полны
бунтовщиков и разбойников.
- Ага, значит, мы должны идти вместе, - насмехался Углук. - Я не
доверяю тебе, маленькая свинья. Ты ничего не знаешь, кроме своего хлева.
По мне, вы хоть все убежите. Мы бойцы Урук-хей! Мы убили великого воина.
Мы захватили пленников. Мы слуги Сарумана мудрого, Белой Руки. Рука даст
нам мясо человека для еды. Мы пришли из Изенгарда и вернемся туда, а вы
пойдете по тому пути, который мы выберем. Я Углук. Я сказал все.
- Ты сказал достаточно, Углук, - сказал злобный голос. - Интересно,
как к этому отнесутся в Лугбурге? Там могут решить, что плечи Углука нужно
освободить от пустой головы. Могут спросить, откуда пришли эти странные
идеи. На самом ли деле они исходят от Сарумана? И о чем он думает, сидя в
своей берлоге под грязным белым знаком? Они согласятся со мной, с
Гришнаком, своим верным посланником. И я, Гришнак, говорю так: Саруман
глупец, грязный предательский глупец. Но великий глаз знает о нем.
Много громких возгласов на языке орков ответило ему, послышался звон
оружия. Пиппин осторожно повернулся, стараясь увидеть, что происходит. Его
охрана присоединилась к схватке. В полумгле он увидел большого черного
орка, вероятно, Углука, стоявшего лицом к лицу с Гришнаком, низкорослым
кривоногим существом, широкоплечим, с длинными руками, свисающими почти до
земли. Вокруг них стояло множество орков меньшего роста. Пиппин
предположил, что они с севера. Они обнажили свои мечи и ножи, но не
решались нападать на Углука.
Углук крикнул и побежало много других орков такого же роста, как и
он. Затем Углук, без всякого предупреждения прыгнул вперед и двумя
короткими ударами срубил головы двух своих противников. Гришнак отступил и
исчез в тени. Остальные побежали, а один, переступая через лежащего Мерри,
споткнулся и с проклятием упал на него. Но этим он, вероятно, спас свою
жизнь, потому что Углук перепрыгнул через него и уложил другого орка своим
коротким мечом. Это был желтозубый охранник. Тело его упало на Пиппина, и
руки его все еще сжимали длинный зазубренный нож.
- Бросайте оружие! - закричал Углук. - И больше не говорите
глупостей. Отсюда мы идем прямо на запад. Отсюда вниз по склонам и вновь
вдоль реки к лесу. И будем идти день и ночь. Ясно?
- Если этому уроду понадобится хоть еще немного времени, чтобы
захватить контроль над бандой, у меня есть шанс, - подумал Пиппин. Надежда
проснулась в нем. Конец черного ножа уперся ему в руку и скользнул к
запястью. Он почувствовал, как ручеек крови стекает по руке, почувствовал
холодное прикосновение стали к коже.
Орки готовы были тронуться в путь, но некоторые из северян
по-прежнему проявляли недовольство, и Изенгардцы убили еще двоих, прежде
чем остальные покорились. Было много ругани и суматохи. На какое-то время
Пиппин остался без охраны. Ноги его были крепко связаны, но руки только
перехвачены веревками у запястий перед ним. Он мог двигать ими вместе,
хотя веревка и была стянута прочно. Он отодвинул мертвого орка в сторону,
потом, стараясь даже не дышать, начал тереть веревку о лезвие ножа. Лезвие
было острым, а мертвая рука крепко держала его. Веревка перерезана! Пиппин
быстро придал ей прежний вид свободными петлями она обвивалась теперь
вокруг его рук. Потом он лег и лежал спокойно.
- Поднимите пленников! - закричал Углук, добавив. - Не пытайтесь
что-либо сделать с ними! Если они не будут живы, когда мы вернемся,
кто-нибудь еще лишится жизни.
Орк схватил Пиппина, как мешок, и потащил лицом вниз. Другой так же
схватил Мерри. Рука орка, как лапа хищника, железной хваткой сжимала руку
Пиппина, когти вонзились в его тело. Он закрыл глаза и снова погрузился в
беспамятство.
Неожиданно его снова бросили на каменистую почву. Была ночь, но серп
луны уже почти исчез на западе. Они находились на каменном краю утеса,
который, казалось, выдавался из моря бледного тумана. Поблизости
раздавался звук падающей воды.
- Разведчики наконец вернулись, - проговорил рядом с ним орк.
- Ну, что вы обнаружили? - прорычал голос Углука.
- Только одинокого всадника, да и тот двигался к западу. Сейчас все
спокойно.
- Сейчас? А надолго ли? Глупцы. Вы должны были убить его. Он поднимет
тревогу. И проклятые лошадники уже к утру будут здесь. Нам нужно уходить
вдвое быстрее.
Тень склонилась над Пиппином. Это был Углук.
- Садись, - сказал Углук. - Мои парни устали тащить тебя. Мы начнем
спуск, и ты должен идти сам. Не кричи и не пытайся бежать. У нас есть
средства заплатить тебе за такие попытки; эти средства не понравятся тебе,
хотя и не уменьшат твоей ценности для хозяина.
Он разрезал веревку на ногах Пиппина и, схватив его за волосы,
поставил на ноги. Пиппин упал, но Углук снова ухватил его за волосы.
Несколько орков засмеялись. Углук сунул Пиппину в зубы горлышко фляжки и
вылил ему в рот немного жидкости: и Пиппин почувствовал, как пламя
проникает в него. Боль в руках и ногах исчезла. Он мог стоять.
- Теперь другой! - сказал Углук. Пиппин видел, как он подошел к
Мерри, который лежал поблизости, и пнул его. Мерри застонал. Грубо схватив
его, Углук придал ему сидячее положение и сорвал повязку с головы. Потом
смазал рану какой-то темной мазью из маленького деревянного ящичка. Мерри
закричал и дико забился.
Орки начали хлопать в ладоши и улюлюкать.
- Не может выдержать его лечения, - насмехались они. - Сам не
понимает, что для него хорошо. Ай! Как мы потом повеселимся.
Но в данный момент Углук не желал веселиться. Ему нужна была
скорость, и он хотел поставить на ноги своих невольных спутников. Он лечил
Мерри по методу орков, и его лечение действовало быстро. Заставив Мерри
глотнуть из фляжки, он перерезал его веревки на ногах и поставил на ноги.
Мерри стоял, он был бледен и угрюм, но держался вызывающе. Рана на лбу не
была опасна, но ему суждено было сохранить шрам до конца дней своих.
- Привет, Пиппин! - сказал он. - Ты тоже участвуешь в этой маленькой
экспедиции? Когда же мы получим ужин и постель?
- Придержи язык! - сказал Углук. - Не разговаривайте с друг другом!
Обо всех ваших выходках я расскажу, и хозяин сумеет расплатиться с вами.
Вы получите и постель, и ужин: ваши животы не сумеют его переварить.
Отряд орков начал спускаться по узкому ущелью, ведущему на туманную
равнину. Мерри и Пиппин, разделенные двумя десятками орков, спускались
вместе с ними. На дне они ступили на траву и сердца хоббитов дрогнули.
- Теперь прямо! - крикнул Углук. - На запад и немного на север.
- Но что мы будем делать на восходе солнца? - спросил один из
северян.
- Продолжим идти, - ответил Углук. - А что вы думали? Сидеть на траве
и ждать, когда белокожие присоединятся к нашему пикнику.
- Но мы не можем идти при солнечном свете.
- Сможете, если я пойду за вами, - сказал Углук. - Двигайтесь! Или
никогда больше не увидите свои любимые норы! Клянусь белой рукой! Что
толку посылать в дорогу горных личинок, лишь наполовину обученных. Идите,
разрази вас гром!
Отряд продолжал путь. Гоблины шли в беспорядке, перебраниваясь и
ссорясь; но шли они с большой скоростью. Каждого хоббита сторожили трое
охранников. Пиппин шел далеко сзади, в конце линии. Он размышлял долго ли
он сможет выдержать такую скорость: с самого утра он ничего не ел. У
одного из охранников был хлыст. Но пока орочий напиток продолжал
действовать, Пиппин шел, продолжая размышлять.
Снова и снова перед его глазами возникало худощавое лицо Бродяжника,
склонившегося к темному следу. Но что может разглядеть даже опытный
следопыт в общем следе отряда орков? Маленькие следы Пиппина и Мерри были
затоптаны многочисленными подкованными железом сапогами.
Они прошли около мили от утеса, и тут местность стала спускаться в
глубокую низину, где почва была мягкой и влажной... Здесь лежал туман,
тускло отражая последние лучи луны. Темные фигуры орков впереди
расплывались и становились невидимыми.
- Эй! Стойте! - закричал Углук сзади.
Пиппину неожиданно пришла в голову мысль, и он тут же начал
действовать. Свернув вправо и увернувшись от рук охранников, он нырнул в
туман. Упав он распростерся на траве.
- Стойте! - закричал Углук.
На мгновение воцарилась суматоха. Пиппин вскочил и побежал. Но орки
гнались за ним. Неожиданно справа от него и немного впереди появились еще
фигуры.
"Убежать не удастся! - подумал Пиппин. - Но надеюсь я оставил
достаточно ясные следы на влажной земле".
В него вцепились две большие руки, он упал, отцепляя брошь с плаща.
Тут же его схватили несколько длинных рук с жестокими когтями.
"Здесь она будет лежать до конца времен, - подумал Пиппин, - не знаю,
зачем я сделал это. Если остальным удалось спастись, они, вероятно, пошли
вслед за Фродо.
Хлыст обернулся вокруг его ног, он с трудом сдержал крик.
- Довольно! - крикнул Углук, подбегая. - Он еще должен идти. Пусть
бегут оба. Используйте кнут только как напоминание... Но это еще не все, -
добавил он, поворачиваясь к Пиппину. - Я не забуду. Расплата лишь
откладывается.
Ни Мерри, ни Пиппин не могли вспомнить большей части путешествия.
Кошмары и злая реальность смешались в их представлении... Они шли,
стараясь не терять из виду темного следа, время от времени подгоняемые
хлыстами. Если они останавливались или спотыкались, их хватали и некоторое
время тащили.
Тепло орочьего напитка исчезло. Пиппин снова ощутил холод и боль.
Неожиданно он упал лицом в траву. Жесткие руки с рвущими когтями ухватили
и подняли его. Его снова понесли, как мешок, и тьма сомкнулась над ним: он
не мог сказать была ли это темнота второй ночи или тьма в его глазах.
Смутно слышал он многочисленные голоса орков: по-видимому они
требовали остановки. Что-то кричал Углук. Пиппин почувствовал, что летит
на землю; коснувшись ее, он почти тут же уснул. Но ненадолго спасся он от
боли: вскоре он вновь почувствовал на себе жесткие руки. Его долго толкали
и трясли, наконец тьма отступила, он снова оказался в реальном мире и
увидел, что уже утро. Выкрикивая приказы орк грубо швырнул Пиппина на
траву.
Пиппин полежал немного, борясь с отчаянием. Голова у него кружилась:
по теплу в теле он предположил, что ему дали еще глоток орочьего напитка.
Над ним наклонился орк и бросил ему кусок хлеба и полоску сушеного мяса.
Пиппин с жадностью свел черствый серый хлеб, но мяса не стал есть. Он был
голоден, не не настолько, чтобы есть мясо, брошенное ему орком: он не смел
подумать, чье это может быть мясо.
Он сел и огляделся. Мерри был поблизости. Они сидели на берегу
быстрой узкой реки. Впереди виднелись горы; высокий пик отражал первые
лучи солнца. Перед горами виднелись темные леса.
Слышалось множество криков и споров: и казалось, вот-вот снова
вспыхнет ссора между северными и изенгардскими орками. Одни указывали на
юг, другие на восток.
- Хорошо, - сказал Углук. - Предоставьте это мне. Пусть боевые
урук-хей, как обычно, выполнят всю работу. Если боитесь белокожих, бегите!
Бегите! Вон леса! - Он указал вперед. - Идите туда! Это ваша лучшая
надежда. Убирайтесь! И побыстрее, пока я не срубил еще несколько голов,
чтобы добавить разума остальным.
Было еще много споров, ругани и проклятий, после чего большая часть
северян бросилась вдоль реки по направлению к горам. Хоббиты остались с
изенгардцами - угрюмыми смуглыми орками, которых было не меньше
восьмидесяти, косоглазыми, с короткими широколезвенными мечами. Лишь
несколько наиболее храбрых северян осталось с ними.
- По крайней мере разделались с Гришнаком, - сказал Углук.
Многие изенгардцы тоже с тревогой поглядывали на юг.
- Я знаю, - ухмыльнулся Углук. - Проклятые лошадники учуяли нас. Это
твоя вина, Снага. Тебе и другим разведчикам следовало бы отрубить уши. Но
мы бойцы, мы поедим лошадиного мяса, а может, и чего-либо получше.
В этот момент Пиппин увидел, что кто-то из орков указывает на восток.
С этого направления доносились хриплые крики. И вот снова появился
Гришнак, а за его спиной несколько десятков длинноруких и кривоногих
орков. На их щитах был нарисован красный глаз. Углук пошел им навстречу.
- Значит вы вернулись? - спросил он. - Подумали немного?
- Я вернулся, чтобы проследить за выполнением приказа и чтобы
пленники были в безопасности, - ответил Гришнак.
- Неужели? - усмехнулся Углук. - Напрасные усилия. Я сам прослежу за
выполнением приказа. А еще для чего ты вернулся? И ты убежал второпях.
Забыл что-нибудь.
- Я забыл дурака, - фыркнул Гришнак. - Но с ним осталось несколько
крепких парней, которых мне жаль. Я знал, он заведет их в беду. Я пришел
помочь им.
- Великолепно! - засмеялся Углук. - Но если у тебя нет мужества для
борьбы, ты выбрал неверный путь. Твоя дорога в Лугбург. Белокожие
приближаются. Что случилось с твоим драгоценным назгулом? Или под ним
подстрелили другую лошадь? Если ты привел его с собой, это может оказаться
полезным. Или он ни на что ни способен?
- Назгул, назгул, - сказал Гришнак, дрожа и облизывая губы, как будто
у этого слова был неприятный вкус. - Ты говоришь о том, чего не понимаешь,
Углук. Назгул! Ах! Однажды ты пожалеешь, что сказал это. Обезьяна! -
выпалил он. - Ты должен знать, что назгул - это зрачок великого глаза. А
крылатый назгул, пока еще нет. Он позволит им показаться по эту сторону
реки, но не скоро. Они для войны - и для других целей.
- Похоже ты много знаешь, - сказал Углук. - Больше, чем хорошо для
тебя, я думаю. Но пусть в Лугбурге думают как да почему. А тем временем
урук-хей, как всегда, выполнят грязную работу. Не дрожи здесь! Собери свою
толпу! Остальные свиньи убежали в лес. Тебе лучше последовать за ними. Ты
не вернешься к Великой Реке живым.
Изенгардцы схватили Мерри и Пиппина и потащили их на спинах. Отряд
снова выступил. Они шли час за часом, останавливаясь только для того,
чтобы передать хоббитов своим свежим носильщикам. То ли потому что они
были быстрее и сильнее, то ли по какому-то плану Гришнака, изенгардцы
обогнали вскоре орков из Мордора, и отряд Гришнака сомкнулся сзади. Скоро
они начали догонять и ранее ушедших северян. Лес приближался.
Пиппин весь был в синяках, одежда его изорвалась, голова болела;
рядом он видел грязные челюсти и волосатые уши несшего его орка. Прямо
перед ним были согнутые спины, крепкие толстые ноги, поднимающиеся и
опускающиеся: вверх-вниз, вверх-вниз, безостановочно, как будто они были
сделаны из проволоки и рога; они отбивали кошмарные секунды бесконечного
времени.
В полдень отряд Углука догнал северян. Они тащились в ярких лучах
зимнего солнца светившего с бледного холодного неба; их головы были
опущены, языки высунуты.
- Личинки! - насмехались изенгардцы. - И вас сварят. Белокожие
поймают вас и съедят. Они приближаются!
Крик Гришнака показал, что это была не просто насмешка. Показались
всадники, очень быстро приближавшиеся; они были еще очень далеко, но
быстро нагоняли орков, надвигаясь, как прилив на песчаный берег.
Изенгардцы побежали с удвоенной скоростью, что удивило Пиппина,
который думал, что у них нет больше сил. Солнце садилось за туманные горы:
тени потянулись по земле. Солдаты Мордора подняли головы и то же прибавили
в скорости. Лес был темным и близким. Они уже миновали несколько одиночных
деревьев. Местность начала подниматься все более круто, но орки не
останавливались. Углук и Гришнак кричали, подгоняя их и выжимая из них
последние силы.
- Они убегут, - подумал Пиппин. Он попытался повернуть голову, чтобы
посмотреть назад. Всадники, скакавшие с востока, уже почти нагнали
последних орков. Солнце отражалось от их шлемов и копий, сверкало в их
светлых развевающихся волосах. Они окружили орков, не давая им рассеяться
и тесня их вдоль линии реки.
Пиппин не знал, к какому народу они принадлежат. Он пожалел теперь,
что слишком мало узнал в Раздоле, слишком мало внимания обращал на карты;
но тогда казалось, что руководство путешествием находится в опытных руках;
он не думал, что когда-нибудь будет отрезан от Гэндальфа и от Бродяжника,
и даже от Фродо. Все, что он мог припомнить о Рохане, было то, что конь
Гэндальфа - Обгоняющий Тень - происходил из этой земли. Это звучало
обнадеживающе.
"Но откуда они узнают, что мы не орки? - подумал он. - Не думаю,
чтобы они когда-нибудь слышали здесь о хоббитах. Мне следовало бы
радоваться тому, что эти орки, по-видимому, будут уничтожены, но я хотел
бы спастись сам".
Было весьма похоже, что он и Мерри будут убиты вместе со своими
похитителями, и люди Рохана даже не будут подозревать об их присутствии.
Некоторые из всадников оказались лучниками, искусно стрелявшими со
скачущих лошадей. Они на ходу стреляли в орков, и те начали падать. Орки
начали яростно отстреливаться, не осмеливаясь остановиться, но всадники
быстро ускакали за пределы досягаемости стрел орков. Так происходило много
раз, и однажды стрелы упали среди изенгардцев. Один из них, как раз перед
Пиппином, упал и больше не поднялся.
Ночь подошла, а всадники не приближались для битвы. Много орков
погибло, но оставалось не менее двух сотен. В сумерках они подошли к
холму. Окраины леса были совсем близко, не далее чем в полумиле, но они не
могли идти дальше. Всадники окружили их. Небольшой отряд не послушался
команды Углука и попытался убежать в лес; потом из всего отряда вернулось
лишь трое.
- Ну, вот мы и пришли, - насмехался Гришнак. - Отличное руководство!
Надеюсь, что великий Углук поведет нас и дальше.
- Посадите невысокликов! - приказал Углук, не обращая внимания на
Гришнака. - Ты, гагдаш, возьмешь еще двоих и будешь их охранять. Их не
должны убить, даже если грязные белокожие прорвутся внутрь. Понятно? Пока
я жив, они мне нужны. Но они не должны кричать, и их не должны освободить.
свяжите им ноги.
Последняя часть приказа была безжалостно выполнена. Но Пиппин
обнаружил, что впервые он оказался рядом с Мерри. Орки издавали сильный
шум, крича и лязгая оружием, и хоббиты умудрились немного пошептаться.
- Мне это не нравится, - сказал Мерри. - Я вряд ли смог уползти, даже
если бы был свободен.
- Лембас! - прошептал Пиппин. - Лембас. У меня есть немного. А у
тебя? Мне кажется, что они отобрали у нас только мечи.
- Да, у меня есть сверток в кармане, - ответил Мерри, - но лембас,
должно быть, раскрошился на крошки. И я не могу дотянуться ртом до
кармана.
- И не нужно. Я... - Но тут свирепый пинок убедил Пиппина в том, что
их стражи начеку.
Ночь была холодной и тихой. Вокруг холма, на котором находились орки,
горели сторожевые костры - их золотой блеск в темноте образовывал кольцо.
Костры находились на пределе досягаемости выстрела из большого лука, но
всадники не показывались на фоне огня, и орки потратили много стрел пока
Углук не остановил их. Всадники не подавали ни звука. Позже ночью, когда
луна вышла из дымки, их изредка можно было увидеть - они двигались за
кострами в своем безостановочном патрулировании.
- Они ждут солнца, будь они прокляты! - проворчал один из охранников.
- Почему бы не собраться вместе и не прорваться? Хотел бы я знать, о чем
думает этот старый Углук.
- Сейчас узнаешь! - выпалил Углук, выступая из темноты. - Ты
считаешь, что я вообще не думаю? Разрази тебя гром! Ты хуже всей этой
толпы, хуже личинок и обезьян из Лугбурга. Ничего хорошего не выйдет из
нападения на них. Их слишком много, они быстры и прикончат нас.
Эти личинки способны лишь на одно: они видят в темноте, как кошки. Но
белокожие видят ночью лучше, чем другие люди, так я слышал. И не забудь
про лошадей. Говорят, те могут разглядеть даже ночью воздух. Но одной вещи
эти всадники не знают: в лесу скрывается Маухур со своими парнями и в
любое время они могут выйти оттуда.
Слова Углука, по-видимому, удовлетворили изенгардцев, но другие орки
были испуганы и недовольны. Они поставили нескольких часовых, но
большинство их лежало на земле, отдыхая в приятной темноте. Снова стало
очень темно; луна на западе зашла за толстое облако, и Пиппин не мог
разглядеть ничего даже в нескольких футах от себя. Костры не отбрасывали
света на вершину холма. Всадники, однако, не собирались ограничиться
простым ожиданием рассвета, они не хотели давать врагам отдохнуть.
Внезапные крики на восточном склоне холма показали, что там что-то
случилось. Несколько человек подъехали ближе, соскочили с лошадей,
подкрались к лагерю и, убив нескольких орков, тут же исчезли. Углук с
трудом прекратил панику.
Пиппин и Мерри сели. Их охранники - изенгардцы ушли с Углуком. Но
если у хоббитов и возникли мысли о бегстве, то они тут же угасли. Длинные
волосатые руки схватили их обоих за шеи и свели вместе. В полутьме они
увидели большую голову и отвратительное лицо Гришнака; его гнилое дыхание
коснулось их щек. Он начал их ощупывать. Пиппин задрожал, когда холодные
чужие пальцы скользнули по его спине.
- Ну, мои мальчики! - прошептал Гришнак. - Наслаждаетесь отдыхом? Или
нет? Немного неудачное место, может быть: с одной стороны мечи и хлысты, с
другой - копья! Маленький народец не должен был вмешиваться в дела,
которые слишком велики для него, - его пальцы продолжали шарить. Глаза его
горели.
Пиппин внезапно догадался: Гришнак знает о Кольце. Он ищет его, пока
Углук занят. Вероятно хочет взять его себе. Холодный страх охватил сердце
Пиппина; в тоже время он лихорадочно соображал, как же можно использовать
желание Гришнака.
- Не думаю, чтобы вы нашли его так, - прошептал он. - Его не легко
найти.
- Найти его? - повторил Гришнак, и его пальцы перестали шарить и
ухватили Пиппина за плечо. - Что найти? О чем это ты говоришь, малыш?
Несколько мгновений Пиппин молчал. Потом из глубины его горла
вырвалось: "Горлум, Горлум".
- Ничего, моя прелесть, - добавил он.
Хоббиты почувствовали, как сжались пальцы Гришнака. Орк тихо
присвистнул.
- Вот он что имел в виду? Очень, очень опасно, мои малыши!
- Возможно, - сказал Мерри, угадавший замысел Пиппина. - Возможно, и
не только для нас. Но вы лучше знаете свои дела. Хотите получить его или
нет? И что вы нам за него дадите?
- Хочу ли я? Хочу ли я? - как бы в удивлении повторял Гришнак. - Что
я дам за него? Что вы имеете в виду?
- Мы имеем в виду, - сказал Пиппин, осторожно выбирая слова, - что
обыск во тьме ничего хорошего не даст. Мы можем сберечь вам время и
избавить от беспокойства... Но вначале вы должны развязать нам ноги, или
мы ничего не сделаем и не скажем.
- Мои дорогие маленькие глупцы, - просвистел Гришнак, - все, что вы
имеете и знаете, будет у вас взято в должное время - все! Вы захотите
знать как можно больше, чтобы удовлетворить спрашивающего, и весьма скоро.
Не будем торопиться на допрос. О, не будем! Как вы думаете, для чего вам
сохранили жизнь. Пожалуйста, дорогие малыши, поверьте мне: мы это сделали
не из-за доброты. Это даже не ошибка Углука.
- Этому легко поверить, - сказал Мерри. - Но вы еще не доставили
добычу домой. И учитывая происходящее, не похоже, чтобы вам это легко
удалось. И если мы придем в Изенгард, великий Гришнак не получит ничего:
Саруман возьмет все, что найдет. Если вы хотите получить что-либо для
себя, сейчас время действовать.
Гришнак начал терять спокойствие. Имя Сарумана, казалось, особенно
разгневало его. Время проходило, и суматоха в лагере затихала. Углук и
изенгардцы могли вернуться каждую минуту.
- У вас есть оно? - выпалил Гришнак.
- Горлум, Горлум! - сказал Пиппин.
- Развяжите мне ноги, - сказал Мерри.
Они чувствовали, что орк дрожит от сдерживаемой ярости.
- Будь вы прокляты, грязные маленькие паразиты! - со свистом
прошептал он. - Развязать вам ноги? Я развяжу все суставы в ваших телах.
Думаете, я не смогу обыскать вас до костей? Я разрублю вас на дрожащие
куски. Мне не нужна помощь ваших ног, чтобы увести вас - и забрать вас
себе.
Неожиданно он схватил их. Сила его для иных рук была ужасна: он сжал
хоббитов под мышками, зажав в то же время их рты ладонями. Потом, низко
наклонившись, двинулся вперед. Он шел быстро и тихо, пока не добрался до
края холма. Здесь, выбрав щель между осаждающими, он, как злая тень
скользнул в ночь вниз по склону, направляясь к вытекающей из леса реке. В
этом направлении было широкое пространство с одним костром.
Пройдя дюжину ярдов, он остановился, всматриваясь и вслушиваясь.
Ничего не было видно и слышно. Он продолжал медленно идти, согнувшись
почти вдвое. Потом снова остановился, как бы собираясь сделать рывок. В
этот момент справа от него появилась темная фигура всадника, и фыркнула
лошадь. Человек крикнул.
Гришнак упал, прикрыв собой хоббитов; потом вытащил свой меч.
Несомненно, он хотел убить своих пленников, чтоб не дать их освободить.
Меч его сверкнул во тьме. Но тут же из тьмы со свистом прилетела стрела;
направленная искусным лучником или судьбой, она пробила правую руку орка.
Он выронил меч и закричал. Послышался топот копыт. Гришнак побежал, но
копье догнало его и пробило насквозь. Он издал отвратительный дрожащий
крик и замер.
Хоббиты прижимались к земле так, где их оставил Гришнак. На помощь
товарищу прискакал другой всадник. То ли из-за особой остроты зрения, то
ли из-за другого чувства его лошадь легко перепрыгнула через хоббитов, но
сам всадник не заметил их, лежащих в эльфийских плащах и боявшихся
пошевелиться.
Наконец Мерри шевельнулся и тихо прошептал:
- Чем дальше тем лучше, но как нам избежать копья?
Ответ пришел почти немедленно. Крики Гришнака встревожили орков. По
воплям и проклятьям на вершине хоббиты догадались, что их исчезновение
обнаружено: Углук, вероятно, разбил еще несколько голов. Неожиданно справа
из-за кольца костров от леса, донеслись крики орков. Очевидно, Маухур
напал на осаждающих. Слышался топот копыт. Всадники приблизились к
вершине, рискуя получить орочью стрелу, но желая предотвратить вылазку;
часть отряда поскакала навстречу вышедшим из леса оркам. Неожиданно Мерри
и Пиппин поняли, что находятся за пределами кольца костров - между ними и
спасеньем ничего не стояло.
- Если бы наши руки и ноги были свободны, мы могли бы уйти, - сказал
Мерри. - Но я не могу дотянуться до узлов и перекусить их зубами.
- И не старайся, - ответил Пиппин. - Я все пытаюсь сказать тебе: мои
руки не связаны, петли - одна видимость. Но вначале нужно съесть немного
лембаса.
Он сбросил веревку с рук и вытащил сверток. Лепешки были разбиты, но,
к счастью, оставались в завертке из листьев. Каждый из хоббитов съел по
два или три куска. И вкус лембаса напомнил им прекрасные лица, и смех, и
хорошую пищу спокойных дней, теперь уже ушедших далеко в прошлое.
Некоторое время они задумчиво ели, сидя во тьме и не обращая внимания на
крики и звуки близкой схватки. Пиппин первый вернулся к действительности.
- Мы должны уходить, - сказал он. - Подожди немного.
Меч Гришнака лежал рядом, но он был слишком тяжел; поэтому Пиппин
подполз и обыскал тело орка, вытащил из ножен длинный острый нож. Потом он
быстро перерезал веревки на своих и Мерри ногах.
- Пошли! - сказал он. - Согревшись немного, мы, может, сумеем стоять
и ходить а пока лучше начать ползком.
Они поползли. Трава была глубокой и пружинящей, и это помогло им, но
дело казалось долгим и медленным. Они сделали большой крюк, чтобы обогнуть
костер, и поползли вперед, пока не добрались до берега реки, журчащей во
тьме между крутыми берегами. Тут они оглянулись.
Шум затих. Очевидно, Маухур со своими "парнями" был убит или отогнан.
Всадники вернулись к своему молчаливому зловещему дежурству. Оно не должно
было длиться долго. Ночь подходила к концу. На востоке, где небо не было
затянуто облаками, оно начало бледнеть.
- Мы должны уйти в укрытие, - сказал Пиппин, - иначе нас увидят. Нас
не очень утешит, если всадники обнаружат, что мы не орки, после того, как
убьют нас. - Он встал и попробовал шагнуть. - Веревки врезались как
проволока, но теперь ноги уже согрелись. Я могу идти. А ты, Мерри?
Мерри встал.
- Да, - сказал он, - я тоже могу. Лембас оживит кого угодно! Он
гораздо приятнее, чем этот орочьий напиток. Интересно, из чего он
делается, этот напиток. Пожалуй, лучше и не знать. Попьем воды и смоем все
мысли о нем.
- Не здесь, тут слишком крутой берег, - ответил Пиппин. - Идем
вперед.
Они медленно пошли вдоль реки. За ними светлел восток. По дороге они
сравнивали свои впечатления, говоря еле слышно в хоббитской манере о том,
что произошло с ними после пленения. Ни один слушатель не догадался бы из
их слов, что они жестоко страдали и пережили смертельную опасность, без
всякой надежды идя на пытки и смерть. Даже сейчас, они хорошо это
понимали, у них почти нет надежды снова найти друзей или безопасность.
- Ты действовал отлично, мастер Тук, - сказал Мерри. - Заслужил целую
главу в книге старого Бильбо, если только у меня будет возможность
рассказать об этом ему. Хорошая работа: особенно догадка о намерениях
этого волосатого злодея и игра с ним. Но я думаю, найдет ли кто наш след и
увидит ли твою брошь. Мне не хотелось бы потерять свою, но я надеюсь, что
твоя послужит доброму делу.
- Приходится чистить башмаки, чтобы сравняться с тобой. Кузен
Брендизайк все время идет впереди. Но вряд ли он знает, где мы находимся.
Я вспоминаю кое-что узнанное в Раздоле. Мы идем на запад вдоль Энтвоша.
Широкий конец туманных гор перед нами, а еще ближе - лес Фэнгорн.
Темные очертания леса возвышались перед ними. Казалось, ночь, уползая
от надвигающегося дня, стремилась найти убежище под сводами больших
деревьев.
- Веди вперед, мастер Брендизайк! - сказал Пиппин. - Или веди назад.
Нас предупреждали о Фэнгорне. Ты не забыл об этом?
- Нет, - ответил Мерри, - все же кажется мне лучше, чем возвращение в
самый центр битвы.
Он пошел вперед под огромные ветви. Деревья казались необыкновенно
старыми. И длинные бороды лишайника свисали с них, раскачиваясь на ветру.
Оказавшись в тени, хоббиты оглянулись на склон холма - маленькие
таинственные фигурки, в тусклом свете выглядевшие детьми эльфов в глубине
дикого леса и с удивлением глядевшие на первый день.
Далеко над Великой Рекой, над коричневыми землями, во многих лигах
отсюда, начинался день, красный как пламя. Гром боевых рогов приветствовал
его. Всадники Рохана неожиданно ожили. Снова послышался звук рога, ему
ответили другие.
Мерри и Пиппин слышали далеко разносившееся в холодном воздухе ржание
боевых конец и пение многих людей. Над краем мира огненной аркой поднялся
край солнца. С громкими криками всадники поскакали, солнце сверкало на их
кольчугах и копьях. И орки тоже закричали и принялись пускать оставшиеся у
них стрелы. Хоббиты видели, как упало несколько всадников, но их линия
неудержимо двигалась на вершину холма и захлестнула ее. Орки разбежались,
а всадники гонялись за ними по одиночке и приканчивали бегущих. Но один
отряд орков, держась вместе, упорно пробивался к лесу. Прямо по склону он
приближался к скрывающимся в лесу наблюдателям. Казалось несомненным, что
оркам удастся уйти: они смяли трех преградивших им дорогу всадников.
- Мы смотрели слишком долго, - промолвил Мерри. - Это Углук! Я не
хочу снова встретиться с ним.
Хоббиты повернулись и двинулись вглубь леса.
Так получилось, что они не видели последней схватки, когда Углука
догнали и заставили принять бой на самом краю Фэнгорна. Тут он и был убит
Эомером, третьим Маршалом Марки, который спешился и сражался с ним на
мечах. А на широком поле всадники охотились за немногими уцелевшими
орками.
Потом они похоронили своих павших товарищей и спели им хвалебную
песнь, разожгли большой костер и развеяли пепел своих врагов. Так кончился
этот набег, и ни одна новость о нем не достигла ни Мордора, ни Изенгарда,
но дым погребения поднялся высоко в небо и был замечен многими
внимательными глазами.

4. ДРЕВОБРАД

Тем временем хоббиты шли с максимально возможной скоростью, насколько
позволял темный густой лес, вдоль быстрого ручья, стекающего со склонов
гор в западном направлении. Они все больше и больше углублялись в лес.
Постепенно их страх перед орками ослабевал и походка замедлялась. Странное
чувство удушья охватило их, как будто воздух был слишком густ или слишком
разряжен для дыхания.
Наконец Мерри остановился.
- Мы не можем дальше идти так, - задыхаясь, вымолвил он. - Мне не
хватает воздуха.
- Во всяком случае нужно попить, - сказал Пиппин. - У меня пересохло
горло. - Он цепляясь за большой корень дерева, что, извиваясь, уходил в
ручей, добрался до воды и набрал ее в согнутые ладони. Вода была чистой и
холодной, и Пиппин сделал много глотков. Мерри последовал за ним. Вода
освежила их и, казалось, подбодрила; некоторое время они сидели на берегу,
опустив ноги в воду и всматриваясь в деревья, которые молча, ряд за рядом,
стояли вокруг них; во всех направлениях взгляд натыкался на сплошную
темную стену.
- Мы не можем заблудиться, - сказал Пиппин, откидываясь к стволу
дерева. - А в крайнем случае пойдем вдоль ручья - Энтвош или как его там
называют - выйдем тем же путем, что и пришли.
- Если ноги понесут нас, - отозвался Мерри, - и можно будет дышать.
- Да, - сказал Пиппин, - здесь очень душно. Это напоминает мне старую
комнату во дворе Туков в Такборо: огромный зал, где много поколений никто
не двигал и не менял мебель. Говорят в ней жил старый Тук год за годом, и
постепенно и он и вся его комната становились старше и изношеннее. А к его
смерти - уже больше ста лет - там ничего не менялось. Так повелось со
времен старого Геронтия, моего прапрадеда. Но в этом лесу еще более душно.
Взгляни на эти неаккуратные бороды из мха! А большинство деревьев
наполовину покрыты старыми высохшими листьями, которые никогда не опадут.
Неопрятно. Не могу представить себе, как выглядит здесь весна, если она
сюда приходит.
- Но солнце, во всяком случае, сюда изредка заглядывает, - заметил
Мерри. - Не похоже на описание Бильбо Чернолесья. Там было все темно и
черно и живут там мрачные существа. А здесь лишь сумрачно и страшновато.
Нельзя представить себе, чтобы тут жили или хотя бы оставались ненадолго
животные.
- Ни животные, ни хоббиты, - сказал Пиппин. - И мне не нравится мысль
о путешествии через этот лес. Вероятно, на сотни миль тут нечего поесть.
Как наши запасы?
- Плохо, - ответил Мерри. - Мы убежали без ничего, с нами лишь две
маленьких свертка с лембасом. - Они посмотрели на то что осталось от
эльфийского хлеба: кусочки, которых с трудом хватит на пять дней. И все.
- И нет ни одежды, ни одеял, - продолжал Мерри. - Ночью мы будем
мерзнуть.
- Что ж, надо решать, что делать, - заметил Пиппин. - Утро проходит.
Они заметили впереди в лесу желтый просвет: лучи солнечного света,
казалось, внезапно прорвали крышу леса.
- Смотри! - сказал Мерри. - Солнце, должно быть, скрывалось за
облаками, пока мы шли под деревьями, а теперь оно вышло; или поднялось
достаточно высоко, чтобы заглянуть сюда через какое-нибудь отверстие. И
это ненадолго - пойдем посмотрим!
Оказалось дальше, чем они думали. Поверхность круто поднималась и
становилась все более каменистее. По мере того, как они шли, свет
становился ярче, и вскоре они увидели перед собой скальную стену; это был
склон холма или обрыв горного отрога, далеко протянувшегося от гор. На
этой стене не росли деревья, и солнечные лучи падали прямо на ее каменную
поверхность. Прутья деревьев у ее подножья были вытянуты, как будто
тянулись к теплу. Если раньше все казалось древним и серым, то здесь лес
сверкал богатыми коричневыми оттенками и ровной серой поверхностью коры,
похожей на полированную кожу. Стволы деревьев светились слабым зеленоватым
оттенком: ранняя весна или ее видение лежала на них.
На каменной поверхности стены было что-то вроде лестницы, возможно,
естественной и сделанной непогодой и раскалыванием скалы, лестница была
глубокой и неровной. Высоко почти на уровне самых верхних веток, виднелось
углубление в скале. Там ничего не росло, кроме травы на самом краю; там же
стоял большой старый пень с двумя склоненными ветвями, он был похож на
согнутую фигуру старика, греющегося на солнце.
- Поднимемся! - весело воскликнул Мерри. Глотнем воздуха и посмотрим
на местность.
Они принялись карабкаться на скалу. Если лестница была сделана, то
для больших ног, чем их. Наконец они поднялись на край углубления у самого
подножия старого пня; повернувшись спиной к холму, они глубоко дышали и
смотрели на восток. Они увидели, что углубились в лес всего на три или
четыре мили: кроны деревьев спускались вниз, к равнине. Там у самого края
леса, поднимался высокий столб дыма. Ветер гнал его в их сторону.
- Ветер сменился, - сказал Мерри. - Он дует снова на восток. Здесь
холодно.
- Да, - ответил Пиппин. - Боюсь, что это лишь случайный просвет, и
скоро все станет серым. Жаль! Этот старый лес выглядит так привлекательно
в солнечном свете, и я чувствую, что он мне нравится.
- Тебе нравится лес! Это хорошо! Хорошо с твоей стороны, - послышался
странный голос. - Повернитесь и дайте мне взглянуть на ваши лица. Я
чувствую, что вы мне оба не нравитесь, но не будем торопиться! - Большая
узловатая рука легла на их плечи, они были повернуты мягко, но настойчиво;
потом две большие руки подняли их.
Они увидели перед собой необыкновенное лицо. Оно принадлежало
большой, подобной, троллю фигуре, по крайней мере четырнадцати футов
ростом, очень сильной, с высокой головой и полным отсутствием шеи. То ли
оно было одето в что-то напоминающее серо-зеленую кору, то ли на самом
деле это была кора, трудно было судить. Во всяком случае руки были покрыты
не корой, а коричневой гладкой кожей. Каждая из больших ног имела по семь
пальцев. Нижняя часть длинного лица была покрыта раскачивающейся и
свисающей бородой, кустистой и густой у начала, тонкой и похожей на мох в
конце. Но в первый момент хоббиты ничего этого не заметили, они видели
только глаза. Эти глубокие глаза теперь осматривали их, медленно и
торжественно, но в это же время очень проницательно. Глаза были
коричневые, но в глубине их мерцало что-то зеленое. Впоследствии Пиппин не
раз старался передать свое первое впечатление от них следующими словам:
- Чувствуешь, что за ними стоит что-то очень древнее, многие века
памяти и долгого, медленного, упорного размышления, но внешне они
принадлежали настоящему, как солнце, сверкающее на наружных листьях
обширной кроны или на ряби на поверхности очень глубокого озера. Не знаю,
но мне показалось, что что-то росшее в земле, как можно сказать спавшее
между корнями листьями, между глубокой землей и небом, неожиданно
проснулось и рассматривает вас со спокойной уверенностью, которая дается
бесконечными годами.
- Хрум, хум, - бормотал голос, глубокий голос, похожий на звук
большого деревянного инструмента. - Очень странно! Не нужно торопиться,
это мое слово. Но я услышал ваши голоса раньше, чем увидел вас, и они мне
понравились - приятные маленькие голоса, они напомнили мне что-то такое,
что я не смог вспомнить - если бы я увидел вас раньше, чем услышал, я
растоптал бы вас, приняв за маленьких орков, и лишь потом обнаружил бы
свою ошибку. Очень странно! Корень и ветка, очень это странно!
Пиппин, по-прежнему изумленный, не чувствовал испуга. Под взглядом
этих глаз он испытывал лишь любопытство, но совсем не страх.
- Кто вы? - спросил он. - И откуда?
Странное выражение промелькнуло в старых глазах, что-то вроде
предостережения; глубокие источники закрылись.
- Хрум, - ответил голос, - я энт, так по крайней мере вы меня
называете. Да энт, вот какое слово. Одни называют меня Фэнгорн, другие -
Древобрад. Древобрад подойдет.
- Энт? - спросил Мерри. - А кто это? Как вы сами себя называете? Как
ваше настоящее имя?
- Ху, ху! - ответил Древобрад. - Ху! Как это можно сказать! Не так
торопливо! Я спрашиваю. Вы в моей стране. Кто вы такие, мне интересно
знать. Не могу разместить вас. Вас нет в старых списках, которые я учил,
когда был молод. Но это было много-много лет назад, и с тех пор могли
появиться новые списки. Посмотрим! Посмотрим! Как же это?

Учи список живых существ.
Вначале назови четыре рода.
Старше всех эльфы, дети эльфов;
Гном роется в горах, дом его темен;
Энт рожден землей и стар, как горы;
Люди смертны, они хозяева лошадей. Хм, хм, хм.
Бобер строит, олень скачет,
Медведь охотится за медом, кабан - борец,
Псы голодны, лани пугливы... Хм, хм.
Орел в вышине, бык на пастбище,
У лося корона из рогов,
Ястреб же всех быстрее,
Лебедь всех белее, змея всех холоднее...

Хум, хм; хум, хм, как же дальше? Рум, тум, рум, тум, румти тум, тум.
Это был длинный список. Но вас там не было.
- Может нас и нет в списках старых и старых сказках, - сказал Пиппин.
- Но мы уже существуем очень давно. Мы _х_о_б_б_и_т_ы_.
- Почему бы не сделать новую строчку? - спросил Мерри. - Хоббиты малы
ростом, они живут в норах. Поставьте нас за четырьмя, сразу после людей
(высокого народа), и все будет правильно.
- Хм! Неплохо, неплохо, - сказал Древобрад. - Подходит. Значит вы
живете в норах? Очень подходит. Но кто назвал вас хоббитами? Слово не
похоже на эльфийское. А эльфы придумали все старые слова: они все начали.
- Никто не назвал нас так, мы сами зовем себя так, - сказал Пиппин.
- Хум, хмы! Давайте! Но не так торопливо! Вы зовете себя хоббитами?
Но это еще не все. У вас должны быть еще имена.
- Я Брендизайк, Мериадок Брендизайк, хотя большинство зовет меня
просто Мерри.
- Я Тук, Перегрин Тук, но обычно меня зовут Пиппин или даже Пин.
- Хм, вы торопливый народ, я вижу, - заметил Древобрад. - Вы
оказываете мне часть своим доверием, но не всегда будьте таким. Есть энты
и энты; вернее существа, похожие на энтов, но они не энты. Я буду вас
звать Мерри и Пиппин - хорошие имена. Но я не собираюсь сообщать вам свое
настоящее имя, по крайней мере пока. - В его глазах мелькнуло странное
полуюмористическое выражение. - Это займет слишком много времени: мое имя
все время растет, а я живу долго, очень долго; поэтому мое имя похоже на
рассказ. Настоящие имена рассказывают историю вещи, во всяком случае в
моем языке, в энтийском языке, как вы могли бы сказать. Это прекрасный
язык, но нужно очень много времени, чтобы сказать на нем что-нибудь,
поэтому мы ничего не говорим; только если дело стоит того, чтобы тратить
много времени на то, чтобы сказать, и на то чтобы слушать.
А теперь, - глаза его стали очень яркими и "настоящими", они,
казалось, изменились и в то же время стали острее, - что происходит? Что
вы здесь делаете? Я могу слышать и видеть (а также обонять и чувствовать)
очень многое из того, из этого, из этого а-лаллалалла-рубиба-камандолии-
гдорбуруме. Простите меня: это часть моего имени; не знаю, какое слово
есть в других языках. Вы знаете, что я имею в виду. Я стоял и смотрел на
прекрасное утро и думал о солнце, и о траве под деревьями, и о лошадях, и
об облаках, и о мире. Что происходит? Что делает Гэндальф? И эти -
Бурарум, - он издал глухой рокочущий звук, похожий на звук большого
органа, - эти орки и молодой Саруман в Изенгарде. Я люблю новости. Но не
очень торопитесь.
- Происходит многое, - сказал Мерри, - и даже если мы постараемся
быть быстрыми, то придется рассказывать очень долго. Вы сами велите не
торопиться. Должны ли мы рассказывать все? Не будет ли с нашей стороны
грубостью, если мы сначала спросим, что вы хотите делать с нами и на чьей
вы стороне. И знаете ли вы Гэндальфа?
- Да, я знаю его: это единственный колдун, который действительно
заботится о деревьях, - сказал Древобрад. - А вы его знаете?
- Да, - печально ответил Пиппин, - мы его знали. Он был нашим большим
другом и предводителем.
- Тогда я могу ответить на другие ваши вопросы, - сказал Древобрад. -
Я не собираюсь ничего с вами делать без вашего позволения. Но мы должны
кое-что сделать с вами вместе. Я ничего не знаю о сторонах и иду своим
путем, но вы можете идти со мной хотя бы временно. Но вы говорите о
мастере Гэндальфе, будто его история пришла к концу.
- Да, - печально сказал Пиппин, - история продолжается, но Гэндальф в
ней больше не участвует.
- Ху, давайте говорите! - сказал Древобрад. - Хум, хм, хм, ну, я не
знаю, что сказать. Давайте!
- Если вы хотите знать больше, мы расскажем вам, - сказал Мерри, - но
это займет много времени. Не опустите ли вы нас. Может, мы лучше посидим
здесь вместе не солнце. Вы устанете держать нас.
- Хм, устану? Нет, я не устану. Я не легко устаю, и я не сижу. И
очень не легко сгибаюсь. Но здесь слишком жарко. Давайте оставим... Ну,
как вы это называете?
- Холм? - предположил Пиппин. - Углубление? Лестницу?
Древобрад задумчиво повторял его слова.
- Холм? Да, это оно. Но это слишком торопливое слово для того, что
стоит здесь с тех самых пор, как сформировался мир. Ну, неважно. Давайте,
оставим его и пойдем.
- Куда мы пойдем? - спросил Мерри.
- В мой дом или в один из моих домов, - ответил Древобрад.
- А это далеко?
- Не знаю. Вы, может быть, решите, что далеко. Но какое это имеет
значение?
- Видите ли, мы потеряли все свои вещи, - сказал Мерри. - У нас мало
пищи.
- О! Хм! Не беспокойтесь об этом, - сказал Древобрад. - Я дам вам
напиток, который позволит вам зеленеть и расти долго, очень долго. И если
вы решите расстаться со мной, я могу вас доставить в любой пункт моей
страны по вашему выбору. Идемте!
Мягко, но крепко держа хоббитов на сгибах своих рук, Древобрад поднял
и опустил сначала одну большую ногу, потом и другую и двинулся к краю
углубления. Пальцы его ног, похожие на корни, цеплялись за землю.
Осторожно и важно опускался он со ступеньки на ступеньку и достиг почвы
леса.
Немедленно он пошел длинными осторожными шагами между деревьев,
углубляясь в лес, но не отходя далеко от ручья. Большинство деревьев,
казалось, спало и не реагировало на его появление; но некоторые
вздрагивали, а другие поднимали ветви над его головой, когда он
приближался. Он шел и все время разговаривал с собой длинными, бегущими
потоками музыкальных звуков словами.
Хоббиты некоторое время молчали. Они, как ни странно, чувствовали
себя в безопасности, им было удобно, и им было о чем подумать и чему
удивиться. Наконец Пиппин решился заговорить снова.
- Древобрад, - сказал он, - не могу ли я спросить вас кое-о-чем?
Почему Келеборн предупреждал нас о вашем лесе? Он говорил нам, чтобы мы не
рисковали и не входили в него.
- Хм, он так говорил? - бормотал Древобрад. - И я сказал бы то же
самое, если бы вы пришли другим путем. Не рискуйте входить в леса
Лаурелиндоренана! Так называли его эльфы, но теперь они сократили
название: Лотлориен зовут они его. Возможно они и правы; может, их лес
увядает, а не растет. Земля долины поющего золота - вот чем она была
когда-то. А теперь она дремлющий цветок. Но это странное место, и никто из
нас не входит туда. Я удивлен, что вы вышли оттуда, но еще больше удивлен
тем, что вы вошли туда. Это не случалось с чужеземцами уже много лет. Это
странная земля.
Да, это так. Население там в горе. Да, в горе. Лаурелиндоренан
Линделорендон Малинориолион Огнетали, - бормотал он про себя. - Я думаю,
они ушли из здешнего мира, - сказал он. - Ни сама страна, ни золотой лес
теперь не таковы, какими были, когда Келеборн был молод. Да: таурелиломеа
- тумбаламориа тумбалетауреа ломеанор, так они говорили обычно. Мир
меняется, но слова эти остаются правдивы.
- Что это значит? - спросил Пиппин. - Что правдиво?
- Деревья и энты, - сказал Древобрад. - Я сам не понимаю многого,
поэтому не могу объяснить и вам. Некоторые из нас остаются истинными
энтами и живут так, как у нас принято, но многие становятся сонливыми,
древоподобными, как вы могли бы сказать. Большинство из деревьев - это
просто деревья, конечно; но многие просто спят. Многих легко разбудить.
Так продолжается все время.
Когда это происходит с деревом, вы обнаруживаете, что у некоторых
деревьев плохие сердца. Это не имеет отношения к древесине, я не это имею
в виду. Я знавал добрых старых ив здесь вниз по Энтвошу, давным давно
ушедших, увы! Они были совершенно пустые, в сущности они распадались на
куски, но они были так же благоуханны, как молодой лист. Но есть деревья в
долинах у гор, звучат как колокол, но очень плохие внутри. И, кажется,
таких деревьев становится все больше. В этой стране некоторые части стали
опасными.
- Как старый лес на севере? - спросил Мерри.
- Да, да, что-то подобное, но много хуже. Я не сомневаюсь, что
какая-то тень от Великой Тьмы легла на земли к северу. Но у этой земли
есть долины, где никогда не лежала тьма, и там есть деревья старше меня.
Мы делаем, что можем. Мы поддерживаем чужеземцев и храбрецов, мы учим и
воспитываем, мы ходим и сеем.
Мы пастухи деревьев, мы старые энты. И нас осталось мало. Овцы
уподобляются пастухам, а пастухи овцам. Энтам нравятся эльфы, меньше
интересуются они делами людей и стараются держаться в стороне от них. И
однако энты больше похожи на людей и они скорее склонны к изменениям, чем
эльфы, они быстрее принимают цвет окружающего, так можно сказать.
Некоторые из моих родичей сейчас очень похожи на деревья, и нужно
что-то очень важное, чтобы разбудить их. И они говорят лишь шепотом. Но
некоторые из моих деревьев могут сгибать ветви и разговаривать со мной.
Эльфы, конечно, начали будить деревья, учить их говорить и самим учится
языку деревьев. Они очень хотели говорить со всеми, эти старые эльфы. Но
потом пришла Великая Тьма, и они уплыли за море или убежали в далекие
долины и спрятались там, и пели песни о днях, которые больше не вернутся.
О, когда-то давно сплошной лес стоял отсюда до гор луны, и это был лишь
восточный конец леса.
Какие это были дни! Было время, когда я мог целый день ходить и петь
и слышал только эхо собственного голоса в холмах. И леса были подобны
лесам Лотлориена, только чаще, сильнее, моложе. А аромат в воздухе! Я
проводил целые недели, только дыша.
Древобрад замолчал, продолжая идти и в то же время не издавая ни
звука своими большими ногами. Потом снова начал бормотать про себя,
постепенно бормотание перешло в песню. Вскоре хоббиты начали разбирать
слова.

По ивовым лугам Тасаридана я бродил весной,
Ах! Вид и запах весны в Най-Тасарион!
И я говорил, что это хорошо.
Я бродил летом в вязовых лесах Оссирианда!
Ах! Свет и музыка лета у семи рек Оссира!
И я думал, что это лучше всего.
К берегам Нелдорета я пришел осенью.
Ах! Золотое и красное листьев
Осенью в Таур-Ну-Нельдоре!
Это было больше моего желания
К сосновым лесам в нагорьях
Дорфониона я поднялся зимой. Ах!
Ветер, и белизна, и черные ветви
Зимой на Ород-Ну-Топе!
Голос мой поднимался и пел в небе.
А теперь все эти земли погребены.
Я пошел в Амбарон, в Тауреморну, в Алдоломе.
В мою собственную землю, в страну Фэнгорн,
Где корни длинны,
А годы лежат толще листьев
В Тауремормаломе.

Он кончил и зашагал дальше, и во всем лесу, сколько достигало уха не
было слышно ни звука.
День подходил к концу, и тьма сгущалась у стволов деревьев. Наконец
хоббиты увидели перед собой смутно поднимающуюся крутую каменную
местность: они подошли к подножью гор, к зеленому основанию высокого
Метедраса. Вниз по склону спускался узкий Энтвош, шумно прыгая с камня на
камень им навстречу. Справа от ручья был длинный склон, покрытый травой,
теперь серой в сумерках. Ни одного дерева не росло здесь и склон был
открыт небу; звезды сверкали в разрывах между облаками.
Древобрад поднимался по склону, не замедляя шага. Неожиданно хоббиты
увидели перед собой широкое отверстие. Два больших дерева стояли здесь с
обеих сторон, как живые столбы, но ворот не было, кроме перекрещивающихся
и переплетающихся ветвей. Когда старый энт приблизился, деревья подняли
свои ветви и листья их задрожали. Это были вечно зеленые деревья, листья у
них темные и полированные, они сверкали в сумерках. За ними находилось
широкое ровное место, как будто пол огромного зала, врезанного в сторону
холма. По обеим сторонам возвышались скалы до пятидесяти футов высоты, и
вдоль каждой стены стояли ряды деревьев, которые ближе к стенам
увеличивались в росте.
В дальнем конце скальной стены был изгиб - что-то вроде мелкого зала
с полукруглой крышей: это была единственная крыша в зале, если не считать
ветвей деревьев, которые закрывали все небо зала, оставляя только узкий
проход в середине. А маленький ручеек, сбегая со скал, образовывал занавес
из капель перед входом в изгиб в стене. Серебристые капли со звоном падали
на землю. Вода снова собиралась в каменном бассейне среди деревьев и
оттуда текла к выходу из зала, чтобы соединиться с Энтвошем в его
путешествии по лесу.
- Хм! Вот мы и пришли! - сказал Древобрад, нарушая долгую тишину. - Я
принес вас сюда за семь тысяч энтийских шагов, но сколько это будет в
мерах вашей земли, я не знаю. Во всяком случае мы у подножья последней
горы. Часть названия этого места на вашем языке звучала бы как Желанный
Зал. Я люблю его. Мы останемся здесь на ночь.
Он поставил их на траву между рядами деревьев, и они пошли за ним по
направлению к большой арке. Хоббиты заметили, что Древобрад при ходьбе не
сгибал колен, но ноги его расходились под большим углом. Он вначале ставил
на землю свои большие пальцы (а они действительно были большие и очень
широкие), а потом уже всю ступню.
Несколько мгновений Древобрад стоял под дождем из падающих капель,
глубоко дыша, потом засмеялся и прошел внутрь. Там стоял большой стол, но
не было никаких стульев. В дальнем конце углубления было почти совсем
темно. Древобрад поднял два больших кувшина и поставил их на стол.
Казалось, они были полны воды, он подержал над ними руки, и они немедленно
начали светиться - один золотым, а другой богатым зеленым цветом; и это
свечение рассеяло полутьму, как будто летнее солнце светило сквозь кровлю
из молодых деревьев. Оглянувшись, заметили хоббиты, что деревья во дворе
тоже начали светиться, вначале слабо, но постепенно свечение их
усиливалось, пока каждый лист не налился светом - золотым, зеленым или
красным как мед, а стволы деревьев стали похожи на столбы, высеченные из
светящегося камня.
- Ну, ну, теперь мы можем поговорить, - сказал Древобрад. - Я думаю
вы хотите пить. А может, вы и устали. Выпейте это!
Он отошел в глубину убежища, и они увидели там несколько каменных
кувшинов с тяжелыми крышками. Он снял одну из крышек и большим ковшом
наполнил три чашки, одну очень большую, а две поменьше.
- Это энтийский дом, - сказал он, - и в нем нет сидений. Но вы можете
сидеть на столе.
Подхватив хоббитов, он посадил их на большую каменную плиту в шесть
футов высотой; здесь они сидели, покачивая ногами и потягивая напиток.
Он был похож на воду, на те глотки, что они делали из Энтвоша у
границ леса, но в нем был какой-то запах или привкус, который трудно было
бы описать: он был слаб и напомнил хоббитам запах отдаленного леса,
принесенный издалека холодным ночным ветром. Действие напитка начало
ощущаться в пальцах ног; поднимаясь в каждый сустав, оно приносило
оживление и бодрость во все тело, вплоть до корней волос. И в самом деле
хоббиты почувствовали, что волосы у них на голове поднялись, начали
раскачиваться и шевелиться. Что же касается Древобрада, то он вначале
опустил ноги в бассейн за аркой, потом одним длинным медленным глотком
выпил напиток из большой чашки. Хоббитам показалось, что он никогда не
остановится.
Наконец он поставил чашку.
- Ах! Ах! - вздохнул он. - Хм, хум, нам теперь легче будет
разговаривать. Вы можете сидеть на полу, а я лягу; это не даст напитку
подняться в голову и усыпить меня.
Справа в убежище стояла большая кровать на низких ножках, всего лишь
в фут высотой, покрытая толстым слоем сухой травы и папоротника.
Древобрад, лишь чуть-чуть изогнувшись в середине, мягко опустился на эту
кровать, положил руки под голову, глядя в потолок, на котором мелькали
пятна света как бывает при движении листвы на солнечном свете. Мерри и
Пиппин сели рядом с ним на подушки из травы.
- Теперь рассказывайте и не торопитесь! - сказал Древобрад.
Хоббиты начали рассказывать историю своих приключений с выхода из
Хоббитании... Рассказывали они не очень последовательно, потому что
постоянно перебивали друг друга, и Древобрад часто останавливал говорящего
и возвращался к какому-то раннему пункту или перепрыгивал вперед, задавая
вопросы о последующих событиях. Хоббиты ничего не сказали о Кольце и не
объяснили, почему и куда они шли, а он об этом не спрашивал.
Он чрезвычайно интересовался всеми черными всадниками, Элрондом,
Раздолом и Старым Лесом, Томом Бомбадилом, подземельями Мории, Лотлориеном
и Галадриэлью. Он снова и снова заставлял их описывать Удел. Поэтому
поводу он сделал странное заключение:
- Вы там никого не видели... Хм... Энтов? Ну, не энтов, а энтийских
жен?
- Энтийских жен? - переспросил Пиппин. - А они похожи на вас?
- Да, хм... Ну... Нет. Я теперь уж и не знаю, - задумчиво сказал
Древобрад. - Но мне кажется, что им понравилась бы ваша страна.
Особенно интересовался Древобрад всем, что касалось Гэндальфа, а
также делами Сарумана. Хоббиты очень жалели, что мало знали о них, лишь
смутный рассказ Сэма о том, что Гэндальф говорил на совете. Но они
совершенно точно вспомнили, что Углук со своим отрядом пришел из Изенгарда
и говорил о Сарумане как о своем хозяине.
- Хм, хум! - сказал Древобрад, когда их рассказ наконец подошел к
битве орков и всадников Рохана. - Ну, ну! Целая охапка новостей. Вы не
сказали мне всего, но я не сомневаюсь, что вы выполняли желание Гэндальфа.
Готовится что-то очень большое, больше, чем я могу видеть. Может, я узнаю
это в хорошее время или в плохое. Клянусь корнем и ветвями, но какое
странное дело: появляется маленький народец, которого не было в старых
списках, и смотрите! Девять забытых всадников начинают охотиться за ними,
Гэндальф берет его в великое путешествие, Галадриэль принимает его в Каро
Галадоне, а орки преследуют его на всем протяжении Диких Земель. Как будто
их подхватил шторм. Надеюсь, они выдержат его!
- А вы сами? - спросил Мерри.
- Хум, хм, я не беспокоюсь из-за больших войн, - сказал Древобрад, -
они касаются больше эльфов и людей. Это дело колдунов: колдуны всегда
беспокоились о будущем. Я ни на чьей стороне, потому что нет никого на
моей стороне, если мы меня понимаете: никто не заботится о деревьях так,
как я, даже эльфы в наши дни. Но я все же и сейчас предпочитаю эльфов
остальным: эльфы давным давно избавили нас от немоты; это великий дар, и
его нельзя забыть, хотя наши пути с тех пор разошлись. И, конечно, есть
существа, на чьей стороне я не могу быть, я всегда против них... Эти...
Бурарум, - он издал глубокое и неодобрительное бормотание, - эти орки и их
хозяева.
Я обеспокоился, когда тень легла на Чернолесье, но когда она
переместилась в Мордор, я на некоторое время успокоился - Мордор далеко
отсюда. Но, кажется, ветер поворачивает на запад и увядание всего леса не
так уж далеко. Старый энт ничем не может отразить бурю, он должен или
выстоять, или упасть.
Но теперь Саруман! Саруман - это сосед, за ним я могу уследить. Мне
кажется, что я должен сделать что-то. Я часто задумывался раньше, что мне
делать с Саруманом.
- Кто такой Саруман? - спросил Пиппин. - Вы знаете его историю.
- Саруман - колдун, - ответил Древобрад. - Больше я ничего не могу
сказать. Я не знаю истории колдунов. Они появились вскоре после того, как
большие корабли впервые приплыли по морю. Но приплыли ли они на этих
кораблях, я не знаю. Саруман считался великим среди колдунов. Он начал
бродить и вмешиваться в дела людей и эльфов некоторое время назад - вы,
наверное, сказали бы: давным-давно. И он поселился в Ангреносте, или
Изенгарде, как его называют люди Рохана. Сначала он сидел тихо, но его
известность начала расти. Говорят, его выбрали главой совета; но это не
пошло ему на пользу. Я удивился бы, если бы Саруман не обратился бы ко
злу. Но во всяком случае раньше он не причинял беспокойств своим соседям.
Я часто разговаривал с ним. Раньше он частенько бродил по моим лесам. В те
дни он был вежлив, всегда спрашивал моего позволения (по крайней мере,
когда встречал меня), и он очень охотно слушал. Я рассказывал ему
множество вещей, которые он никогда не узнал бы сам и он никогда не
отвечал мне тем же. Не могу припомнить, чтобы он рассказывал мне
что-нибудь. И он все более и более становился скрытным: лицо его, как я
вспоминаю теперь, все более и более напоминало лицо в каменной стене, окно
со ставнями внутри.
Я думаю, что теперь понимаю, что он замыслил. Он захотел стать
властью. У него вместо мозга механизм из стали и колес, и он не заботится
о растениях, по крайней мере, если они не служат ему для каких-то целей.
Теперь ясно, что он черный предатель. Он связался с грязным народом, с
орками. Брм, хум! Хуже того: он что-то готовит с ними, что-то опасное. Эти
изенгардцы хуже злых людей. Знак зла, которым помечает великая тьма орков,
не дает им выносить свет солнца, но орки Сарумана могут выносить его, даже
если и ненавидят. Как он добился этого? Может, это люди измененные
Саруманом? А может, он смешал расы - людей и орков? Это его дело - черное
зло!
Древобрад некоторое время бормотал, как бы про себя произнося
глубокие подземные энтийские проклятия.
- Недавно я начал размышлять, почему орки осмеливаются проходить
через мои леса так свободно, - продолжал он. - Только позже я догадался,
что виноват в этом Саруман, что он уже давно разведал все пути и раскрыл
мои тайны. Теперь он и его подлые слуги чинят опустошение. Вниз по
границам они срубили деревья - хорошие деревья! Некоторые они просто
подрубили и оставили гнить, но большинство сплавлено по воде в Ортханк. В
Изенгарде все время поднимается дым.
Будь он проклят, корень и ветви! Многие из этих деревьев были моими
друзьями, я знал их от ореха и желудя: многие умели говорить, и голоса их
утрачены теперь. И сейчас только пни и заросли ежевики там где когда-то
был поющий лес. Я был слишком бездеятелен. Я упустил время. Это нужно
прекратить.
Древобрад рывком приподнялся на кровати, встал и затопал к столу.
Светящиеся сосуды испускали два потока пламени. Глаза Древобрада
засверкали зеленым огнем, борода поднялась и стала похожа на большой
веник.
- Я прекращу это! - взревел он. - И вы пойдете со мной. Вы можете
помочь мне. И таким образом вы поможете и своим друзьям - если не
остановить Сарумана, у Рохана и Гондора будет враг не только впереди, но и
сзади. Наши дороги лежат вместе - на Изенгард!
- Мы пойдем с вами, - сказал Мерри. - И сделаем все, что сможем.
- Да! - сказал Пиппин. - Я хочу увидеть свержение белой руки. Я хочу
быть там, даже если от меня будет мало пользы: я никогда не забуду Углука
и переход через Рохан.
- Хорошо! Хорошо! - сказал Древобрад. - Но я говорю торопливо. Не
следует торопиться. Мне стало жарко. Я должен охладиться и подумать: легче
кричать "остановлю!" Труднее сделать это.
Он прошел к арке и некоторое время стоял под дождем капель. Потом
засмеялся и отряхнулся, и там, где с него падали на землю капли, они
вспыхивали красными и зелеными искрами. Вернувшись, он снова лег на
кровать и замолчал.
Через некоторое время хоббиты снова услышали его бормотание.
Казалось, он что-то считал по пальцам.
- Фэнгорн, Финглас, Фландриф, да, да, - вздохнул он. - беда в том,
что нас осталось слишком мало, - сказал он, поворачиваясь к хоббитам. -
Только трое осталось из первых энтов, что ходили по лесам до наступления
Тьмы: только я, Фэнгорн, и Финглас, и Фландриф - если использовать
эльфийские имена, можете называть их Лиственный Локон и С-Кожей-Из-Коры,
если вам так больше нравится. И из нас троих Финглас и Фландриф не очень
полезны для нашего дела. Лиственный Локон стал очень сонлив, почти как
дерево, он все лето стоит неподвижно и в полусне, и луговая трава
вырастает ему по колено. Он весь покрыт лиственным волосами. Зимой он
просыпается, но в последнее время он слишком малоподвижен и не может
далеко ходить. С-кожей-из-коры живет на горных склонах к западу от
Изенгарда. Именно там и произошли самые большие неприятности. Он был ранен
орками, и большинство его Древесного стада убито и уничтожено. Он ушел
высоко в горы и живет там среди любимых берез и не спускается вниз.
Конечно, есть немалое число более молодых энтов, если я только сумею
поговорить с ними, если я смогу разбудить их. Мы неторопливый народ. Как
жаль, что нас так мало!
- Почему же вас мало, если вы так давно живете в этой стране? -
спросил Пиппин. - А может, многие умерли?
- О нет! - сказал Древобрад. - Никто не умер сам по себе. Некоторые
за долгие годы, конечно, погибли от несчастных случаев, еще больше
уподобились деревьям. Но здесь никогда нас не было много, и число наше не
увеличивалось. Уже очень давно, ужасное количество лет у нас нет детей.
Понимаете, мы потеряли своих жен.
- Как печально! - сказал Пиппин. - Как могло случиться, что они все
умерли?
- Они не умерли, - ответил Древобрад. - Я не говорил, что они умерли.
Мы потеряли их, я сказал. Мы потеряли их и не можем найти. - Он вздохнул.
- Я думал, все знают об этом. Среди людей и эльфов от Чернолесья до
Гондора известны песни о том, как энты искали своих жен. Их не могли
совсем забыть.
- Боюсь, что эти песни не преодолели горы и не известны в Уделе, -
сказал Мерри. - Не расскажите ли вы нам больше или не споете ли одну из
песен?
- Да, расскажу, - сказал Древобрад, по-видимому довольный их
просьбой. - Но я не могу рассказывать подробно, только весьма коротко. Мы
должны вскоре закончить наш разговор: завтра мы созовем совет, предстоит
много работы, возможно, начнется путешествие.
- Это необыкновенный и печальный рассказ, - начал Древобрад после
паузы. - Когда мир был молод, а леса обширны и дики, энты и их женщины -
были и энтийские девушки, ах! Красота Фимбретиль, легконогой гибкой ветви,
во дни моей нежной юности! - Они ходили вместе и селились вместе. Но наши
сердца росли по-разному: энты отдавали свою любовь тому, что встречали в
мире, а их жены другим вещам, энты любили большие деревья, дикие леса и
склоны высоких холмов, они пили воду из горных рек и ели только те плоды,
что падали с деревьев. И эльфы научили их разговаривать, и они
разговаривали с деревьями. А энтийские девушки и женщины занялись меньшими
деревьями и лугами, что лежат в солнечном сиянии у подножия лесов, они
видели терн в чаще, и дикое яблоко, и ягоду цветущую весной, и зеленые
водяные растения летом, и зрелые травы в осенних полях. Они не хотели
разговаривать со всеми этими растениями, они хотели, чтобы растения
слушали их и повиновались им. Женщины энтов приказывали им расти в
соответствии со своими желаниями, выращивать листья и приносить плоды,
которые им бы понравились, женщины энтов хотели порядка, и совершенства, и
мира (под которым они понимали вот что: растения должны оставаться там,
где они их посадили). Поэтому они стали устраивать сады и жить в них. А
энты продолжали бродить и приходили в сады лишь изредка. Затем, когда тьма
пришла на север, энтийские женщины пересекли великую реку и устроили новые
сады, и ухаживали за полями, и мы видели их еще реже. После того, как Тьма
была отогнана, земля энтийских жен богато расцвела, а их поля были полны
зерна. Многие люди учились искусству обращения с растениями у энтийских
жен и высоко чтили их; но мы для них стали только легендой, тайной в
сердце леса. Но мы все еще здесь, а все сады энтийских жен исчезли, теперь
люди называют их коричневыми землями.
Я вспоминаю, что когда-то очень давно - во времена войны между
Сауроном и людьми моря - ко мне пришло желание снова увидеть Фимбретиль.
Она по-прежнему была прекрасна в моих глазах, когда я в последний раз
видел ее, хотя и не очень похоже на энтийскую женщину в старину. Потому
что энтийские жены согнулись и потемнели от своей работы; волосы их
выгорели на солнце до цвета спелого зерна, а щеки их стали похожи на
красные яблоки. Но их глаза оставались глазами нашего племени. Мы
пересекли Андуин и пришли в их холодную землю, но обнаружили ее пустынной:
она была сожжена и разграблена всюду, куда бы мы ни шли. Энтийских женщин
нигде не было. Долго мы звали и долго искали; мы спрашивали у всех, кого
встречали, куда ушли энтийские женщины. Некоторые говорили, что никогда не
видели их; другие говорили, что видели, как наши женщины шли на запад,
третьи - на восток, четвертые - на юг. Но нигде, куда бы мы ни пошли, мы
их не находили. Горе наше было велико. Но дикий лес звал, и мы вернулись к
нему. Много лет возвращались мы туда и искали своих женщин, идя далеко по
всем сторонам и окликая их по их прекрасным именам. А теперь энтийские
женщины - лишь воспоминание для нас, и бороды наши длинны и седы. Эльфы
сочинили много песен о поиске энтов, и некоторые из этих песен перешли в
языки людей. Но мы не сочиняем песен об этом, мы удовлетворялись пением
прекрасных имен, когда мы думали о наших женщинах. Мы верим, что снова
встретимся с ними, когда придет время, и, может, мы найдем землю, где
сможем быть вместе и быть счастливыми. Но предсказано, что это произойдет
лишь тогда, когда мы утратим все, что имеем. Возможно, что наконец это
время приблизилось. Ибо если Саурон в древности уничтожил сады, то теперь
враг стремиться уничтожить и все леса.
У эльфов есть песня об этом, по крайней мере так я ее понял. Ее пели
по берегам Великой Реки. Заметьте, она никогда не была энтийской песней:
по-энтийски это была бы очень длинная песня. Но мы знаем ее и иногда
напеваем про себя. Вот как звучит она на вашем языке:

ЭНТ Когда от сна встает весна.
Когда земля весной полна,
Когда поет весенний лес
И луг приветствует весну,
Вернись ко мне и назови
Прекраснейшей мою страну.

ЖЕНА ЭНТА Когда сады цветут весной,
Когда цветет весь шар земной,
Когда пчела летит к цветку
И щебет птиц похож на смех
Я не приду к тебе опять.
Моя земля прекрасней всех.

ЭНТ Когда лето придет в холмы,
Когда деревья видят сны,
Когда роща зноем полна
И ручей чуть струится по дну,
Вернись ко мне и назови
Самой лучшей мою страну.

ЖЕНА ЭНТА Когда лето греет сады,
Когда соком полны плоды,
Когда мед так чист и душист
И поляна цветов полна.
Я останусь здесь и скажу:
Лучше лучших страна моя.

ЭНТ Когда солнце прячет лучи,
Когда ветер звенит в ночи,
Когда снег всю землю покрыл
И мертва и тверда земля,
Я иду, я зову тебя,
Не могу я жить без тебя.

ЖЕНА ЭНТА Когда ветер ломает ветвь
И никто не желает петь,
Когда тьма победила свет
И ручьи уже не журчат,
Я ищу тебя и я жду тебя,
Не могу я жить без тебя.

ОБА ВМЕСТЕ По длинной дороге под горьким дождем
Мы на запад пойдем и счастливую землю найдем

Древобрад кончил петь.
- Вот как все это было, - сказал он. - Разумеется, это эльфийская
песня с легким сердцем, быстрыми словами и скорым концом. Я скажу даже,
что она красива. Но энты могли бы сказать больше по этому поводу, если бы
у них было время. А теперь я должен встать и немного поспать. Где вы
встанете?
- Мы обычно спим лежа, - ответил Мерри. - Нам будет хорошо и на этом
месте.
- Ложитесь чтобы спать? - сказал Древобрад. - Конечно. Хм, хум, я
стал забывчив: это песня заставила меня перенестись в древние времена. Я
решил, что говорю с малышами-энтами. Можете лечь на кровать. Я иду
постоять под дождем. Доброй ночи!
Мерри и Пиппин взобрались на кровать и закутались в мягкую траву и
папоротник. Трава была свежей, теплой и приятно пахла. Свет погас,
свечение деревьев тоже прекратилось. Но они видели стоящего под аркой
Древобрада. Он стоял неподвижно с руками поднятыми над головой. Яркие
звезды светили с неба и освещали воду, которая падала на его руки и голову
и капала сотнями серебряных капель к его ногам. Слушая звон капель,
хоббиты уснули.
Проснувшись они обнаружили, что во дворе сверкает холодное яркое
солнце. По небу плыли клочья высоких облаков, подгоняемые свежим восточным
ветром. Древобрада не было видно, но когда Мерри и Пиппин мылись в
бассейне у арки, они услышали его бормотание и пение, и Древобрад появился
в проходе между деревьями.
- Хо, хо! Доброе утро, Мерри и Пиппин! - прогудел он, увидев их. - Вы
долго спите. Я уже сделал сегодня много сотен шагов. Теперь мы попьем и
пойдем на Энтмут.
Он налил им две полные чашки из каменного кувшина, но на этот раз из
другого. Вкус напитка был другим, чем накануне: более густой и земной,
более материальный, более похожий на пищу, так сказать. Пока хоббиты пили,
сидя на краю кровати и прикусывая кусочки эльфийского хлеба (больше
потому, что привыкли жевать за завтраком, чем потому что хотели есть),
Древобрад стоял, напевая по-эльфийски или на каком-то странном языке и
глядя на небо.
- А где Энтмут? - спросил Пиппин.
- Ху, а? Энтмут? - переспросил Древобрад, поворачиваясь. - Это не
место, это собрание Энтов - а это происходит не часто в наши дни. Но я
добился у многих обещания прийти. Мы встретимся на своем обычном месте,
люди называют его Дорндингл. Оно к югу отсюда. Мы должны быть там в
полдень. Вскоре они выступили в путь. Древобрад нес хоббитов на руках, как
и накануне. Выйдя со двора, они повернули направо, переступили через ручей
и двинулись на юг вдоль подножья большого склона с редкими деревьями. Выше
хоббиты увидели заросли березы и рябины, а дальше темный сосновый бор.
Скоро Древобрад свернул немного в сторону от холма и пошел по густому
лесу, где деревья были больше, выше и толще, чем когда-либо виденные
хоббитами. Некоторое время они ощущали слабое чувство удушья, которое
охватило их, когда они впервые вошли в лес, но скоро оно прошло. Древобрад
не разговаривал с ними. Он что-то глухо и задумчиво бормотал про себя, но
Мерри и Пиппин не могли уловить ни одного слова. Было похоже на бум, бум,
румбум, бурар, бум, бум, дарар, бум, бум, дарар, бум и так далее с
постоянным изменением мелодии и ритма. Время от времени хоббитам казалось,
что они слышат ответ: гудение и дрожащие звуки, которые, казалось,
приходили из-под земли или от ветвей у них над головой, а может, и от
стволов деревьев, но Древобрад не останавливался и не поворачивал головы.
Они шли уже довольно долго - Пиппин пытался считать "энтийские шаги",
но быстро сбился после трех сотен, - когда Древобрад пошел медленнее.
Неожиданно он остановился, опустил хоббитов на землю и поднес согнутые
ладони ко рту, так что они образовали трубу; через нее он подул и позвал.
Громкое хум-хум, как звук большого рога, полетело по лесу и, казалось,
эхом отразилось от деревьев. С нескольких направлений издалека донеслись
такие же хум-хум, и это было не эхо, а ответ.
Древобрад посадил Мерри и Пиппина на свои плечи и пошел дальше, вновь
и вновь посылая свой подобный звуку рога призыв, и каждый раз ответ звучал
ближе и громче. Наконец они подошли к казавшейся непреодолимой стене из
темных вечнозеленых деревьев, деревьев такого вида хоббиты никогда раньше
не видели: они разветвлялись прямо от корней и были густо покрыты темными
глянцевитыми листьями, похожими на листья падуба; на ветвях этих деревьев
было множество оливкового цвета почек.
Повернув налево и огибая эту изгородь, Древобрад в несколько шагов
дошел до узкого входа. Через проход вела тропа, сразу круто опускавшаяся в
большую лощину, круглую, как чашка, очень широкую и глубокую, со всех
сторон окруженную изгородью из темных вечнозеленых деревьев. Дно этой
лощины было ровное и покрытое травой, на нем не росли деревья, за
исключением трех очень высоких прекрасных серебряных берез, стоящих в
центре чаши. В лощину вели еще две тропы с запада и востока.
Несколько энтов уже прибыли. Еще больше спускалось по тропинкам, а
некоторые шли за Древобрадом. Когда они подошли ближе, хоббиты смогли их
рассмотреть, они ожидали увидеть существа, похожие на Древобрада, как один
хоббит походит на другого (во всяком случае, для глаза чужеземца), и были
очень удивлены, когда ничего подобного не оказалось. Энты отличались друг
от друга, как одно дерево от другого: одни - как деревья одного и того же
вида, другие - как деревья разных видом, как береза от бука, дуб от пихты.
Здесь было несколько старых энтов, бородатых и согнутых, как крепкие, но
старые деревья (хотя ни один из них не выглядел таким древним, как
Древобрад); были и высокие сильные энты, с чистыми конечностями и ровной
кожей, похожие на лесные деревья в пору их расцвета; но не было ни юных
энтов, ни детей. Уже около двух дюжин энтов стояло на широком травянистом
дне лощины, а еще больше прибывало.
Вначале Мерри и Пиппин были поражены главным образом разнообразием в
их внешнем виде: в форме, цвете, толщине, росте, длине ног и рук, в числе
пальцев на руках и ногах (от трех до десяти). Немногие казались более или
менее похожими на Древобрада и напоминали им бук или дуб. Но были и другие
разновидности. Некоторые из них походили на ореховое дерево - это были
энты с большим количеством пальцев на руках и с длинными ногами; были
энты, похожие на лиственницу (самые высокие), березу, рябину и липу. Но
когда все энты собрались вокруг Древобрада, слегка склонив головы, бормоча
своими медленными музыкальными голосами и глядя внимательно на чужеземцев,
хоббиты увидели, что все они принадлежат к одному виду, у всех одинаковые
глаза: не такие старые и глубокие, как у Древобрада, но с тем
неторопливым, устойчивым и задумчивым выражением и с теми же зелеными
огоньками.
Как только собралась вся компания, образовав широкий круг вокруг
Древобрада, начался любопытный, но непонятный разговор. Энты начали
медленно бормотать: вначале один, потом к нему присоединился другой, пока
все они вместе не стали напевать что-то длинным поднимающимся и
опускающимся ритмом, громким с одной стороны круга, потом здесь
затихающим, но усиливающимся на противоположной стороне. Хотя Пиппин не
мог ни уловить, ни понять ни одного слова - он предположил, что язык был
энтийский, - он обнаружил, что язык вначале производит на слух приятное
впечатление; но постепенно его внимание рассеялось. А спустя долгое время
их песня все не проявляла стремления затихнуть (он обнаружил, что
раздумывает, что поскольку язык энтов так нетороплив, то вряд ли они
успели обменяться "добрым утром"; сколько же дней займет перекличка их по
именам? Интересно, как по-энтийски "да" и "нет", подумал он и зевнул.
Древобрад немедленно повернулся к нему.
- Хм, ха, хой, мой Пиппин! - сказал он, и остальные энты прекратили
пение. - Я забыл о том, что вы торопливый народ; к тому же утомительно
слушать речь, которую вы не понимаете. Но вы можете идти теперь. Я сообщил
ваши имена Энтмуту, все энты видели вас и согласились, что вы не орки, и
что в старый список должна быть внесена новая строка. Мы пока не
продвинулись дальше, но для Энтмута это и так очень быстрая работа. Ты и
Мерри можете пойти в глубь лощины, если хотите. Вон там, у северного края,
есть источник с хорошей водой, если вам нужно освежиться. Должно быть
сказано еще несколько слов, прежде чем начнется настоящий Мут. Я отыщу вас
и скажу, как продвигаются дела.
Он поставил хоббитов на землю. Прежде чем уйти, они низко
поклонились. Этот поступок, казалось, очень поразил энтов, судя по их
бормотанию и блеску глаз, но скоро они вернулись к своим делам. Мерри и
Пиппин поднялись по тропе, идущей с запада, и посмотрели через отверстие в
изгороди. От краев лощины поднимались длинные, одетые деревьями склоны,
образуя ряд гребней, а над гребнями, над вершинами лиственниц поднималась
крутая и белая вершина высокой горы. К югу насколько они могли видеть,
уходил лес, теряясь в серой дымке. Там вдали виднелись слабое зеленое
мерцание, и Мерри предположил, что это равнины Рохана.
- Интересно, где Изенгард, - сказал Пиппин.
- Я не знаю точно, где мы, - ответил Мерри, - но это, вероятно,
вершина Мородраса, и, насколько я могу вспомнить, кольцо Изенгарда лежит в
разветвлении в глубоком ущелье у конца гор. Это, вероятно, в направлении
того большого хребта. Посмотри, левее пика виднеется что-то вроде дыма или
тумана.
- На что похож Изенгард? - спросил Пиппин. - Интересно, что могут
сделать против него энты?
- Мне тоже интересно, - отозвался Мерри. - Изенгард - это кольцо из
скал или холмов, с плоским пространством посредине, а в центре этого
пространства - столб или скала, называемая Ортханк. На ней стоит башня
Сарумана. В окружающей стене есть ворота, и может не одни, и я думаю, что
через них протекает река; она зарождается в горах и течет к проходу
Рохана. Не похоже, чтобы энты могли справиться с таким местом. Но у меня
странное чувство, когда я думаю об этих энтах: они совсем не так спокойны,
безопасны и забавны, как кажутся. Они выглядят медленными, странными,
терпеливыми и даже печальными, но я верю, что их можно разбудить. Если это
случится, я не хотел бы быть на стороне их противников.
- Да! - сказал Пиппин. - Я понимаю, что ты имеешь в виду. Такая же
разница между старой коровой, задумчиво жующей жвачку, и нападающим быком,
и изменение может произойти внезапно. Не знаю, сумеет ли Древобрад поднять
их. Я уверен: он считает, что сумеет. Но они не похожи на проснувшихся.
Древобрад сам проснулся прошлым вечером, но тут же снова уснул.
Хоббиты повернули назад. Голоса энтов по-прежнему поднимались и
опускались в их собрании. Солнце поднялось достаточно высоко, чтобы
взглянуть через изгородь; оно сверкало в вершинах деревьев и озаряло
северную сторону долины холодным желтым светом. Там они увидели маленький
сверкающий источник. Они пошли по краю большой чаши у подножья
вечнозеленой изгороди - приятно было снова идти, никуда не торопясь и
ощущая подошвами прохладную траву - и поднялись к воде. Они немного попили
- вода была чистой, холодной, резкой - и сели на поросший мхом камень,
следя за игрой солнечных пятен на траве и за тенями облаков, пробегающих
по дну лощины. А бормотание энтов продолжалось. Казалось, они очутились в
очень странном и отдаленном месте, вне их мира и далеко от всего
случившегося с ними. Их охватило огромное желание увидеть лица и услышать
голоса своих товарищей, особенно Фродо, Сэма и Бродяжника.
Наконец голоса энтов замолкли: хоббиты увидели, что к ним в
сопровождении другого энта направляется Древобрад.
- Хм, хум, вот и я снова, - сказал Древобрад. - Вы устали или
чувствуете нетерпение, а? Боюсь, что вам еще рано чувствовать нетерпение.
Мы закончили первый этап; но я должен еще кое-что объяснить тем, кто живет
далеко от Изенгарда, и тем, кого я не успел повидать до Мута; после этого
мы будем решать, что делать. Однако принятие решения потребует обдумывания
многих фактов и событий. Бесполезно отрицать, что мы задержимся здесь на
некоторое время, может быть на несколько дней. Поэтому я привел вам
товарища. У него поблизости дом. Его эльфийское имя - Брегалад. Он
говорит, что уже принял решение и ему не нужно оставаться на Муте. Хм, ха,
он среди нас самый торопливый энт. Вы пойдете с ним. До свидания!
Древобрад повернулся и ушел.
Брегалад некоторое время рассматривал хоббитов, а они смотрели на
него, раздумывая, когда он проявит признаки торопливости. Он был высок и
казался одним из самых молодых энтов; кожа на руках и ногах у него была
гладкая и ровная, губы ярко-красные, волосы серые. Он мог наклоняться и
раскачиваться, как молодое дерево на ветру. Наконец он заговорил, и голос
его оказался выше и яснее, чем у Древобрада.
- Хм, ха, мои друзья, идемте прогуляемся, - сказал он. - Я Брегалад,
или Быстрый Луч на вашем языке. Но это, конечно, лишь уменьшенное имя. Так
зовут меня с тех пор, как я ответил "да" раньше, чем старший энт закончил
свой вопрос. И пью я быстро, и ухожу, когда остальные еще мочат свои
бороды.
Он протянул хоббитам две руки с длинными пальцами. Весь день они шли
с ним по лесу, распевая и смеясь, потому что Быстрый Луч часто и охотно
смеялся. Он смеялся, когда солнце пробивалось из-за облаков, он смеялся,
когда они подходили к ручью или речке, здесь он наклонялся и смачивал
голову и ноги водой; иногда он смеялся при шелесте и шепоте деревьев.
Увидев рябину он останавливался, протянув руки, и пел, и кланялся при
этом.
К вечеру он привел их к энтскому дому: это был лишь покрытый мхом
камень на зеленом берегу ручья. Вокруг него кольцом росли рябины и как во
всех энтийских домах протекал журчащий ручей. Они еще поговорили, пока
тьма не опустилась на лес. Вдалеке по-прежнему слышались голоса энтов на
Энтмуте; но теперь голоса казались глубже и менее неторопливыми, время от
времени поднимался один молодой голос, а остальные замолкали. Рядом с ними
Брегалад мягко, почти шепотом, говорил на их языке; они узнали, что он
принадлежит к племени энтов С-Кожей-Из-Коры и что земля где он жил,
опустошена. Это объяснило хоббитам отчасти его "торопливость".
- В моем доме росли рябины, - тихо и печально сказал Брегалад, -
рябины, которые проросли, когда я был ребенком, много лет назад, в
спокойном мире. Самые старые из них были посажены энтами, чтобы доставлять
удовольствие энтийским женщинам; но женщины смотрели на них, улыбаясь, и
говорили, что фруктовые деревья в саду цветут красивее. И эти рябины все
росли и росли, пока тень их не стала подобной зеленому холму, а их ягоды
осенью были обильны и красны. Птицы селились на них. Я люблю птиц, даже
когда они поднимают гомон; а рябины хватает на всех. Но птицы стали
недружелюбными и жадными, они рвали деревья, бросали ягоды на землю и не
ели их. Потом пришли орки с топорами и срубили мои деревья. Я пришел и
звал их прекрасными именами, но они не задрожали в ответ, они не слышали
меня и не отвечали - они умерли.

О, Орофарке! Лассемисте! Гарномирис!
О, прекрасная рябина с белыми цветами
И короной красной в волосах!
Как сверкала ты весной между холмами
Как весной краснели ягоды в ветвях!
Как был мягок голос твой чудесный
И легка ажурная листва!
Птицы леса пели тебе песни!
Волосами ветер запада играл!
О, рябина! Твои кудри ссохлись и опали,
И разбросана твоя листва.
Грустный ветер в мертвой роще стонет от печали
Им забыты песни и игра.
О, Орофарке! Лассемисте! Гарномирис!

Хоббиты уснули под мягкие звуки его песни, которая, казалось, на
многих языках оплакивала гибель любимых деревьев.

Следующий день они тоже провели в его обществе и не отходили далеко
от его "дома". Большую часть времени они спали под укрытием берега: ветер
стал холоднее, а облака толще и ниже; солнце светило реже, а в удалении
все поднимались и опускались голоса энтов на Муте, иногда громко и сильно,
иногда тихо и печально, иногда быстро, иногда медленно и торжественно, как
в панихиде. Пришла вторая ночь, а беседа энтов продолжалась под бегущими
облаками и тусклыми звездами.
Мрачный и ветреный, начался третий день. На восходе солнца голоса
энтов неожиданно зазвучали громко, потом затихли. По мере того, как
приходило утро, ветер затих и воздух наполнился ожиданием. Хоббиты видели,
что Брегалад внимательно прислушивается, хотя им самим голоса энтов
казались почти неразличимыми.
Настал полдень, и солнце, двигаясь на запад к горам, посылало длинные
желтые лучи через разрывы в облаках. Неожиданно хоббиты почувствовали, что
все странно затихло, весь лес замер в напряженном молчании. Затихли и
голоса энтов. Что бы это значило? Брегалад стоял прямо и напряженно, глядя
на север, в сторону Дорндингла.
И тут донесся звонкий громкий звук: рахурма! Деревья задрожали и
наклонились, как будто их ударил шквал. Вновь наступило молчание, потом
началась торжественная маршевая музыка, гром барабанов, а над ним высокие
и сильные голоса:

Мы идем, мы идем с громом барабанов:
То-рунда рунда рунда рум!

Это шли энты, все ближе и громче звучала их песня:

Мы идем, мы идем с рогом и барабаном
То-руна, руна руна рун!

Брегалад подобрал хоббитов и двинулся от своего дома. Вскоре они
увидели приближающуюся линию - большими шагами по склону навстречу им
двигались энты. Впереди шел Древобрад, затем, по два в ряд, более
пятидесяти энтов, отбивая такт руками. Когда они подошли ближе, стал виден
блеск их глаз.
- Хум, хум! Вот мы идем с громом, вот мы пришли наконец! - воскликнул
Древобрад, увидев Брегалада и хоббитов. - Присоединяйтесь к Муту! Мы
выступаем. Мы движемся на Изенгард!
- На Изенгард! - воскликнули энты множеством голосов.
- На Изенгард!

На Изенгард! Пусть окружен он каменной стеной,
Пусть крепок он, как сталь, и полон силы злой!
Мы идем! Разобьем мы камень, словно воск!
Мы идем! Нет сильней наших грозных войск!
Потому что говорят ветви и стволы.
Мы идем на Изенгард, вестники судьбы.

Так они пели, маршируя на юг.
Брегалад, глаза которого сияли, присоединился к линии рядом с
Древобрадом. Старый энт снова посадил хоббитов к себе на плечи, и они
гордо двинулись во главе поющего отряда с бьющимися сердцами и высоко
поднятыми головам. Хотя они ожидали чего-либо подобного, их поразило
изменение в энтах. Казалось, внезапно прорвалось наводнение, долго
сдерживаемое какой-то плотиной.
- В конце концов энты очень быстро приняли решение, верно? -
заговорил Пиппин спустя некоторое время, когда в пении наступила пауза и
слышны были только ритмичные удары рук и ног.
- Быстро? - переспросил Древобрад. - Хум! Да! Действительно. Быстрее,
чем я от них ожидал. Я уже много лет не видел, чтобы они так просыпались.
Мы, энты, не любим просыпаться; и мы никогда не поднимаемся, если не
уверены, что наши деревья и наша жизнь в опасности. Это не случалось в
нашем лесу со времен войны Саурона с людьми моря. Это злые дела орков,
жестокая вырубка - рарум - даже без использования древесины для
поддержания огня так разгневали нас; и предательство соседа, который
должен был помочь нам. Колдунам следовало бы знать нас. В эльфийском,
энтийском или человеческом языке нет достаточных проклятий для такого
предательства. Долой Сарумана!
- Вы на самом деле разрушите двери Изенгарда? - спросил Мерри.
- Хм, хум, хо, мы можем! Вы, наверное, не знаете, как мы сильны.
Может, вы слышали о троллях? Они очень сильны. Но тролли - это только
пародия, сделанная врагом в период Великой Тьмы в насмешку над энтами, как
орки - пародия на эльфов. Мы сильнее троллей. Мы сделаны из костей земли.
Мы можем раскалывать камень, как корни деревьев, только быстрее, гораздо
быстрее, если наш мозг разбужен! Если нас не срубят, не сожгут или не
уничтожат колдовством, мы расколем Изенгард на куски, превратим его стены
в груду булыжников.
- Но Саруман попробует остановить вас.
- Хм, хум, да, конечно. Я не забыл об этом. Я давно думаю об этом.
Но, видите ли, большинство энтов моложе меня на множество жизней деревьев.
Они все поднялись и все хотят одного - уничтожить Изенгард. Но скоро они
начнут остывать, когда мы попьем вечером. Мы будем испытывать жажду. Но
пока пусть маршируют и поют. Нам предстоит большой путь, и будет еще время
подумать. С чего-то нужно начать.
Некоторое время Древобрад шел, распевая вместе с остальными. Но потом
он перешел на бормотание и совсем замолчал. Пиппин видел, что лоб его
наморщен. И наконец Древобрад поднял голову, и Пиппин увидел, что взгляд
его печален, но не несчастен. В нем светился огонек, как будто зеленое
пламя коснулось глубины его мыслей.
- Очень вероятно, друзья мои, - медленно сказал он, - очень вероятно,
что мы движемся к своей судьбе - последний марш энтов. Но если мы
останемся дома и ничего не будем делать, судьба все равно рано или поздно
отыщет нас. Эта мысль давно росла в наших сердцах; вот почему мы идем
сейчас. Это не поспешное решение. По крайней мере последний марш энтов
достоин песни. Ах, - вздохнул он, - мы сможем помочь другим народам,
раньше чем исчезнем. Но я хотел бы, чтобы песни об энтийских женах
оказались правдивыми. Я очень хотел бы вновь увидеть Фимбретиль. Но песни,
мои друзья подобно деревьям, приносят плоды лишь в свое время и своим
особым способом и иногда они увядают безвременно.
Энты продолжали идти большими шагами... Они опустились в длинную
складку местности и двинулись на юг: постепенно начался подъем на высокий
западный хребет. Леса остались позади, встречались лишь отдельные группы
берез, потом начались голые скалы с одиночными искривленными соснами.
Солнце зашло за темный холм впереди. Стало темнеть.
Пиппин оглянулся. Количество энтов увеличилось - или что-то другое
случилось?.. Там, где были голые склоны, по которым они только что
проходили, теперь выросли деревья. Но они двигались! Могло ли быть, что
проснулся весь лес Фэнгорн и теперь движется на войну? Пиппин протер
глаза, отгоняя сон: но большие серые тени продолжали двигаться вперед.
Слышался звук, похожий на шум множества ветвей. Энты теперь приближались к
вершине хребта, пение прекратилось. Опускалась ночь, и стало тих: ничего
не было слышно, кроме слабого дрожания земли под ногами энтов и шепота
множества листьев. Наконец они остановились на вершине и посмотрели в
темную яму - глубокое ущелье в горах, Нан Гурунир, долину Сарумана.
- Ночь легла над Изенгардом, - сказал Древобрад.

5. БЕЛЫЙ ВСАДНИК

- Я промерз до костей, - сказал Гимли, хлопая в ладоши и топая
ногами. Наконец-то наступил день. На рассвете товарищи позавтракали, чем
могли; теперь, в усиливающемся свете дня, они готовы были осматривать
почву в поисках следов хоббитов.
- И не забудьте старика! - сказал Гимли. - Я был бы счастлив, если бы
увидел отпечаток его ног.
- Почему это сделало бы вас счастливым? - спросил Леголас.
- Потому что старик, чьи ноги оставляют следы не может быть хуже, чем
он кажется нам, - ответил на это гном.
- Может быть, - сказал эльф, - но тяжелые башмаки могут не оставлять
здесь следов: трава глубока и упруга.
- Это не собьет с толку Следопыта, - заметил Гимли. - Для Арагорна
достаточно согнутого стебелька травы. Но я не думаю, чтобы он отыскал
след. Мы видели ночью злое привидение Сарумана. Я уверен в этом даже при
свете дня. Его глаза следят за нами из Фэнгорна даже сейчас, может быть.
- Очень возможно, - сказал Арагорн, - но я не уверен. Я думаю о
лошадях. Вы сказали ночью, Гимли, что они испугались. Но я так не думаю.
Вы слышали их, Леголас? Были ли они похожи на испуганных животных?
- Нет, - ответил Леголас. - Я ясно слышал их. Я не уверен из-за
темноты и вашего смятения, но мне показалось, что они вели себя как будто
в порыве внезапной радости. Они вели себя как лошади, встретившие давно
утраченного друга.
- Так я и думал, - сказал Арагорн. - Но я не могу разгадать загадку,
если только они не вернутся. Идемте! Быстро рассветает. Вначале посмотрим,
а гадать будем потом. Мы должны начать отсюда, от нашего лагеря, осмотреть
все вокруг, двигаясь по склону к лесу. Наша главная задача - отыскать
хоббитов, что мы бы ни думали о ночном посетителе. Если они благодаря
какой-либо случайности сбежали, они прячутся среди деревьев, иначе мы бы
увидели их. Если между этим местом и лесом мы ничего не найдем, обыщем в
последний раз поле битвы и пороемся в углях. Но мало надежды что-то там
найти: всадники Рохана хорошо делают свою работу.
Некоторое время товарищи осматривали землю. Дерево над ними
возвышалось печально, его сухие листья теперь безжизненно свисали,
подрагивая на холодном восточном ветру. Арагорн медленно двинулся дальше.
Он подошел к углям сторожевого костра на берегу реки потом начал
осматривать землю, приближаясь к вершине холма, на котором проходила
битва. Неожиданно он наклонился, приблизив лицо чуть ли не к самой траве.
Потом подозвал остальных. Они прибежали.
- Наконец-то мы что-то нашли! - сказал Арагорн. Он показал на
сломанный лист, большой бледный лист золотого цвета, увядший и ставший
почти коричневым. - Это лист дерева меллорн из Лориена, а в нем несколько
крошек, и еще крошки в траве. И смотрите: вот куски разрезанной веревки!
- А вот и нож, который ее разрезал, - сказал Гимли. Он наклонился и
вытащил из кочки, куда чьи-то тяжелые ноги втоптали его, короткий нож с
неровным лезвием. Рукоятка, из которой он выпал, лежала рядом.
- Это оружие орков, - сказал он, осторожно держа нож и с отвращением
глядя на изогнутую рукоятку: она была вырезана в виде отвратительной
головы со скошенными глазами и открытым ртом.
- Это самая удивительная загадка из всех, что мы до сих пор
встречали! - воскликнул Леголас. - Связанный пленник убегает и от орков и
от окруживших их всадников. Затем, все еще на открытом месте,
останавливается и перерезает на себе веревки орочьим ножом. Но как и
почему? Если его ноги были связаны, как же он шел? А если были связаны
руки, как он мог воспользоваться ножом? А если ничего не было связано,
зачем он резал веревки? Удовлетворенный своим искусством, он сел и
спокойно съел немного путевого хлеба! Это по крайней мере показывает, что
он был хоббитом. После этого, я думаю, он превратил свои руки в крылья и
улетел, распевая среди деревьев. Найти его легко: нам нужно лишь самим
приобрести крылья!
- Тут не обошлось без колдовства, - сказал Гимли. - И что делал здесь
этот старик? Что вы скажете, Арагорн, о словах Леголаса? Можете ли вы
лучше прочесть следы?
- Может быть, - улыбаясь, ответил Арагорн. - Тут есть и другие следы
поблизости, не принятые вами во внимание. Я согласен, что пленник был
хоббитом и что до прихода сюда у него были связаны руки или ноги. Я думаю,
это были ноги. Руки были свободными: в таком случае разгадка становится
легче; к тому же, судя по следам, пленника принес сюда орк. В нескольких
шагах отсюда пролилась кровь, кровь орка. По всему этому месту видны
глубокие отпечатки копыт и след от волочения тяжелого тела. Орк был убит
всадником, а позже его тело оттащили к костру. Но хоббита не заметили:
ведь была ночь, а на нем был эльфийский плащ. Он был истощен и голоден,
поэтому неудивительно, что, разрезав путы ножом своего погибшего врага, он
отдохнул и немного поел, прежде чем уходить. Приятно сознавать, что у него
в кармане сохранилось немного лембаса, хотя он бежал без всякого багажа. Я
говорю "он", хотя надеюсь, что тут были оба: Мерри и Пиппин. Однако по
следам нельзя судить определенно.
- А как вы решили, что у одного из наших друзей свободны руки? -
спросил Гимли.
- Я не знаю, как это случилось, - ответил Арагорн. - Не знаю и того,
почему орк унес их. Не для того, чтобы помочь им бежать, в этом можно быть
уверенным. Нет, скорее я думаю, что начинаю понимать то, что удивило меня
с самого начала: почему, когда погиб Боромир, орки удовлетворились
захватом Мерри и Пиппина. Они не искали остальных из нас, не напали на наш
лагерь; наоборот, они как можно быстрее направились в Изенгард.
Предположили ли они, что захватили хранителя Кольца и его верного
товарища? Я думаю, нет. Их хозяева не осмелились бы дать орками такой
ясный приказ, даже если и знают что-то сами; они не стали бы говорить им
открыто о Кольце; орки - неверные слуги. Нет, я думаю, орки получили
приказ захватить хоббитов, живых, любой ценой. Была сделана попытка
ускользнуть с драгоценными пленниками до начала битвы. Возможно, что
предательская, что неудивительно для этого подлого народа: какой-то
большой и храбрый орк попытался сбежать, чтобы одному получить всю
награду. Такова моя догадка. Могут существовать и другие. Но мы можем
рассчитывать, что по крайней мере один из наших друзей сбежал. Наша задача
- найти его и помочь ему, прежде чем мы вернемся в Рохан. Нас не должен
пугать Фэнгорн: необходимость увела нашего друга в этот лес.
- Не знаю, чего нам больше бояться: Фэнгорна или долгой нашей дороги
через Рохан, - сказал Гимли.
- Тогда идемте в лес, - сказал Арагорн.
Вскоре Арагорн нашел ясные следы. В одном месте на берегу Энтвоша он
обнаружил отпечатки ног. Это были следы хоббитов. Но следы были слабые.
Потом у ствола большого дерева на самом краю леса были найдены новые
следы. Земля была обнаженной и сухой, и следы на ней были плохо заметны.
- По крайней мере один из хоббитов стоял тут и смотрел назад, потом
повернулся и пошел в лес, - пояснил Арагорн.
- Значит, мы тоже должны идти, - сказал Гимли. - Но мне не нравится
вид этого Фэнгорна, и нас предупреждали против него. Я хотел бы, чтобы
след увел нас куда-нибудь в другое место.
- Не думаю, чтобы этот лес был злым, чтобы о нем ни говорили, -
сказал Леголас. Он стоял на опушке леса, наклонившись вперед, как бы
вслушиваясь и вглядываясь широко раскрытыми глазами в тень. - Нет, он не
злой; или зло, которое было в нем теперь далеко. Я улавливаю только слабое
эхо мест, где сердца деревьев черны. И поблизости от нас нет злобы, но
есть настороженность и гнев.
- Ну, из-за меня-то он не может сердиться, - сказал Гимли. - Я не
сделал ему никакого вреда.
- Это хорошо, - сказал Леголас. - Но тем не менее лесу причинили
большой вред. Что-то случилось в нем или происходит сейчас; разве вы не
чувствуете напряженность? У меня перехватило дыхание.
- Я чувствую, что воздух стал тесен, - сказал гном. - Этот лес
светлее Чернолесья, но он какой-то затхлый.
- Он старый, очень старый, - сказал ему эльф. - Такой старый, что
даже я чувствую себя молодым, каким не чувствовал себя с самого детства.
Этот лес стар и полон воспоминаний. Я был бы счастлив вернуться сюда в
мирные дни.
- Уж, конечно, - фыркнул Гимли. - Вы ведь лесной эльф, хотя все эльфы
- странный народ. Но вы успокоили меня. Куда пойдете вы, туда и я. Но
держите свой лук наготове, а я высвобожу на поясе свой топор. Не для
деревьев, - добавил он, торопливо посмотрев на дерево, под которым они
стояли. - Я не хочу встречаться со стариком без увесистого доказательства
в руке, вот и все. Идемте!
С этими словами трое охотников углубились в лес Фэнгорн. Леголас и
Гимли предоставили отыскивать след Арагорну. Но он мало что мог увидеть.
Почва леса была сухой и покрытой толстым слоем листьев. Предположив, что
беглецы не будут удаляться от ручья. Арагорн часто возвращался на берег.
Здесь он и нашел место, где Мерри с Пиппином пили воду и охлаждали ноги.
Здесь все ясно увидели следы двух хоббитов: одни чуть поменьше других.
- Хорошая новость, - сказал Арагорн. - Но это следы двухдневной
давности. Кажется в этом месте хоббиты повернули от реки.
- Что же нам делать теперь? - спросил Гимли. - Мы не можем
выслеживать их по всему Фэнгорну. У нас нет припасов. Если мы вскоре не
найдем их, мы будем для них бесполезны. Разве что сядем рядом и докажем
свою дружбу тем, что вместе умрем с голоду.
- Если это действительно все, что мы можем сделать - сделаем это, -
сказал Арагорн. - Идемте!
Наконец они подошли к обрывистому краю холма Древобрада и увидели
скальную стену с уходящими вверх каменными ступеням. Солнце пробивалось
сквозь торопливые облака, и лес теперь оказался менее серым и угрюмым.
- Давайте поднимемся туда и осмотримся! - предложил Леголас. - Мне
все еще трудно дышать. Я хочу глотнуть свежего воздуха.
Товарищи начали подъем. Арагорн поднимался последним, двигаясь
медленно: он внимательно осматривал ступени.
- Я совершенно уверен, что хоббиты были здесь, - сказал он. - Но
здесь есть и другие следы, очень странные следы, которых я не понимаю.
Вряд ли мы можем увидеть оттуда что-нибудь, что могло бы определить, куда
они пошли.
Он огляделся, но не увидел ничего, что могло бы ему помочь. Скала
глядела на юг и восток, но лишь на восток открывался с нее широкий вид.
Здесь видны были кроны деревьев, уходившие рядами к равнинам, откуда они
пришли.
- Мы сделали большой круг, - сказал Леголас. - Мы все могли бы
безопасно прийти сюда, если бы оставили Великую Реку на второй или третий
день и двинулись прямо на запад. Мало кто может предвидеть, куда приведет
его дорога, пока он не прийдет к ее концу.
- Мы вовсе не хотели идти к Фэнгорну, - сказал Гимли.
- Однако мы здесь - и пойманы в ловушку, - резюмировал Леголас. -
Смотрите!
- На что смотреть? - спросил Гимли.
- Вон туда, меж деревьев.
- Куда? У меня не эльфийское зрение.
- Говорите тише! Смотрите! - указал Леголас. - Под деревьями, там,
откуда мы пришли. Это он. Разве вы не видите, как он переходит от дерева к
дереву?
- Вижу, теперь вижу, - прошептал Гимли. - Смотрите, Арагорн! Разве я
не предупреждал вас? Там старик. Весь в грязных серых лохмотьях, поэтому я
и не увидел его сначала.
Арагорн взглянул и увидел медленно движущуюся согнутую фигуру. Старик
был недалеко. Он был похож на нищего, устало бредущего, опираясь на грубый
посох. Голова его была опущена, и он не глядел на путников. В других
землях они бы приветствовали его добрыми словами, но тут они стояли молча,
испытывая чувство странного ожидания: приближалось что-то, полное скрытой
силы - или угрозы.
Гимли широко раскрытыми глазами смотрел на приближающуюся фигуру.
Затем неожиданно, не способный уже сдержаться, он закричал:
- Ваш лук, Леголас! Согните его! Готовьтесь! Это Саруман. Не
позволяйте же ему говорить, иначе он околдует нас. Стреляйте!
Леголас взял лук и медленно, как бы преодолевая сопротивление, согнул
его. В руке он держал стрелу, но не накладывал ее на тетиву. Арагорн стоял
молча, лицо его было напряженным и внимательным.
- Чего вы ждете? В чем дело? - свистящим шепотом спросил Гимли.
- Леголас прав, - спокойно сказал Арагорн. - Мы не можем стрелять в
старика без всякого повода, как бы мы не опасались... Смотрите и ждите!

В этот момент старик пошел быстрее и с неожиданной быстротой подошел
к подножью скальной стены. Тут он неожиданно посмотрел вверх, а они стояли
неподвижно, глядя вниз. Не раздавалось ни звука.
Они не видели его лица: на нем был капюшон, а поверх капюшона - шляпа
с широкими полями, так что лицо его было в тени, кроме кончика носа и
серой бороды. Но Арагорну показалось, что он уловил блеск острых и
проницательных глаз из-под шляпы.
Наконец старик прервал молчание.
- Наконец-то мы встретились, друзья, - проговорил он мягким голосом.
- Я хочу поговорить с вами. Вы спуститесь или мне подняться к вам? - И, не
дожидаясь ответа, он начал подниматься.
- Ну! - воскликнул Гимли. - Стреляйте в него, Леголас!
- Разве я не сказал, что хочу поговорить с вами, - сказал старик. -
Опустите лук, мастер эльф.
Лук и стрела выпали из рук Леголаса, руки его повисли.
- А вы, мастер гном, уберите руку с рукояти топора. Подобные
аргументы вам не понадобятся.
Гимли стоял неподвижно, как камень, глядя на старика, который резво,
как горный козел, взбирался по грубым ступеням. Вся усталость, казалось,
покинула его. Когда он ступил на площадку, на короткое мгновение, чтобы
быть в этом уверенным, мелькнуло что-то белое, как будто под серыми
лохмотьями скрывалась белая одежда. Стояла тишина, только дыхание со
свистом вырывалось у Гимли.
- Мы встретились снова, говорю я! - сказал старик, подходя к ним. В
нескольких шагах от них он остановился, глядя на них из-под капюшона. - И
что же вы здесь делаете? Эльф, человек и гном, все одетые по-эльфийски.
Несомненно, ваша история достойна внимания. Подобные вещи не часто
встретишь.
- Вы как будто хорошо знаете Фэнгорн, - заметил Арагорн. - Это верно?
- Не совсем, - ответил старик, - на его изучение можно потратить
множество жизней. Но я прихожу сюда время от времени.
- Можем ли мы узнать ваше имя и затем выслушать то, что вы скажете
нам? - спросил Арагорн. - Утро проходит, а у нас срочные дела.
- Я уже сказал то, что хотел: что вы здесь делаете и какова ваша
история? Что касается моего имени... - Он засмеялся и смеялся долго и
негромко. Арагорн почувствовал, что при этом звуке по телу его пробежал
холодок, странная холодная дрожь - но он чувствовал не страх и ужас,
скорее порыв холодного ветра или дождя, который разгоняет тревожный сон.
- Мое имя! - снова заговорил старик. - А разве вы не догадались? Вы
слышали его раньше. Да, вы слышали его уже. Но давайте ваш рассказ.
Три товарища стояли молча и ничего не отвечали.
- Некоторые усомнились бы в том, стоит ли ваше дело рассказа, -
сказал старик. - К счастью, я кое-что о нем знаю. Вы идете по следам двух
молодых хоббитов. Не смотрите так, будто никогда не слышали о хоббитах.
Слышали, и я слышал. Они взбирались сюда позавчера и встретили тут
кое-кого, кого не ожидали встретить. Удовлетворит ли это вас? Или вы
хотите узнать где они сейчас? Ну, ну, может, я сумею сообщить вам
кое-какие новости. Но почему мы стоим? Видите ли, ваше дело теперь уже не
такое срочное, как вы считали. Давайте посидим немного.
Старик повернулся и пошел к груде камней у стены углубления.
Немедленно, как будто освободившись от заклинания, все зашевелились и
задвигались. Гимли ухватился за рукоять топора. Арагорн выхватил меч, а
Леголас подобрал лук.
Старик, не обращая на это внимания, наклонился и сел на низкий
плоский камень. При этом его серый плащ распахнулся, и все увидели, что он
одет в белое.
- Саруман! - воскликнул Гимли, делая шаг вперед с понятым топором. -
Говори! Отвечай, куда ты спрятал наших друзей! Что ты сделал с ними?
Говори, или я сделаю в твоей шляпе такую дыру, что даже колдуну трудно
будет заделать ее!
Старик оказался слишком проворен для Гимли. Он вскочил на ноги и
прыгнул на вершину большого камня. Тут он стоял, сделавшись неожиданно
очень высоким, возвышаясь над ними. Он поднял свой жезл, и топор выпал из
руки Гимли и со звоном упал на камни. Меч Арагорна, зажатый в неподвижной
руке, сверкнул внезапным пламенем. Леголас закричал и выпустил в воздух
стрелу, которая исчезла в вспышке пламени.
- Митрандир! - кричал эльф. - Митрандир!
- Доброй встречи, снова говорю я, Леголас, - сказал старик.
Все смотрели на него. Волосы его были белы, как снег при солнечном
свете; сверкала белизной вся его одежда; глаза под густыми бровями были
яркими, отбрасывая лучи, как солнце; во всей его фигуре выражалась власть.
Они стояли и не могли сказать ни слова, пораженные удивлением, и радостью,
и страхом.
Наконец Арагорн зашевелился.
- Гэндальф! - сказал он. - Вы вернулись к нам, когда не было никакой
надежды, вернулись в крайней необходимости. Что за вуаль опустилась на мои
глаза? Гэндальф!
Гимли ничего не сказал, но опустился на колени, заслонив глаза.
- Гэндальф! - повторил старик, как бы вспоминая давно забытое слово.
- Да, таково было имя. Я был Гэндальфом.
Он сошел с камня и, подобрав свой серый плащ, завернулся в него:
казалось, солнце неожиданно зашло за тучи.
- Да, вы по-прежнему можете называть меня Гэндальфом, - сказал он, и
голос его был голосом старого друга и предводителя. - Вставай, мой добрый
Гимли! На тебе нет вины, и ты не причинил мне вреда. В сущности, друзья
мои, у вас нет такого оружия, которое могло бы мне повредить. Веселее! Мы
встретились вновь. У поворота событий. Приближается большая буря, но ход
событий поворачивается.
Он положил руку на голову Гимли, гном неожиданно поднял голову и
засмеялся.
- Гэндальф! - сказал он. - Вы во всем белом!
- Да, я теперь весь белый, - сказал Гэндальф. - В сущности, я теперь
Саруман, такой Саруман, каким он должен был бы быть. Вы расскажите мне о
себе! Я прошел через огонь и глубокую воду с тех пор, как мы расстались. Я
забыл многое из того, что знал, и узнал многое из того, что забыл. Многое
находящееся далеко я могу видеть, но зато многое близкое не вижу.
Расскажите мне о себе!
- Что вы хотите знать? - спросил Арагорн. - Все, что произошло с тех
пор, как мы расстались на мосту, рассказывать очень долго. Не сообщите ли
вы нам сначала новости о хоббитах? Нашли ли вы их, находятся ли они в
безопасности?
- Нет, я не нашел их, - сказал Гэндальф. - Тьма лежит над долинами
Эмин-Муила, и я не знал об их пленении, пока орел не рассказал мне об
этом.
- Орел! - сказал Леголас. - Я видел орла далеко и высоко в небе
последний раз три дня назад, над Эмин-Муилом.
- Да, - сказал Гэндальф, - это был Гвайхир крылатый владыка,
освободивший меня из Ортханка. Я послал его следить за рекой и собирать
новости. У него острое зрение, но и он не может рассмотреть всего, что
происходит на холмах и под деревьями. Он видел некоторые происшествия,
другие я сам. Кольцо теперь находится там, где ему не могу помочь ни я, ни
те, кто вышел с хранителем из Раздола. Оно было почти обнаружено врагом,
но его все же удалось скрыть. Я принял в этом участие - я сидел на высоком
месте и схватился с Башней Тьмы и тень прошла. Но я тогда устал, очень
устал; и я долго бродил с темными мыслями.
- Значит вы знаете о Фродо! - сказал Гимли. - Как его дела?
- Не могу сказать. Он спасся от большой опасности, но еще большие
опасности ждут его впереди. Он решил в одиночестве отправиться в Мордор и
двинулся в путь, это все, что я могу сказать.
- Не один, - добавил Леголас. - Мы думаем, что Сэм пошел с ним.
- Неужели? - удивился Гэндальф, и глаза его блеснули. - Это для меня
новость, хотя она меня и не удивляет. Хорошо! Очень хорошо! Вы облегчили
мое сердце. Расскажите мне больше. Садитесь и расскажите мне о своем
путешествии.

Товарищи сели на землю у его ног, и Арагорн начал рассказ. Долгое
время Гэндальф ничего не говорил и не задавал никаких вопросов. Руками он
уперся в колени и закрыл глаза. Наконец, когда Арагорн заговорил о смерти
Боромира и о его последнем путешествии по Великой Реке, старик вздохнул.
- Вы рассказали не все, что знаете или о чем догадываетесь, Арагорн,
мой друг, - спокойно сказал он. - Бедный Боромир! Я не мог видеть, что
происходит с ним. Печальное путешествие для такого человека, воина и
повелителя людей. Галадриэль рассказала мне, что он находится в опасности.
В конце концов он избежал ее. Я рад. Не напрасно пошли с нами молодые
хоббиты, хотя бы из-за Боромира. Но это не единственная роль, которую они
сыграли. Их привели в Фэнгорн, и их приход был подобен падению маленького
камня, которое вызывает лавину в горах. Даже сейчас, когда мы говорим, я
слышу этот грохот. Саруману лучше не выходить из дому, когда прорвет
дамбу!
- В одном вы не изменились, дорогой наш друг, - сказал Арагорн, - вы
по-прежнему говорите загадками.
- Что? Загадками? - переспросил Гэндальф. - Нет! Просто я громко
разговаривал с собой. Старая привычка: выбирать самого мудрого из всех
присутствующих для разговора - длинные объяснения, необходимые для
молодых, утомительны. - Он засмеялся, но теперь смех его звучал тепло и
доброжелательно, как сверкание солнечного луча.
- Я не молод даже в представлении людей из древних домов, - сказал
Арагорн. - Не откроете ли вы более ясно мне свой разум?
- Что мне сказать? - вздохнул Гэндальф и помолчал, задумавшись. - Вот
вкратце как я представляю себе положение вещей в данный момент, если вы
хотите узнать мои мысли, насколько это возможно. Враг, конечно, давно уже
знает, что Кольцо обнаружено и что оно находится у хоббита. Он знает
только численность нашего товарищества, вышедшего из Раздола, и к каким
народам мы относимся. Но он еще не догадывается о нашей цели. Он
предполагает, что мы все направляемся в Минас-Тирит: он так бы поступил на
нашем месте. И это, в соответствии с его разумом, было бы действительно
сильным ударом по его власти. В сущности он очень боится, что появится
кто-нибудь могущественный, владеющий Кольцом, пойдет на него войной,
сбросит его с трона и займет его место. То, что мы хотим сбросить его, но
занять его место не хотим, даже не приходит ему в голову. Даже в своих
темных снах он не догадывается, что мы хотим уничтожить Кольцо. В этом,
возможно, наша удача и надежда. Ибо, ожидая войну, он начал войну, ожидая
удара, он первый нанес удар. Силы, которые он готовил долго, теперь пришли
в движение раньше, чем он ожидал. Мудрый глупец! Если бы он использовал
свои силы для охраны Мордора, чтобы никто не мог войти в него, а все свое
искусство направил на поиски Кольца, тогда действительно у нас не
оставалось бы надежды: ни Кольцо, ни его хранитель не могли бы долго
скрываться от него. Но теперь его глаза устремлены скорее вдаль, чем на
собственный дом, и больше всего он следит за Минас-Тиритом... Очень скоро
все силы его обрушатся на Минас-Тирит как буря.
Он знает также, что слуги, которых он послал захватить товарищество,
вновь потерпели неудачу. Они не нашли Кольцо. Не смогли они и захватить
хоббитов в качестве заложников. Если бы они сумели сделать это, для нас
это был бы тяжелый удар, он мог бы быть роковым. Но не будем омрачать свои
сердца, представляя себе возможное нарушение хоббитами верности в Башне
Тьмы - потому что враг потерпел неудачу - пока. Благодаря Саруману.
- Значит, Саруман не предатель? - спросил Гимли.
- Предатель, - ответил Гэндальф. - Вдвойне предатель. И разве это не
странно? Ничего из того, что мы можем представить себе, не было так
опасно, как предательство Сарумана. Саруман как повелитель и военачальник
стал очень силен. Он угрожал людям Рохана и помешал им оказывать помощь
Минас-Тириту, хотя главный удар грозит с востока. Но предательское оружие
опасно для самого хранителя. Саруман сам задумал захватить Кольцо или
использовать для этого захваченных хоббитов. Поэтому споря друг с другом,
наши враги сумели довести хоббитов только до Фэнгорна, куда иначе они
никогда не попали бы.
К тому же у наших врагов появились новые сомнения, нарушающие их
планы. Ни одно слово о битве благодаря всадникам Рохана не проникнет в
Мордор; но Повелитель Тьмы знает, что в Эмин-Муиле были захвачены два
хоббита и отвезены в Изенгард вопреки сопротивлению его слуг. Теперь он
должен опасаться и Минас-Тирита и Изенгарда. Если Минас-Тирит падет, враг
обрушится на Изенгард.
- Жаль, что наши друзья находятся между ними, - сказал Гимли. - Если
бы никакая местность не разделяла Изенгард и Мордор, они бы сражались друг
с другом, а мы смотрели бы и ждали.
- Победитель стал бы очень силен и освободился бы от сомнений, -
сказал Гэндальф. - Но Изенгард не может бороться с Мордором, пока Саруман
сам не завладел Кольцом. Теперь он никогда не добьется этого. Он еще не
знает о грозящей ему опасности. Он многого не знает. Он хотел так быстро
захватить добычу в свои лапы, что не мог ждать дома и вышел навстречу
своим слугам. Но он явился слишком поздно - битва была уже закончена, и он
ничем не мог помочь своим прислужникам. Я заглянул в его мозг и увидел там
сомнение. Саруман не знает леса и не умеет читать следы. Он верит, что
всадники убили и сожгли по на поле битвы всех орков; но не знает, были ли
у орков пленники. Он не знает о ссоре между своими слугами и орками из
Мордора. Не знает он и о крылатом посланце.
- Крылатый посланец! - воскликнул Леголас. - Я стрелял в него из лука
Галадриэль у Сарн-Гебира и сбил его с неба. Он вселил в нас страх. Кто он?
- Он тот, кого нельзя убить стрелой, - ответил Гэндальф. - Вы лишь
убили его коня. Это было доброе дело, но всадник вскоре снова был на коне.
Потому что он назгул, один из девяти, которые сейчас ездят на крылатых
конях. Вскоре ужас перед ними одолеет последние армии наших друзей, закрыв
от них солнце. Но им не позволено было пересекать реку, и Саруман не знает
о новой форме, которую приняли Духи Кольца. Участвовало ли оно в битве?
Было ли оно найдено? Что, если Теоден, повелитель Марки, придет и узнает о
его власти? Он видит эту опасность, поэтому он вернулся в Изенгард, чтобы
удвоить и утроить свои силы против Рохана. Но рядом с ним все время
находится другая опасность, которую он не видит, занятый своими планами.
Он забыл о Древобраде.
- Теперь вы снова говорите с собой, - заметил Арагорн с улыбкой. -
Древобрад мне не известен. И я догадываюсь лишь о части планов Сарумана,
но я не вижу, какую пользу принесло бы ему пребывание в Изенгарде двух
хоббитов, кроме того, что мы вынуждены были бы заняться долгим и
бесполезным преследованием.
- Подождите минуту! - воскликнул Гимли. - Я хочу вначале кое-что
узнать. Кого мы видели прошлой ночью: вас или Сарумана?
- Вы определенно видели не меня, - ответил Гэндальф, - поэтому я могу
предположить, что вы видели Сарумана. Очевидно, мы так похожи, что твое
желание проделать неизлечимую дыру в моей голове вполне извинительно.
- Хорошо! Хорошо! - сказал Гимли. - Я рад тому, что это были не вы.
Гэндальф снова засмеялся.
- Да, мой дорогой гном, - сказал он, - не быть принятым за другого
хорошо. Я отлично это знаю. Но, конечно, я не виню тебя за любезный прием.
Разве могу я это делать, если сам много раз советовал своим друзьям
сохранять осторожность, когда они имеют дело с врагом? Будь благословен,
Гимли, сын Глойна! Может, однажды ты увидишь нас с Саруманом рядом и тогда
сможешь нас отличить.
- Но хоббиты! - вмешался Леголас. - Мы пришли так далеко, разыскивая
их, а вы по-видимому знаете, где они. Где они теперь?
- Они с Древобрадом и с энтами, - ответил Гэндальф.
- Энты! - воскликнул Арагорн. - Значит, есть истина в древних
легендах о жителях глубин леса, о гигантах, пасущих стада деревьев?
Значит, энты все еще живут на земле? Я думал, что они лишь воспоминание о
древних дня, если они вообще не вымысел людей Рохана.
- Вымысел людей Рохана! - воскликнул Леголас. - Нет, каждый эльф в
диких землях поет песни о древних онодрим и их долгом горе. Но даже среди
нас они только воспоминание. Если бы я встретил одного из них, идущего по
земле, тогда бы я действительно почувствовал себя молодым. Но Древобрад -
это перевод имени Фэнгорн на общий язык. Вы говорите о нем, как о
личности. Кто такой Древобрад?
- Ах! Только теперь вы спрашиваете слишком много, - сказал Гэндальф.
- То немногое, что я о нем знаю, составило бы такой длинный неторопливый
рассказ, на который у нас теперь нет времени. Древобрад - это Фэнгорн,
страж леса; он старейший из энтов, старейшее живое существо, которое еще
ходит под солнцем по Средиземью. И я надеюсь, Леголас, что вы встретитесь
с ним. Мерри и Пиппину повезло: они встретили его здесь, на том самом
месте, где мы сидим. Он пришел сюда два дня назад и отнес их в свое
жилище, далеко к подножью гор. Он часто приходит сюда, особенно когда
испытывает беспокойство, когда слухи из внешнего мира тревожат его. Я
видел четыре дня назад, как он шел меж деревьев и, я думаю, он заметил
меня, потому что он остановился; но я не заговорил с ним, так как был
занят своими мыслями и устал от борьбы с Глазом Мордора; а он тоже не
заговорил и не назвал меня по имени.
- Может, он тоже решил, что вы Саруман, - сказал Гимли. - Но вы
говорите о нем, как о друге. Я думал, Фэнгорн опасен.
- Опасен! - воскликнул Гэндальф. - И я опасен, очень опасен, более
опасен, чем любой встреченный вами; большая опасность для вас - только
явиться живыми перед троном Повелителя Тьмы. И Арагорн опасен, и Леголас.
И ты полон опасности, Гимли, сын Глоина; ты опасен по-своему. Конечно, лес
Фэнгорна опасен - опасен для тех, кто приходит в него с топором. И сам
Фэнгорн тоже опасен, но тем не менее мудр и добр. Но теперь его медленный
гнев выплеснулся наружу, и весь лес полон им. Приход сюда хоббитов и
новости, принесенные ими, подстегнули его; гнев Фэнгорна разлился, как
наводнение, но его поток направлен против Сарумана и топоров Изенгарда.
Происходит то, что не происходило с самых древних дней; энты проснулись и
поняли, что они сильны.
- Что же они будут делать? - в изумлении спросил Леголас.
- Не знаю, - ответил Гэндальф. - Думаю, что они и сами не знают
этого.
Он замолчал, склонив в задумчивости голову.
Остальные смотрели на него. Пятно солнечного света сквозь бегущие
облака упало на его руки, которые лежали сложенными на коленях, они
казались наполненными светом, как чашка водой. Наконец он поднял голову и
взглянул на солнце.
- Утро подошло к концу, - сказал он. - Мы скоро должны идти.
- Мы увидимся со своими друзьями и с Древобрадом? - спросил Арагорн.
- Нет, - ответил Гэндальф. - Но эта дорога предстоит нам. Я говорил
слова надежды. Но только надежды. Надежда - еще не победа. Война
надвигается на нас и на наших друзей, война, в которой лишь использование
Кольца может дать нам уверенность в победе. Я полон печалью и страхом:
многое будет уничтожено и многое потеряно.
Я Гэндальф, Гэндальф Белый, но Черный может оказаться сильнее.
Он встал и посмотрел на восток, защитив глаза, как будто видел вдали
то, что никто из них не должен был видеть. Потом покачал головой.
- Нет, - сказал он мягко, - оно ушло за пределы нашей досягаемости.
Будем довольны по крайней мере этим. Нас больше не будет искушать
стремление использовать Кольцо. Нас ждут многие опасности, но самая
смертоносная опасность нас миновала. - Он повернулся. - Идем Арагорн, сын
Арахорна! Не сожалейте о своем выборе в долине Эмин-Муил, не считайте
преследование бесполезным. Вы, вопреки сомнениям, выбрали тропу, которая
кажется правильной: выбор был сделан, и он вознагражден. Потому что мы
встретились вовремя, иначе могли бы встретиться слишком поздно. Но поиск
ваших товарищей завершен. Вы должны идти в Эдорас и искать Теодена в его
зале. Блеск Андрила должен появиться в битве, которую уже недолго ждать. В
Рохане идет война, и Теодену приходится плохо.
- Значит, мы больше не увидим веселых молодых хоббитов? - спросил
Леголас.
- Я не говорил этого, - ответил Гэндальф. - Кто знает? Имейте
терпение. Идите туда, куда вы должны идти, и надейтесь! В Эдорас! Я тоже
иду туда.
- Это долгий путь для человека, идущего пешком, и молодого и старого,
- заметил Арагорн. - Боюсь битва давно уже кончится, когда я приду туда.
- Посмотрим, посмотрим, - сказал Гэндальф. - Вы пойдете со мной?
- Да, мы пойдем вместе, - ответил Арагорн. - Но я не сомневаюсь, что
вы явитесь туда раньше нас, если захотите.
Он встал и посмотрел на Гэндальфа. Остальные молча следили, как они
молча смотрят друг на друга. Серая фигура человека Арагорна, сына
Арахорна, была высока и крепка, как камень, рука его лежала на рукояти
меча; он выглядел как король, приведший из туманного моря своих подданных.
Перед ним стояла фигура старика, белая, как озаренная внутренним светом,
согнутая под грузом лет. Однако обладающая властью, сильнее могущества
короля.
- Разве я не сказал правду, Гэндальф, - спросил Арагорн, - что вы
можете прийти туда, куда захотите, быстрее меня? И я опять говорю: вы наш
предводитель и наше знамя. Повелитель Тьмы имеет девять слуг, но у нас
есть один, сильнее этих Девяти - белый всадник. Он прошел через огонь и
пропасть, и они должны бояться его. И мы пойдем туда, куда он поведет нас.
- Да, мы все пойдем за вами, - согласился Леголас. - Но вначале мне
очень хочется услышать, Гэндальф, что произошло с вами? Расскажите своим
друзьям, как вы спаслись.
- Я и так задержался надолго, - ответил Гэндальф. - Времени мало. Но
даже если бы я затратил целый год, я не рассказал бы вам всего.
- Тогда расскажите, что хотите и что позволяет вам время, - сказал
Гимли. - Давайте, Гэндальф, расскажите, как вы боролись с Балрогом!
- Не упоминайте его имени! - сказал Гэндальф, и на мгновение лицо его
исказилось от боли; он сидел молча и выглядел старым, как смерть.
- Долго я падал, - медленно сказал он наконец, как будто воспоминания
давались ему с трудом. - Долго я падал, и он падал со мной. Его огонь был
вокруг меня. Я был обожжен. Потом мы упали в глубокую воду и все вокруг
покрыл мрак. Вода была холодна, как прикосновение смерти, она почти
заморозила мое сердце.
- Глубока пропасть, перекрытая мостом Дьюрина, и никто не измерял ее,
- прибавил Гимли.
- Но у нее есть дно, за пределами света, - сказал Гэндальф. - Туда я
упал наконец, к самому основанию камня. Он все еще был со мной. Огонь его
погас, и он превратился в покрытое слизью существо, более сильное чем
удав.
Мы боролись глубоко под землей, где не знают хода времени. Вновь и
вновь рубил я его, пока наконец он не скрылся в темном туннеле. И эти
туннели не были сделаны народом Дьюрина, Гимли, сын Глоина. Глубоко,
глубоко - глубже самых глубоких шахт гномов, земля кишит безымянными
существами. Даже Саурон не знает их. Они старше его. Я бродил там, но не
буду говорить об этом, чтобы не омрачать сияние дня. В этом отчаянии моей
единственной надеждой был мой противник, и я преследовал его, идя за ним
по пятам. Он и привел меня снова к тайным ходам Казад-Дума: слишком хорошо
знал он их. Мы поднимались вверх, пока не достигли основания бесконечной
лестницы.
- Она давно потеряна, - сказал Гимли. - И многие говорят, что она
существует лишь в легендах, а другие утверждают, что она разрушена.
- Она существует и она не разрушена, - сказал Гэндальф. - Она
поднимается из глубочайшего подземелья к высочайшему пику, извиваясь
спиралью из многих тысяч ступеней, пока наконец не приводит в башню
Дьюрина, вырезанную в скале Зиракзигил, вершине Сильвертаун.
Здесь, над Келебдилом, находится одинокое отверстие в снегу, и перед
ним узкая площадка, крошечный островок над туманным миром. Солнце ярко
светит там. Но ниже лежит толстый слой облаков. Он выбрался в это
отверстие, и когда я последовал за ним, он вновь вспыхнул пламенем. Никого
не было вокруг, иначе спустя века пели бы песни о битве на вершине. - И
неожиданно Гэндальф рассмеялся. - Но о чем бы говорилось в этих песнях?
Те, кто глядел снизу, решили бы, что на вершине бушует буря. Они услышали
бы удары грома и увидели бы молнии, ударявшие Келебдил и отскакивающие
огненными языками. Не довольно ли этого? Большой столб дыма поднимался над
нами, дыма и пара. Лед растекался дождем. Я сбросил своего врага вниз, и
он упал с огромной высоты, ударившись о склон горы. Затем тьма овладела
мной, я лишился мыслей, я бродил вне времени на далеких дорогах, о которых
я не буду ничего рассказывать.
Обнаженным явился я на свет - и вот родился вновь и лежал обнаженным
на вершине горы. Башня за мной разрушилась в пыль, отверстие исчезло;
разбитая лестница покрылась обгоревшими обломками камня. Я был один,
забытый, без надежды услышать хотя бы звук рога с земли. Я лежал, глядя
вниз и вверх, и звезды кружились над моей головой, и каждый день был
длинным, как земной век. Слабо доносился до моих ушей гул со всех земель:
рождение и смерть, песни и плач, и медленный стон перегруженного камня.
Там и нашел меня в конце концов Гвайхир Крылатый Владыка, подобрал и унес.
"Я осужден быть твоей ношей, друг, в нужде", - сказал я ему.
"Вы были ношей, - отвечал он, - но не сейчас. Вы теперь в моих когтях
легче, чем лебединое перо. Солнце просвечивает сквозь вас. Я думаю, что я
вам не нужен: и если я вас выпущу, вы тихонько опуститесь на землю вас
понесет ветром".
"Не выпускай меня, - выдохнул я, снова ощущая в себе жизнь, - неси
меня в Лот-Лориен".
"Это и поручила мне госпожа Галадриэль, которая послала меня на ваши
поиски", - ответил крылатый владыка.
Так я оказался в Карас-Галадоне и обнаружил, что вы уже ушли оттуда.
Я жил там, в безвременном времени этой земли. Выздоровев, я обнаружил, что
одет во все белое. Я давал советы и сам получал их. Потом незнакомыми
дорогами направился сюда и принес с собой послания некоторым из вас.
Арагорну меня просили передать следующее:

Элессар, Элессар! Где теперь твой народ?
Почему далеки так дунаданцы?
Близок час, когда выйдет забытый вперед,
И серый отряд уже одет.
Но ведущая к морю тропинка темна,
И дорога, тебе предстоящая - мертвых страна.

Леголасу она послала такие слова:

Леголас! Как долго жил ты весело и без забот!
Бойся крика птиц у моря, у соленых дальних вод!
Если до тебя крик чаек ветер донесет -
Никогда уже покоя сердце эльфа не узнает.

Гэндальф замолчал и закрыл глаза.
- Значит, мне она ничего не передала? - спросил Гимли и опустил
голову.
- Темны ее слова, - заметил Леголас, - и мало значат они для тех, кто
получил их.
- Это не утешение, - сказал Гимли.
- Неужели вы хотели бы, чтобы она открыто говорила с вами о вашей
смерти? - спросил Леголас.
- Да, если ей больше нечего сказать.
- Что это? - спросил Гэндальф, открывая глаза. - Да, я думаю, что
могу догадаться, что означают ее слова. Прошу прощения, Гимли! Я задумался
над смыслом ее посланий. Вам она тоже послала слова, не темные и не
печальные.
- Гимли, сыну Глоина, - сказала она, - вы передайте приветствие его
госпожи. Носитель локона, куда бы ты ни пошел, мои мысли с тобой. Но будь
осторожен и используй топор не против всякого дерева!
- В счастливый час вы вернулись к нам, Гэндальф! - воскликнул гном,
подпрыгивая и напевая что-то на странном языке гномов. - Идемте! -
закричал он, хватая топор. - Голова Гэндальфа в безопасности, но мы должны
найти другую, к которой я могу приложиться своим топором.
- Этого не придется долго искать, - сказал Гэндальф, вставая с камня.
- Идемте! Мы истратили все время, которое отведено на встречу расставшихся
друзей. Нужно торопиться.

Он вновь завернулся в свой старый изорванный плащ и пошел впереди.
Следуя за ним они быстро спустились с высокого убежища и пошли по лесу
вдоль берега Энтвоша. Они не произнесли ни слова, пока не стояли вновь на
траве за пределами Фэнгорна. Их лошадей не было видно.
- Они не вернулись, - констатировал Леголас. - Поход будет
утомительным.
- Я не могу идти. Время не позволяет, - сказал Гэндальф. Подняв
голову, он испустил долгий пронзительный свист. Звук этот был так ясен и
резок, что все стояли пораженные, услышав такой звук из старых, окруженных
бородой уст. Трижды свистнул он; и тут им показалось, что восточный ветер
донес до них слабое отдаленное ржание. Вскоре послышался топот копыт,
вначале лишь как слабое дрожание земли, которое ощутил только Арагорн,
который лег на траву, потом топот становился все громче и громче.
- Скачет больше чем одна лошадь, - заметил Арагорн.
- Конечно, - сказал Гэндальф. - Мы все слишком тяжелая ноша для
одной.
- Их три, - сказал Леголас, глядя на равнину. - Смотрите, как они
бегут! Вот Хасуфель, а рядом с ней мой друг Арод! Но впереди скачет другой
конь, очень большой конь. Я таких не видел раньше.
- И не увидите, - сказал Гэндальф. - Это Обгоняющий Тень. Он вождь
меаров, предводителей лошадей, и даже Теоден, король Рохана, никогда не
ездил на лучшем. Разве он не сияет как серебро? Разве не бежит он ровно,
как быстрый ручей? Он пришел ко мне, это конь белого всадника. Мы вместе
поскачем на битву.
Когда старый колдун говорил эти слова, большая лошадь поднялась по
склону холма и поскакала к ним; шерсть ее сверкала, грива развевалась на
ветру. Остальные две следовали за ней. Увидев Гэндальфа, Обгоняющий Тень
замедлил бег и громко заржал; потом, подскакав к нему, он склонил свою
гордую голову и уткнулся носом в шею старика.
Гэндальф приласкал его.
- Далек путь от Раздола, мой друг, - сказал он. - Но ты мудр, быстр и
всегда приходишь вовремя. Далекая предстоит нам дорога.
Скоро проскакали и две другие лошади и спокойно остановились, как бы
ожидая приказов.
- Мы немедленно отправляемся в Исдуселд, зал вашего хозяина Теодена,
- серьезно сказал Гэндальф, обращаясь к ним. Они наклонили головы. - Время
не ждет, поэтому, с вашего позволения, мои друзья, мы отправимся. Мы
просим вас скакать со всей скоростью. Хасуфель понесет Арагорна, а Арод -
Леголаса. Я посажу перед собой Гимли, и Обгоняющий Тень понесет нас обоих.
Мы подождем только, пока они напьются.
- Теперь я частично разгадал одну ночную загадку, - сказал Леголас,
легко вспрыгивая на спину Арода. - Ускакали ли они от жажды или страха,
наши лошади встретили Обгоняющего Тень, своего вождя и приветствовали его
с радостью. Вы знали, что они поблизости, Гэндальф?
- Да, я знал, - сказал колдун. - Я мысленно просил его торопиться,
потому что еще вчера он был далеко к югу от этих земель. Он может быстро
отнести меня назад.
Гэндальф поговорил с Обгоняющим Тень, и конь быстро понес его вперед,
примеряясь однако к ходу остальных лошадей. Через некоторое время он
быстро свернул и, выбрав место с отлогим берегом, перешел реку и поскакал
на юг по плоской равнине, где не росло ни одного дерева. Ветер гнал
бесконечные волны по многим милям травы. Не было видно ни малейшего
признака дороги или тропы, но Обгоняющий Тень не останавливался и не
колебался.
- Он отправился прямо к залам Теодена у склонов белых гор, - сказал
Гэндальф. - И так будет быстрее. К востоку, где пролегает главная дорога,
земля тверда, но Обгоняющий тень знает здесь все болота и ямы.
Много часов скакали они по лугам и речным долинам. Часто трава была
так высока, что доходила всадникам до колен, и их лошади, казалось, плыли
в серо-зеленом море. Они проскакали много скрытых омутов и миновали
множество влажных предательских болот, но Обгоняющий Тень всюду находил
путь, а другие лошади шли по его следу. Солнце медленно опускалось на
запад. Глядя вперед всадники на мгновение увидели, как будто красное пламя
поднялось по траве. С двух сторон отроги гор светились красным. Поднялся
дым и, закрыв солнечный диск, окрасил все в кровавый цвет.
- Там лежит проход Рохана, - сказал Гэндальф. - Он к западу от нас.
Там Изенгард.
- Я вижу большой дым, - сказал Леголас. - Что бы это могло быть?
- Сражение и война! - ответил Гэндальф. - Вперед!

6. КОРОЛЬ ЗОЛОТОГО ЗАЛА

Они ехали в лучах заходящего солнца, ехали в сумерках и в
надвигающейся ночи. Когда они наконец остановились и спешились, даже
Арагорн выглядел усталым. Гэндальф позволил им отдохнуть лишь несколько
часов. Леголас и Гимли спали, Арагорн лежал на спине, вытянувшись во весь
рост, но Гэндальф стоял, опираясь на посох и глядя во тьму на восток и на
запад. Все молчали, не было ни признака живых существ. Когда они снова
встали, небо было затянуто длинными облаками, подгоняемыми холодным
ветром. Под холодным лунным светом двинулись они в путь так же быстро, как
и днем.
Часы проходили, а они продолжали двигаться. Гимли задремал и упал бы
с лошади, если бы Гэндальф не подхватил его и не разбудил. Хасуфель и
Арод, усталые, но гордые следовали за своим неутомимым предводителем,
серая тень которого была едва видна впереди. Пролетали мили. Луна ушла на
западе за облака.
Стало холоднее. Медленно тьма на востоке сменялась серым рассветом.
Слева, далеко, над черными стенами Эмин Муила, поднимались красные столбы
света. Яркий и чистый, начинался рассвет. Ветер дул вдоль дороги, сгибая
траву. Неожиданно Обгоняющий Тень остановился и заржал. Гимли указал
вперед.
- Смотрите! - воскликнул он, и они подняли свои усталые глаза. Перед
ними возвышались горы мха, увенчанные белыми спорами. Травянистая
местность поднималась холмами и опускалась в туманные темные долины, не
тронутые заревом рассвета. По ним пролегал их путь в сердце гор. Сразу
перед ними широко открывалась долина среди холмов. В глубине ее они
увидели высокий холм с одинокой вершиной; у входа в долину, как часовые,
стояли одинаковые холмы. У ног путников, как серебряная нить, извивался
ручей. У его истока показались первые лучи солнца.
- Говорите, Леголас! - сказал Гэндальф. - Расскажите нам, что видите
перед собой!
Леголас посмотрел вперед, прикрывая глаза от восходящего солнца.
- Я вижу белый ручей, вытекающий из снегов, - сказал он. - Там, где
он выходит из тени долины, возвышается к востоку зеленый холм. Ров, мощная
стена и колючая изгородь окружает его. За стеной видны крыши домов; в
центре на зеленой террасе стоит большой дворец. Мне кажется, что крыша его
покрыта золотом. Ее блеск озаряет всю землю. Золотые столбы у входа во
дворец. Там стоят люди в блестящих кольчугах; но остальные внутри двора
спят.
- Эдорас называется этот двор, - пояснил Гэндальф, - а золотой зал -
зовется Исдуселд. Здесь живет Теоден, сын Тенгела, король Марки Рохана. Мы
приходим сюда с начинающимся днем. Ясная дорога лежит перед нами. Но ехать
нужно осторожно: приближается война, и рохирримы, повелители лошадей не
спят, даже если так кажется издали. Не обнажайте оружие, не говорите
высокомерных слов, пока мы не окажемся перед троном Теодена.
Утро было ясное, пели птицы, когда путники подъехали к ручью. Он
быстро бежал по равнине, поворачивая к подножью холмов и образуя широкую
петлю, устремляясь навстречу Энтвошу. Земля была зеленая; по влажным лугам
и по травянистым берегам ручья росло множество ив. Через ручей вел брод,
подходы к которому были утоптаны лошадьми. Путники миновали его и
оказались на ведущей вверх широкой дороге с колеей.
У подножья холма, окруженного стеной, они оказались в тени множества
высоких зеленых курганов. На их западных склонах трава была белой, как
будто покрытой снегом: среди травы светилось бесчисленное количество
маленьких цветов.
- Смотрите! - сказал Гэндальф. - Как прекрасны и ярки глаза травы.
Вечными называют их, потому что они цветут круглый год и растут в местах,
где лежат мертвые люди. Смотрите: мы пришли к Великим Могилам, где лежат
предки Теодена.
- Семь могил слева и девять справа, - сказал Арагорн. - Много
поколений сменилось с тех пор, как был построен золотой зал.
- Пятьсот раз с тех пор опадали красные листья в Чернолесье, где мы
живем, - сказал Леголас, - хотя для нас это малый промежуток времени.
- Но для всадников Марки это было очень давно, - сказал Арагорн, -
для них рассказы о строительстве этого дворца - легенда, теряющаяся в
тумане времен. Теперь они называют эту землю своим домом, своей
собственностью, и язык их изменился и отличается от языка их северных
родственников.
Он тихим голосом запел песню на языке, незнакомом эльфам и гномам; но
они слушали, потому что их околдовала суровая мелодия.
- Вероятно, это язык рохирримов, - предположил Леголас, - он похож на
эту землю; он богат и обширен, но в то же время жесток и строг, как горы.
Но я не понимаю слов, чувствую только печаль, свойственную смертным людям.
- Вот как это звучит на общем языке, - сказал Арагорн, насколько я
могу перевести.

Где теперь лошадь и всадник?
Где рог, который трубил когда-то?
Где теперь пламя пылает?
Где волосы, яркие, словно золото?
Где теперь песни арфы?
Где луки, стрелы, шлем и кольчуга?
Где же весна и где жатва?
Где поле, изборожденное плугом?
Они ушли, словно ветер,
Прошедший по полю густой волной.
Они ушли, словно песня,
Как дождь далекий в степи пустой.
Кто может собрать легкий пепел
Давно сгоревшей сосны лесной?
Кто может услышать песню,
За море ушедшую давней весной?

Так говорил давным-давно забытый поэт в Рохане, вспоминая как высок и
прекрасен был Эорл Юный, ехавший с севера. Его конь Фолароф, отец лошадей,
был крылатый. Так поют люди по вечерам.
С этими словами путники миновали молчаливые могилы. Поднимаясь по
извилистой дороге на зеленый склон холма, они подъехали наконец к широкой
обветренной стене и воротам Эдораса.
Здесь сидело много воинов в ярких кольчугах. Они вскочили и
преградили им путь копьями.
- Стойте, чужеземцы! - воскликнули они на языке Риддермарка,
потребовав, чтобы путники сказали им свои имена и дело, которое привело их
сюда. В глазах их было удивление, но не было дружелюбия; и они мрачно
поглядывали на Гэндальфа.
- Я хорошо понимаю вашу речь, - ответил он им, - но мало кто из
чужеземцев умеет это. Почему вы не говорите на общем языке, как это
принято на западе, если хотите, чтобы вам ответили?
- Такова воля короля Теодена: никто не должен пройти через эти
ворота, если он не знает наш язык и если он не друг нам, - ответил один из
стражников. - Мы никого не пропускаем, кроме наших людей и тех, кто пришел
из Гондора. Кто вы, одетые так странно и едущие верхом на лошадях,
подобных нашим? Никогда не видели мы столь необычных всадников, не видели
такого гордого коня, как один из тех, что несут вас. Это один из мааров,
если только на наши глаза не наложено заклятие. Говорите, может вы
колдуны, шпионы Сарумана, привидения, посланные им? Говорите, и побыстрее!
- Мы не привидения, - ответил Арагорн, - и ваши глаза вас не
обманывают. Это ваши собственные лошади, как вы, несомненно, догадались.
Но вор-конокрад редко возвращается к конюшне. Вот эти Хасуфель и Арод,
данные нам два дня назад Эомером, третьим маршалом Марки. Мы привели их
обратно, как и обещали ему. Разве Эомер не вернулся и не предупредил о
нашем прибытии?
Беспокойство промелькнуло в глазах всадника-стражника.
- Об Эомере я ничего вам не скажу, - ответил он. - Если то, что вы
говорите, правда, тогда король Теоден, несомненно, вас захочет выслушать.
Может, ваш приход и не совсем неожиданен. Две ночи назад к нам приходил
Змеиный Язык и сказал, что по приказу Теодена ни один чужеземец не должен
пройти через ворота.
- Змеиный Язык? - переспросил Гэндальф, пристально вглядываясь в
стражника. - Не говорите больше ничего! Но мое дело не к Змеиному Языку, а
к самому повелителю Марки. Я тороплюсь. Пошлите сообщить о нашем приходе!
- Глаза Гэндальфа сверкнули.
- Да, я пойду, - медленно ответил тот. - Но какие имена должен я
сообщить? И что мне сказать о вас? Вы кажетесь старым и усталым, но я
чувствую в вас силу и какую-то власть.
- Ты хорошо видишь и хорошо говоришь, - заметил колдун. - Я Гэндальф.
Я вернулся. И смотрите! Я привел назад коня. Это великий Обгоняющий Тень,
который не покоряется ничьей руке. А рядом со мной Арагорн, сын Арахорна,
потомок королей - он направляется в Мундбург. Здесь также наши товарищи:
эльф Леголас и гном Гимли. Иди и скажи своему хозяину, что мы у ворот и
хотим поговорить с ним, если он позволит нам пройти в его зал.
- Странные имена вы носите! Но я сообщу их, как вы просите, и узнаю
волю своего господина, - сказал стражник. - Подождите здесь немного, и я
принесу вам ответ. Но не надейтесь на многое! Сейчас темные дни.
Он быстро ушел, оставив чужеземцев под бдительными взглядами своих
товарищей.
Через некоторое время он вернулся.
- Следуйте за мной! - сказал он. - Теоден разрешил вам войти; но
любое оружие, которое у вас есть, будь это просто посох, вы должны
оставить у порога. Стражники его сохранят.
Темные ворота раскрылись. Путешественники цепочкой прошли мимо
стражников. Они увидели широкую дорогу, выложенную большими плитами и
ведущую на верх, к широким пролетам каменных ступеней. Много деревянных
домов с темными дверями миновали они. Рядом с дорогой в каменном канале
тек быстрый ручей с чистой водой, журча и всплескивая. Наконец они пришли
на вершину холма. Здесь на зеленой террасе стояла платформа, из подножья
которой вытекал ручей: источником его служило каменное изваяние лошадиной
головы; под ней находился каменный бассейн, куда устремлялась вначале
вода. Наверх вела широкая каменная лестница, на верху ее с обеих сторон
были белые, высеченные из камня сидения. Здесь сидели другие стражники,
положив на колени обнаженные мечи. Золотые волосы опускались им на плечи;
солнце отражалось в больших щитах, ярко горели их длинные кольчуги; они
казались выше обычных людей.
- Двери перед вами, - сказал стражник. - Я должен вернуться к своим
обязанностям у ворот. Прощайте! И пусть повелитель Марки будет милостив к
вам.
Он повернулся и быстро двинулся назад по дороге. Остальные поднялись
по лестнице к высоким стражникам. Молча стояли они наверху, не произнося
ни слова, пока Гэндальф не ступил на мощеную площадку над лестницей. Тут
стражники неожиданно приветствовали путников на своем языке.
- Привет, пришельцы издалека! - сказали они и повернули мечи
рукоятями к путникам в знак мира. Зеленые камни сверкнули в солнечном
свете. Один из стражников выступил вперед и заговорил на общем языке.
- Я страж ворот Теодена, - сказал он. - И мое имя Гама. Я должен
попросить вас сложить оружие, прежде чем вы войдете.
Леголас отдал ему в руки свой нож с серебряной рукоятью, лук и
колчан.
- Берегите их, - сказал он, - потому что они из золотого леса и сама
госпожа Галадриэль дала их мне.
Удивление промелькнуло в глазах человека, и он торопливо положил
оружие к стене, как бы боясь притронуться к нему.
- Я обещаю вам, что ни один человек не притронется к нему.
Арагорн стоял в нерешительности.
- Я не хочу откладывать меч или доверять Андрил другому человеку, -
сказал он.
- Такова воля Теодена, - сказал Гама.
- Я не уверен, что воля Теодена, сына Тенгела, пусть даже он
повелитель Марки, должна возобладать над волей Арагорна, сына Арахорна,
потомка Элендила.
- Это дом Теодена, а не Арагорна, даже если он король Гондора, -
сказал Гама, быстро ступая к двери и преграждая путь. Меч в его руке
теперь был обращен острием к путникам.
- Пустой разговор, - сказал Гэндальф. - требование Теодена
беспочвенно, но бесполезно отказываться. У короля есть право требовать
повиновения, разумен его приказ или неразумен.
- Верно, - сказал Арагорн, - и я выполнил бы приказ хозяина дома,
будь это даже лесная хижина, если бы речь шла о другом мече, а не об
Андриле.
- Каким бы ни было его название, - сказал Гама, - вы положите его,
если не хотите в одиночку сражаться с воинами Эдораса.
- Не в одиночку! - сказал Гимли, трогая пальцем лезвие своего топора
и мрачно глядя на стражника, как будто это было молодое дерево, которое
Гимли задумал срубить топором. - Не в одиночку!
- Тише, тише! - сказал Гэндальф. - Мы же друзья. Или должны быть
друзьями: если мы поссоримся, единственной наградой нам будет смех
Мордора. У меня срочное дело. Вот по крайней мере мой меч, добрый Гама.
Береги его. Он называется Глемдринг, и он сделан эльфами давным-давно.
Позвольте же мне пройти. Идемте, Арагорн.
Арагорн медленно отстегнул меч и сам приложил его к стене.
- Здесь я оставлю его, - сказал он, - но советую вам не трогать его и
никому не позволять его трогать. В этих эльфийских ножнах лежит меч,
который был сломан и теперь сплавлен вновь. Тельчер первым изготовил его в
древние времена. Смерть ждет любого человека, кроме потомка Элендила,
обнажившего этот меч.
Стражник отступил назад на шаг и с изумлением посмотрел на Арагорна.
- Кажется, вы прилетели на крыльях песен из забытых дней, - сказал
он. - Все будет, как вы говорите, господин.
- Ну, - сказал Гимли, - в компании Андрила мой топор может остаться
здесь без стыда. - И он положил топор на пол. - а теперь ведите нас
говорить с вашим хозяином.
Стражник стоял в нерешительности.
- Ваш посох, - обратился он к Гэндальфу. - Простите меня, но его тоже
нужно оставить у двери.
- Глупость! - сказал Гэндальф. - Предусмотрительность - это одно, а
невежливость - это совсем другое. Я стар. Если я не буду опираться на
посох при ходьбе, мне придется сидеть здесь и ждать, пока Теоден сам не
придет поговорить со мной.
Арагорн засмеялся.
- У каждого есть что-нибудь слишком дорогое, чтобы доверить это
другому. Но неужели вы лишите старика его поддержки?
- Посох в руке колдуна может быть не просто опорой старости, - сказал
Гама. Он с сомнением посмотрел на ясеневый посох, на который опирался
Гэндальф. - Но в трудных случаях человек должен полагаться на свой
рассудок. Я верю, что вы друзья и люди чести, у вас нет злых целей. Можете
войти.
Охранники подняли тяжелый брус на двери и медленно повернули ее
внутрь на петлях. Путники вошли. Внутри им показалось темно и тепло после
чистого воздуха на холме. Зал был длинным, полным тени и полусвета;
могучие столбы поддерживали очень высокий потолок. Тут и там яркие столбы
солнечного света падали сквозь расположенные высоко в восточной стене
окна. В башенке на крыше, через которую проходила тоненькая струйка дыма,
было видно бледно голубое небо. Когда их глаза привыкли, путники увидели,
что весь пол вымощен камнями множества цветов; извилистые руны и странные
изображения видны были под ногами. Они увидели теперь, что столбы были
покрыты богатой резьбой, тускло сверкавшей золотом. Множество шерстяных
тканей висело на стенах, а по их широкому пространству двигались герои
древних легенд, некоторые потускневшие от возраста. На одну из этих фигур
падал солнечный свет - юноша на белом коне. Он дул в большой рог, и его
желтые волосы развевались на ветру. Лошадь подняла голову, ее красные
ноздри раздувались, как будто она ржала, учуяв воздух битвы. пенистая
вода, зеленая и белая завивалась у ног юноши.
- Взгляните на Эорла Юного! - сказал Арагорн. - Так он ехал на битву
на полях Келебранта с севера.
Четверо товарищей прошли вперед, мимо огня, ярко пылавшего в большом
очаге в центре зала. Здесь они остановились. в дальнем конце зала, за
очагом, у выходившей на север стены, был помост с тремя ступенями;
посредине помоста стоял большой позолоченный трон. На нем сидел человек,
настолько согбенный от возраста, что казался гномом; его волосы были белы
и густы и большими прядями падали из-под тонкого золотого обруча, надетого
на лоб. В центре лба сиял единственный белый бриллиант. Борода, как снег,
лежала у него на коленях; но глаза его горели ярким светом, когда он
взглянул на незнакомцев. Рядом с троном стояла одетая в белое женщина. У
ног короля на ступенях сидел сморщенный человек с бледным мудрым лицом и
тяжелыми веками, прикрывающими глаза.
Наступило молчание. Старик на троне не двигался. Наконец Гэндальф
заговорил:
- Привет, Теоден, сын Тенгела! Я вернулся. Потому что надвигается
буря, и все друзья должны собраться вместе, иначе их уничтожат поодиночке.
Старик медленно встал, тяжело опираясь на короткий черный посох с
рукоятью из белой кости; и теперь путники увидели, что хотя он и согнут,
он все еще был высок, а в юности должен был быть очень высоким и гордым.
- Приветствую вас, - сказал он, - если вы ждете приветствия. Но по
правде говоря, сомнительно, чтобы вас встретили с радостью, мастер
Гэндальф. Вы всегда были вестником горя. Беда следует за вами, как вороны.
Я не хочу вас обманывать, когда я услышал, что Обгоняющий Тень вернулся
без всадника, я обрадовался возвращению коня, но еще больше обрадовался
отсутствию всадника; и когда Эомер принес известие о вашей гибели, я не
горевал. Но новости издалека редко оказываются правдивыми. Вы пришли
снова! И с вами придет еще худшее зло, чем раньше. Почему же я должен
приветствовать вас, Гэндальф Ворон Бури! Ответьте мне.
Он снова медленно сел на трон.
- Вы говорите справедливо, повелитель, - сказал человек, сидящий на
ступеньках помоста. - Не прошло и пяти дней, как пришло горькое известие о
том, что Теодред, ваш сын, убит за западными болотами - ваша правая рука,
второй маршал марки. У меня мало веры в Эомера. Мало людей осталось бы
охранять ваши стены, если бы ему было позволено править. А теперь мы
получили известие из Гондора, что на востоке зашевелился враг. И в такой
час возвращается этот чужеземец. Почему в самом деле мы должны
приветствовать вас, Мастер Ворон и Бури? Латополл назову я вас -
приносящий плохие вести. И я уверен, что вы их принесли...
Он угрюмо засмеялся, поднял на мгновение свои тяжелые веки и взглянул
на путников темными глазами.
- Вы считаетесь мудрецом, мой друг Змеиный Язык, и, несомненно,
служите большой поддержкой своему хозяину, - мягко ответил Гэндальф. - Но
двумя путями может прийти человек со злыми новостями. Он может быть
создателем зла, но может также прийти, чтобы оказать помощь в трудную
минуту.
- Это верно, - сказал Змеиный Язык, - но есть и третий тип:
копающийся в костях, вмешивающийся в дела и горести других людей,
питающийся мертвечиной и жиреющий во время войны. Какую помощь приносили
вы нам, Ворон Бури! И какую принесли сейчас? Когда мы виделись в последний
раз, мы помогли вам. Тогда мой повелитель предложил вам выбрать любую
лошадь и уезжать, и в своей наглости вы выбрали Обгоняющего Тень. Мой
повелитель был искренне опечален, но некоторые считали, что за избавление
от вас это не слишком дорогая цена. Я думаю, что и на этот раз происходит
то же самое: вы ищете помощи, а не предлагаете ее. Вы привели с собой
людей? У вас есть лошади, мечи, копья? Это я называю помощью, в этом мы
сейчас нуждаемся. Но кто эти, следующие за вами по пятам? Трое оборванных
бродяг в сером, и вы из всех четверых больше всего похожи на нищего!
- Вежливость стала редкой гостьей в вашем зале, Теоден, сын Тенгела,
- вымолвил Гэндальф. - Разве вестник, пришедший от ворот, не сообщил имена
моих товарищей? И редко какой повелитель Рохана принимал у себя таких
гостей. Оружие лежащие у вашего порога, сильнее множества смертных людей,
даже самых сильных. Сера их одежда, ибо изготовили ее эльфы, но она
помогла им пройти через великие опасности к вашему залу.
- Значит, правда то, что сообщил Эомер: вы в союзе с колдунами из
золотого леса? - спросил Змеиный Язык. - Неудивительно: там всегда плели
сети зла.
Гимли шагнул вперед, но почувствовал, как рука Гэндальфа сжала его
плечо, и замер, как камень.

Мало кто видел это -
Лориен, царство света.
Желты здесь деревьев листья,
Добры здесь жителей лица.
Чиста вода в Нимбертиле,
И эльфы живут здесь в мире.
Бела рука королевы,
И в царстве ее камень белый.
Земля это безупречна,
Ее красота бесконечна.

Так мягко пропел Гэндальф и неожиданно изменился. Отбросив в сторону
изорванный плащ, он распрямился и больше не опирался на посох. Он
заговорил ясным холодным голосом:
- Мудрый говорит лишь о том, что знает, Грима, сын Галмода, ты
превратился в змею без разума. Поэтому молчи и держи свой раздвоенный язык
за зубами. Я не для того прошел через огонь, и воду, и смерть, чтобы
перебраниваться с ничтожеством.
Он поднял свой посох. Послышался удар грома. Солнечный свет погас в
восточных окнах; в зале неожиданно стало темно, как ночью. Огонь в очаге
погас, остались лишь тлеющие угли. только Гэндальф, белый и высокий, виден
был перед почерневшим очагом.
Во тьме они услышали свистящий голос Змеиного Языка:
- Разве я не советовал вам, повелитель, отобрать у него посох? Этот
дурак Гама предал нас.
Вспыхнуло пламя, как будто молния разорвала крышу. Затем наступила
тишина. Змеиный Язык упал, закрыв лицо.
- Теперь, Теоден, сын Тенгела, будете ли вы слушать меня? - спросил
Гэндальф. - Просите ли вы о помощи. - Он поднял посох и указал на высокое
окно. Тьма в нем начала рассеиваться, через отверстие далеко и высоко
видна стала полоска чистого неба. - Не все темно. Соберите мужество,
Повелитель Марки! Лучшей помощи вам не найти. Я не даю советов
отчаявшимся. Но вам хочу дать совет, я хочу сказать вам свои слова. Будете
ли вы слушать? Они предназначены не для всех ушей. Я прошу вас выйти из
своих дверей и взглянуть на мир. Слишком долго сидели вы в тени и верили
лживым словам и дурным побуждениям.
Теоден медленно встал с трона. В зале слегка посветлело. Женщина
стоявшая у трона, взяла короля под руку, и неверными шагами старик
медленно спустился с помоста и пошел по залу. Змеиный Язык остался лежать
на полу. Они подошли к дверям, и Гэндальф постучал в них.
- Откройте! - крикнул он. - Выходит Повелитель Марки!
Двери открылись, со свистом ворвался свежий воздух. На вершине холма
гулял ветер.
- Отошлите охранников вниз, к подножью лестницы, - сказал Гэндальф. -
и вы, леди, оставьте его ненадолго со мной. Я позабочусь о нем.
- Иди, Эовин, дочь сестры! - сказал старый король. - Время страха
прошло.
Женщина повернулась и медленно вошла в дом. Проходя в дверь она
оглянулась. Серьезным и задумчивым был ее взгляд, когда она с холодной
жалостью смотрела на старого короля. Прекрасно было ее лицо, а длинные
волосы подобны реке из золота. Стройна и высока была она в своем белом
платье, вышитом серебром. Но, дочь королей, она казалась сильной и
твердой, как сталь. Так впервые в полном свете дня Арагорн увидел Эовин,
госпожу Рохана, и подумал, что она прекрасна, прекрасна и холодна, как
бледное весенне утро. И она неожиданно осознала его присутствие - высокий
потомок королей, умудренный многими зимами, одетый в серый плащ и таящий в
себе скрытую силу. На мгновение она застыла, как камень, потом повернулась
и быстро ушла.
- Теперь повелитель, - сказал Гэндальф, - взгляните на свою землю!
Вновь вдохните свежий воздух!
С порога на вершине высокой террасы они видели за ручьем зеленые поля
Рохана, теряющиеся в отдалении в серой дымке. Занавеси переносимого ветром
дождя опускались вниз. Небо над головой и к западу было темным и грозовым,
далеко среди вершин скрытых холмов сверкали молнии. Но подул северный
ветер, и буря, пришедшая с востока, постепенно уходила к югу, к морю.
Неожиданно в просвете облаков показалось солнце. Падающие струи сверкали,
как серебро, а далеко, как гладкое стекло, блестела река.
- Здесь не так темно, - сказал Теоден.
- Да, - согласился Гэндальф, - и годы не так уж тяжело легли на ваши
плечи, как некоторые хотели заставить вас думать. И отбросьте свой посох.
Черный посох выпал из руки короля и со звоном ударился о камень.
Король распрямился, медленно, как человек, тело которого онемело от долгой
утомительной работы. Высокий и стройный, стоял он, и глаза его стали
голубыми, когда он взглянул на чистое небо.
- Темными были мои сны в последние годы, - сказал он, - но я
чувствую, что проснулся. Жаль, что вы не пришли раньше, Гэндальф. Боюсь,
что вы пришли слишком поздно и увидите лишь последние дни моего дома.
Недолго осталось стоять высокому залу, построенному Брого, сыном Эорла.
Огонь поглотит высокий трон. Что можно сделать?
- Многое, - ответил Гэндальф. - Но в начале пошлите за Эомером.
Правильно ли я догадался, что вы держите его в заключении по совету Гримы,
заслуживающего свое прозвище Змеиный Язык?
- Это верно, - сказал Теоден. - Он противился моим приказам и угрожал
Гриме смертью в моем зале.
- Человек может любить вас и в то же время не любить Змеиного Языка и
его советы, - заметил Гэндальф.
- Может быть. Я поступлю так, как вы говорите. Позовите ко мне Гаму.
Он проявил себя как плохой привратник, пусть он будет гонцом. Виноватый
приведет виновного на суд, - проговорил Теоден, и голос его был угрюм, но
тут он взглянул на Гэндальфа и улыбнулся, и тут же много морщин на его
лице разгладились и не появлялись больше.
Когда Гама, получив задание, ушел, Гэндальф отвел Теодена к высокому
каменному сидению, а сам сел рядом на верхнюю ступеньку лестницы. Арагорн
и его товарищи стояли поблизости.
- Нет времени рассказывать вам все, что вы должны услышать, - сказал
Гэндальф. - но если надежда меня не обманывает, скоро придет время, когда
я смогу говорить подробнее. смотрите! Вы в опасности, даже больше, чем
навевал Змеиный Язык. Но теперь вы больше не спите. Вы живете. Гондор и
Рохан не должны стоять порознь. Враг силен, но у нас есть надежда, о
которой он не догадывается.
Теперь Гэндальф говорил быстро. Голос его был тихим и таинственным, и
никто кроме короля, не мог слышать его слов. и по мере того, как он
говорил, глаза Теодена начали сверкать; наконец он встал с сидения,
распрямился во весь рост, рядом с ним стоял Гэндальф, и вместе они с
высокого места смотрели на восток.
- Именно здесь, - сказал Гэндальф негромким, но ясным голосом, -
лежит наша главная надеждам вам, где залег наш самый большой страх. Судьба
все еще висит на волоске. Но если мы продержимся еще немного - у нас есть
надежда.
Остальные тоже повернулись к востоку... Через многие лиги смотрели
они туда, и надежда и страх боролись в их мыслях, устремленных туда, за
темные горы, в землю тени. Где теперь хранитель Кольца? Какой тонкой в
сущности была нить, на которой висела их судьба! Леголасу, с его
далековидящими глазами, показалось, что он уловил что-то белое: где-то там
солнце случайно коснулось вершины башни стражи. И где-то еще дальше, в
бесконечной удаленности, поднимался крошечный язык пламени.
Теоден снова медленно сел, как будто усталость вновь стремилась
овладеть им вопреки воле Гэндальфа. Он повернулся и посмотрел на свой
большой дом.
- Увы! - сказал он. - Жаль, что мне выпали эти злые дни и пришлись на
мою старость, вместо мира, которого я жажду. Увы, храбрый Боромир! Юные
погибают, а старики живут...
Он уперся в колени сморщенными руками.
- Ваши пальцы скорее вспомнили бы о былой силе, если бы вы сжимали
рукоять меча, - сказал Гэндальф.
Теоден встал и провел рукой по своему боку, но меч не висел у него на
поясе.
- Куда Гама девал его? - пробормотал он.
- Возьмите этот, дорогой повелитель! - произнес ясный голос. - Он
всегда на вашей службе.
Два человека быстро поднялись по ступеням и теперь стояли в
нескольких шага от короля. Одним из них был Эомер. На голове его не было
шлема, на груди-кольчуги, но в руке он держал обнаженный меч;
поклонившись, он протянул его своему господину рукоятью вперед.
- Как это могло случиться? - строго спросил Теоден. Он повернулся к
Эомеру, и люди с удивлением увидели, что стоит он гордо и прямо. Куда
девался старик, которого они привыкли видеть согнутым в кресле или
опирающимся на посох?
- Это сделал я, повелитель, - дрожа, ответил Гама. - Я понял, что
Эомер должен быть освобожден. Такая радость была в моем сердце, что я,
возможно, ошибся. Но так как он снова был свободен и он Маршал Марки, я
принес ему его меч, как он просил меня.
- Чтобы положить его у ваших ног, мой повелитель, - добавил Эомер.
Мгновение Теоден молча смотрел на склонившегося Эомера. никто не
двигался.
- Вы не возьмете меч? - спросил Гэндальф.
Теоден медленно протянул руку вперед. Когда его пальцы коснулись
рукояти, то всем присутствующим показалось, что в его руку вернулись
крепость и сила. Неожиданно он поднял лезвие и со свистом взмахнул им в
воздухе. При этом он издал громкий крик. Голос его прозвучал ясно, когда
он на языке Рохана призвал к оружию:

Вставайте, вставайте, всадники Теодена!
Темен восток, проснулись злые силы.
Пусть будут оседланы кони, трубите в рог!
Вперед, потомки Эорла!

Стража, услышав призыв, выбежала на лестницу. Воины с удивлением
глядели на своего повелителя и затем, как один человек, обнажили свои мечи
и склонили их к его ногам.
- Веди нас! - сказали они.
- Весту Теоден хол! - воскликнул Эомер. - какая радость видеть, что
вы вновь стали самим собой. Никто больше никогда не скажет, что вы,
Гэндальф, приносите горе!
- Возьми свой меч, Эомер, сын моей сестры! - сказал король. - Иди,
Гама, и отыщи мой собственный меч! Грима хранил его. И приведи с собой
Гриму. А теперь, Гэндальф, вы сказали, что дадите мне совет, если я
выслушаю его. Каков же ваш совет?
- Вы уже выполнили его, - ответил Гэндальф. - Верьте Эомеру больше,
чем человеку с кривым разумом! Отбросьте сожаления и страх. Возьмите дело
в свои руки. Все, кто может ездить верхом, должны быть посланы на запад,
как и советовал Эомер: мы вначале должны отразить угрозу Сарумана, пока
есть время. Если это нам не удастся, мы погибли. Если мы одержим победу,
тогда займемся другой задачей. Тем временем оставшиеся здесь женщины, дети
и старики должны отправиться в убежища в горах. Готовы ли у вас такие
убежища на случай злых дней? Пусть возьмут с собой продовольствие, но
пусть не задерживаются и не берут с сбой никаких сокровищ, больших и
маленьких. Ставка - их жизнь.
- Этот совет кажется мне теперь хорошим, - согласился Теоден. - Пусть
весь мой народ будет готов! Но вы мои гости - верно вы сказали Гэндальф,
что вежливость в моем доме поубавилась. Вы ехали всю ночь, а теперь уже
кончается утро. Вы не спали, не ели. Сейчас будут готовы помещения для
гостей: там вы отдохнете после еды.
- Нет, повелитель, - сказал Арагорн. - Не время сейчас отдыхать. Люди
Рохана должны выступить сегодня, и мы - лук, меч и топор, поедем с ними.
Мы принесли сюда свое оружие не для отдыха, повелитель Марки. И я пообещал
Эомеру, что наши мечи будут сражаться рядом.
- Теперь у нас есть надежда на победу! - воскликнул Эомер.
- Надежда есть, - согласился Гэндальф. - Но Изенгард силен. И
приближаются другие опасности. Не откладывайте, Теоден задуманное. Быстро
ведите своих людей в крепость Дунхарроу в горах!
- Нет, Гэндальф, - возразил король. - Вы сами не знаете, как велико
ваше умение излечивать. Я не сделаю так. Я сам поведу войско и паду в
первых рядах если понадобится.
- Тогда даже поражение Рохана будет прославлено в песнях, - сказал
Арагорн. А воины, стоявшие поблизости, гремя оружием закричали:
- Повелитель Марки поведет нас! Вперед, эорлинги!
- Но ваши люди не должны оставаться без охраны и руководства, -
сказал Гэндальф. - Кто будет управлять ими вместо вас?
- Я подумал об этом, - сказал Теоден. - а вот и мой советник.
В этот момент из зала вышел Гама. За ним, ухватившись за двух других
воинов, шел Грима Змеиный Язык. Лицо его было бледным. Глаза блестели в
свете солнца. Гама поклонился и протянул Теодену длинный меч в ножнах,
украшенных золотом и зелеными драгоценными камнями.
- Вот, повелитель, Херугрим, ваш древний меч, - сказал он. - Он лежал
в сундуке Гримы. Он не хотел отдавать мне ключи. В сундуке много других
вещей, которые люди считают потерянными.
- Ты лжешь, - сказал Змеиный Язык. - А этот меч твой хозяин сам отдал
мне на хранение.
- А теперь он потребовал его обратно, - сказал Теоден. - Тебе это не
нравится?
- Конечно, нет, повелитель, - ответил Змеиный Язык. - Я забочусь о
вас и всех ваших делах как можно лучше. Не утомляйтесь, иначе вы дорого
заплатите за эту вспышку. Пусть другие имеют дело с этими пришельцами.
Ваша еда уже на столе. Не хотите ли пройти туда?
- Хочу, - сказал Теоден. - и пусть на тот же стол поставят еду для
моих гостей. Войско выступает сегодня. Вышлите вперед вестников! Пусть
созовут всех живущих поблизости. Пусть все, кто способен носить оружие,
все, у кого есть лошадь, ждут у ворот до второго часа после полудня.
- Дорогой повелитель! - воскликнул Змеиный Язык. - этого я и
опасался. Этот маг околдовал вас. И никто не останется охранять золотой
зал ваших отцов и ваши сокровища? Никто не останется охранять Повелителя
Марки?
- Если это и колдовство, - ответил Теоден, - оно кажется мне
привлекательнее твоего шепота. Твое лечение чуть не заставило меня ходить
на четвереньках, как животное. Нет, никто не останется, даже Грима. Грима
поедет тоже. Иди! У тебя еще есть время очистить ржавчину со своего меча.
- Милосердия, повелитель! - завопил Змеиный Язык, опускаясь на землю.
- Пожалейте того, кто износился на вашей службе. Не отсылайте меня от
себя! Я останусь с вами, когда все остальные предадут вас. Не отсылайте
прочь своего верного Гриму!
- Мне тебя жаль, - сказал Теоден. - И я вовсе не отсылаю тебя от
себя. Я иду на восток, с моими людьми. Прошу тебя идти со мной и доказать
свою верность.
Змеиный Язык переводил взгляд с одного лица на другое. В его взгляде
было выражение загнанного хищника, который ищет брешь в цепи своих врагов.
Он облизал губы длинным бледным языком.
- Такое решение можно было ожидать от повелителя из дома Эорла, хотя
он и стар, - сказал он. - Те, кто действительно любит его, разделили с ним
годы его старости... Да, я вижу, что пришел слишком поздно. А другие, кого
смерть моего повелителя огорчит меньше, переубедили его. Если я не могу
помешать им, выслушайте меня напоследок, повелитель! Один из тех, кто
знает вас и беспрекословно вам повинуется, должен остаться в Эдорасе.
Поручите это верному слуге. Пусть ваш советник Грима сохранит здесь все до
вашего возвращения - и, клянусь, мы можем его увидеть, хотя для мудрых
надежда на это слабая.
Эомер засмеялся.
- А если эта просьба не избавит вас от участия в войне,
благороднейший Змеиный Язык, - сказал он, - какое почетное поручение вы
себе попросите? Тащить мешок с едой в горы - если кто-нибудь доверит его
вам?
- Нет, Эомер, вы не вполне поняли мастера Змеиного Языка, - сказал
Гэндальф, устремляя на того свой проницательный взгляд. - он храбр и
хитер. Даже сейчас он ведет игру с опасностью. Он уже заставил меня
потратить несколько часов моего драгоценного времени. - вниз, змея! -
добавил он внезапно страшным голосом. - вниз, на живот! Давно ли купил
тебя Саруман? Какая тебе обещана награда? Когда все будут мертвы, ты
получишь свою часть сокровищ и женщину, которую пожелаешь. Давно ты уже
смотришь на нее из-под прикрытых век и следишь за нею.
Эомер выхватил меч.
- Я знал это, - пробормотал он. - Из-за этого я хотел убить его,
забыв закон этого зала. Но есть и другие причины...
Он сделал шаг вперед, но Гэндальф остановил его.
- Эовин сейчас в безопасности, - сказал он. - Но ты, Змеиный Язык,
уже сделал, что мог, для своего истинного хозяина. Ты заслужил награду. Но
Саруман склонен забывать свои обещания. Советую тебе быстро направиться к
нему и напомнить о себе, пока он не забыл твоей верной службы.
- Ты лжешь, - сказал Змеиный Язык.
- Это слово слишком часто и легко выходит из твоих уст, - сказал
Гэндальф. - Я не лгу. Смотрите, Теоден, на эту змею. Вы не можете ни взять
его с собой, ни оставить его здесь. Лучше всего было бы его убить. Но
когда-то он ведь был человеком и по-своему служил вам. Дайте ему лошадь, и
пусть он немедленно уезжает, куда хочет. По его выбору вы сможете судить о
нем.
- Ты слышал, Змеиный Язык? - спросил Теоден. - Вот тебе на выбор:
либо ты отправляешься со мной на войну и пусть битва покажет, кто из нас
прав, либо уходи, куда хочешь. Но в этом случае, если мы снова встретимся,
я не буду таким милосердным.
Змеиный Язык медленно встал. Он посмотрел на всех полуприкрытыми
глазами. Последним он взглянул в лицо Теодену и открыл рот, как бы
собираясь что-то сказать. И тут он выдал себя. Руки его задвигались. Глаза
засверкали. Такая злоба была в них, что люди отступили от него. Он оскалил
зубы, потом со свистящим дыханием сплюнул под ноги королю, наклонившись на
один бок, двинулся вниз по лестнице.
- За ним! - приказал Теоден. - Проследите за тем, что-бы он никому не
причинил вреда, но самого его не задерживайте. Дайте ему лошадь, если он
захочет.
- И если какая-нибудь понесет его, - добавил Эомер.
Один из стражников побежал вниз по лестнице. Другой подошел к
источнику у подножья террасы и набрал в шлем воды. Ею он начисто вымыл
камни, оскверненные ядовитым языком.
- А теперь, гости мои дорогие, идемте! - сказал Теоден. - Идемте и
подкрепитесь, поскольку позволяет время.
Они прошли обратно в большой зал. В городе внизу слышались крики
глашатаев и звуки боевых рогов. Король должен был выехать, как только
жители города и живущие поблизости от него вооружаться и соберутся.
За королевский стол сели Эомер и четверо гостей, была здесь и леди
Эовин. Они ели и пили торопливо. Все молчали, пока Теоден расспрашивал
Гэндальфа о Сарумане.
- Кто может знать, как далеко зашло его предательство? - сказал
Гэндальф. - Он не всегда был злым. Раньше я не сомневался в том, что он
друг Рохана; и даже когда сердце его становилось холоднее, он считал вас
полезными для себя. Но он уже давно замыслил вашу гибель, нося маску
дружбы, пока он не подготовился. В эти годы задача Змеиного Языка была
легкой, и все, что вы делали, быстро становилось известным в Изенгарде:
ведь ваша земля открыта, и чужеземцы приходили и уходили из нее. А шепот
Змеиного Языка звучал в ваших ушах, отравляя ваши мысли, охлаждая сердце,
ослабляя мускулы; остальные видели это, но не могли ничего сделать, потому
что вы не хотели с ним расстаться.
Но когда я бежал и предупредил вас, для тех, кто хотел видеть, маска
была сорвана. После этого игра Змеиного Языка стала опасной, но он делал
все, чтобы задержать вас, чтобы не дать вам собрать свои силы. Он
действовал хитро: использовал слабости людей или раздувал их страхи, как
подсказывали обстоятельства. Разве вы не помните, как он настойчиво
советовал, чтобы ни один человек не был избавлен от охоты на диких гусей
на севере, в то время как истинная опасность находилась на востоке? И он
убедил вас запретить Эомеру преследовать вторгнувшихся орков. Если бы
Эомер не нарушил приказ Змеиного Языка, высказанный вашими устами, орки
уже достигли бы Изенгарда, приведя с собой пленников. Это, конечно, была
бы не та добыча, которой больше всего жаждет Саруман, но это члены моего
товарищества, участники тайного дела, о котором даже с вами, повелитель, я
не могу говорить открыто. Страшно подумать, что пришлось бы им испытать и
что мог бы узнать Саруман, нам на погибель!
- Я восхищен Эомером, - сказал Теоден. - Правдивое сердце может
обладать упрямым языком.
- Скажите также, - заметил Гэндальф, - что для неверных глаз у правды
искривленное лицо.
- Да, глаза мои были почти слепы, - согласился Теоден. - Но больше
всего я восхищаюсь вами, мой дорогой гость. Вновь вы пришли ко мне
вовремя. Я хочу наградить вас по вашему выбору. Назовите только что-либо
принадлежащие мне. Я оговариваю только свой меч.
- Вовремя ли я пришел или нет, еще видно будет, - ответил Гэндальф. -
Что касается подарка, повелитель, то я выберу то, что мне необходимо.
Дайте мне Обгоняющего Тень! Он был дан мне на время. Но теперь я поеду на
нем к большой опасности и не могу рисковать тем, что не принадлежит мне. К
тому же нас связывает любовь.
- Ваш выбор хорош, - сказал Теоден, - и теперь я с радостью отдаю вам
коня. Но это драгоценный дар. Нет коня, равного Обгоняющему Тень. В нем
воплотились могучие кони прошлого. А вам, мои остальные гости, я предлагаю
в подарок то, что можно найти в моем арсенале. Мечи вам не нужны, но у
меня есть шлемы и кольчуги искусной работы, подарки моим предкам из
Гондора. И выбирайте себе, что хотите, и пусть мои подарки хорошо послужат
вам!

Принесли вооружение из королевского арсенала, и Арагорн и Леголас
оделись в сверкающие кольчуги. Они выбрали себе также шлемы и круглые
щиты; щиты были выложены золотом и усажены драгоценными камнями -
зелеными, красными и белыми. Гэндальф не взял себе оружия, а Гимли не
нуждался в кольчуге, потому что если бы и нашлась в кладовых Эдораса
подходящая для его фигуры стальная рубашка, она все же не могла сравниться
с его собственной, выкованной под горой на севере. Но он выбрал кожаную
шапку с железными полосами, которая хорошо сидела на его круглой голове;
маленький щит он тоже взял. На нем, белая на зеленом фоне, была изображена
бегущая лошадь - герб дома Эорла.
- Пусть он верно служит вам, - сказал Теоден. - Он был сделан для
меня в дни Тенгела, когда я был еще мальчиком.
Гимли поклонился.
- Я горд тем, Повелитель Марки, что буду носить вашу эмблему, -
сказал он. - И я согласен скорее нести на себе лошадь, чем чтобы она несла
меня. Собственные ноги нравятся мне больше. Но, может, я приду туда где
смогу сражаться стоя.
- Очень может быть, - сказал Теоден.
Король встал и тут же к нему подошла Эовин с чашей.
- Яерту Теоден Дал! - сказала она. - Прими эту чашу и выпей в
счастливый час. Да ждет тебя здоровье и удача во всех делах!
Король выпил вино, и Эовин предложила его другим гостям. Когда она
остановилась перед Арагорном, она внезапно замолчала и посмотрела на него;
глаза ее сверкали. Он взглянул на ее прекрасное лицо и улыбнулся. Когда он
взял чашу, руки их соприкоснулись, и он заметил, что она задрожала от
этого прикосновения.
- Будь здоров, Арагорн, сын Арахорна! - сказала она.
- Будь здорова, госпожа Рохана! - ответил он, но лицо его стало
встревоженным, и он не улыбался.
Когда все выпили, король вышел из зала. У дверей его ждали стражники,
стояли глашатаи; все военачальники и вожди, жившие в Эдорасе или
поблизости, собрались тут же.
- Смотрите! Я отправляюсь в путь, и похоже что это будет мой
последний поход, - сказал Теоден. - У меня нет детей. Теодред, мой сын,
убит. Я назначаю Эомера, своего племянника, наследником. Если же никто из
нас не вернется, выберите себе повелителя по своей воле. Но кому-то я
сейчас должен доверить своих людей, кто-то должен править вместо меня. Что
вы скажете?
Все молчали.
- Разве вы никого не назовете? В кого верят мои люди?
- В дом Эорла, - ответил Гама.
- Но я не могу оставить Эомера, - сказал король, - а он последний из
этого дома.
- Я не называл Эомера, - ответил Гама. - И он не последний. Есть еще
Эовин, дочь Эомунда, его сестра. Она бесстрашна, и у нее благородное
сердце. Все любят ее. И пусть она будет повелительницей эорлингов, пока вы
отсутствуете.
- Да будет так! - сказал Теоден. - Пусть глашатаи объявят народу, что
их поведет леди Эовин.
Потом король сел в кресло перед дверьми и Эовин, поклонившись приняла
от него меч и прекрасную кольчугу.
- Прощай, племянница! - сказал король. - Темен этот час, но, может
быть, мы вернемся в золотой зал. В Дунхарроу можно обороняться очень
долго, а если битва окончится нашим поражением, все, кто уцелеет, придут
туда.
- Не говори так! - ответила она. - Каждый день до вашего возвращения
будет для меня годом... - Но говоря это она смотрела на стоявшего
поблизости Арагорна.
- Король вернется, - сказал Арагорн. - Не бойтесь! Наша судьба ждет
нас не на западе, а на востоке.
Король в сопровождении Гэндальфа спустился по лестнице. Остальные шли
поодаль. Когда они подошли к воротам, Арагорн оглянулся. Эовин одиноко
стояла у входа в зал на вершине лестницы, меч был поставлен перед ней
прямо, и ее руки лежали на его рукояти. Она была одета в кольчугу и сияла
на солнце серебром.
Гимли шел рядом с Леголасом, положив топор на плечо.
- Ну, наконец-то мы выступаем, - сказал он. - Человеку нужно сказать
много слов, прежде чем он начнет действовать. Топору беспокойно в моих
руках. Я не сомневаюсь, что эти рохиррим умеют воевать. Но все же мне не
нравится эта война. Как я доберусь до поля битвы? Я хочу идти, а не
болтаться, как мешок, в седле Гэндальфа.
- Более безопасное сидение, чем многие другие, я думаю, - сказал
Леголас. - Но, несомненно, Гэндальф высадит вас, когда начнется битва.
Топор не оружие для всадника.
- А гном не всадник. Я буду рубить шеи оркам, а не брить головы
людям, - сказал Гимли, перехватывая рукоять топора.
У ворот они увидели большое войско. Молодые и старые, все сидели в
седлах. Собралось более тысячи воинов. Их копья были похожи на частый лес.
Громко и радостно закричали они, когда вперед вышел Теоден. Подвели
королевскую лошадь по кличке Снежная Грива и лошадей Арагорна и Леголаса.
Гимли, хмурясь, стоял в нерешительности. К нему подошел Эомер, ведя свою
лошадь.
- Приветствую вас, Гимли, сын Глоина! - воскликнул он. - У меня еще
не было времени научится вежливым словам под вашей палкой, как вы обещали
мне. Но не забыть ли нам нашу ссору? Я обещаю больше не говорить злых слов
о госпоже леса.
- Я временно забуду свой гнев, Эомер, сын Эомунда, - сказал Гимли, -
но если вы своими глазами увидите госпожу Галадриэль, то объявите ее
Прекраснейшей, иначе наша дружба кончится.
- Да будет так! - сказал Эомер. - А пока простите меня, и в знак
прощения я прошу вас ехать со мной. Гэндальф будет впереди с Повелителем
Марки, но мой конь Файрфут понесет нас обоих.
- Спасибо, - ответил довольный Гимли. - Я с радостью поеду с вами,
если Леголас, мой друг поедет рядом.
- Пусть будет по-вашему, - сказал Эомер. - Леголас слева от меня,
Арагорн - справа и никто не осмелится противостоять нам.
- Где Обгоняющий Тень? - спросил Гэндальф.
- Бегает в поле, - ответили ему. - Он не подпускает к себе людей. Вот
там, у брода, он, как тень, мелькает у ив.
Гэндальф свистнул и громко позвал коня. Тот издалека затряс головой и
понесся к войску, как стрела.
- Так появился бы западный ветер, если бы он был видимым, - сказал
Эомер, когда большой конь подскакал к колдуну.
- Подарок сделан, - сказал Теоден, - но слушайте все! Я называю
своего гостя, Гэндальфа Серого странника, мудрейшего из советчиков и
желаннейшего из всех чужеземцев, Повелителем Марки и вождем всех эорлингов
и так будет, пока живет мой род. И я дарю ему Обгоняющего Тень, принца
среди лошадей.
- Благодарю вас, король Теоден, - сказал Гэндальф. - Он неожиданно
снял серый плащ, отбросил шляпу и прыгнул на спину коня. На нем не было ни
шлема ни кольчуги. Снежно-белые волосы развевались по ветру, белая одежда
ослепительно сияла на солнце.
- Смотрите на белого всадника! - воскликнул Арагорн, и все подхватили
его слова.
- Наш король и белый всадник! - закричали они. - Вперед, эорлинги!
Загремели трубы, заржали лошади. Копья ударились о щиты. Король
поднял руку, и с шумом, подобным неожиданному удару бури, войско Рохана
двинулось на запад.
Далеко на равнине видела Эовин блеск их копий, одиноко стоя у входа в
молчащий дворец.

7. ПРОПАСТЬ ХЭЛМА

Солнце склонялось к западу, когда они выехали из Эдораса, и оно
слепило глаза воинам, окутывая поля Рохана золотой дымкой. Утоптанная
дорога вела на северо-запад у подножья белых гор, и войско двигалось по
ней, поднимаясь на холмы и спускаясь в долину, пересекая множество ручьев
и рек. Далеко впереди и справа возвышались туманные горы; с каждой милей
они становились темней и выше. Солнце медленно опускалось за ними.
Приближался вечер.
Войско двигалось вперед. Необходимость подгоняла его. Боясь приехать
слишком поздно, оно двигалось с максимальной скоростью, редко
останавливаясь. Быстры и выносливы были лошади Рохана, но впереди лежало
еще много лиг. Сорок лиг и даже больше отделяло Эдорас от берегов и бродов
через Изен, где они надеялись встретить королевских людей, отражавших
натиск войск Сарумана.
Ночь смыкалась вокруг них. Наконец они остановились, чтобы устроить
лагерь. Они ехали уже пять часов и углубились далеко в западные равнины,
но более половины пути лежало еще впереди. Большим кругом под звездным
небом и серпом луны разбили они лагерь. Они не разжигали костров, потому
что не были уверены в ходе событий, но установили круговую охрану и
разослали повсюду разведчиков, мелькавших, как тени на равнине. Ночь
медленно проходила без новостей и тревоги. На рассвете прозвучал рог, и
менее чем через час войско вновь выступило.
Над головой туч еще не было, но в воздухе повисла тяжесть, было
слишком жарко для этого времени года. Восходящее солнце окуталось дымкой,
а за солнцем, медленно по небу, поднималась тьма, как будто с востока
надвигалась большая буря. А на северо-западе, у подножья туманных гор,
казалось, тоже сгущалась тьма, тень медленно поползла от долины колдуна.
Гэндальф проехал назад, туда где рядом с Эомером ехал Леголас.
- У вас острые глаза вашего волшебного народа, Леголас, - сказал он,
- они могут за милю отличить воробья от зяблика. Скажите мне, видите ли вы
что-нибудь там, в Изенгарде.
- Много миль разделяет нас, - заметил Леголас, глядя туда и прикрывая
глаза ладонью. - Там движется большая тень, огромные тени передвигаются на
берегу реки, но что это такое, я не могу сказать. Это не туман и не
облако, обманывающее мои глаза. Чья-то воля наложила тень на землю, и эта
тень движется вниз по реке. Как будто сумерки бесконечного леса спускаются
с холмов.
- А за ними идет буря из Мордора, - сказал Гэндальф. - Будет черная
ночь.
Концу второго дня пути тяжесть в воздухе усилилась. В полдень темные
тучи затянули небо, мрачный полог с большими волнующимися краями затмил
меркнувший свет Солнце исчезло, кроваво-красное в дымном тумане. Копья
всадников засверкали огнем, когда последние лучи света коснулись отвесных
пиков Трихирна. Теперь войско находилось очень близко от северного отрога
белых гор - три неровных зубца смотрели на закат солнца. В последних
красных лучах воины авангарда увидели черное пятнышко; какой-то всадник
скакал им навстречу. Они остановились поджидая его.
Он подъехал, усталый человек в измятом шлеме и с изрубленным щитом.
Медленно он спешился и стоял некоторое время тяжело дыша. Наконец он
заговорил.
- Здесь ли Эомер? - спросил он. - Вы пришли наконец, но слишком
поздно и со слишком малыми силами. Со времени гибели Теодреда дела идут
плохо. Нас отогнали вчера от Изена с большими потерями; много нас погибло
при переходе через реку. Ночью же свежие силы перешли через реку и напали
на наш лагерь. Весь Изенгард, должно быть опустел. Саруман вооружил диких
людей гор и пастухов Дунланда из-за реки и их тоже напустил на нас. Нас
победили численностью, защитная стена разбита. Эркенбранд из Вестфолда
собрал уцелевших и увел их в свою крепость у пропасти Хэлма. Остальные
рассеяны.
Где Эомер? Скажите ему, что впереди нет надежды. Он должен вернуться
в Эдорас, до того как там окажутся волколаки Изенгарда.
Теоден молчал, скрытый от воина своей стражей. Теперь он двинул свою
лошадь вперед.
- Стань передо мной, Кеорл, - сказал он. - Я здесь. Последнее войско
эорлингов идет вперед. Оно не вернется без сражения.
Лицо воина озарилось радостью и удивлением. Он взял себя в руки.
Поклонился, протянув зазубренный меч королю.
- Приказывай, повелитель! - воскликнул он. - И прости меня! Я
думал...
- Ты думал, что я остался в Медуселде, согнутый, как старое дерево
под зимним небом. Так и было, когда ты выехал на войну. Но западный ветер
стряхнул снег с ветвей, - продолжал Теоден. - Дайте ему свежую лошадь!
Пусть скачет на помощь Эркенбранду!
Пока Теоден говорил, Гэндальф проехал немного вперед и смотрел на
север, на Изенгард, и на запад, на садящееся солнце. Потом вернулся.
- Скачите, Теоден! - сказал он. - Скачите к пропасти Хэлма! Не идите
к броду через Изен и не задерживайтесь на равнине! Я же должен вас
оставить на некоторое время. И Обгоняющий Тень понесет меня по срочному
делу. - Повернувшись к Арагорну, Эомеру и воинам королевской стражи, он
воскликнул. - Берегите Повелителя Марки до моего возвращения! Ждите меня у
ворот Хэлма. Прощайте!
Он шепнул что-то Обгоняющему Тень, и большой конь понесся, как стрела
из лука. Пока все смотрели на него, он уже исчез - вспышка серебра в
солнечном закате, ветер на радужной траве, тень, мелькнувшая и исчезнувшая
из виду. Снежная Грива фыркнул и напрягся, готовый следовать за ним, но
лишь быстрая крылатая птица могла состязаться с ним в скорости.
- Что это значит? - спросил один из воинов у Гамы.
- Гэндальф Серый торопится, - ответил Гама. - Он всегда приходит и
уходит неожиданно.
- Змеиный Язык, будь он здесь, не затруднился бы объяснить это, -
сказал другой воин.
- Верно, - согласился Гама, - но что касается меня, то я подожду пока
не увижу Гэндальфа вновь.
- Может, тебе придется долго ждать, - заметил второй воин.
Войско свернуло в сторону от дороги к броду через Изен и двинулось к
югу. Опустилась ночь, а они продолжали путь. Холмы становились ближе, но
высокие пики Трихирна по-прежнему смутно возвышались на фоне темнеющего
неба. Все еще в нескольких милях, на дальней стороне долины Вестфолд, в
горы вдавался большой зеленый участок, а из него в горы уходило узкое
ущелье. Люди называли это ущелье пропастью Хэлма, по имени древнего героя,
который оборонялся здесь во время войны. Крутое и узкое, оно уходило в
горы с севера в тени Трихирна, с обеих сторон его возвышались, как могучие
башни высокие утесы закрывающие свет.
У ворот Хэлма, перед входом в пропасть, на скальном возвышении стояли
высокие и древние стены, а внутри них высокая башня. Люди рассказывали,
что во времена прошлой славы Гондора, морские короли построили здесь
крепость руками гигантов. Ее назвали Хорнбург, потому что труба, звучащая
у входа в ущелье, многократным эхом отражалась в глубине, как будто давно
забытые армии выходили из пещер под горами. Люди древности проложили стену
от Хорнбурга к южному утесу, преграждая вход в ущелье. Под ней по-прежнему
широкому каналу протекал глубокий ручей. Он извивался у подножья скалы
Хорнрок и, пройдя через широкий зеленый участок в форме клина, спускался
от ворот в долину хэлма. Оттуда через долину глубокую он направлялся в
долину Вестфолд. Здесь в Хорнбурге, у ворот Хэлма, находился Эркенбранд,
начальник области Вестфолда у границ Марки. В черные дни, когда угроза
войны становилась все яснее, он, проявив мудрость, восстановил стену и
усилил крепость.
Всадники находились еще в широкой долине перед входом в ущелье, когда
впереди послышались крики разведчиков и звуки рога. Из тьмы со свистом
полетели стрелы. Разведчики быстро поскакали назад и доложили, что всю
долину занимают всадники на волках и что множество орков и диких людей
спешит к югу со стороны брода через Изен, направляясь к ущелью Хэлма.
- Мы видели много наших убитых при отступлении, - сказал разведчик, -
и встретили несколько групп, бредущих туда и сюда без предводителей. Никто
не знает, что случилось с Эркенбрандом. Вероятно, его догнали здесь до
того, как он успел добраться до ворот Хэлма.
- Видели ли вы там Гэндальфа? - спросил Теоден.
- Да, повелитель. Многие видели старика в белом, скакавшего взад и
вперед, как ветер. Некоторые решили, что это Саруман. Говорят, до
наступления ночи он направился к Изенгарду. Говорят также, что раньше
видели Змеиного Языка. Он направлялся на север с отрядом орков.
- Плохо придется Змеиному Языку, если Гэндальф его догонит, - сказал
Теоден. - А пока же я утратил обоих своих советников: старого и нового. Но
в этих условиях нам не остается ничего, кроме выполнения совета Гэндальфа,
мы пойдем к воротам Хэлма, есть там Эркенбранд или нет. Известно ли, каков
размер войска, пришедшего с севера?
- Оно очень велико, - сказал разведчик. - Бегущие считают каждого
врага дважды, но я говорил с храбрыми людьми и не сомневаюсь, что главные
силы врага во много раз превосходят нас по численности.
- Значит, нам нужно быть быстрыми, - сказал Эомер. - Ударим по врагу,
который находится между нами и крепостью. В пропасти Хэлма есть пещеры,
где могут спрятаться сотни; и тайные пути ведут отсюда в холмы.
- Не доверяйте тайным путям, - заметил король. - Саруман давно
шпионил здесь, разузнавая секреты. Но в некоторых местах наши могут
защищаться долго. Идемте!
Арагорн и Леголас ехали теперь с Эомером в авангарде. Они
продвигались вперед в сгущающейся ночи все медленнее и медленнее, по мере
того как дорога поднималась, углубляясь в горы. Они встретили лишь
нескольких врагов. Тут и там встречались банды грабителей-орков, но они
разбегались, прежде чем всадники успевали догнать и убить их.
- Боюсь, что пройдет немного времени, - сказал Эомер, - и известие о
нашем приходе дойдет до предводителя врагов - Сарумана, или того, кого он
назначил начальником.
За ними слышался гул войны. Во тьме они слышали звуки хриплого пения.
Забравшись глубоко в ущелье, они оглянулись и увидели факелы, бесчисленные
точки огня на черных полях сзади, разбросанные, как красные цветы, и
извивающиеся вверх от низин длинными мерцающими линиями. Тут и там
вспыхивали большие языки пламени.
- За нами движется большое войско, - заметил Арагорн.
- Они несут с собой факелы и жгут стога и деревья, а также хижины.
Это была богатая долина со многими фермами. Горе моему народу!
- Если бы был день, мы могли бы броситься на них с гор, как буря! -
сказал Арагорн. - Меня огорчает необходимость бежать перед ними.
- Нам не нужно бежать дальше, - сказал Эомер. - Долина Хэлма уже
недалеко, через нее проходит древний ров и вал, в четверти мили от входа в
пропасть Хэлма. Там мы сможем повернуть и начать сражение.
- Нет нас слишком мало, чтобы оборонять долину, - сказал Теоден. - В
ширину она не менее мили, и вход в пропасть очень широк.
- У входа в пропасть может остаться наш арьергард, - сказал Эомер.
Не было ни звезд, ни луны, когда всадники подъехали к бреши, через
которую с шумом протекал ручей. Рядом с ним проходила дорога от Хорнбурга.
Неожиданно перед ними появился вал - высокая тень перед темной ямой. Когда
они подъехали, их окликнул часовой.
- Повелитель Марки направляется к воротам Хэлма, - ответил Эомер. - Я
Эомер, сын Эомунда, отвечаю.
- Это хорошая новость, когда у нас уже не осталось надежды, - сказал
часовой. - И торопитесь! Враг идет за вами по пятам.
Войско прошло через брешь и остановилось на газоне внутреннего
склона. Здесь они с радостью узнали, что Эркенбранд оставил много людей
оборонять ворота Хэлма, а еще больше прошли через брешь внутри.
- Вероятно, у нас осталось на ногах не менее тысячи, - сказал
Гамлинг, старый воин, командовавший теми, кто охранял проход. - Но
большинство из них видело слишком много зим, как и я, или слишком мало,
как мой внук. Какие новости от Эркенбранда? Вчера до нас дошло известие,
что он отступает сюда со всеми оставшимися всадниками Вестфолда; но сюда
он не пришел.
- Боюсь, что он и не придет, - заметил Эомер. - Наши разведчики
ничего не узнали о нем, а враг заполнил всю долину за нами.
- Я хотел бы, чтобы он спасся, - сказал Теоден. - Он был могучим
воином. В нем ожила мощь Хэлма Молоторукого. Но мы не можем ждать его
здесь. Мы должны ввести все наши войска за стену. Достаточно ли у вас
запасов? Мы привезли с собой мало провизии, потому что торопились на
битву, а не в осаду.
- За нами в пещерах пропасти скрывается народ Вестфолда: старики и
дети, женщины и девушки, - сказал Гамлинг. - Но здесь собраны большие
запасы пищи, а также стада и корм для них.
- Это хорошо, - одобрил Эомер. - Враги сожгли и уничтожили все, что
осталось в долине.
- Если они собираются приобрести наше добро у ворот Хэлма, им
придется дорого заплатить за него, - сказал Гамлинг.
Король и его всадники проехали дальше. Там, где мост пересекал ручей
они спешились. Длинной цепочкой провели они лошадей вверх по склону и
вошли в ворота Хорнбурга. Здесь их встретили с радостью и обновленной
надеждой: теперь здесь было достаточно людей для обороны и Хорнбурга, и
стены.
Эомер быстро привел своих людей к готовности. Король со своей охраной
остался в Хорнбурге, здесь находилось также большинство людей из
Вестфолда. Большую часть своих сил Эомер разместил на стене, потому что
здесь защита была наиболее слабой. Лошадей отвели глубже в ущелье с
небольшой охраной.
Стена была в двадцать футов высотой и такой толщины, что четыре
человека могли пройти в ряд по ее верху; по верху стены проходил парапет,
через который мог перегнуться только очень высокий человек. Тут и там в
нем были проделаны бойницы, через которые можно было стрелять. Сзади на
эту стену вели три пролета лестницы, но спереди стена была ровной, большие
камни так были подогнаны друг к другу, что между ними невозможно было
найти щель.
Гимли стоял на стене, облокотившись на бруствер. Леголас сидел рядом
с ним, поглаживая рукой лук и вглядываясь вперед, в темноту.
- Это мне нравится больше, - проговорил Гимли, - топая по камню. -
Сердце мое оживает, когда мы приближаемся к горам. Здесь отличные скалы. У
этой страны отличные кости. Я чувствовал их под ногами, когда мы
поднимались сюда из долины. Дайте мне год и сотню моих родственников, и я
превратил бы это место в такую крепость, от которой армии откатывались как
вода.
- Я не сомневаюсь в этом, - сказал Леголас. - Но вы - гном, а гномы -
странный народ. Мне это место не нравится и еще меньше понравится при
дневном свете. Но вы успокаиваете меня, Гимли, и я рад стоять рядом с
вами, рядом с вашими крепкими ногами и вашим острым топором. Я хотел бы,
чтобы среди нас было больше вашего народа. Но еще больше я обрадовался бы
сотне добрых лучников из Чернолесья. Нам они необходимы. У Мустангрим
по-своему хорошие лучники, но их здесь слишком мало.
- Пока для стрельбы из лука темно, - заметил Гимли. - В сущности,
сейчас нужно только спать. Спать! Я так хочу спать, как ни одни гном не
хотел. Езда верхом - утомительная работа. Но мой топор беспокоен в моей
руке. Дайте мне ряд орочьих шей и простор для размаха, и вся усталость с
меня спадет.
Медленно проходило время. Далеко внизу в долине горели разбросанные
огни. Медленно приближались войска Изенгарда. Видны были медленно
движущиеся линии факелов.
Неожиданно от стены послышались крики. У входа загорелось множество
факелов и пылающих ветвей. Потом они рассыпались и погасли. По полю к
воротам Хорнбурга скакали люди. Возвращался арьергард войска вестфолдцев.
- Враг близко! - кричали они. - Мы истратили стрелы и наполнили всю
долину мертвыми орками. Но это не остановит их надолго. Они во многих
местах пересекли ручей и идут, многочисленные, как муравьи. Но мы научили
их не носить с собой факелы.
Была середина ночи. Небо было совершенно темным, и неподвижность
воздуха предвещала бурю. Неожиданно облака осветились вспышкой пламени.
Ветвистая молния ударила в восточных холмах. На мгновение наблюдатели на
стенах увидели все пространство между стеной и долиной, освещенное белым
светом: оно все кишело черными фигурами, некоторые были широкие и
приземистые, другие высокие, с высокими шлемами и поднятыми щитами. Сотни
и сотни новых вливались в долину, устремляясь к стене. Гром прогремел в
долине. Пошел проливной дождь.
Стрелы, частые как дождь, со свистом взвились в воздух и со звоном и
стуком ударились о камень. Некоторые достигли цели. Атака пропасти Хэлма
началась, но изнутри не раздалось ни звука, не вылетела ни одна ответная
стрела.
Нападающие остановились, удивленные зловещим молчанием скал и стены.
Вновь и вновь молнии разрывали тьму. Потом орки закричали, размахивая
копьями и мечами, и пустили тучу стрел на укрепление. Люди Марки удивленно
глядели на них: казалось, перед ними расстилалось поле темного зерна,
убираемого жатвой войны, и каждый колос горел языком пламени.
Загремели трубы. Враги бросились вперед - некоторые к стене, другие -
к склону, ведущему к воротам Хорнбурга. Впереди шли орки высокого роста,
за ними - дикие люди из Дунланда. Сверкнула молния и отразилась от каждого
шлема и щита; повсюду виднелся знак Изенгарда - рука. Нападающие достигли
вершины скалы и устремились к воротам.
Только тогда пришел ответ: туча стрел встретила их и град камней.
Нападающие остановились, заколебались и повернули назад; затем ударили
снова, были отбиты и снова напали, и каждый раз, надвигающееся море, они
останавливались на более высоком месте. Снова прозвучали трубы, и вперед
бросилась толпа ревущих людей. Они держали свои большие щиты над головами,
как крышу, и несли два огромных ствола дерева. За ними крались орочьи
лучники, посылая тучи стрел в лучников на стене... Им удалось пробиться к
воротам. Стволы, раскачиваемые сильными руками, ударили в ворота с громким
гулом. Если одни из людей у таранов падал от удара камня или стрелы, его
место тут же занимал другой. Снова и снова раскачивались и ударяли большие
тараны.
Эомер и Арагорн стояли вместе на стене. Они слышали рев голосов и
удары таранов; затем при очередной вспышке они заметили опасность
угрожающую воротам.
- Идем! - сказал Арагорн. - Пора обнажить мечи!
Они побежали по стене, спустились по лестнице и направились к
внешнему двору Хорнбурга. По пути они собрали небольшую группу сильных
воинов с мечами. Там был небольшой запасной выход, ведший на запад,
навстречу поднимались скалы. Отсюда узкая тропа вела к большим воротам
между стеной и крутым утесом. Арагорн и Эомер вышли через эту дверь, их
люди шли за ними. Два меча блеснули, как один, вырвавшись из ножен.
- Гутвин! - закричал Эомер. - Гутвин за Марку!
- Андрил! - подхватил Арагорн. - Андрил за Дунадан!
Сбоку ударили они на диких людей. Андрил поднимался и опускался,
сверкая белым пламенем. Крики прозвучали по стене и в крепости:
- Андрил! Андрил вышел на войну! Меч, который был сломан сверкает
вновь!
Ошеломленные этим, нападающие выпустили тараны и повернулись,
собираясь сражаться; но их стена из щитов была разбита молниеносными
ударами, и они были опрокинуты, рассечены надвое и прижаты к скале. Орочьи
лучники начали дико стрелять и затем обратились в бегство.
На мгновение Эомер и Арагорн остановились перед воротами. В отдалении
прогремел гром. Далеко, среди гор на юге, сверкали молнии. С севера подул
резкий ветер. Он разорвал облака, и в разрывах появились звезды. Над
холмами поднялась луна.
- Мы пришли недостаточно быстро, - сказал Арагорн, глядя на ворота.
Их большие петли и стальные брусья были согнуты и разбиты; многие
бревна были расщеплены.
- Но мы-то не можем стоять здесь, защищая ворота, - возразил Эомер. -
Смотрите! - Он указал на склон. За ручьем снова собирался большой отряд
орков и людей. Засвистели стрелы и стали ударятся о камни вокруг них. -
Идемте! Мы должны вернуться и посмотреть, не удастся ли укрепить ворота
изнутри.
Они повернулись и побежали. В этот момент несколько дюжин орков,
лежавших неподвижно среди убитых, вскочили и молча бросились за ними. Двое
упали Эомеру под ноги, он споткнулся, и следующее мгновение они навалились
на него. Но тут маленькая черная фигурка, которую раньше никто не заметил,
выпрыгнула из тени с хриплым криком:
- Барук казад! Казад ай-мену!
Дважды взметнулся топор. Два орка упали обезглавленными. Остальные
бежали.
Эомер поднялся на ноги еще до того, как к нему подбежал Арагорн.
Боковой выход закрыли, зажав изнутри стальной балкой и завалив
камнями. Когда все благополучно оказались внутри, Эомер обернулся.
- Благодарю вас, Гимли, сын Глоина! - сказал он. - Я не знал, что вы
были с нами на вылазке. Но на этот раз непрошенный гость оказался лучшим
товарищем. Как вы оказались здесь?
- Я пошел за вами, - ответил Гимли, - но взглянул на диких людей, и
они показались мне слишком большими для меня, поэтому я сидел у камня и
смотрел на вашу игру мечами.
- Мне не легко будет отплатить вам, - заметил Эомер.
- Еще до конца ночи может представиться немало возможностей, -
засмеялся гном. - Но я удовлетворен. До сих пор с самого выхода из Мории я
не рубил ничего, кроме дров.
- Два! - сказал Гимли, опуская свой топор. Он вернулся на свое место
на стене.
- Два? - переспросил Леголас. - Я действовал лучше, хотя теперь мне
придется искать стрелы: все свои я истратил. Я уложил по крайней мере
двадцать. Но это лишь несколько листьев в лесу.
Небо быстро прояснилось, ярко светила луна. Но свет ее принес мало
надежды для всадников Рохана. Казалось, врагов стало больше, и через брешь
в долину вливались все новые. Вылазка дала лишь временный выигрыш.
Нападение на ворота возобновилось. Вокруг стены войска ревели, как море.
От одного конца до другого кишели орки и дикари. Они бросали на парапет
веревки с крюками быстрее, чем защитники успевали сбрасывать их вниз или
обрубать. Были подняты сотни длинных лестниц. Многие обрушились, но еще
больше заняло их место. Орки прыгали на них, как обезьяны в темных лесах
юга. Мертвые и раненые лежали у стены грудами, как галька на берегу моря в
бурю. Эти отвратительные груды все росли, но враги все прибывали.
Люди Рохана устали. Все их стрелы были истрачены, мечи зазубрились,
щиты избиты. Трижды Арагорн и Эомер устраивали вылазки и трижды сверкал
Андрил, отгоняя врагов от стены.
И тут сзади, в глубине пропасти, поднялся шум. Орки, как крысы,
пробрались в тени утесов и ждали, пока наверху завяжется горячая схватка и
почти все защитники будут заняты обороной стены. Тогда они ворвались в
пропасть и оказались среди людей, напав на охрану.
С яростным криком, отразившимся от утесов, Гимли спрыгнул со стены.
- Казад! Казад!
Он нашел себе работу.
- Эй! - закричал он. - Орки внутри стены. Эй! Сюда, Леголас! Здесь
работы хватит для нас обоих! Казад ай-мену!
Гамлинг, стоя на стене Хорнбурга, услышал голос гнома, перекрывший
шум схватки.
- Орки в пропасти! - закричал он. - Хэлм! Хэлм! Вперед, хэлминги!
С этим криком он побежал вниз по лестнице, и множество вестфолдцев
последовало за ним.
Их удар был яростным и неожиданным, и орки дрогнули перед ними.
Вскоре они были зажаты в узком ущелье и все перебиты или сброшены с
высокого обрыва.
- Двадцать один! - воскликнул Гимли. Он взмахнул топором и уложил
последнего орка. - Мой счет увеличился, мастер Леголас.
- Нам нужно заложить эту крысиную дыру, - сказал Гамлинг. - Говорят,
гномы искусны в работе с камнем. Помогите нам, мастер!
- Мы не обрабатываем камни ни боевым топором, ни голыми руками, -
сказал Гимли. - Но я помогу, чем смогу.
Они собрали, сколько смогли найти, булыжников и обломков скал, и под
руководством Гимли вестфолдцы заложили внутренний конец подземного канала,
оставив только узкую щель. Ручей глубокий, раздувшийся от наводнения,
забурлил, и медленно начал образовываться в пруд от утеса до утеса.
- Наверху будет суше, - сказал Гимли. - Идемте, Гамлинг, посмотрим,
что делается на стене!
Он поднялся наверх и увидел Леголаса рядом с Арагорном и Эомером.
Эльф вытирал свой длинный нож. В атаках наступил перерыв, так как попытка
пробиться через подземный канал потерпела неудачу.
- Двадцать один! - сказал Гимли.
- Хорошо! - у, пил Леголас. - Но мой счет достиг двух дюжин. Тут была
работа для ножа.
Эомер и Арагорн устало опирались на мечи. Снова громко зазвучал шум
битвы. Но Хорнбург продолжал держаться прочно, как остров в море. Его
ворота лежали в руинах, но за баррикаду из балок и камней не прошел ни
один враг.
Арагорн посмотрел на бледные звезды и луну, теперь склоняющуюся к
западным холмам, окружавшим долину.
- Ночь длинна, как год, - сказал он. - И скоро ли настанет день?
- Рассвет близко, - сказал Гамлинг, который поднялся на стену рядом с
Арагорном. - Но, боюсь, рассвет не принесет нам надежду.
- Рассвет всегда вселяет в людей надежду, - возразил Арагорн.
- Но эти создания из Изенгарда, эти полуорки-полулюди, выращенные
грязным искусством Сарумана, они не боятся солнца, - сказал Гамлинг. - Не
боятся и дикие люди с холмов. Разве вы не слышите их голосов?
- Я слышу их, - ответил Эомер, - но для моих ушей их голоса
напоминают рев зверей или крик птиц.
- Многие кричат на языке Дунланда, - ответил Гамлинг. - Я знаю этот
язык. И это древний язык людей, на котором когда-то говорили во многих
долинах Марки. Слушайте! Они ненавидят нас и радуются: наша судьба кажется
им очевидной.
- Король, король! - кричат они. - Мы захватим их короля! Смерть
Форгейлу! Смерть соломенноголовым! Смерть грабителям с севера! - Так они
называют нас. За полтысячи лет не забыли они своей обиды, когда повелители
Гондора отдали Марку Эорлу Юному и заключили с нами союз. Саруман
воспламенил старую ненависть. Когда они поднимаются, это опасный и
жестокий народ. Они не отступят ни на рассвете, ни в сумерках, пока Теоден
не будет захвачен или пока они сами не будут убиты.
- Тем не менее день принесет мне надежду, - сказал Арагорн. - Разве
не сказано, что Хорнбург не будет взят, пока его защищают люди?
- Так говорили менестрели, - сказал Эомер.
- Оправдаем их слова и нашу надежду.
В этот момент раздался звук труб. Послышался грохот, блеснуло пламя,
поднялся столб дыма. Воды глубокого ручья с шумом и пеной вырвались
вперед: их больше ничего не сдерживало - зияющая брешь образовалась в
стене. Через эту брешь вливалось войско Сарумана.
- Выдумка Сарумана! - воскликнул Арагорн. - Они снова пробрались в
подземный канал, пока мы разговаривали, и зажгли огонь Ортханка у нас под
ногами. Элендил, Элендил! - вскричал он, устремляясь к бреши. Но тут же
сотни лестниц поднялись под укреплениями. Через брешь и стены, как черная
волна, заливающая песок, хлынули нападающие. Защита была сметена.
Некоторые всадники отступили вглубь пропасти, сражаясь и падая,
продвигаясь шаг за шагом к пещерам. Остальные прорывались к крепости.
Широкий мощенный склон поднимался от стены к воротам Хорнбурга. На
нем стоял Арагорн. В его руке сверкал Андрил, и ужас перед этим мечом
удерживал врагов, пока мимо Арагорна один за другим проходили защитники
стены. На верху лестницы стоял Леголас. Лук его был натянут, последняя
стрела лежала на тетиве, он всматривался вперед, готовый выстрелить в
первого же орка, который осмелится приблизиться к лестнице.
- Все, кто мог добраться, уже внутри, Арагорн, - крикнул он. -
Поднимайтесь!
Арагорн повернулся и побежал по лестнице, но споткнулся от усталости.
Немедленно враги устремились вперед. С криками вверх бежали орки, вытянув
вперед руки, чтобы схватить Арагорна. Передний упал с последней стрелой
Леголаса в горле, но другие перепрыгнули через него. Но тут же большой
камень, пущенный сверху, покатился по лестнице, сметая орков. Арагорн
добежал до двери, и она быстро захлопнулась за ним.
- Дела идут плохо, друзья мои, - сказал он, вытирая рукой пот со лба.
- Очень плохо, - согласился Леголас. - Но не безнадежно, пока вы с
нами. Где Гимли?
- Не знаю, - ответил Арагорн. - Последний раз я видел его, когда он
сражался у основания стены, но враги разделили нас.
- Увы! Это злая новость, - сказал Леголас.
- Он крепок и силен, - сказал Арагорн. - Будем надеяться, что он
сумеет пробиться к пещерам. Там на некоторое время он будет в
безопасности. В большей чем мы. Такое убежище должно понравиться гному.
- Я буду надеяться на это, - согласился Леголас. - Но лучше бы он
пришел сюда. Я хотел бы сказать мастеру Гимли, что мой счет достиг
тридцати девяти.
- Если он пробьется к пещерам, он превзойдет ваш счет, - засмеялся
Арагорн. - Я никогда не видел такого искусного топора.
- Я должен идти поискать стрелы, - сказал Леголас. - Кончится ли
когда-либо эта ночь, чтобы я мог получше целиться?

Арагорн прошел в крепость. Здесь, к своему отчаянию, он узнал, что
Эомер не пробился в Хорнбург.
- Нет, он не вернулся от стены, - сказал один из вестфолдцев. - Когда
я в последний раз видел его, он собирал вокруг себя людей, чтобы
пробиваться ко входу в крепость. С ним были Гамлинг и гном; но я не мог
пойти с ними.
Арагорн прошел через внутренний двор и поднялся на высокую башню.
Здесь у узкого окна стоял король, глядя на долину.
- Какие новости, Арагорн? - спросил он.
- Стена прорвана, повелитель, и защита ее сметена, но многие
пробились в крепость.
- Эомер здесь?
- Нет, повелитель. Но многие ваши люди отступили в пропасть;
некоторые утверждают, что с ними был и Эомер. В узком ущелье они сумеют
отразить врага и прорваться в пещеры. Есть ли у них там надежда, я не
знаю.
- Больше, чем у нас. Там хранятся запасы провизии. И воздух там
свежий из-за щелей в скалах. Никто не сможет ворваться в пещеры, если их
защищают решительные люди. Они могут продержаться там долго.
- Орки применили колдовство Ортханка, повелитель, - сказал Арагорн. -
Они использовали взрыв и огонь и, благодаря этому захватили стену. Им же
они могут завалить вход в пещеру и замуровать защитников. Но сейчас мы
должны обратить все мысли к собственной обороне.
- Я мучаюсь в этой тюрьме, - сказал Теоден. - Если бы я мог взять
копье и поскакать по полю впереди моего войска, то я, может быть, вновь
ощутил бы радость битвы. Но здесь от меня мало пользы.
- Здесь вас по крайней мере охраняют в самой сильной крепости Марки,
- сказал Арагорн. - Здесь больше надежды защитить вас, чем в Эдорасе или
даже в Дунхарроу в горах.
- Говорят, Хорнбург никогда не уступал нападающим, - сказал Теоден. -
Но теперь же сердце мое в сомнении. Мир меняется, и то что раньше
считалось сильным, теперь небезопасно. Как может крепость противостоять
такому количеству врагов и такой ненависти? Если бы я знал, что Изенгард
собрал такую силу, я бы, наверное, не решился выступить несмотря на все
искусство Гэндальфа. Его совет не кажется сейчас таким хорошим, как при
свете утреннего солнца.
- Не судите о совете Гэндальфа, пока все не кончилось, повелитель, -
сказал Арагорн.
- Конца ждать недолго, - возразил король. - Но я не хочу быть
захваченным здесь, как старый барсук в норе. Хасуфель, Снежная Грива и
лошади моей охраны находятся во внутреннем дворе. Когда придет рассвет, я
прикажу трубить в рог Хэлма и выеду вперед. Поедете со мной, сын Арахорна?
Может быть, мы сумеем пробиться или погибнем так, что будем достойны песни
- если останется кто-нибудь, чтобы воспеть наш конец.
- Я поеду с вами, - сказал Арагорн.
Получив разрешение, он вернулся на стену крепости и обошел ее по
кругу, подбадривая людей и помогая там, где нападение было сильно. С ним
шел Леголас. Вспышки огня поднимались снизу. Забрасывались веревки с
крюками, ставились лестницы. Вновь и вновь поднимались орки на стену, и
снова обороняющиеся сбрасывали их.
Наконец Арагорн остановился над большими воротами, утыканными
стрелами врагов. Поглядев вперед, он увидел, что восточный край неба
бледнеет. Тогда он поднял руку ладонью вперед в знак перемирия.
Орки завопили и заулюлюкали:
- Спускайся! Спускайся! - кричали они. - Если хочешь говорить с нами,
спускайся! Приведи с собой своего короля! Мы боевые урук-хей. Мы вытащим
его из норы, если он не выйдет сам. Приведи своего прячущегося короля!
- Король остается или выходит по своей воле, - сказал Арагорн.
- Тогда что здесь делаешь ты, - спросили они. - Зачем ты
выглядываешь? Хочешь увидеть величину нашей армии? Мы боевые урук-хей!
- Я хочу увидеть рассвет, - сказал Арагорн.
- Что тебе рассвет? - насмешливо кричали они. - Мы урук-хей; мы не
прекращаем битву ни днем, ни ночью, ни в хорошую погоду, ни в бурю. Мы
будем убивать при солнце и при луне. Что тебе рассвет?
- Никто не знает, что принесет ему новый день, - сказал Арагорн. -
Уходите, пока вас не настигло зло.
- Сходи, или мы подстрелим тебя на стене, - закричали они. - Никаких
переговоров! Тебе нечего сказать!
- У меня есть что сказать, - возразил им Арагорн. - Никто еще не мог
взять Хорнбург. Уходите, или никто из вас не уцелеет. Никто не останется в
живых, чтобы рассказать об этом вашему хозяину. Вы не знаете того, что вас
ожидает.
Так властно и уверенно говорил Арагорн, стоя на разрушенных воротах
перед вражеским войском, что многие дикари замолчали и оглянулись через
плечо в долину, а некоторые с сомнением посмотрели на небо. Но орки
засмеялись громкими голосами; туча стрел взвилась в воздух, и Арагорн
спрыгнул в укрытие.
Раздался грохот, блеснул огонь, арка над воротами, на которой он
стоял мгновение назад, рухнула в облаке дыма и пыли.
Заграждение за воротами было разбито и разметено громовым ударом.
Арагорн побежал в башню короля.
Но как только арка обрушилась и орки закричали, готовясь к атаке, как
за ними послышался гул ветра. На расстоянии постепенно он превратился в
крики многих голосов, выкрикивающих странные новости снизу. Орки, услышав
крики отчаяния, заколебались и попятились. И тут неожиданно и страшно
загремел на башне рог Хэлма.
Все, услышавшие этот звук, задрожали. И многие орки упали лицом вниз,
зажимая уши. Из пропасти долетело эхо, как будто на каждом утесе стоял
могучий глашатай. А люди на стене вглядывались, удивленно прислушиваясь:
эхо не затихало. Вновь и вновь звучал рог среди холмов; все ближе и громче
перекликались рога, трубя яростно и свободно.
- Хэлм! Хэлм! - закричали всадники. - Это Хэлм восстал и пришел на
битву. Хэлм за короля Теодена!
С этими криками появился король. Лошадь под ним была бела, как снег,
золотым был его щит, длинным было его копье. Справа от него ехал Арагорн,
потомок Элендила, а сзади - воины из дома Эорла Юного. Небо просветлело.
Ночь отступила.
- Вперед, эорлинги!
С громким криком и шумом они ударили на врага. Вниз поскакали они и
понеслись по войску Изенгарда, как ветер по траве. Из глубины пропасти
послышались крики людей, вышедших из пещер и ударивших по врагу.
Король и его спутники скакали вперед. Враги бежали перед ними. Ни
орки, ни люди не могли противостоять им. Спины их были обращены к мечам и
копьям всадников, а лица - в сторону долины. Они кричали и вопили, потому
что в свете дня они увидели нечто удивительное и страшное.
Король Теоден со своими спутниками выехал из ворот Хэлма. Здесь они
остановились. Уже было совсем светло. Лучи солнца освещали холмы. Всадники
стояли молча и смотрели вниз, на долину.
Местность изменилась. Там, где раньше были зеленые поля и склоны
холмов, стоял лес. Большие деревья ряд за рядом стояли молча, со
спутанными ветвями и седыми головами; их изогнутые корни были погружены в
высокую зеленую траву. Тьма царила меж ними. Между выходом из ущелья и
краями безымянного леса лежало всего лишь с четверть мили открытого
пространства. Его покрывали толпы гордого войска Сарумана, мечущегося в
ужасе перед королем и деревьями, выбегая из ворот Хэлма, они устремлялись
вниз, и вскоре все ущелье очистилось от них. И дальше они начинали
метаться, как пойманные мухи. Напрасно они пытались взобраться на отвесные
стены долины. С востока слишком крутой была каменная стена, а с запада
приближался их конец.
Внезапно на хребте появился всадник, одетый в белое, сиявший в свете
восходящего солнца. Над низкими холмами прогремел рог. За всадником
торопливо спускались со склонов тысячи пехотинцев; мечи сверкали в их
руках. Среди них шел высокий и сильный человек. У него был красный щит.
Подойдя к краю склона, он поднес к губам большой рог и затрубил.
- Эркенбранд! - закричали всадники. - Это Эркенбранд!
- Смотрите на белого всадника! - сказал Леголас. - Вот это
колдовство! Идемте, я хочу взглянуть на лес, пока не кончились чары.
Войско Изенгарда пятилось, бросаясь из стороны в сторону, переходя от
страха к страху. Снова с башни прогремел рог. От ущелья ударил отряд
короля. С холмов нападало войско Эркенбранда, начальника Вестфолда. Как
олень спускался по склону Обгоняющий Тень. На нем скакал белый всадник, и
ужас его прихода наполнял врагов безумием. Дикие люди падали ниц перед
ним. Орки с криком бежали, бросая мечи и щиты. Они неслись, как черное
облако, уносимое ветром. С криком вступили они в ожидавшую тень деревьев,
но ни один из них не вышел из этой тени.

8. ДОРОГА НА ИЗЕНГАРД

Так вновь встретились Теоден и Гэндальф Белый Всадник при свете
прекрасного утра на зеленой траве у глубокого ручья. Здесь также были
Арагорн, сын Арахорна, и эльф Леголас, Эркенбранд из Вестфолда, и
военачальники из золотого дома. Вокруг них собрались Мустангрим, всадники
Марки; удивление победило радость победы, и глаза их были обращены в
сторону леса.
Неожиданно раздались крики, и вниз по лощине начали спускаться те,
что были загнаны в пропасть. Здесь шли старый Гамлинг, и Эомер, сын
Эомунда, а рядом с ними шел гном Гимли. У него не было шлема, и голова его
была перевязана лентой с пятнами крови; но голос его звучал громко и
сильно.
- Сорок два, мастер Леголас! - воскликнул он. - Увы! Мой топор
зазубрен у сорок второго был железный воротник на шее. А как у вас?
- Вы на одного превзошли мой счет, - ответил Леголас. - Но я не
расстраиваюсь из-за проигрыша, так я рад, что вижу вас снова.
- Добро пожаловать, Эомер, сын сестры! - сказал Теоден. - Видя вас
невредимым, я искренне радуюсь.
- Приветствую вас, Повелитель Марки! - ответил Эомер. - Прошла темная
ночь, снова наступил день. Но этот день принес странные новости. - Он
повернулся и удивленно посмотрел сначала на лес, потом на Гэндальфа. -
Вновь вы неожиданно явились в час нужды.
- Неожиданно! - удивился Гэндальф. - Я же сказал, что вернусь и
встречу вас здесь.
- Но вы не назвали час и не предсказали способ вашего появления.
Странную помощь вы принесли. Вы искусны в колдовстве, Гэндальф Белый.
- Возможно. Но если это и так, я еще не показывал своего искусства. Я
лишь дал полезный совет в опасности и использовал быстроту Обгоняющего
Тень. Ваша доблесть сделала больше, а так же крепкие ноги вестфолдцев,
шедших всю ночь.
Тогда все взглянули на Гэндальфа с еще большим удивлением, а потом
многие перевели взгляд на лес и провели руками перед глазами, думая, что
глаза обманывают их.
Гэндальф смеялся долго и весело.
- Деревья? - спросил он. - Нет, я вижу их так же ясно, как и вы. Но
это не мое создание. Они выходят за пределы совета мудрых. Это лучше, чем
мое создание, лучше чем я мог надеяться.
- Если не ваше, то чье же это колдовство? - спросил Теоден. - Не
Сарумана - это ясно. Неужели есть еще кто-то более могучий, о котором мы
не знаем?
- Это не колдовство, но власть гораздо более древняя, - пояснил
Гэндальф, - власть царившая на земле раньше, чем прозвучала песня эльфа
или удар молота гнома.

Раньше, чем было найдено железо и срублено дерево,
Когда молоды были горы под луной,
Раньше, чем сделано было Кольцо и соткана ткань.
Оно ходило по лесам давным давно.

- Каков же может быть ответ на вашу загадку? - спросил Теоден.
- Если хотите узнать, вы должны пойти со мной в Изенгард, - у, пил
Гэндальф.
- В Изенгард? - воскликнули все.
- Да, - сказал Гэндальф. - Я должен вернуться в Изенгард, и тот, кто
хочет, может отправиться со мной. Там вы увидите странные вещи.
- Даже если все люди Марки, излечившись от ран и усталости, соберутся
вместе, их не хватит, чтобы напасть на крепость Сарумана, - сказал Теоден.
- Тем не менее я иду в Изенгард, - сказал Гэндальф. - Я не останусь
здесь надолго... Мой путь лежит на восток. Ждите меня в Эдорасе, когда
наступит полнолуние.
- Нет, - сказал Теоден. - В темный час перед рассветом я усомнился
было, но теперь мы не расстанемся. Я пойду с вами, если таков совет.
- Я хочу как можно скорее поговорить с Саруманом, - объяснил
Гэндальф, - и поскольку он причинил вам большой ущерб, было бы хорошо, что
бы вы тоже были там. Но скоро ли сможете вы ехать?
- Мои люди устали от сражения, - сказал король, - и я тоже устал.
Потому что я ехал долго и спал мало. Увы! Мой возраст - не выдумка и не
результат шепота Змеиного Языка. Как жаль, что никакой лекарь, даже
Гэндальф, не может излечить старость!
- Тогда пусть все, кто поедет со мной, сейчас отдыхают, - сказал
Гэндальф. - Мы отправимся вечером. Это хорошо: совет мой таков, чтобы все
наши передвижения отныне совершались бы тайно. Но не приказывайте многим
людям идти с вами, Теоден. Мы отправимся на переговоры, а не на битву.
Король отобрал воинов, не раненных в битве и имеющих быстрых лошадей,
и послал известие во все части Марки: они везли также его приказ всем
мужчинам, молодым и старым, спешно явиться в Эдорас. Там, на второй день
после полудня, повелитель Марки созывал собрание всех способных носить
оружие. Для поездки с собой в Изенгард король выбрал Эомера и двадцать
человек из своей охраны. С Гэндальфом собрались поехать Арагорн, Леголас и
Гимли. Несмотря на свою рану, гном не пожелал оставаться.
- Это был несильный удар, шапка отразила его, - пояснил он. - Нужно
что-то большее, чем такая орочья царапина, чтобы удержать меня.
- Я позабочусь о ней, пока вы отдыхаете, - сказал Арагорн.
Король вернулся в Хорнбург и поспал таким спокойным сном, какого не
знал уже много лет; те, кто должен был сопровождать его, тоже отдыхали. Но
остальные, те, кто не был ранен, начали большую работу: многие погибли в
битве и лежали мертвыми на полях и в пропасти.
Ни одного орка не осталось в живых и тела их невозможно было
сосчитать. Но множество диких людей гор сдались, они дрожали от страха и
умоляли о милосердии.
Люди Марки обезоружили их и приказали работать.
- Помогите возместить то зло, которое вы причинили, - сказал
Эркенбранд, - потом вы поклянетесь никогда не переходить брод через Изен с
оружием и не вступать в союз с врагами людей; тогда вы сможете свободно
вернуться в свои земли. Вы были обмануты Саруманом. Многие из вас погибли
из-за того, что вы поверили в него, но если бы вы победили, вам пришлось
бы не легче.
Люди Дунланда были удивлены: Саруман говорил им, что люди Рохана
жестоки и сжигают своих пленных живьем.
В середине поля перед Хорнбургом были выкопаны две могилы, и в них
похоронили всех всадников Марки, погибших при защите - людей с восточных
долин с одной стороны, а вестфолдцев - с другой. В могиле в тени Хорнбурга
лежал Гама, капитан королевской стражи. Он погиб перед воротами.
Орков свалили в большие кучи, в стороне от могил людей, неподалеку от
леса. Люди были обеспокоены: мертвецов было слишком много для сожжения.
Дров было мало, и никто не осмеливался поднять топор на странные деревья,
даже если бы Гэндальф не предупредил их, что тот, кто повредит кору или
ветвь, подвергнется большой опасности.
- Пусть мертвые орки лежат, - решил Гэндальф. - Утро может принести
новое решение.
После полудня отряд короля приготовился к отправлению. Погребальные
работы только начались. Теоден, опечаленный гибелью Гамы, своего капитана,
бросил первую горсть земли на его могилу.
- Большой ущерб причинил Саруман мне и всей этой земле, - сказал он,
- и я буду помнить это, когда мы встретимся.
Солнце уже склонилось к западным холмам, когда наконец Теоден,
Гэндальф и их сопровождающие выехали вниз по долине. Их провожало
множество людей: всадники, вестфолдцы, старые и молодые, женщины и дети,
вышедшие из пещер. Ясными голосами пели они песню победы, но когда их
глаза упали на лес, они замолчали: они боялись деревьев и не знали, что
произойдет дальше.
Всадники подъехали к лесу и остановились: люди и лошади - все боялись
ступить дальше. Деревья были серыми и зловещими и между ними лежал туман.
Концы их длинных качающихся ветвей свисали вниз, как ищущие пальцы, корни
поднимались из земли, как конечности странных чудовищ, и темные провалы
открывались под ними. Но Гэндальф проехал вперед, ведя за собой отряд, и
там, где дорога на Хорнбург вступала в лес, всадники видели просвет, как
большие ворота, крытые аркой из могучих ветвей; и Гэндальф проехал в него,
и все последовали за ним. К своему удивлению, они увидели, что дорога и
глубокий ручей рядом с ней проходят через лес; небо над дорогой было
открытым и полным золотого света. Но с обеих сторон стеной, одетой во
мрак, стояли деревья, теряясь в непроникаемой тени; всадники слышали треск
и стон ветвей, далекие крики, гул бессловесных голосов, гневно бормочущих
что-то. Не было видно ни орков, ни других живых существ.
Леголас и Гимли теперь ехали вместе на одной лошади; они держались
поближе к Гэндальфу, потому что Гимли побаивался деревьев.
- Здесь жарко, - сказал Леголас Гэндальфу. - Я чувствую вокруг себя
великий гнев. Разве вы не слышите, как воздух стучит в уши?
- Да, - ответил Гэндальф.
- Что стало с жалкими орками? - спросил Леголас.
- Этого, я думаю, никто не узнает.
Некоторое время они ехали в молчании, но Леголас все время
посматривал по сторонам и то и дело останавливался бы, прислушиваясь к
звукам леса, если бы Гимли позволил ему.
- Самые странные деревья, которые я только видел, - сказал он. - А я
видел множество дубов, выросших из желудя и состарившихся. Хотел бы я
иметь досуг теперь для того, чтобы походить между ними: у них есть голоса,
и, может быть, со временем я научился бы понимать их.
- Нет, нет! - возразил Гимли. - Оставим их! Я чувствую их мысли:
ненависть ко всему, что ходит на двух ногах, они говорят о разрывании и
раздавливании.
- Не ко всем, кто ходит на двух ногах, - возразил Леголас. - Я думаю,
тут вы ошибаетесь. Они ненавидят орков. Они не отсюда и мало знают об
эльфах и людях. Далеко лежат долины, где они выросли. Из глубоких лощин
Фэнгорна, Гимли, вот откуда они пришли, как мне кажется.
- Тогда это самый опасный лес в Средиземье, - сказал Гимли. - Я
благодарен им за ту роль, что они сыграли, но они мне не нравятся. Вы
можете считать их удивительными, но я видел большее чудо в этой земле,
более прекрасное, чем все, что на ней растет, мое сердце полно этим.
Странны обычаи людей, Леголас. Здесь перед нами одно из чудес
северного мира, и что же они говорят? Пещеры, говорят они. Пещеры! Норы,
чтобы прятаться во время войны, чтобы хранить там корм для скота! Мой
добрый Леголас, знаете ли вы, как велики и прекрасны подземелья в пропасти
Хэлма? Туда шли бы бесконечные процессии гномов, чтобы взглянуть на них,
если бы об этом стало известно. Да они платили бы чистым золотом за одну
только возможность взглянуть!
- Я бы заплатил золотом, чтобы меня избавили от этого, - сказал
Леголас.
- Вы не видели их, поэтому я прощаю вашу шутку, - сказал Гимли. - Но
вы говорите, как глупец. Вы считаете прекрасными залы, в которых живут
ваши короли в Чернолесье и которые им давным-давно помогали строить гномы?
Они лишь лачуги в сравнении с подземельями, которые я видел здесь -
неизмеримо огромные залы, полные прекрасной музыки воды, которая капает в
озера прекрасные, как Келед-Зарам при свете звезд.
И, Леголас, когда факелы зажжены и люди ходят по песчаному дну под
отражающими эхо куполами, ах! Тогда, Леголас, драгоценные камни, хрусталь
и жилы руды сверкают за полированными стенами; и свет преломляется в
мраморе, прозрачном, как рука королевы Галадриэль. Там колонны белого,
шафранового и глубоко розового цвета, Леголас, изваянные в формах,
возможных лишь во сне: они выходят из многоцветного пола, навстречу
сверкающим подъемам крыши - развевающиеся крылья, занавеси, прекрасные,
как замершие облака, копья, знамена, башни висячих дворцов! Спокойные
озера отражают их: сверкающим мир смотрит из темных бассейнов, покрытых
чистым стеклом; города, равных которым не представлял себе и Турин во сне,
тянутся улицами и площадями со множеством колонн в темные глубины, куда не
проникает свет. И бульк - падает серебряная капля, и круги на стекле
заставляют все башни раскачиваться и сгибаться, как водоросли и кораллы в
морском гроте. Потом наступает вечер: башни и дворцы тускнеют и вянут -
факелы переходят в другие залы и в другой сон. Там зал тянулся за залом,
Леголас, пещера открывалась за пещерой, купол за куполом, лестница за
лестницей; а извивающиеся тропы уводят в самое сердце горы. Пещеры!
Подземелья пропасти Хэлма! Счастлив случай, приведший меня сюда! Я хотел
бы остаться там.
- Тогда я желаю вам для вашего счастья, Гимли, - сказал эльф, - чтобы
вы благополучно вернулись с войны и снова увидели все это. Но не
рассказывайте об этом своим родственникам. Судя по вашему рассказу им там
мало что осталось делать. Люди этой земли, видимо, достаточно мудры, чтобы
молчать: одна семья гномов с молотками и зубилами может многое тут
разрушить.
- Нет, вы не понимаете, - горячился Гимли. - Ни один гном не
прикоснется к такой красоте. Ни один потомок Турина не будет разрабатывать
эти пещеры для камня или руды, даже если бы тут было множество золота и
бриллиантов. Разве вы срубаете весной цветущую ветвь дерева, чтобы разжечь
костер? Мы заботились бы об этих клумбах цветущего камня, но не беспокоили
бы их. С осторожным искусством, крошку за крошкой, маленький обломок скалы
в крайнем случае в самые беспокойные дни, - так мы работали бы, и по мере
того как проходили годы, мы открывали бы новые пути, новые залы, еще
таящиеся в глубинах, куда не заглядывает даже луч света через расщелину в
своде. И светильники, Леголас! Мы устроили бы светильники, развесили бы
лампы, как когда-то в Казад-Думе; и когда мы захотели бы, мы отгоняли бы
ночь, которая лежит там с того времени, как были созданы эти холмы, а
когда бы мы захотели отдыха, мы гасили бы эти огни.
- Вы тронули меня, Гимли, - сказал Леголас. - Я никогда раньше не
слышал, чтобы вы так говорили. Вы почти заставили меня жалеть, что я не
видел эти пещеры. Давайте заключим договор: если мы оба благополучно
пройдем через ожидающие нас разные опасности, то отправимся вместе в новое
путешествие. Вы посетите со мной Фэнгорн, а я с вами пойду смотреть
пропасть Хэлма.
- Это не совсем то возвращение, которое я выбрал бы, - ответил Гимли.
- Но я вынесу Фэнгорн, если получу ваше обещание вернуться в пещеры и
разделить со мной восхищение перед ними.
- Даю вам свое обещание, - сказал Леголас. - Но увы! На время мы
должны оставить мысли о пещерах и о лесе. Смотрите! Мы подошли к концу
деревьев. Далеко ли Изенгард, Гэндальф?
- Около пятнадцати лиг полета ворона Сарумана, - ответил Гэндальф. -
Пять от устья лощины до брода, а затем еще десять до ворот Изенгарда. Но
мы не должны проделать весь путь этой ночью.
- А когда мы придем туда, что мы увидим там? - спросил Гимли. - Вы,
может знаете, а я даже не могу догадаться.
- Я сам не знаю определенно, - ответил колдун. - Я был там вчера
вечером, но с тех пор могло случиться многое. Однако, я думаю, что вы не
скажете, что наше путешествие было напрасным.
Наконец отряд миновал деревья и оказался на дне лощины, где
ответвлялась дорога к пропасти Хэлма от дороги, ведущей из Эдораса к броду
через Изен. Выехав на опушку леса, Леголас остановился и с сожалением
оглянулся. Потом издал неожиданный возглас.
- Там глаза! - сказал он. - Глаза, глядящие из тени под деревьями. Я
никогда не видел таких глаз.
Остальные, удивленные его возгласом, остановились и оглянулись;
Леголас собирался уже двинуться назад.
- Нет, нет! - воскликнул Гимли. - Делайте что хотите в вашем безумии,
но раньше уж спустите меня с этой лошади. Я не желаю видеть никаких глаз!
- Стойте, Леголас Зеленолист! - сказал Гэндальф. - Не возвращайтесь в
лес, еще не время.
Еще не успел он закончить, как из деревьев выступили три странные
фигуры. Они были не ниже троллей: двенадцать и больше футов ростом. Их
сильные тела, крепкие, как у молодых деревьев, были одеты во что-то серое
и коричневое. Руки и ноги у них были длинные, со множеством пальцев;
волосы у них были неподвижны, бороды - серо-зеленые, как мох. Они
пристально смотрели на север. Неожиданно они поднесли свои длинные руки ко
рту и послали звенящий возглас, чистый, как звук рога, но более
музыкальный и варьирующийся. На их возглас ответили; повернувшись,
всадники увидели, что по траве движутся другие создания того же рода. Они
быстро шли с севера, идя цепочкой, как журавли в полете; но их огромные
шаги позволяли им двигаться быстрее журавлей в полете. Всадники громко
воскликнули в удивлении и некоторые положили руки на рукояти мечей.
- В оружии нет необходимости, - сказал Гэндальф. - Это всего лишь
пастухи. Они не враги. Мы их в сущности даже не интересуем.
Казалось, так оно и есть: пока он говорил, высокие существа вошли в
лес, даже не взглянув в сторону всадников, и исчезли в нем.
- Пастухи! - сказал Теоден. - Где же их стада? Кто они, Гэндальф?
Ведь ясно, что, по крайней мере для вас, они не незнакомы.
- Они пастухи деревьев, - ответил Гэндальф. - Давно ли вы слышали о
них сказки у костра? Многие дети в нашей стране смогли бы ответить на ваш
вопрос. Вы видели энтов, о король, энтов из леса Фэнгорн, который на вашем
языке называется Энтвуд. Вы думали, что это название дано лишь по прихоти
фантазии? Нет, Теоден, это вы для них лишь случайный персонаж: все годы от
Эорла Юного до Теодена Старого для них лишь незаметный промежуток, а все
деяния вашего дома касаются и интересуют их весьма мало.
Король помолчал.
- Энты! - сказал он наконец. - В тени легенд я, кажется, немного
начинаю понимать чудо деревьев. Я дожил до того, чтобы увидеть странные
дни. Долго мы ухаживали за своими лошадьми, строили наши дома, работали
нашими инструментами или скакали на помощь войскам Минас Тирита. И это мы
называли жизнью людей, жизнью мира. Мы мало беспокоились о том, что лежит
за границами нашей земли. У нас были песни об этих существах, но мы
позабыли их, оставив только детям, как безобидный обычай. А теперь песни
ожили, пришли к нам и ходят живые под солнцем.
- Вы должны радоваться, король Теоден, - сказал Гэндальф. - Не только
маленькая жизнь людей теперь в опасности, но также и жизнь существ,
которых вы считали персонажами легенд. У вас есть союзники, хотя вы о них
можете и не знать.
- Но я должен и печалиться, - возразил Теоден. - Ибо счастье на войне
изменчиво, и не может ли получиться так, что многое прекрасное и
удивительное уйдет далеко за пределы Средиземья?
- Может быть, - сказал Гэндальф. - Невозможно полностью ликвидировать
зло, нанесенное Сауроном, как невозможно сделать так, как будто его и не
было. На такие дни мы осуждены. Продолжим наш путь!
Отряд повернул от лощины и леса и двинулся к броду. Леголас неохотно
последовал за другими. Солнце село, но когда они выехали из тени холмов и
посмотрели на запад, в сторону прохода Рохана, они увидели, что небо еще
красное. Вокруг сгущалась тьма и летело множество чернокрылых птиц.
Некоторые из них с мрачными криками пролетали над головами всадников,
возвращаясь к своим гнездам в скалах.
- Пожиратели падали нашли себе занятие на поле битвы, - констатировал
Эомер.
Они ехали теперь медленно в сгущающейся темноте. Медленно восходила
луна, приближавшаяся к полнолунию, и в ее холодном серебряном свете
травянистая равнина вздымалась и опускалась, как море. Проехав около
четырех часов от разветвления дорог они приблизились к бродам. Длинные
склоны быстро спускались к реке, текущей в своем каменистом русле между
высокими, заросшими травой берегами. Ветер донес до них волчий вой.
Всадники ехали с тяжелыми сердцами, вспоминая многих людей, павших в этих
местах.
Дорога углубилась в лощину, где по обеим сторонам возвышались
поросшие травой насыпи, и подошла к реке. Здесь в дно реки было уложено
несколько плоских камней, и между ними пролегал брод для лошадей, который
вел с берега к крошечному островку посредине реки. Всадники взглянули на
реку и увидели странную картину: они ожидали увидеть быстро текущую воду и
услышать ее журчание, но все было тихо. Русло реки было сухим - голая
галька и серый песок.
- Что случилось с этим опасным местом? - спросил Эомер. - Какая
болезнь поразила реку? Много прекрасных вещей уничтожил Саруман. Неужели и
источники Изена тоже?
- Кажется, что так, - ответил Гэндальф.
- Увы! - заметил Теоден. - Должны ли мы пересечь эту полосу, где
пожиратели падали поглотили так много добрых всадников из Рохана?
- Таков наш путь, - сказал Гэндальф. - Жаль погибших людей; но волки
гор не пожирают их. Они пируют над телами своих друзей орков - такова
дружба этих племен. Идемте!
Они спустились к реке, и когда подъехали близко, волки прекратили
выть и убежали. Ужас напал на них при виде Гэндальфа и Обгоняющего Тень,
сверкающих при свете луны как серебро. Всадники перебрались через реку, и
из тьмы берегов за ними следили горящие глаза.
- Смотрите! - сказал Гэндальф. - Друзья поработали здесь.
Они увидели, что посредине островка насыпана могильная насыпь,
окруженная камнями и усаженная множеством копий.
- Здесь лежат люди Марки, погибшие в этом месте, - пояснил Гэндальф.
- Пусть отдыхают здесь! - сказал Эомер. - И долго после того, как
заржавеют и сгниют их копья, будет стоять их могила, охраняя броды через
реку!
- Это тоже ваша работа, Гэндальф, друг мой? - спросил Теоден. - Вы
многое успели сделать за вечер и ночь.
- С помощью Обгоняющего Тень и других, - ответил Гэндальф. - Я ехал
долго и далеко. Но здесь, у могилы, я должен сказать вам: многие пали в
битве у бродов, но меньше, чем говорят слухи. Больше было рассеяно, чем
убито; я собрал всех, кого смог найти. Некоторых я послал с Эркенбрандом.
Другим я поручил сооружение могилы. Теперь они присоединились к вашему
маршалу Элфхелму. Он со множеством всадников послан в Эдорас. Саруман,
насколько я знаю, все свои силы направил против вас, все его слуги
оставили свои дела и поручения и направились к пропасти Хэлма, земля
кажется пустой от врагов. Но я боюсь все же, что волчьи всадники и
грабители могут напасть на Медуселд, пока он не охраняется никем. Но
теперь, я думаю, вам этого бояться не следует: ваш дом благополучно ждет
вашего возвращения.
- Я буду счастлив увидеть его вновь, - сказал Теоден, - хотя я не
сомневаюсь, что мое пребывание там будет недолгим.
С этими словами отряд попрощался с островом и могилой на нем и
поднялся на противоположный берег Изена. Они рады были покинуть эти
зловещие, мрачные броды. Когда они отъехали, вой волков возобновился.
Древняя мощеная дорога вела от Изенгарда к броду. Некоторое время она
шла вдоль реки, поворачивая вместе с ней на восток, а потом на север; но
наконец она отошла от реки и направилась прямо к воротам Изенгарда. Они
находились на горном склоне в западной части долины, в шестидесяти милях
от ее устья. Они ехали не по дороге, а рядом: земля здесь была ровной и
твердой, на многие мили ее покрывала короткая и упругая трава. Теперь
всадники ехали быстрее, и к полуночи броды остались более чем в пяти лигах
позади. Здесь они остановились, закончив свое ночное путешествие, потому
что король устал. Они приблизились к подножью туманных гор, и длинные
отроги Нан Гурунира протянулись им навстречу. Темная долина простиралась
перед ними: луна зашла на западе, и холмы закрыли ее свет. Но из глубин
долины поднимался высокий столб дыма и пара; поднимаясь, он ловил лучи
заходящей луны и простирал свои сверкающие серебром волны под звездным
небом.
- Что вы об этом думаете, Гэндальф? - спросил Арагорн. - Можно
подумать, что горит долина колдуна.
- Под долиной в последнее время часто поднимался дым, но такого я
никогда не видел, - заметил Эомер. - Это скорее пар, чем дым. Саруман
варит какое-то колдовское зелье для нас. Может, он вскипятил всю воду в
Изене, поэтому-то река и высохла.
- Может быть, - согласился Гэндальф. - И завтра мы узнаем, что он
делает. Теперь отдохнем немного, если сможем.
Они разбили лагерь у реки Изен; она по-прежнему была молчаливой и
пустой. Позже среди ночи часовой поднял тревогу, и все вскочили. Луна
зашла. Ярко светили звезды. Но над землей ползла тьма, более темная, чем
сама ночь. Она ползла по обоим сторонам реки, направляясь на север.
- Оставайтесь на месте! - приказал Гэндальф. - Не обнажайте оружия!
Ждите и она пройдет мимо.
Вокруг них собрался туман. Наверху слабо сверкало несколько звезд, но
со всех сторон поднялись стены непроницаемой тьмы. Всадники оказались на
узкой полосе между движущимися башнями тьмы. Они слышали голоса, шепчущие
и стонущие, как бесконечный шумный вздох; земля под ними дрожала. Им
показалось, что это продолжалось очень долго. Но наконец тьма и звуки
исчезли, растаяли за горными отрогами.
Далеко к югу, под Хорнбургом, в середине ночи послышался громкий шум,
как будто в долине подул сильный ветер; земля дрогнула. Все воины
испугались, никто не смел двинуться вперед. Но утром они вышли из крепости
и были изумлены: мертвые орки исчезли, исчезли и деревья. По всей долине
трава была вытоптана и потемнела, как будто гигантские пастухи провели
здесь большие стада скота... В миле от ворот Хэлма в земле была выкопана
огромная яма, и над ней были нагромождены холмом камни. Люди решили, что
здесь похоронены убитые орки. Но так ли это и были ли среди них орки,
убежавшие в лес, никто не мог сказать, потому что ни один человек не
решился поставить ногу на холм. Впоследствии его называли Курганом Смерти,
и никакая трава не росла на нем. Странные деревья больше никогда не видели
в долине, они ночью ушли в далекие темные лощины Фэнгорна. Так отомстили
они оркам.
Король и его отряд больше не спали этой ночью, но больше ничего
странного они не видели и не слышали, за одним исключением - река рядом с
ними неожиданно ожила. Послышался шум воды, текущей по руслу и журчащей у
камней утром Изен, как всегда струил свои воды в берегах.
На рассвете всадники готовы были двинуться в путь. Рассвет был серым
и бледным, восхода солнца они не видели. Воздух был насыщен туманом, и
почва вокруг была покрыта паром. Всадники медленно ехали, на этот раз по
дороге. Она была широкой и твердой, хорошо сохранившейся. Сквозь туман
слева от себя они смутно видели горные отроги. Они вступили в Нан Гурунир
- долину колдуна. Она была защищена со всех сторон, вход в нее был открыт
только с юга. Когда-то она была прекрасной и зеленой, и через нее протекал
Изен, глубокий и сильный до того, как он выходил на равнины: его питало
множество горных ручьев и речек, и по его течению лежала богатая
плодородная земля.
Теперь было не так. Под самыми стенами Изенгарда были участки,
обрабатываемые рабами Сарумана, но вся остальная часть долины заросла
сорняками. По земле стлалась ежевика и, взбираясь на склоны, образовывала
небольшие пещеры, где селились дикие звери. Ни одного дерева не росло
здесь, но в траве видны были еще пни древних деревьев, срубленных топором.
Это была печальная страна, теперь молчаливая, если не считать шума горных
ручьев. Отовсюду поднимались дым и пар, образуя непроницаемый слой
облаков. Всадники не разговаривали. Многие в глубине своих сердец
усомнились, спрашивая себя, какой зловещий конец ждет их путешествие.
После того, как они проехали несколько миль, дорога стала шире, она
была выложена большими плоскими камнями, обработанными и пригнанными друг
к другу с большим искусством; ни в одном соединении не было ни стебелька
травы. Глубокие каналы, полные журчащей воды, шли с обеих сторон дороги.
Неожиданно перед ними появился высокий столб. Он был черный, на вершине
его был установлен камень, обработанный в виде большой белой руки. Ее
палец указывал на север. Всадники поняли, что недалеко должны находиться
ворота Изенгарда; в сердцах они ощущали тяжесть, но их глаза не могли
проникнуть сквозь туман впереди.
Под защитой горных отрогов в глубине долины колдуна бесчисленные годы
находилось место, которое люди называли Изенгардом. Частично Изенгард был
сделан природой, но колоссальные работы людей древности сделали его таким,
каков он есть; и Саруман здесь жил долгое время и не сидел сложа руки.
Большая кольцевая каменная стена, видом своим напоминающая холм,
окружала Изенгард, отходя от горного отрога и возвращаясь к нему. В этой
стене был сделан только один вход - большая арка в южной части стены.
Здесь в скале был пробит глубокий туннель, с обеих сторон его закрывали
мощные железные двери. Они были сделаны так искусно - на больших петлях
державшихся на больших стальных столбах и врезанных в скалу, - что когда
они открыты, их можно было распахнуть легким толчком... Открывались они
бесшумно. Тот, кто проходил глубокий, отражающий эхо туннель, видел
равнину, большой круг, плоский и похожий на большую мелкую чашку; от
одного ее края до другого было не менее мили. И когда-то она была зеленой,
на ней росли ряды фруктовых деревьев, орошаемых ручьями, которые стекали с
гор в озеро. Но в поздние дни Сарумана здесь нельзя было увидеть ни одного
зеленого листика. Дороги были выложены плоскими камнями, темными и
твердыми, а по краям их вместо деревьев шли длинные ряды столбов,
некоторые из которых были из мрамора, другие из меди или железа,
соединенные тяжелыми цепями.
С внутренней стороны в стене было врезано множество комнат, залов,
проходов, так что со всех сторон глядели бесчисленные окна и темные двери.
Здесь жили тысячи рабочих, слуг, рабов и воинов с огромными запасами
оружия; в глубоких подземельях нижних уровней содержали и кормили волков.
Вся равнина тоже была изрыта. Глубокие шахты уходили под землю; входы в
них прикрывали низкие насыпи и каменные купола, так что в лунную ночь
равнина Изенгарда напоминала кладбище гигантских беспокойных мертвецов,
потому что земля здесь дрожала. Подземные ходы многими пролетами и
спиралями уходили в глубокие подземелья; здесь была сокровищница Сарумана,
его арсеналы, кладовые, кузницы и огромные печи. Бесконечно вертелись
здесь железные колеса и гремели молоты. Ночью из вентиляционных отверстий
вырывались столбы пара, освещенные снизу красным отблеском, или голубым,
или необыкновенно зеленым.
Все дороги меж цепей сходились к центру. Здесь стояла башня
удивительной формы. Она была построена строителями древности, выровнявшими
кольцо Изенгарда, и казалась сделанной не искусством, людей, но выросшей
из костей земли во времена древней пытки холмов. Это был остров из черной
блестящей твердой скалы, из нее поднимались четыре могучих столба,
соединяющихся вместе на высоте и ограненных со всех сторон. Вершины их
были остры, как острия копий, а стороны - как ножи. Между ними находилась
узкая площадка, мощеная полированным камнем со странными изображениями.
Здесь человек мог стоять на высоте в шестьсот футов над равниной. Таков
был Ортханк, цитадель Сарумана, и название это (случайно или специально)
имело два значения: на языке эльфов оно означало Клин-Гора, но на древнем
языке людей Марки - Искушенный Разум.
Сильным и удивительным местом был этот Изенгард и прекрасным в
старину; здесь жили великие повелители, правители Гондора на западе и
мудрецы наблюдавшие звезды. Но Саруман преобразовал его для своих целей,
сделал лучше, как он думал, начинил изобретениями и искусствами, на
которые он потратил свою мудрость, и хотя он считал это своей выдумкой, на
самом деле все это пришло из Мордора; то, что он сделал, было лишь
миниатюрной копией, детской моделью огромной крепости, арсенала, тюрьмы,
мощных печей Барад-Дура, Башни Тьмы, которая не терпела соперничества,
смеялась над лестью, высокомерная в своей гордости и неизмеримой силе.
Такова была крепость Сарумана, как говорили о ней слухи: ибо на
памяти людей Рохана никто не проходил в ее ворота, за исключением
немногих, таких, как Змеиный Язык, кто проходил тайно и никому не
рассказывал о том, что знал.
Гэндальф подъехал к большому столбу с рукой и миновал его; когда
всадники сделали то же самое, они с удивлением обнаружили, что рука больше
не кажется белой. Она как будто была вымазана засохшей кровью;
приглядевшись внимательней, они увидели, что у нее красные ногти. Не
обращая на нее внимания, Гэндальф ехал в туман, и всадники неохотно
последовали за ним. Повсюду вокруг, как после внезапного наводнения,
стояли лужи, все углубления были залиты водой, из-под камней с журчанием
выбегали ручейки.
Наконец Гэндальф остановился и подозвал всех к себе; подъехав, они
увидели, что туман рассеивается и показывается солнце. Прошел час после
полудня. Они пришли к дверям Изенгарда.
Но двери изогнутые и сломанные, лежали на земле. Повсюду вокруг
лежали обломки камней, куски скал, наваленные в груды. Большая арка
сохранилась, но за ней лежала пропасть без крыши: туннель был взломан, в
скалах по сторонам были проделаны бреши, башенки туннеля были превращены в
пыль. Если бы великое море поднялось в гневе обрушилось на холмы с бурей,
оно не смогло бы причинить большего разрушения.
Кольцо внутри было полно парящей воды - бурлящий котел, в котором
плавали обломки балок и копья, ящики и разбитая утварь. Изогнутые и
обрушившиеся столбы высовывали свои расколотые стволы из воды, но все
дороги были затоплены. Далеко впереди, затянутый облаками пара возвышался
скальный остров. Башня Ортханка стояла мрачная и высокая не тронутая
бурей.
Король и весь отряд молча сидели в седлах, поражаясь тому, какая сила
могла справиться с Саруманом; как это произошло, они не могли догадаться.
Затем они обратили свои взоры к арке и обрушившимся воротам. Поблизости от
себя они увидели большую груду обломков; неожиданно они поняли, что на
этой груде находятся две маленькие фигурки, одетые в серое, так что их
было очень трудно различить. Рядом с ними лежали бутылки, чашки, тарелки,
как будто неизвестные только что хорошо поели и теперь отдыхают от своей
работы. Один, казалось, спал, другой, со скрещенными ногами, заложив руки
за голову, откинулся на обломки скалы и пускал изо рта маленькие кольца
тонкого голубого дыма.
Мгновение Теоден, Эомер и все их люди с недоумением смотрели на них.
Среди этих обломков Изенгарда это зрелище было самым странным. Но прежде
чем король заговорил, маленькая фигурка, пускавшая дым изо рта, обнаружила
их присутствие. Она вскочила на ноги. Это был внешне молодой человек, хотя
он и был ростом не более половины роста взрослого человека; голова его с
коричневыми курчавыми волосами была непокрыта; одет он был в поношенный
плащ того же цвета и фасона, что носили товарищи Гэндальфа, когда приехали
в Эдорас. Он низко поклонился, приложив руку к сердцу. Затем, по-видимому,
не замечая колдуна и его товарищей, повернулся к королю и Эомеру.
- Добро пожаловать, повелитель, в Изенгард! - сказал он. - Мы
привратники. Меня зовут Мериадок, сын Сарадока, а мой товарищ, которого,
увы! Одолела усталость, - тут он пнул другого ногой, - Перегрин сын
Паладина, из дома Туков. Наш дом находится далеко на севере. Лорд Саруман
находится там, внутри; но в данный момент он закрыт с одним Змеиным
Языком, иначе, несомненно, он вышел бы приветствовать таких почетных
гостей.
- Несомненно, вышел бы, - засмеялся Гэндальф. - А Саруман ли приказал
вам охранять его разрушенные двери и ждать прибытия гостей, уделяя свое
внимание не только тарелкам и бутылкам?
- Нет, добрый сэр, это не его дело, - серьезно ответил Мерри. - Он
был очень занят. Наш приказ исходит от Древобрада, который взял на себя
управление Изенгардом. Он приказал нам приветствовать повелителя Рохана
подобающими словами. Я постарался сделать это как можно лучше.
- А как насчет ваших товарищей? Насчет Леголаса и меня? - воскликнул
Гимли, не способный больше сдерживаться. - Мошенники с покрытыми шерстью
ногами, прогульщики! Хорошенькую охоту вы заставили нас вести! Двести лиг,
через болота и лес, через битвы и смерть, чтобы освободить вас! И что же
мы видим? Вы тут бездельничаете, пируете - и курите! Курите! Куда вы
делись, негодяи? Молот и клещи! Я так разрываюсь между гневом и радостью,
что если не разорвусь, это будет чудом!
- Вы говорите и за меня, Гимли! - рассмеялся Леголас. - Хотя я скорее
узнал бы о том, куда они делись за бутылкой вина.
- Одного вы не нашли в вашей охоте, это ясно - умных мозгов, - сказал
Пин, открывая глаза. - Вы видите нас на поле нашей победы, среди трофеев,
и удивляетесь, что мы наслаждаемся заслуженным отдыхом!
- Заслуженным? - переспросил Гимли. - Не могу в это поверить!
Всадники засмеялись.
- Несомненно, мы присутствуем при встрече хороших друзей, - сказал
Теоден. - Так это и есть потерянные члены вашего товарищества, Гэндальф?
Этим дням суждено было наполниться чудесами. Многое видел я с тех пор как
покинул свой дом; и вот перед моими глазами еще одни персонажи из легенд.
Не невысоклики ли это, кого некоторые из нас называют также холбитланами?
- Хоббиты, к вашим услугам, повелитель.
- Хоббиты? - повторил Теоден. - Ваш язык страшно изменился, но это
название кажется мне подходящим. Хоббиты! Ни одно сообщение, слышимое
мной, не оказалось достаточно правдивым.
Мерри поклонился; Пин встал и тоже низко поклонился.
- Вы мудры, повелитель; во всяком случае, я надеюсь, что именно так
можно понимать ваши слова, - сказал он. - Но тут и другое чудо! Я прошел
множество земель, с тех пор как оставил свой дом, но еще не встречал
никого, кто знал бы о хоббитах.
- Мой народ пришел с севера очень давно, - проговорил Теоден. - Но не
стану вас обманывать: мы тоже ничего не знаем о хоббитах. У нас
рассказывают только, что далеко отсюда, за многими реками и холмами, живут
невысоклики - народ, который селится в норах, выкопанных в песчаных дюнах.
Но у нас нет легенд о их делах: говорят, что они мало что делают, избегают
взгляда людей, будучи способными исчезнуть в мгновение ока. И они умеют
изменять голоса, подражая пению птиц. Но мне, пожалуй, больше нечего
сказать.
- Вполне достаточно, повелитель, - сказал Мерри.
- Кстати, - заметил Теоден, - я не слышал о том, что они пускают дым
из рта.
- Это неудивительно, - ответил Мерри, потому что этим искусством мы
занимаемся всего несколько поколений. Тобольд табачник из Лонгботтома в
Южном Уделе первым вырастил истинное трубочное зелье в своем огороде
примерно в 1070 году по нашему летоисчислению. Как старый Тоби отыскал это
растение...
- Вы не видите ожидающей вас опасности, Теоден, - прервал хоббита
Гэндальф. - Эти хоббиты способны, сидя на краю пропасти, обсуждать
достоинства обеда или крошечные деяния своих отцов, дедов, прадедов и
самых отдаленных родственников в девятом колене, если вы подбодрите их
своим терпением. В другое время мы с удовольствием выслушаем историю
курения. Где Древобрад, Мерри?
- На северной стороне, мне кажется. Он отправился выпить чистой воды.
Большинство энтов с ним, они заняты своей работой. - Мерри махнул рукой в
сторону парящего озера; взглянув туда, они услышали отдаленный грохот и
треск, как будто лавина катилась с горы. Издалека, как триумфальный рог,
донеслось _х_у_м_-_х_у_м.
- А Ортханк не охраняется? - спросил Гэндальф.
- Он окружен водой, - ответил Мерри. - Но Быстрый Луч и несколько
других энтов караулят его. Не все столбы на равнине поставлены Саруманом.
Быстрый Луч, кажется, стоит на скале у основания лестницы.
- Да, там стоит высокий серый энт, - подтвердил Леголас, - но руки
его опущены и он стоит, как дерево.
- Уже прошел полдень, - сказал Гэндальф, - и мы с утра ничего не ели.
Но я хочу как можно скорее увидеть Древобрада. Не оставил ли он мне
послания, или эти тарелки и бутылки вытеснили его из вашей памяти.
- Он оставил послание, - ответил Мерри, - и я все хочу перейти к
этому, но вы меня отвлекаете множеством других вопросов. Я хочу сказать,
что если Повелитель Марки и Гэндальф проедут к северной стене, они найдут
там Древобрада, который будет приветствовать их. Могу добавить также, что
они найдут там лучшую пищу, найденную и отобранную вашими скромными
слугами. - Он поклонился.
Гэндальф рассмеялся.
- Так-то лучше, - сказал он. - Ну, Теоден, вы поедете со мной на
встречу с Древобрадом? Придется объехать по кругу, но это недалеко. Увидев
Древобрада, вы многое узнаете. Потому что Древобрад - это Фэнгорн, а он
самый старый из энтов, вы услышите речь старейшего из живых существ.
- Я поеду с вами, - ответил Теоден. - До свидания, мои хоббиты! Я
хочу встретится с вами в моем доме! Тогда вы должны будете сидеть рядом со
мной и рассказывать все, чего пожелают ваши сердца; мы поговорим и о
старом Тобольде и о его растениях. Прощайте!
Хоббиты низко поклонились.
- Так вот он какой, король Рохана! - тихо сказал Пин. - Хороший
старик. Очень вежливый.

9. ОБЛОМКИ КРУШЕНИЯ

Гэндальф и королевский отряд уехали, повернув на восток, чтобы
обогнуть разрушенные стены Изенгарда. Но Арагорн, Гимли и Леголас
остались. Пустив Арода и Хасуфель пастись на траве, они подошли и сели
рядом с хоббитами.
- Ну, ну! Охота наконец закончилась, мы снова встретились там, где
никто из нас не надеялся побывать, - сказал Арагорн.
- А теперь, когда великие отправились обсуждать свои важные дела, -
сказал Леголас, - охотники быть может, смогут получить ответы на свои
маленькие загадки. Мы шли по вашему следу до самого леса, но есть многое,
что я хотел бы выяснить.
- Мы тоже хотим многое узнать о вас, - ответил Мерри. - Кое-что мы
узнали от Древобрада, этого старого энта, но этого недостаточно.
- Все в свое время, - успокоил его Леголас. - Мы - охотники, и вы
первыми должны дать нам отчет.
- Лучше сначала поесть, - предложил Гимли. - У меня болит голова; к
тому же полдень давно прошел. Вы, прогульщики, заплатите нам штраф,
поделитесь добычей, о которой вы говорили. Еда и питье немного погасят ваш
долг передо мной.
- Берите, - сказал Пин. - Будете есть прямо здесь или в более удобном
месте, в том, что осталось от помещения охраны Сарумана, над аркой? Мы
устроили тут пикник, чтобы наблюдать за дорогой.
- Я не хочу идти в дом орков и не хочу дотрагиваться до их еды! -
заявил Гимли.
- Мы и не предлагаем вам этого, - сказал Мерри. - Мы в последнее
время тоже получили достаточно от орков. Но в Изенгарде много другого
народа. У Сарумана достаточно мудрости, чтобы не доверять своим оркам. Его
ворота охранялись людьми - вероятно, его наиболее верными слугами. Во
всяком случае провизия у них хорошая.
- А трубочное зелье? - спросил Гимли.
Мерри засмеялся.
- Это уже другая история, которая может подождать до конца еды.
- Тогда пойдем поедим! - сказал гном.
Хоббиты пошли впереди; миновав арку, они подошли к широкой двери
слева, наверху лестницы. Она открывалась прямо в большую комнату, в
дальнем конце которой виднелась еще одна дверь, маленькая. В помещении был
также очаг с дымовой трубой. Комната была высечена в скале раньше, она
была темной, так как ее окна выходили только в туннель. Но теперь сквозь
обрушившуюся крышу проникал свет. В очаге горели дрова.
- Я разжег огонь, - сказал Пин. - Он подбадривал нас в тумане. Здесь
осталось лишь несколько охапок, а большинство же дров, что мы нашли, были
сырыми. Но этот очаг создает отличную тягу; дымоход проходит через скалу,
и, к счастью, он не был закрыт. Я поджарю вам несколько тостов. Боюсь, что
хлеб трех- или четырехдневной давности.
Арагорн и его товарищи сели в конце длинного стола, а хоббиты исчезли
во внутренней двери.
- Здесь кладовая; к счастью, ее не затопило наводнением, - объяснил
Пин, когда они вернулись, нагруженные тарелками, чашками, ножами и
разнообразной едой.
- И не нужно отворачивать нос от еды, мастер Гимли, - сказал Мерри. -
Это еда не орков, а людей, как говорит Древобрад. Хотите вина или пива?
Там есть внутри бочонок - вполне терпимо. И есть первосортная соленая
свинина. Я могу отрезать несколько кусочков бекона и поджарить их, если
хотите. К сожалению, нет никакой зелени: местные жители были слишком
заняты в последние дни! Не могу предложить ничего больше, кроме хлеба с
маслом и медом. Вы довольны?
- Да, - сказал Гимли. - Счет почти выплачен.
Три товарища занялись едой, и двое хоббитов, не смущаясь,
присоединились к ним, чтобы пообедать вторично.
- Мы должны поддержать компанию, - объяснили они.
- Вы полны вежливости сегодня, - засмеялся Леголас. - Но если бы мы
не прибыли, вы поддержали бы, может быть, чью-нибудь другую компанию.
- Может быть. А почему бы и нет? - сказал Пин. - Орки очень скудно
кормили нас, да и в предыдущие дни у нас было не очень много еды. Кажется,
мы так давно не ели вволю.
- Кажется, это не причинило вам вреда, - заметил Арагорн. - Наоборот,
вы выглядите очень хорошо.
- Действительно, - сказал Гимли, глядя на них через край чашки. -
Волосы ваши гуще и кудрявей, чем когда мы с вами расстались; и я бы
поклялся, что вы немного выросли, если это возможно для хоббитов вашего
возраста. Этот Древобрад не морил вас голодом.
- Конечно, нет, - сказал Мерри. - Но эти энты только пьют, а этого
недостаточно для удовлетворения. Напиток у Древобрада питательный, но
хочется чего-то более солидного. И даже лембас неплохо бы время от времени
менять.
- Вы пили напиток энтов? - спросил Леголас. - Тогда я думаю, что
глаза Гимли не обманывают его. Странные песни слышал я о напитках
Фэнгорна.
- Много странных рассказов ходит об этой земле, - сказал Арагорн. - Я
никогда не посещал ее. Расскажите мне о ней и об энтах.
- Энты, - сказал Пин, - энты... Энты все отличаются друг от друга. Но
глаза их... Глаза у них очень странные. - Он попытался подобрать слова,
потом замолчал. - Ну, - продолжал он, - вы видели некоторых на расстоянии,
а они видели вас и сообщили, что вы приближаетесь... И увидите многих
других, прежде чем уйдете отсюда. Сами составите о них представление.
- Погодите, - сказал Гимли. - Мы начали рассказ с середины. Я хочу
слушать его в должном порядке, начиная с того дня, когда распалось наше
товарищество.
- Все услышите, если позволит время, - ответил Мерри. - Но вначале,
если вы кончили есть, набейте трубки и зажгите их. Тогда вы хоть ненадолго
представите себе, что вы благополучно вернулись в Удел или в Раздол.
Он достал маленький мешочек с табаком.
- Тут у нас есть много его, вы можете взять его с собой сколько
угодно, когда будем уходить. Мы с Пином сегодня утром вели спасательные
работы. Тут плавало множество вещей. Пин нашел два бочонка, вымытых из
какой-то кладовой или склада, я думаю. Когда мы их открыли, то обнаружили
это - отличное трубочное зелье, совершенно не подмоченное.
Гимли взял немного табака, растер в пальцах и понюхал.
- Пахнет хорошо, - сказал он.
- Оно действительно хорошее! - добавил Мерри. - Дорогой Гимли, это
лонгботтомский лист! На бочонке совершенно ясно видна торговая марка
Хорнблауэров. Как оно попало сюда, я себе не представляю. Вероятно, для
личных надобностей Сарумана. Я никогда не знал, что его доставляют так
далеко. Но сейчас оно попало в хорошие руки.
- Если бы у меня была трубка... - сказал Гимли. - Но я потерял свою в
Мории или где-то раньше. Нет ли трубки среди ваших трофеев?
- Боюсь, что нет, - ответил Мерри. - Мы не нашли ни одной, даже в
этом помещении охраны. Саруман хранил это лакомство для себя. Не думаю,
чтобы была польза от попытки постучать в Ортханк и попросить трубку.
Разделим трубки, как и подобает друзьям в трудную минуту.
- Минутку! - сказал Пин. Сунув руку под куртку на грудь, он извлек
маленький мягкий мешочек на веревочке. - Одно из двух своих сокровищ я
храню здесь, они для меня дороже Кольца. Вот одно из них: моя стАрая
трубка. А вот и другое - неиспользованная трубка. Я пронес ее через все
земли, хотя сам не знаю, зачем. Я никогда по-настоящему не надеялся найти
трубочное зелье в путешествии, когда мое собственное кончится. Но теперь
трубки оказались нужными. - Он протянул Гимли маленькую трубку с широкой
полоской на головке. - Погасит ли это мой долг?
- Погасит? - воскликнул Гимли. - Благороднейший хоббит, я перед вами
в глубоком долгу.
- Ну, я отправлюсь на свежий воздух, взглянуть на небо и на ветер! -
сказал Леголас.
- Мы идем с вами, - сказал Арагорн.
Они вышли и уселись на груде камней у дороги. Отсюда им хорошо была
видна долина: туман поднялся и улетел, унесенный ветром.
- Отдохнем здесь немного! - сказал Арагорн. - Мы сидим среди руин и
разговариваем, а Гэндальф в это время занимается делами. Я чувствую
усталость, какую редко испытывал раньше. - Он плотнее завернулся в серый
плащ и вытянул свои длинные ноги. Потом лег на спину и выпустил из губ
тонкую струйку дыма.
- Смотрите, вернулся Следопыт-Бродяжник! - сказал Пин.
- Он никуда не уходил, - возразил Арагорн. - Я есть Бродяжник и
Дунадан, я одновременно принадлежу и Гондору, и Северу.
Они некоторое время курили в молчании, греясь на солнце. Леголас
лежал неподвижно, глядя на небо и на солнце и тихонько напевая для себя,
наконец он сел.
- Ну что, - сказал он, - время уходит, туман развеялся, если только
вы, странный народ, не замените его своим дымом. А где же рассказ?
- Мой рассказ начнется с пробуждения в темноте, - сказал Пин. -
Проснувшись, я увидел себя связанным в орочьем лагере... Какой сегодня
день?
- Пятое марта по исчислению Удела, - ответил Арагорн.
Пин произвел какие-то расчеты на пальцах.
- Всего лишь девять дней назад! - сказал он (каждый месяц в календаре
Удела насчитывает тридцать дней. Прим. Автора). - Мне казалось, что с тех
пор прошел целый год. Ну, хотя половина этого времени была, как дурной
сон, я насчитываю три ужасных дня. Мерри поправит меня, если я забуду
что-либо важное; я не хочу вдаваться в детали - хлысты, грязь, дурной
запах и тому подобное; все это не достойно упоминания...
И он начал рассказ о последней битве Боромира и переходе орков от
Эмин Муила к лесу. Слушатели кивали, когда во многих пунктах его рассказ
совпадал с их догадками.
- Вот сокровища, которые вы выронили, - сказал Леголас. - Вы будете
рады получить их обратно. - Он освободил свой пояс под плащом и достал
оттуда два ножа в ножнах.
- Хорошо! - сказал Мерри. - Я не думал, что снова увижу их! Своим
ножом я пометил нескольких орков, но Углук отобрал их у нас. Как свирепо
он смотрел на нас! Я решил вначале, что он ударит меня ножом, но он просто
отбросил его прочь, как будто он жег ему руку.
- А вот и ваша брошь, Пин, - сказал Арагорн. - Я сохранил ее, так как
это весьма ценная вещь.
- Я знаю, - сказал Пин. - Мне очень жаль было бросать ее, но что я
еще мог сделать?
- Конечно, ничего, - ответил Арагорн. - И тот, кто не может в случае
необходимости бросить сокровище, не должен надеяться на освобождение. Вы
поступили правильно!
- Разрезание пут на руках - это была отличная работа! - сказал Гимли.
- Вам повезло; но можно сказать, что вы обеими руками ухватились за
счастливый шанс.
- И задали нам трудную задачу, - добавил Леголас. - Я думал, что у
вас выросли крылья.
- К несчастью, нет, - вздохнул Пин. - Но вы не знали о Гришнаке. - Он
вздохнул и замолчал, предоставив Мерри рассказывать о последних ужасных
моментах: о когтистых руках, горячем дыхании и смертоносной силе волосатых
рук Гришнака.
- Все, что вы рассказываете о орках из Барад-Дура, Лугбурга, как они
называют его, очень беспокоит меня, - сказал Арагорн. - Повелитель Тьмы
знает очень много, и его слуги тоже; и Гришнак, очевидно, послал какое-то
сообщение через реку после ссоры. Красный глаз устремлен теперь на
Изенгард. Но Саруман во всяком случае попался в собственную западню.
- Да, кто бы ни проиграл, его положение плохо, - согласился Мерри. -
Дела его пошли плохо, после того как орки вступили в Рохан.
- Мы мельком видели старика, по крайней мере на это намекнул
Гэндальф, - сказал Гимли. - На краю леса.
- Когда это было? - спросил Пин.
- Пять ночей назад, - ответил Арагорн.
- Посмотрим, - сказал Мерри. - Пять ночей назад - значит, мы
переходим к той части рассказа, о которой вы ничего не знаете. Мы
встретили Древобрада на утро после битвы и ночь провели в Велингхолле,
одном из энтийских домов. На следующее утро мы пошли на Энтмут - это
собрание энтов и самая странная вещь из всех виденных мною в жизни. Оно
продолжалось весь этот день и весь следующий, а мы провели ночь с энтом,
которого зовут Быстрый Луч. А потом поздно утром на третий день их
собрания энты вдруг взорвались. Это было поразительно. В лесу было так,
будто в нем закипела буря; затем все сразу взорвалось. Я хотел бы, чтобы
вы послушали их песню.
- Если бы ее услышал Саруман, он был бы уже за сотни миль, даже если
ему пришлось бы бежать на собственных ногах, - сказал Пин.

На Изенгард! Пусть окружен он каменной стеной,
Пусть крепок он, как сталь, и полон силы злой!
Мы идем!

Там было еще много. Большая часть этой песни не имела слов и была
похожа на музыку рогов и барабанов. Она действовала очень возбуждающе. Но
я думал, что это всего лишь маршевая музыка, песня - пока не пришел сюда.
Теперь я знаю лучше...
- Мы спустились с последнего хребта сюда, в Нан Гурунир, когда
наступила ночь, - продолжал Мерри. - Тогда я впервые почувствовал, что сам
лес движется за нами. Я подумал, что сплю и вижу энтийский сон, но Пин
тоже видел это. Мы оба испугались, но позже мы ничего не могли об этом
узнать.
"Это хуорны, так мы, энты, называем их на "коротком" языке", -
Древобрад больше не хотел с нами говорить, но я думаю, что это энты, почти
превратившиеся в деревья, по крайней мере внешне. Они стоят тут и там в
лесу, молча, неподвижные, и бесконечно наблюдают за деревьями. Я думаю,
что в глубоких лесных лощинах их сотни и сотни.
В них великая сила, и они, по-видимому, способны окутывать себя
тенью: трудно увидеть, как они движутся. Но они движутся и очень быстро,
когда разгневаны. Вы стоите, размышляя о погоде или прислушиваетесь к шуму
ветерка, и вдруг обнаруживаете, что находитесь в середине леса, а вокруг
вас огромные деревья. У них есть голоса, и они могут разговаривать с
энтами - Древобрад сказал, что поэтому их и зовут хуорнами, - но они стали
дикими и странными. Опасными. Я страшно испугался бы встрече с ними, если
бы рядом не было настоящих энтов, которые умеют с ними управляться.
Ну, вот, в начале ночи мы по длинному ущелью спустились к Долине
Колдуна, к ее верхнему концу, - энты со всеми этими шелестящими хуорнами
позади. Мы их, конечно же, не видели, но весь воздух был полон треском.
Было очень темно, ночь была облачной. Оставив холмы, они двигались с
большой скоростью. Луна не показывалась... Вскоре после полуночи весь
северный конец Изенгарда был окружен высоким лесом. Врагов не было видно.
Только в высоком окне башни горел огонь.
Древобрад и еще несколько энтов подобрались к самым воротам. Пин и я
были с ними. Мы сидели на плечах Древобрада, и я чувствовал, как в нем
растет напряжение. Но даже когда они восстанут, энты сохраняют крайнюю
осторожность и терпеливость. Они стояли неподвижно, как будто высеченные
из камня, дышали и слушали.
Потом раздался громкий гул. Загремели трубы, и стены Изенгарда
отразили эхо. Мы решили, что нас обнаружили и что сейчас начнется битва.
Ничего подобного. Выходили войска Сарумана. Я не знаю подробностей о войне
и о всадниках Рохана, но, очевидно, Саруман решил покончить с королем и
его людьми одним ударом. Он опустошил Изенгард. Я видел как шли враги:
бесконечные линии марширующих орков, отряды всадников на больших волках.
Батальоны людей. Многие несли факелы, и в их свете я мог разглядеть лица.
Большинство были обычные люди, высокие, темноволосые, угрюмые, но в них не
было ничего особенно злого, но были и ужасные: ростом с человека, но с
орочьим лицом, желтокожие и косоглазые. Они напомнили мне того южанина в
Пригорье; но он не так очевидно походил на орка, как эти.
- Я тоже подумал о нем, - сказал Арагорн. - Мы имели дело с этими
полуорками в пропасти Хэлма. Теперь кажется ясным, что тот южанин был
шпионом Сарумана, но действовал ли он вместе с черными всадниками или в
одиночку, я не знаю. С этим злым народом трудно решить, когда они в союзе,
а когда обманывают друг друга.
- Ну, вместе их было не менее десяти тысяч, - сказал Мерри. - Им
потребовался целый час, чтобы пройти через ворота. Часть из них
отправилась по мостовой к бродам, а часть повернула на восток. Там,
примерно в миле отсюда, где река течет в глубоком и узком ущелье, был
построен мост. Если вы встанете, то можете разглядеть его отсюда. Все они
пели хриплыми голосами и смеялись, создавая отвратительный шум. Я решил,
что Рохану придется туго. Но Древобрад не двинулся. Он сказал: "Сегодня
мое дело - Изенгард, камень и скалы".
Но, хотя я не мог видеть, что происходит в темноте, я решил, что
хуорны двинулись к югу, как только ворота были вновь закрыты. Я думаю, что
они занялись орками. К утру они далеко растянулись по равнине. Во всяком
случае там, вдали виднелась тень большого леса.
Как только Саруман выслал свою армию, настала пора энтов. Древобрад
опустил нас, подошел к воротам и начал колотить в них, призывая Сарумана.
Ответа не было, только со стены полетели стрелы и камни. Но стрелы
бесполезны против энтов. Они ранят их, разумеется, и разъяряют - как
кусающиеся мухи. Но энта можно утыкать орочьими стрелами, как подушечку
для иголок, и все же не причинить ему серьезного вреда. Их нельзя
отравить, а кожа у них очень толстая и крепче коры. Нужен очень сильный
удар топором, чтобы серьезно поранить энта. Они не любят топоров. Но нужно
много людей с топорами, чтобы справиться с одним энтом: если человек нанес
удар, то нанести второй он уже не сможет. Удар кулака энта пробивает
железо, как тонкую жесть.
Получив несколько стрел, Древобрад начал разогреваться, "торопиться",
как он обычно говорит. Он испустил громкое хум-хум, и подбежала еще дюжина
энтов. Разгневанные энты ужасны. Пальцы их рук и ног вначале прилипают к
скале, а затем ее рвут, как хлебную корку. Как будто смотришь на работу
древесных корней за столетия сжатые в несколько секунд.
Они били, рвали, трясли, молотили.
Кленч-бенг, крат-крат - через пять минут эти огромные ворота лежали в
развалинах; некоторые из энтов уже принялись за стены, как кролики в
песчаном карьере. Не знаю, что подумал Саруман о случившемся, но он во
всяком случае не знал, что ему делать. Конечно, он мог придумать
какое-нибудь колдовство; но не думаю, чтобы у него было достаточно
твердости.
- Нет, - сказал Арагорн. - Когда-то он был так велик, как говорит об
этом его слава. Знания его были глубоки, мысль его была тверда, а руки
необыкновенно искусны и у него была власть над умами других. Он мог
убедить мудрых, низших - заставить. И этой властью он обладает
по-прежнему. Немногие в Средиземье могли бы выдержать разговор с ним
наедине, даже теперь, когда он потерпел поражение. Гэндальф, Элронд, может
быть, Галадриэль, теперь, когда стала известна его злая сущность, но
больше, пожалуй, и никто.
- Энты его не боятся, - сказал Пин. - Он, по-видимому, однажды
пытался сговориться с ними, но больше не делал таких попыток. И во всяком
случае он не понял их; он допустил большую ошибку, не приняв их во
внимание в своих расчетах. В его плане для них не было места, а когда они
принялись за работу, уже некогда было вырабатывать новый план. Как только
началось наше нападение, немногие оставшиеся в Изенгарде, как крысы,
побежали через все дыры, проделанные энтами. Энты позволили людям уйти,
допросив их. Но не думаю, чтобы кто-нибудь из орков спасся. Не от хуорнов;
к этому времени они лесом стояли вокруг всего Изенгарда.
Когда энты превратили большую часть южной стены в обломки и все люди,
оставшиеся в живых, бежали, Саруман ударился в панику. Он по-видимому, был
у ворот, когда мы прибыли: наверное, хотел посмотреть на прохождение своей
великолепной армии. Когда энты начали свою работу, он убежал. Вначале энты
его не видели. Но тут облака разошлись, появилось множество звезд, а энты
в их свете хорошо видят, и неожиданно Быстрый Луч закричал: "Убийца
деревьев, убийца деревьев!" Быстрый Луч - доброе существо, но он яростнее
всех ненавидит Сарумана: его народ жестоко пострадал от орочьих топоров.
Он спрыгнул со стены и понесся как ветер. Еле заметная фигура, мелькая меж
столбами, торопливо уходила, почти достигнув ступеней башни. Но Быстрый
Луч бежал так быстро, что ему не хватило одного-двух шагов: фигура
скользнула в башню, и дверь захлопнулась за ней.
Как только Саруман спрятался в башне, он тут же пустил в ход свои
машины. К этому времени многие энты оказались внутри Изенгарда: некоторые
последовали за Быстрым Лучом, другие ворвались с севера и востока; они
толпились всюду, учиняя разгром. Неожиданно из шахт и подземных проходов
блеснул огонь. Несколько энтов были обожжены. Один из них - его звали
Буковая Ветвь - высокий красивый энт - попал в струю жидкого огня и
вспыхнул, как факел. Ужасное зрелище!
Энты как с ума посходили. Я думал, что они проснулись раньше, но я
ошибался. Только здесь я увидел, что это такое. Ужасно. Они ревели,
трубили, рычали так, что от шума начали трескаться камни. Мерри и я лежали
на земле, заткнув уши плащами. А энты неслись к Ортханку, как волна
шторма, обрушивая столбы, подбрасывая в воздух огромные камни, как листья.
Башня оказалась в середине бушующего водоворота. Я видел, как железные
столбы и куски стен обрушились на Ортханк. Но Древобрад сохранил
хладнокровие. К счастью, он не обезумел. Он не хотел, чтобы его народ
поранил себя в припадке ярости, не хотел, чтобы Саруман в этом смятении
ускользнул через какую-нибудь дыру. Много энтов поранилось об Ортханк, но
они не сумели ничего сделать. Башня очень гладкая, твердая и какое-то
колдовство есть в ней, более древнее, чем власть Сарумана. Энты не могли
ухватиться за нее, не могли проделать щели и трещины; они только
поранились сами.
Тут Древобрад вошел в их кольцо и закричал. Его необыкновенный голос
заглушил весь шум. Внезапно наступила мертвая тишина. И мы услышали резкий
смех в высоком окне башни. Он произвел странное действие на энтов. Кипение
их прекратилось, и они стали угрюмы, холодны и спокойны. Со всей равнины
собрались они вокруг Древобрада. Тот немного поговорил с ними на их языке;
я думаю, он рассказывал им свой план, который уже давно созрел в его
старой голове. После этого они растаяли в полутьме. К этому времени уже
начинался день.
Я думаю, они оставили наблюдателей у башни, но эти наблюдатели
прятались в тени и оставались совершено неподвижными, поэтому я не смог их
разглядеть. Остальные отправились на север. Весь день они были заняты и не
показывались. Большую часть времени мы провели одни. Это был утомительный
день. Мы бродили поблизости, стараясь не показываться у окон башни: они на
нас смотрели так зловеще. Большую часть времени мы искали чтобы поесть. Мы
также сидели и разговаривали, обсуждая, что же происходит на юге, в
Рохане, и что могло случится с остальными членами нашего товарищества.
Снова и снова слышали мы в отдалении грохот падающих скал, и гром эхом
отдавался в холмах.
В полдень мы решили обойти по кругу и посмотреть, что происходит. У
входа в долину стоял большой тенистый лес хуорнов, другой лес - окружая
северную стену. Мы не осмелились войти в него. Но внутри леса раздавались
звуки тяжелой работы. Энты и хуорны копали большие ямы и каналы,
устраивали дамбы, собирая всю воду Изена и впадающих в него рек и ручьев.
В сумерках Древобрад вернулся к воротам. Он бормотал, гудел и бухал
про себя, как будто чем-то довольный. Он вытянул свои большие руки и ноги
и глубоко вздохнул. Я спросил его, не устал ли он.
- Устал! - сказал он. - Устал? Нет, не устал, но тело затекло. Мне
нужен добрый глоток из Энтвоша. Мы тяжело поработали: больше раскололи
камней и изгрызли земли, чем за многие годы. Но работа уже закончена.
Когда наступит ночь, не задерживайтесь у этих ворот или в старом туннеле.
Тут будет вода, она вымоет всю грязь Сарумана. Тогда Изен снова будет
чистым. - И он начал обрушивать части стены, не спеша, как бы забавляясь.
Мы только начали размышлять, где спокойно провести ночь, как
случилось самое поразительное происшествие. Послышался топот копыт.
Всадник быстро приближался по дороге. Мерри и я неподвижно лежали, а
Древобрад встал за аркой ворот. Неожиданно, как вспышка серебра,
проскакала большая лошадь. Было уже темно, но я ясно смог разглядеть лицо
всадника: оно казалось сияющим, вся одежда всадника была белой. Я сел,
открыв рот. Попытался окликнуть его и не смог.
Но в этом не было необходимости. Он остановился рядом и посмотрел на
нас.
- Гэндальф! - сказал я наконец, но голос мой был лишь шепотом.
Думаете, он сказал: "здравствуйте, Пин! Какая приятная встреча!" Ничего
подобного. Он сказал: "вставай ты, глупый тук! Где, во имя всех дьяволов,
в этих руинах Древобрад? Он мне нужен. Быстро!"
Древобрад услышал его голос и сразу вышел из тени; это была
удивительная встреча. Я был поражен, но не один из них не удивился.
Гэндальф, очевидно, знал, что найдет здесь Древобрада; а Древобрад, должно
быть, пришел к воротам специально для встречи с ним. Мы рассказали старому
энту о Мории. Но я припоминаю, он тогда бросил на нас странный взгляд.
Думаю, что он уже тогда видел Гэндальфа или имел какие-то известия о нем,
но ничего не сказал нам. "Не нужно торопиться", - это его любимые слова.
- Хум! Гэндальф! - сказал Древобрад. - Я рад, что вы пришли. Я могу
управлять и деревом и водой, стволом и камнем. Но тут нужно иметь дело с
колдуном.
- Древобрад, - ответил Гэндальф, - мне нужна ваша помощь. Вы сделали
много, но нужно сделать еще больше. Нужно справиться с десятью тысячами
орков...
Они отошли на некоторое расстояние и посовещались. По-видимому,
Гэндальф очень торопился, потому что начал быстро говорить еще до того,
как они отошли. Прошло лишь несколько минут, может быть, с четверть часа.
Гэндальф вернулся к нам, испытывая облегчение, почти веселый. Только
теперь он сказал, что рад нас видеть.
- Но, Гэндальф, - воскликнул я, - где вы были? И видели ли вы
остальных?
- Где бы я ни был, я вернулся, - ответил он в своей обычной манере. -
Да, я видел некоторых из остальных. Но новости могут подождать. Это
опасная ночь, и я должен скакать быстро. Но рассвет будет ярче, и тогда мы
встретимся вновь. Берегите себя и держитесь подальше от Ортханка! До
свидания!
Древобрад был очень задумчив, когда Гэндальф ускакал. Он, очевидно,
слишком многое узнал за короткое время и теперь переваривал новости. Он
посмотрел на нас и сказал: "ну, я вижу, вы не такой торопливый народ, как
я думал. Вы сказали мне гораздо меньше, чем могли, и не больше того, что
нужно. Хм, целая связка новостей. Ну, теперь Древобрад должен снова
взяться за дело."
Прежде чем он ушел, мы кое-что узнали от него, и узнанное нас совсем
не подбодрило. Но в тот момент мы больше думали о вас троих, чем о Фродо и
Сэме или о бедном Боромире. Мы узнали, что происходит большая битва, и что
вы в ней участвуете и можете не выйти из нее живыми.
- Хуорны помогут, - сказал Древобрад. С этими словами он ушел, и мы
не видели его до сегодняшнего утра.
Была глубокая ночь. Мы лежали на верху большой кучи камней и не могли
ничего видеть за ней. Туман и тень закрыли все вокруг нас, как одеялом.
Воздух казался горячим и тяжелым; он был полон шума, шорохов, треска. Я
думаю, мимо нас проходили сотни хуорнов, спеша на помощь сражающимся.
Позже послышался удар гром и далеко над Роханом вспыхнули молнии. Снова и
снова высвечивались перед нами горные пики и тут же исчезали во тьме. А за
ними тоже раздавался шум похожий на гром, но все же другой. Временами эхо
звучало по всей долине.
Вероятно была полночь, когда энты разорвали дамбу и пустили всю
собравшуюся воду через брешь в северной стене вниз, в Изенгард. Хуорны
прошли, и гром удалился. Над западными горами показалась луна.
Изенгард начал заполняться черным потоком. Вода блестела в лучах
луны. Вновь и вновь находила она путь под землю через какую-нибудь шахту
или ход. Со свистом вздымались столбы пара. Волнами поднимался дым.
Раздавались взрывы, из-под земли вырывались языки пламени. Из одной шахты
пар шел таким сильным потоком, что дважды обвился вокруг Ортханка, и башня
стала похожа на горный пик, укутанный облаками, с пламенем внизу и лунным
блеском вверху. А вода продолжала прибывать, и наконец Изенгард стал похож
на большую плоскую кастрюлю, парящую и булькающую.
- Подойдя вчера ночью ко входу к Нан-Гурунир, мы видели облако дыма и
пара, - сказал Арагорн. - Мы опасались, что это Саруман готовит против нас
какое-то колдовство.
- Нет, не он, - сказал Пин. - Саруману было не до смеха. Утром,
вчерашним утром, вода залила все углубления, повсюду висел густой туман.
Мы нашли убежище здесь, в помещении охраны, и были испуганы. Вода
продолжала прибывать, затопила старый туннель и залила ступени лестницы.
Мы думали что пойманы, как орки в норе; но мы нашли еще одну лестницу,
которая привела нас на вершину арки. Проход был узок и весь завален
обломками камня. Мы сидели высоко над наводнением и смотрели на затонувший
Изенгард. Энты продолжали гнать воду, пока не были погашены все огни и
заполнены все подземелья. Туман собрался в огромный облачный зонтик,
должно быть, с милю высотой. Вечером над восточными холмами повисла
большая радуга. Солнце садилось в густой дымке. Все было очень тихо.
Где-то вдали зловеще выли несколько волков. Ночью энты остановили
наводнение и послали Изен по старому руслу. Этим все и кончилось.
Вода ушла. Я думаю, где-то были подземные стоки. Если Саруман
выглядывал через одно из своих окон, он должен был увидеть грязный мрачный
беспорядок. Мы чувствовали себя очень одинокими. Не было видно ни одного
энта. И никаких новостей. Мы провели ночь под аркой. Было холодно, сыро, и
совсем не спали. Мы чувствовали, что каждую минуту можете что-то
произойти. Саруман по-прежнему находился в своей башне. Ночью был слышен
шум, как будто ветер пронесся над долиной. Я думаю, что вернулись
уходившие энты и хуорны. Но куда они делись сейчас, я не знаю. Туманным
серым утром мы спустились и огляделись. Никого не было видно. Вот и все,
что можно рассказать. А после того смятения, что мы пережили, все кажется
достаточно мирным и безопасным - после возвращения Гэндальфа. Я могу
спать!
Все некоторое время молчали. Гимли снова набил свою трубку.
- Одно обстоятельство меня удивляет, - заметил он, зажигая трубку при
помощи своего огнива. - Змеиный Язык. Вы сказали Теодену, что он с
Саруманом. Как он попал сюда?
- О да, я забыл о нем, - согласился Пин. - Он не появлялся до
сегодняшнего утра. Мы только разожгли костер и немного поели, как вновь
появился Древобрад. Мы услышали, как бухтит и зовет нас по имени.
- Я пришел взглянуть, как вы поживаете, юноши, - сказал он, - и
сообщить кое-какие новости. Хуорны вернулись. Все в порядке, - он
засмеялся и хлопнул себя по бедрам. - Нет больше орков в Изенгарде, нет
больше топоров! И прежде, чем состарится день, кое-кто придет с юга,
некоторых из пришедших вы будете рады увидеть.
Он едва успел сказать это, как мы услышали стук копыт на дороге. Мы
побежали к воротам, я выглянул, ожидая увидеть Бродяжника и Гэндальфа во
главе армии. Но из тумана выехал старик на старой уставшей лошади; он был
странно искривлен. Больше никого не было. Выехав из тумана, он неожиданно
увидел развалины ворот и всего остального. Он остановился и уставился на
разгром, лицо его позеленело. Он был так поражен, что вначале не заметил
нас. Но увидев нас, он вскрикнул и попытался повернуть лошадь и ускакать.
Но Древобрад сделал три больших шага, протянул к нему руку и поднял его из
седла... Лошадь в ужасе убежала, а старик упал ниц на землю. Он сказал,
что его зовут Грима, что он друг и советник короля Теодена и послан с
важными сообщениями к Саруману.
- Никто больше не осмелился ехать через местность, кишащую грязными
орками, - сказал он, - поэтому послали меня. Путешествие было опасным, я
голоден и устал. И мне пришлось сделать большой крюк к северу, так как
меня преследовали волки.
Я поймал косой взгляд, который он бросил на Древобрада, и сказал
себе: "он лжец". Древобрад несколько минут смотрел на него своим медленным
взглядом, пока скорчившийся старик не заерзал по земле. Наконец энт
сказал: "хм, хм, я ждал вас мастер Змеиный Язык". Человек вздрогнул,
услышав это имя, а Древобрад продолжал: "Гэндальф успел сюда первым.
Поэтому я знаю о вас все необходимое и знаю, что делать с вами. "Посадите
всех крыс в одну яму", - сказал Гэндальф. Я так и сделаю. Я теперь хозяин
Изенгарда, но Саруман закрыт в своей башне. Можете отправиться туда и
передать ему любые известия, какие захотите."
- Позвольте мне идти! - сказал Змеиный Язык. - Позвольте мне идти! Я
знаю дорогу.
- Я не сомневаюсь, что вы ее знаете, - согласился Древобрад. - Но
положение немного изменилось. Пойдите и посмотрите.
Он позволил Змеиному Языку пройти, тот прошел под аркой - мы шли за
ним, пока не оказались внутри круга и не увидели наводнение, лежащее между
ним и Ортханком. И тогда он повернулся к нам.
- Позвольте мне уйти! - взвыл он. - Позвольте мне уйти. Мое сообщение
теперь уже бесполезно.
- Несомненно, - согласился Древобрад. - Но у вас есть выбор между
двумя возможностями: остаться с нами и дождаться приезда Гэндальфа и
своего хозяина или пересечь воду. Что вы выберете?
Человек задрожал при упоминании о своем хозяине и опустил ногу в
воду, но отдернул ее.
- Я не умею плавать, - сказал он.
- Здесь неглубоко, - успокоил его Древобрад. - Она грязна, но не
повредит вам, мастер Змеиный Язык. Идите!
И негодяй бросился в наводнение. Вода поднялась ему почти до шеи к
тому времени, как он удалился настолько, что я уже не мог его видеть.
Когда я видел его в последний раз, он вцепился в какой-то бочонок или
обломок дерева. Но Древобрад побрел за ним и следил за его продвижением.
- Ну, он прошел, - сказал он, вернувшись к нам. Я видел как он
карабкался по ступенькам, как вымокшая крыса. Кто-то в башне есть: из
двери высунулась рука и вытащила его. Итак, он там, и, надеюсь, встретили
его с радостью. Теперь я должен уйти и отмыться от грязи. Я буду на
северной стороне, если кто-нибудь захочет меня видеть. Здесь нет
достаточно чистой воды, чтобы энт мог напиться или выкупаться. Поэтому я
попрошу вас подождать у ворот и встретить приезжающих. Заметьте себе:
приедет повелитель полей Рохана! И приветствуйте его как можно лучше: его
люди выиграли большую битву у орков. А может, вы лучше энтов знаете, как
приветствовать таких людей? В мое время на этих зеленых полях прибывало
множество повелителей, но я никогда не знал их речь и их имена. Они
захотят человеческой пищи, и вы об этом знаете лучше меня. Поэтому вы
сможете найти еду для короля...
Таков конец нашего рассказа, - заключил хоббит. - Хотя я хотел бы
узнать, кто же такой Змеиный Язык. Действительно ли он королевский
советник?
- Он был им, - ответил Арагорн, - и был также агентом и шпионом
Сарумана в Рохане. Судьба воздала ему по заслугам. Вид руин того, что он
считал таким непоколебимым и сильным, само по себе достаточное наказание.
Но боюсь, его ожидает худшее.
- Да, думаю, Древобрад послал его в Ортханк не по доброте, - заметил
Мерри. - Он кажется, угрюмо радовался и смеялся про себя, когда
отправлялся купаться и пить. Мы провели после этого много времени,
обыскивая обломки, плавающие в воде, и окрестные помещения. Нашли две или
три кладовые выше уровня наводнения. Но Древобрад послал вниз энтов, и они
принесли много всякого добра.
"Нужна человеческая пища для двадцати пяти человек, - сказали энты.
Как видите, кто-то сосчитал ваш отряд до вашего прибытия. Очевидно
считалось, что вы трое должны идти с большими людьми. Но вы не пожалеете,
что остались с нами.
- Как насчет питья? - спросили мы у энтов.
- Вода в Изене, - ответили они, - достаточна хороша и для энтов, и
для людей. Но, надеюсь, у энтов нашлось время для изготовления их напитка
из горных ручьев, и мы видели, что борода Гэндальфа завилась, когда он
вернулся. После ухода энтов мы почувствовали себя уставшими и голодными.
Но мы не жалуемся - наша работа была вознаграждена. Именно при поисках еды
для людей Пин отыскал два бочонка Хорнблауэров. "Трубочное зелье лучше
еды" - сказал Пин. Таково положение к данному моменту.
- Теперь мы все понимаем, - сказал Гимли.
- За одним исключением, - добавил Арагорн. - Листья из Южного Удела в
Изенгарде, чем я больше думаю, тем более любопытным это мне кажется. Я
никогда не был в Изенгарде, но я путешествовал в этих землях и знаю
пустыни, лежащие между Роханом и Уделом. Никто не мог пройти через них
многие годы. Я думаю, у Сарумана были тайные сношения с кем-то в Уделе. Не
только во дворце короля Теодена можно встретить "змеиные языки". Была ли
дата на бочонках?
- Да, - сказал Пин. - 1417 год, это предыдущий год, очень хороший
год.
- Ну, что ж, пока, какое бы зло там не действовало, мы до него не
дотянемся, - констатировал Арагорн. - Но, думаю, что об этом следует
рассказать Гэндальфу, хотя это дело может показаться мелким среди его
больших дел.
- Интересно, что он делает, - сказал Мерри. - Прошел полдень.
Пойдемте осмотримся! Теперь вы можете войти в Изенгард, Бродяжник. Если
хотите. Но зрелище вас ждет не очень приятное.

10. ГОЛОС САРУМАНА

Они прошли через разрушенный туннель, взобрались на груду камней, и
перед ними открылась темная скала Ортханка; множество его окон с угрозой
смотрели на них. Почти вся вода сошла. Лишь кое-где виднелись мутные лужи,
покрытые пеной и обломками; но большая часть плоского круга обнажилась и
представляла собой дикое месиво грязи и обломков, усеянное черными
отверстиями и наклонившимися в разные стороны столбами. В краях обширной
части Изенгарда виднелось множество брешей и щелей, как бы пробитых бурей;
сквозь них просвечивала уходящая к горным отрогам зеленая равнина. На
поверхности чаши видна была группа всадников; всадники двигались с
северного конца и направлялись к Ортханку.
- Это Гэндальф, Теоден и его люди! - заметил Леголас. - Пойдемте им
навстречу!
- Идите осторожно! - предупредил Мерри. - Плиты вывернуты из своих
гнезд и покрыты грязью: они могут подвернуться под вами, и вы провалитесь
в яму.
Они медленно и осторожно пошли по дороге от ворот к Ортханку.
Всадники, видя их приближение, остановились в тени скалы и ждали. Гэндальф
выехал вперед им навстречу.
- Ну, у нас с Древобрадом был интересный разговор, и мы обсудили
кое-какие планы, - сказал он. - К тому же мы все отдохнули. Теперь нам
нужно снова двигаться в путь. Я надеюсь, вы тоже подкрепились и отдохнули?
- Да, - ответил Мерри. - Но наш разговор начался и кончился в дыме. С
некоторых пор мы лучше относимся к Саруману.
- Неужели? - удивился Гэндальф. - Ну, а я нет. Перед отправлением у
меня есть еще одно дело: нужно нанести Саруману прощальный визит. Опасный
и, вероятно, бесполезный. Но визит должен быть сделан. Кто хочет, может
идти со мной. Но берегитесь! И не шутите! Сейчас не время для шуток.
- Я пойду, - сказал Гимли. - Хочу взглянуть на него и проверить,
похож ли он на вас.
- А как вы узнаете это, мастер гном? - спросил Гэндальф. - Саруман
может выглядеть мной в ваших глазах, если ему это понадобится. И
достаточно ли вы мудры, чтобы разобраться во всех его ложных образах? Ну,
посмотрим. Возможно, он не захочет показываться перед таким количеством
свидетелей. Но я попросил всех энтов не подходить близко, так что,
возможно, мы его убедим выйти.
- А не опасно ли это? - спросил Пин. - Не выстрелит ли он в нас, не
прольет ли огонь из окон, не наложит ли на расстоянии заклинание?
- Последнее вполне вероятно, если вы пойдете к его дверям с легким
сердцем, - сказал Гэндальф. - Мы не знаем, что он будет делать. Опасно
приближаться к хищнику, загнанному в угол. А у Сарумана есть еще власть, о
которой вы и не догадываетесь. Берегитесь его голоса!
Они подошли к подножью Ортханка. Оно было черным, и скала блестела,
как-будто была влажной. У многих камней были острые грани, словно их
недавно высекли. Несколько крошечных трещин осталось на них, как следствие
ярости энтов.
На восточной стороне, высоко над землей между двумя устоями
находилась большая дверь; над ней окно, выходящее на балкон, огражденный
железными перилами. К порогу двери вел пролет из двадцати семи широких
ступеней, высеченных чьим-то неведомым искусством из того же черного
камня. Это был единственный вход в башню. В высоких стенах было прорезано
множество окон. Сверху они казались маленькими глазками в лице из скал.
У начала лестницы Гэндальф и король спешились.
- Я поднимусь, - сказал Гэндальф. - Я бывал в Ортханке и понимаю
опасность этого.
- Я тоже поднимусь, - сказал король. - Я стар и больше не боюсь
опасности. Я хочу поговорить с врагом, который причинил мне столько зла.
Эомер пойдет со мной и присмотрит, чтобы мои старые ноги не споткнулись.
- Как хотите, - сказал Гэндальф. - Со мной пойдет Арагорн. Пусть
остальные ждут у подножья лестницы. Они достаточно увидят и услышат, если
будет что видеть и слышать.
- Нет! - сказал Гимли. - Леголас и я хотим взглянуть поближе. Мы одни
представляем наши народы. Мы пойдем с вами.
- Идите! - сказал Гэндальф и с этими словами начал подниматься по
ступенькам. Теоден шел за ним.
Всадники Рохана беспокойно сидели на лошадях с обеих сторон лестницы
и мрачно смотрели на темную башню, опасаясь за своего повелителя. Мерри и
Пин сели на нижнюю ступеньку, чувствуя себя незначительными и в тоже время
ощущая опасность.
- Полмили грязи отсюда до ворот! - пробормотал Пин. - Хотел бы я
незаметно улизнуть обратно в караульную! Зачем мы пришли? Нас не звали.
Гэндальф остановился перед дверью в Ортханк и ударил в нее посохом.
Послышался глухой звук.
- Саруман! Саруман! - воскликнул Гэндальф громким повелительным
голосом. - Саруман, выходите!
Некоторое время никакого ответа не было. Наконец окно над дверью
приоткрылось, но в темной щели ничего не было видно.
- Кто это? - послышался голос. - Что вам нужно?
Теоден вздрогнул.
- Я знаю этот голос, - сказал он, - и я проклинаю день, когда впервые
услышал его.
- Идите и приведите Сарумана, раз уж вы стали его лакеем, Грима
Змеиный Язык! - сказал Гэндальф. - И не тратьте зря нашего времени!
Окно закрылось. Они ждали. Неожиданно послышался другой голос, низкий
и мелодичный, каждые его звук очаровывал. Те, кто слышал этот голос
неподготовленным, редко могли вспомнить услышанные слова, а вспомнив,
удивлялись, потому что в словах не было никакой особенной силы. Но обычно
помнили только радость и счастье от этого голоса; все, что он говорил,
казалось необыкновенно мудрым, в глубине души поднималось желание
немедленным согласием доказать свою мудрость. Голоса других по контрасту
казались грубыми. И если кто-то противоречил этому голосу, в сердцах
слушателей возникало желание этого спорщика убить. Для некоторых
очарование длилось, лишь пока голос обращался к ним; когда он обращался к
другому, они улыбались, как человек, разглядевший грех фокусников, в то
время как другие его не видят. Для большинства же достаточно было просто
звука этого голоса, чтобы держать их под властью чар. Но для тех, кто был
завоеван голосом, очарование его продолжалось долго, как будто он шепотом
звучал в их ушах. Никто не оставался незатронутым им: никто не мог
сопротивляться его просьбам и приказам без напряжения разума и воли, если
только хозяин сохранял контроль над ними.
- Ну? - мягко произнес этот голос. - Зачем вы нарушаете мой отдых?
Почему не даете мне покоя ни днем, ни ночью?
Он произнес это тоном доброго человека, огорченного незаслуженным
оскорблением.
Все смотрели вверх, удивленные, потому что никто не слышал его
приближения. Они увидели фигуру, опирающуюся на перила и глядевшую вниз на
них. Это был старик, одетый в большой плащ, цвет которого было трудно
определить сразу, потому что он менялся, когда они переводили взгляд или
когда сам старик шевелился. У старика было длинное лицо с высоким лбом, с
глубокими темными глазами, выражение которых было трудно понять, хотя
взгляд его был одновременно серьезным, благожелательным, немного уставшим.
Волосы и борода его были белые, но в бровях и вокруг ушей сохранилось
много черных волос.
- Приятный и в то же время неприятный, - пробормотал Гимли.
- Но продолжим, - сказал мягкий голос. - Двух из вас я знаю по
именам. Гэндальфа и очень хорошо знаю и понимаю, что он ищет здесь помощи
или совета. Но вы, Теоден, повелитель марки Рохана, известный своими
благородными деяниями и еще более известный благородством дома Эорлов. О
достойный сын Тенгела! Почему вы не пришли сюда раньше и как друг? Как я
хотел увидеть вас, могущественный король западных земель, и особенно в эти
последние годы, чтобы предостеречь вас от неразумных и злых советов
окружавших вас! Но разве сей час пришел слишком поздно? Несмотря на
нанесенное мне оскорбление, в котором, увы! Приняли участие и люди Рохана,
я все еще могу помочь вам, спасти вас от неизбежной гибели, если вы и
дальше пойдете по дороге, по которой начали идти. Я один могу помочь вам
сейчас.
Теоден открыл рот, как бы собираясь заговорить, но ничего не сказал.
Он посмотрел на Сарумана, глядевшего на него темными торжественными
глазами, потом на Гэндальфа; казалось, он колеблется. Гэндальф не сделал
ни знака; он стоял молча, как камень, как человек, терпеливо ожидающий
призыва, который еще не пришел. Всадники вначале зашевелились,
одобрительно бормоча, потом тоже замолчали, очарованные. Им казалось, что
Гэндальф никогда не говорил так прекрасно и достойно их повелителя.
Грубыми и высокомерными казались теперь все его слова, обращенные к
Теодену. И в сердцах воинов запала тень, страх перед гибелью Марки во
Тьме, куда вел их Гэндальф, в то время как Саруман стоял у двери
освобождения, и держа ее полуоткрытой давал пробиться лучу света.
Наступило тяжелое молчание.
Его внезапно прервал гном Гимли.
- Слова этого колдуна стоят на головах, - заявил он, сжимая рукоять
топора. - Если на языке Ортханка помощь означает разрушение, а спасение -
порабощение, тогда все ясно. Но мы пришли сюда не как просители.
- Мир! - сказал Саруман, и на короткое мгновение голос его стал менее
мягким и вкрадчивым, в глазах блеснул огонек и исчез. - Я пока говорю не с
вами, Гимли, сын Глоина! Ваш дом далеко, и вы не имеете отношения к
беспокойствам и заботам наших земель. Но не ваша вина в том, что вы
оказались вовлеченными в наши дела, поэтому я не осуждаю вас за ту роль,
что вы сыграли, - а роль эта, несомненно злая. Но прошу вас: позвольте мне
вначале поговорить с королем Рохана, моим соседом и некогда - моим другом.
- Что вы скажете, король Теоден? Хотите ли сохранить мир со мной и
использовать мои знания, собранные за много лет? Будем ли мы держать
совместный совет против злых дней и возместить взаимные оскорбления
совместными добрыми делами, чтобы ваши земли процветали?
Теоден по-прежнему не отвечал. Поражен ли он был гневом или
сомнением, никто не мог сказать. Заговорил Эомер.
- Повелитель выслушайте меня! - сказал он. - Теперь мы чувствуем
опасность, о которой нас предупреждали. Прибыли ли мы как победители или
должны стоять удивленные старым лжецом с медом на раздвоенном языке? Так
говорил бы загнанный волк, обращаясь к собакам, если бы смог. Уж такую
помощь сможет оказать он вам! Все, что он хочет, это выпутаться из
трудного положения. Но неужели вы будете вести переговоры с этим мастером
предательства и убийства? Вспомните Теодреда у бродов и могилу Гамы в
пропасти Хэлма!
- Если говорить о ядовитых языках, то что сказать о вашем, юная змея?
- сказал Саруман, и все почувствовали сдерживаемый гнев в его голосе. - Но
подождите, Эомер, сын Эомунда! - продолжал он снова мягким голосом. -
Каждый должен довольствоваться своим уделом. Ваш удел - сила рук и
доблесть. Из-за них вы заслужили высокую честь. Убивайте врагов вашего
повелителя и довольствуйтесь этим. Не вмешивайтесь в политику, которой вы
не понимаете. Но, может быть, если вы станете королем, вы поймете то, что
король осторожно и заботливо должен выбирать себе друзей. Дружбу Сарумана
и могущество Ортханка не так просто отбросить в сторону, какие бы обиды,
реальные или мнимые, не лежали между нами. Вы выиграли сражение, но не
войну. В следующий раз вы можете обнаружить тень леса у своих дверей: он
своенравен, бесчувственен и не любит людей.
Но, повелитель Рохана, можно ли называть меня убийцей, если погибли в
битве доблестные люди? Если вы начали войну без необходимости, потому что
я не хотел ее, - тогда люди будут умирать. Но если я убийца из-за этого, в
таком случае весь дом Эорла состоит из убийц: ваши предки вели много войн
и убили множество противников. Но с некоторыми противниками был
впоследствии заключен мир. Я говорю, король Теоден: пусть будет между нами
мир и дружба. Теперь слово за вами.
- У нас будет мир, - сказал Теоден наконец, хрипло и с усилием.
Несколько всадников радостно воскликнули. Теоден поднял руку. - Да, у нас
будет мир, когда исчезнете вы и все ваши создания - и все создания вашего
черного хозяина, которому вы хотели предать нас. Вы лжец, Саруман, и
растлитель человеческих сердец. Вы протягиваете мне руку, а я вижу только
коготь лапы Мордора. Какая жестокость и какое лицемерие! Даже если вы бы
вели войну только со мной - а это не так: будь вы хоть в десять раз
мудрей, вы не имеете права руководить мной по своему желанию, - даже если
так, что вы скажете о своих факелах в Вестфолде и о детях, которые лежат
там мертвыми? Ваши слуги изрубили тело Гамы перед воротами Хорнбурга уже
после его смерти. Только когда вы повиснете на виселице в собственном окне
пищей для ворон, только тогда у нас будет мир с вами и с Ортханком. Я
говорю от имени всего дома Эорла. Пусть я недостойный потомок своих
предков, но я не буду лизать ваши руки. Попробуйте с кем-нибудь другим.
Но, боюсь, ваш голос утратил свое очарование.
Всадники смотрели на Теодена, как люди, очнувшиеся от сна. Хрипло,
как карканье старого ворона, звучал в ушах голос их повелителя - после
музыки слов Сарумана... Сам Саруман на время из-за гнева утратил контроль
над собой. Он перегнулся через перила, как будто хотел ударить короля
своим посохом. Многим показалось, что они видят змею, изготовившуюся для
прыжка.
- Виселица и вороны! - засвистел он, и все вздрогнули от этой
отвратительной перемены. - Старый дурак! Что такое дом Эорла, как не
крытый соломой сарай, где пирует банда пьяных в дым разбойников, а их
отродье возится на полу с собаками? Слишком долго они сами избегали
виселицы!.. Но петля приближается, медленно, но неотвратимо. Все вы будете
висеть в ней! - Голос его изменился, как будто он медленно овладевал
собой. - Не знаю, откуда я беру терпение для разговоров с вами. Мне вы не
нужны, не нужны ваши адъютанты, убегающие быстрее, чем скачущий вперед
Теоден, хозяин лошадей. Я уже давно предлагал вам союз, видимо превышающий
возможность вашего разума. Предлагаю его снова, чтобы те, кого вы ведете
по неверной дороге, могли увидеть правильный выбор. Вы хвастали, что
нанесли мне оскорбление. Да будет так. Убирайтесь к своим хижинам!
Но вы, Гэндальф! Вами я действительно огорчен, за вас я стыжусь. Как
могли вы принять участие в такой компании? Вы горды, Гэндальф, и не без
причины, у вас благородный ум и глаза, способные видеть далеко и глубоко.
Даже сейчас неужели вы не прислушиваетесь к моему совету?
Гэндальф шевельнулся и посмотрел вверх:
- Что скажете вы такого, чего не сказали во время нашей последней
встречи? - поинтересовался он. - Или вы хотите взять свои слова обратно?
Саруман помолчал.
- Взять назад? - пропел он, как бы в изумлении. - Взять. Я пытался
дать вам совет для вашего же добра, но вы не пожелали меня слушать. Вы
горды и не любите советов: у вас хватает собственной мудрости. Но в данном
случае вы ошибаетесь, неправильно понимаете мои намерения. Боюсь, что в
стремлении переубедить вас я потерял терпение. Я сожалею об этом. У меня
нет к вам недоброжелательности. Вот даже сейчас, когда вы вернулись в
обществе злобных и невежественных союзников. И почему бы мне желать вам
зла? Разве мы оба не члены высокого и древнего союза, самого
замечательного в Средиземье? Наша дружба выгодна нам обоим. Мы можем
по-прежнему действовать вместе, излечивать недостатки мира. Давайте поймем
друг друга и избавим этих младших собратьев от необходимости делать выбор!
Пусть ждут нашего решения! Для общего блага я согласен забыть прошлое и
принять вас вновь. Разве вы не хотите поговорить со мной? И разве вы не
подниметесь ко мне?
Так велика была сила голоса Сарумана, что никто, слышавший его, не
мог остаться незатронутым. Но теперь очарование голоса было другим. Теперь
это было мягкое увещевание доброго короля ошибающемуся, но любимому
министру. Они слышали слова не предназначенные для них, непослушные дети
или грубые слуги, подслушивающие беседу старших и размышляющие, насколько
она будет определять их участь. Из возвышенного материала были сделаны эти
двое, почтенного и мудрого. Неизбежен был их союз. Гэндальф поднимется в
башню, чтобы обсудить глубокие мысли, недоступные их пониманию, в высоких
комнатах Ортханка. Дверь за ним закроется, а они останутся снаружи и будут
ждать назначенной работы или наказания. Даже в мозгу Теодена оформилась
мысль, как тень сомнения: "он нас предаст, он пойдет, мы останемся".
И вдруг Гэндальф рассмеялся. Наваждение исчезло, как дым.
- Саруман, Саруман! - сказал Гэндальф, все еще смеясь. - Саруман, вы
неверно выбрали путь в жизни. Вы должны были бы стать королевским шутом и
зарабатывать на хлеб себе и на колотушки, передразнивая королевских
советников. - Он помолчал, пытаясь справиться со своим весельем. - Понять
друг друга? Боюсь, вы меня не понимаете. Но, Саруман, вас я понимаю теперь
слишком хорошо. Я лучше помню ваши аргументы и дела, чем вы предполагаете.
Когда я в последний раз навещал вас, вы были тюремщиком Мордора, и туда-то
должен был быть послан я. Нет, гость, который был вынужден бежать с крыши,
дважды подумает, прежде чем прийти снова. Нет, я не думаю, что поднимусь к
вам. Но послушайте меня, Саруман, в последний раз! Не хотите ли вы
спуститься? Изенгард оказался менее сильным, чем он вам представлялся. То
же может произойти и с другими вещами, в которые вы верите. Не лучше ли
оставить их на время хотя бы? Повернуться к новому, может быть? Подумайте
хорошо, Саруман! Не хотите ли спуститься?
Тень пробежала по лицу Сарумана, потом лицо его смертельно
побледнело. Прежде чем он сумел справиться с собой, все увидели муку
разума терзаемого сомнением, боящегося остаться и боящегося выйти из
убежища. Секунду он колебался. Все затаили дыхание. Потом Саруман
заговорил, и голос его был пронзителен и холоден. Высокомерие и ненависть
звучали в нем.
- Спущусь ли я? - насмехался он. - Неужели невооруженный человек
выйдет за дверь к грабителям и убийцам? Я достаточно хорошо слышу вас
отсюда. Я не дурак и не верю вам, Гэндальф. Они не стоят открыто на моей
лестнице, но я знаю, где они скрываются и ждут вашего приказа, эти дикие
лесные демоны.
- Предатели всегда недоверчивы, - устало ответил Гэндальф. - Но вы
можете не бояться за свою шкуру. Я не хочу ни убивать, ни повредить вам,
как вы думаете. И у меня хватит власти, чтобы защитить вас. Я дам вам
последнюю возможность. Можете свободно оставить Ортханк, если хотите.
- Звучит хорошо, - усмехнулся Саруман. - Вполне в манере Гэндальфа
Серого, очень снисходительно и ласково. Не сомневаюсь, что вы найдете
Ортханк просторным и удобным, и потому мой уход устраивает вас. Но зачем
мне уходить? И что вы понимаете под словом "свободно"? Я убежден, что у
вас есть условия.
- Причины для ухода вы можете увидеть из своего окна, - ответил
Гэндальф. - Другие причины легко придут вам на ум. Ваши слуги уничтожены
или рассеяны, соседи стали вашими врагами, вы обманули своего нового
хозяина или пытались это сделать. И когда его глаз обратится сюда, это
будет красный глаз гнева. Но когда я говорю вам "свободно", я имею в виду
свободно - свободно от уз, от цепей или приказов. Вы сможете пойти куда
угодно, Саруман, даже в Мордор, если захотите. Но в начале вы должны
будете отдать мне ключ от Ортханка и ваш посох. Они будут залогом вашего
поведения; я верну вам их позже, если вы того заслужите.
Лицо Сарумана мертвенно побледнело, исказилось гневом, в глазах
вспыхнул красный огонь. Он свирепо рассмеялся.
- Позже! - воскликнул он, и голос его прозвучал, как вопль. - Позже!
Да когда вы получите такие ключи от Барад-Дура, и короны семи королей и
жезл пяти колдунов, и пару сапог, на много размеров больших, чем те, что
теперь на вас. Скромный план. Но я не помогу вам в этом. У меня есть чем
заняться. Не будьте глупцом. Если хотите иметь со мной дело, уходите и
возвращайтесь более рассудительным! И не берите с собой головорезов и весь
этот сброд, что цепляется за ваш хвост! До свидания!
Он повернулся, собираясь уйти с балкона.
- Назад, Саруман! - повелительным голосом сказал Гэндальф. К
удивлению остальных, Саруман повернулся и как бы против своей воли подошел
к перилам и повис на них, тяжело дыша. Лицо его исказилось и покрылось
морщинами. Руки тяжело свисали по бокам и скорчились, как когти.
- Я не разрешил вам уйти, - строго сказал Гэндальф. - Я еще не
кончил. Вы стали глупцом Саруман, и мне вас жаль. Вы еще можете
отвернуться от глупости и зла и послужить добру. Но вы выбрали другое -
остаться и до конца пытаться осуществить свой подлый план. Оставайтесь! Но
предупреждаю возврата не будет! Даже если к вам протянутся темные руки с
востока, Саруман! - воскликнул он, и голос его звучал властно и
повелительно. - Смотрите, я не Гэндальф Серый, которого вы предали. Я
Гэндальф Белый, преодолевший смерть. У вас нет теперь цвета, и я изгоняю
вас из совета!
Он поднял руку и медленно проговорил ясным холодным голосом:
- Саруман, ваш посох сломан, - послышался треск, посох в руках
Сарумана раскололся, и верхняя часть его упала к ногам Гэндальфа. - Идите!
- сказал Гэндальф.
С криком Саруман упал навзничь и пополз к дверям. В тот же момент
тяжелый сверкающий предмет, вращаясь, упал сверху. Ударившись о перила
балкона и пролетев рядом с головой Гэндальфа, он ударился в ступеньку, на
которой тот стоял. Железные перила зазвенели и прогнулись. Ступенька же
треснула и раскололась. Но сам предмет остался невредимым. Это был
хрустальный шар, темный, но сверкающий изнутри красным алмазом пламени. Он
покатился по лестнице и направил свой бег к глубокой луже. Пин подбежал и
подобрал его.
- Мошенник! - воскликнул Эомер. Но Гэндальф стоял неподвижно.
- Нет, это не Саруманом брошено, - сказал он, - и даже не по его
просьбе, я думаю. Шар вылетел из окна высоко вверху. Прощальный подарок
мастера Змеиного Языка, как мне кажется, но плохо нацеленный.
- Может, он потому и нацелился плохо, что не мог решить, кого он
ненавидит больше: вас или Сарумана, - сказал Арагорн.
- Может быть и так, - согласился Гэндальф. - Мало приятного доставлял
этот союз им обоим: они грызли друг друга словами. Но наказание
заслуженное. Если когда-либо Змеиный Язык выйдет из Ортханка живым, это
будет гораздо больше, чем он заслуживает.
Эй, парень, я не просил тебя брать это! - воскликнул он, резко
оборачиваясь и видя, как Пин поднимается по ступеням, медленно, как бы
неся тяжелый груз. Он торопливо спустился навстречу хоббиту, взял у него
темный шар и закутал его в свой плащ.
- Я позабочусь об этом, - сказал он. - Не думаю, чтобы Саруман хотел
выбросить эту вещь.
- Но у него могут найтись другие вещи, - заметил Гимли. - Если
разговор окончен, то пойдемте отсюда, пока нас не забросали камнями.
- Разговор окончен, - сказал Гэндальф. - Идемте.
Они повернулись спинами к дверям Ортханка и спустились по ступенькам.
Всадники с радостью приветствовали короля и Гэндальфа. Чары Сарумана были
разрушены: они видели, как Саруман повиновался приказу, как....
- Ну, это сделано, - сказал Гэндальф. - Теперь я должен увидеться с
Древобрадом, рассказать ему, как обстоят дела.
- Он, вероятно, догадывается, - сказал Мерри. - Мог ли разговор
закончиться иначе?
- Маловероятно, - ответил Гэндальф, - хотя одно время равновесие
висело на волоске. Но у меня были причины пытаться, и из-за жалости и по
другим причинам. Впервые Саруман увидел, что власть его голоса слабеет. Он
не может быть одновременно тираном и советником. Когда заговор созрел, он
не может оставаться в тайне. Я дал Саруману последнюю возможность -
отказаться и от Мордора и от собственных замыслов и возместить нанесенный
ущерб, помогая нам. Он знает наши нужды. И он мог бы принести нам большую
пользу. Но он предпочел отказаться и сохранить за собой Ортханк. Он не
хочет слушать, хочет только командовать. Он живет теперь в ужасе перед
тенью Мордора, но все еще надеется справиться с бурей. Несчастный глупец!
Он погибнет, если власть Востока протянет свои руки к Изенгарду. Мы не
можем разрушить Ортханк извне, но Саурон - кто знает, на что он способен?
- А если Саурон не захватит Ортханк? Что вы с ним сделаете? - спросил
Пин.
- Я? Ничего! - ответил Гэндальф. - Я ничего с ним не сделаю. Мне не
нужно господство. Что станет с Саруманом? Не могу сказать. Мне жаль, что
так много прежде хорошего гноится в этой башне. Но для нас дела пока идут
неплохо. Неожиданны повороты судьбы! Часто ненависть поражает сама себя!
Думаю, что даже если бы мы смогли войти в Ортханк, вряд ли мы нашли бы
что-либо более ценное, чем этот шар, который бросил в нас Змеиный Язык.
Резкий крик, неожиданно прекратившийся, донесся из окна.
- Кажется, Саруман согласен со мной, - усмехнулся Гэндальф. - Идемте!
Оставим их.
Они вернулись к развалинам ворот. Не успели они войти под арку, как
из тени под грудой камней, где они стояли, вышли Древобрад и еще дюжина
энтов. Арагорн, Гимли и Леголас с удивлением смотрели на них.
- Здесь три моих товарища, Древобрад, - сказал колдун. - Я говорил
тебе о них, но вы их еще не видели, - и он назвал их одного за другим.
Старый энт смотрел на них долго и внимательно и по очереди говорил с
каждым. И последним он обратился к Леголасу.
- Значит, вы пришли из Чернолесья, мой добрый эльф? Это был когда-то
очень большой лес.
- Он до сих пор большой, - сказал Леголас. - Но не настолько велик,
чтобы мы, в нем живущие, не хотели бы видеть новые деревья. Я бы очень
хотел побывать в лесе Фэнгорна. Я прошел только по его опушке, но мне
очень не хотелось уходить от него.
Глаза Древобрада блеснули от удовольствия.
- Надеюсь, ваше желание осуществится до того, как эти холмы
состарятся, - сказал он.
- Я приду, если позволит судьба, - сказал Леголас. - Я договорился со
своим другом, что если все кончится хорошо, мы с ним вместе посетим
Фэнгорн - с вашего позволения.
- Любой эльф, пришедший с вами, будет встречен с радостью, - сказал
Древобрад.
- Друг, о котором я говорю, не эльф, - сказал Леголас. - Я имею в
виду Гимли, сына Глоина. - Гимли низко поклонился, и топор выскользнул у
него из-под пояса и покатился по земле.
- Хум, хм! Ах, вот оно что! - сказал Древобрад, глядя на него темными
глазами. - Гном с топором! Хум! Я хорошо отношусь к эльфам, но вы просите
слишком многого! Какая странная дружба!
- Может она и странная, - согласился Леголас, - но пока Гимли живет,
я не приду в Фэнгорн один. Его топор предназначен не для деревьев, а для
орочьих шей. О Фэнгорн, хозяин леса Фэнгорн! Сорок два орка зарубил он в
битве.
- Ху! Эта история получше! - обрадовался Древобрад. - Ну, ну, дела
пойдут так, как они и должны идти. Нет необходимости торопиться им
навстречу. А сейчас мы должны на некоторое время расстаться. День
приближается к концу, однако Гэндальф говорит, что вы должны уйти до
наступления ночи, а повелитель Марки хочет поскорее вернуться в свой дом.
- Да, мы должны идти, и идти немедленно же, - подтвердил Гэндальф. -
боюсь, что нам придется забрать у вас ваших хранителей ворот. Но вы хорошо
справитесь и без них.
- Может и справлюсь, - сказал Древобрад. - но мне жаль расставаться с
ними. Мы стали друзьями за такое короткое время, что мне показалось, будто
я стал торопливым. Но ведь они были единственной новостью, которую я
увидел под солнцем и луной за много-много лет. Я не забуду их. Я внес их
имена в длинный список. И энты будут их помнить:
@Энты рождены из земли, как горы,
Они ходят широко и пьют воду.
Голодны, как охотники, хоббиты-дети,
Смешливый народ, маленькие люди. Они останутся нашими друзьями, пока
обновляются листья. Прощайте! И если узнаете новости в вашей приятной
земле, в Уделе, пошлите мне слово! Вы знаете, что я имею в виду:
что-нибудь об энтийских женах. Приходите сами, если сможете.
- Мы придем! - сказали Мерри и Пин вместе и торопливо отвернулись.
Древобрад некоторое время молча смотрел на них, задумчиво покачивая
головой. Потом обернулся к Гэндальфу.
- Значит Саруман не уйдет? - сказал он. - Я так и думал. Его сердце
прогнило, как у черного хуорна. Даже если бы я был побежден и все мои
деревья уничтожены, я бы не стал прятаться один в темной норе.
- Но вы ведь не хотели заполнить весь мир своими деревьями и задушить
всех остальных живых существ, - сказал Гэндальф. - Саруман остается
нянчить свою ненависть и плести новые сети, если сможет. У него ключ от
Ортханка. Ему нельзя позволить сбежать.
- Конечно, нет! Энты присмотрят за этим, - сказал Древобрад. -
Саруман не сможет поставить ногу за пределами башни без моего позволения.
Энты будут караулить его.
- Хорошо! - согласился Гэндальф. - На это я и рассчитывал. Теперь я
могу заняться другими делами, сняв с себя эту заботу. Но будьте бдительны!
Вода сошла. Боюсь, что теперь недостаточно просто поставить часовых у
башни. Я не сомневаюсь, что под Ортханком есть глубокие подземные ходы и
что Саруман надеется вскорости выбраться незамеченным. Я прошу вас снова
пустить воду и делать это, Пока Изенгард не превратится в стоячее озеро
или пока вы не найдете сток. Когда все подземные проходы будут затоплены
или выходы обнаружены, то тогда Саруману придется остаться в башне и
смотреть из окна.
- Предоставьте это энтам! - сказал Древобрад. - мы обыщем всю долину
с начала до конца и заглянем под каждый булыжник... Деревья снова будут
жить здесь, старые дикие деревья. мы назовем этот лес сторожевым. Ни одна
белка не выйдет отсюда без моего ведома. Предоставьте это энтам! И пройдет
семь раз столько времени, сколько он пытал нас, но мы не устанем сторожить
Сарумана.

11. ПАЛАНТИР

Солнце опускалось за длинный западный отрог гор, когда Гэндальф со
своими товарищами и король с всадниками Рохана выехали из Изенгарда.
Гэндальф посадил перед собой Мерри, а Арагорн - Пиппина. Два королевских
воина поскакали вперед и быстро скрылись из виду. Остальные ехали
неторопливо.
Энты торжественными рядами, как статуи, стояли у ворот, подняв свои
длинные руки и не издавая ни звука. Проехав немного по извивающейся
дороге, Мерри и Пин оглянулись. Небо было еще освещено, но длинные тени
протянулись через Изенгард, серые развалины погрузились во тьму. Виден был
один лишь Древобрад, на расстоянии похожий на пень от большого дерева.
Хоббиты вспомнили свою первую встречу с ним далеко отсюда на краю леса
Фэнгорн.
Они подъехали к столбу с белой рукой. Столб стоял по-прежнему, но
рука была сброшена и разбита на мелкие куски. прямо посредине дороги лежал
указательный палец; ноготь его, ранее бывший красным, почернел.
- Энты уделили внимание даже мелким деталям, - сказал Гэндальф.
Они ехали дальше, и вечер опустился на долину.
- Мы будем ехать всю ночь, Гэндальф? - спросил некоторое время спустя
Мерри. - не знаю, как вы чувствуете себя, когда на вас цепляется мелкий
сброд. Но сброд устал и был бы рад перестать цепляться и полежать.
- Значит, ты слышал это? - спросил Гэндальф. - Не мучься. Будь
доволен, что другие слова не были нацелены в тебя. Он хорошо разглядел
вас. Если тебя это утешит, могу сказать, что ты и Пин занимаете его мысли
больше всех нас. Кто вы, как вы оказались здесь и почему, что вы знаете,
были ли вы захвачены, и если это так, как же вы спаслись, если все орки
погибли - именно эти маленькие загадки беспокоят великий ум Сарумана.
Можете даже считать это комплиментом, Мериадок. И можете считать честно,
что он задумался о вас.
- Спасибо, - сказал Мерри. - Но гораздо большая честь - цепляться за
ваш хвост, Гэндальф. Из-за того, что в этой позиции можно задать вопрос
вторично, если в первый раз не получишь ответа. Мы будем так ехать всю
ночь?
Гэндальф засмеялся.
- Неукротимый хоббит! У всех колдунов должны быть под присмотром
одни-два хоббита, чтобы думать над своими словами и правильно выражать
свои мысли. Прошу прощения. Надо уделить внимание даже таким мелким
проблемам. Мы будем ехать несколько часов, не торопясь, пока не проедем к
концу долины. Завтра мы поедем быстрее.
Вначале мы думали прямо из Изенгарда направиться в королевский дом в
Эдорасе по равнинам. Поездка потребовала бы несколько дней. Но потом мы
изменили план. Вестники направлены в пропасть Хэлма. Они предупредят, что
король вернется завтра. Оттуда он со множеством воинов направится по
горной тропе в Дунхарроу. Отныне никто не будет передвигаться по равнинам
вдвоем или втроем, если этого можно избежать.
- Ничего или двойная помощь - вот ваш обычай! - сказал Мерри. -
Боюсь, что нас не ждет постель этой ночью. Где пропасть Хэлма и что это
такое? Я ничего не знаю об этой стране.
- Тогда вам нужно узнать кое-что, если вы хотите понять, что
произошло. Но не сейчас и не от меня: мне нужно подумать о более важных
вещах.
- Хорошо, я перехвачу Бродяжника у лагерного костра: он менее
раздражителен. Но к чему вся эта таинственность? Я думал, что мы выиграли
битву.
- Да мы выиграли, но это лишь первая победа, и она увеличила нашу
опасность. И существует какая-то связь между Изенгардом и Мордором,
которую я пока еще не установил. Не знаю, как они обмениваются новостями,
но они делают это. Я думаю, что глаз Барад-Дура нетерпеливо смотрит на
Долину Колдуна и Рохан. Чем меньше он увидит, тем лучше.

Дорога медленно тянулась, спускаясь извилистой лентой по долине. Изен
тек то дальше, то ближе в своем каменистом русле. С гор опускалась ночь.
Весь туман рассеялся. Подул холодный ветер. Луна, близкая к полнолунию,
заполнила восточную часть неба бледным холодным светом. Горные отроги
справа от них постепенно превратились в голые холмы. Перед ними открылась
широкая равнина.
Наконец они остановились. Свернув в сторону от дороги, они выехали на
поросшее мягкой травой место. Проехав милю на запад, они попали в
небольшую лощину. Она открывалась на юг, переходя в склон Дол-Барана,
последнего холма северного отрога поросшего вереском. Края поляны заросли
прошлогодним папоротником; среди него кое-где пробивались сквозь приятно
пахнущую землю свежие листья. На низких склонах росли густые колючие
кусты; под их прикрытием путники устроили лагерь за два часа до полуночи.
Они разожгли в углублении костер меж корней большого куста боярышника,
высокого, как дерево, скорченного от старости, но крепкого и здорового. На
каждой его веточке набухли почки.
Решили дежурить по двое. Остальные после ужина завернулись в плащи и
одеяла и уснули. Хоббиты легли в уголке в зарослях старого папоротника.
Мерри хотел спать, но Пин, казалось, не испытывал никакого желания уснуть.
Папоротник трещал и шуршал, когда он вертелся и копошился.
- В чем дело? - спросил Мерри. - Не лег ли ты на муравейник?
- Нет, - ответил Пин, - но мне почему-то неудобно. Интересно, давно
ли я спал в постели?
Мерри зевнул.
- Посчитай на пальцах, - сказал он, - Но нужно знать как давно мы
вышли из Лориена.
- Ах, это! - сказал Пин. - Я имел в виду настоящую постель в спальне.
- Ну, тогда Раздол, - заметил Мерри. - Но я сегодня могу спать где
угодно.
- Твое счастье, Мерри - тихонько сказал Пин после долгого молчания.
Ты ехал с Гэндальфом.
- Ну и что?
- Узнал от него какие-нибудь новости.
- Да, узнал. Больше, чем обычно. Но ты все это или большую часть
этого слышал; ты ехал близко, а мы говорили не опасаясь... Можешь поехать
с ним завтра, если думаешь, что узнаешь от него больше - и если он захочет
ехать с тобой.
- Хорошо! Но он ведь не изменился совсем?
- Конечно, - сказал Мерри, просыпаясь ненадолго и начиная удивляться,
что беспокоит его товарища. - он что-то озабочен. Я думаю, он может быть и
добрей и строже, веселее и торжественней, чем раньше. Он изменился, но мы
еще не знаем, насколько. Вспомним последнюю часть его разговора с
Саруманом! Ведь когда-то Саруман был начальником Гэндальфа, главой Совета,
что бы это не означало. Он был Саруман Белый. а теперь Гэндальф Белый.
Саруман пришел по его приказу и его жезл был сломан; и он ушел только
тогда, когда разрешил ему Гэндальф.
- Ну, если Гэндальф и изменился, то он стал более скрытным, - сказал
Пин. - вот этот, например, стеклянный шар. Похоже, он доволен этим
происшествием. Он что-то знает или догадывается. Но сказал ли он нам
что-нибудь? Нет, ни слова. Но ведь я подобрал шар, я спас его, иначе он
утонул бы. "Я возьму его" - и все. Интересно, что это такое? Очень
тяжелое...
Голос у Пина затих почти, как будто он говорил с собой.
- Так вот что тебя беспокоит, - сказал Мерри. - Ну, Пин, не забывай
слова Гилдора - их часто цитировал Сэм: "Не вмешивайся в дела колдунов,
потому что они раздражительны и скоры на гнев".
- Но наша жизнь на протяжении многих месяцев была сплошным
вмешательством в дела колдунов, - возразил Пин. - Я хотел бы встречаться
не только с опасностью, но и с информацией. Мне хочется еще раз посмотреть
на шар.
- Спи! - сказал Мерри. - раньше или позже ты получишь достаточно
информации. Мой дорогой Пин, ни один Тук не мог превзойти Брендизайка в
любознательности; но что же в этот раз, спрашиваю я тебя.
- Ладно, что плохого в том, что я высказал свое желание: я хочу
взглянуть на камень. И не могу этого сделать, потому что старый Гэндальф
сидит на нем, как курица на яйцах. А от тебя не дождешься другого, только:
"Этого нельзя - спи!"
- А что я еще могу сказать? - удивился Мерри. - Мне жаль, Пин, но
тебе действительно придется подождать до утра. После завтрака я буду так
же любопытен, как и ты, и помогу, если можно будет, в уговаривании
колдуна. А сейчас я больше не могу. Если я зевну еще раз, у меня
разорвется рот до ушей. Доброй ночи!

Пин больше ничего не сказал. Он лежал спокойно, но сон был от него
по-прежнему далеко. И его не особенно утешало мягкое посапывание Мерри,
который уснул через несколько секунд после того, как пожелал ему спокойной
ночи. По мере того, как все успокаивались, мысль о темном шаре, казалось,
становилась все навязчивей. Пин снова ощущал в руках тяжесть шара, видел
его таинственные красные глубины, в которые заглянул на мгновение. Он
повернулся и старался подумать о чем-нибудь другом.
Наконец он понял, что больше не выдержит. Он встал и огляделся. Было
холодно, и он плотнее завернулся в плащ. Луна сияла холодно и бело, кусты
отбрасывали черные тени. Все спали. Двоих караульных не было видно: они,
возможно, поднялись на холм или спрятались в зарослях. Привлекаемый
какой-то силой, которую он сам не осознавал, Пин пошел туда, где лежал
Гэндальф. Колдун, казалось, спал, но веки его не были полностью закрыты;
под длинными ресницами блестели зрачки. Пин торопливо сделал шаг назад. Но
Гэндальф не шевельнулся, и, почти вопреки своей воле, Пин снова
придвинулся. Колдун завернулся в одеяло, а поверх него - в плащ; и рядом с
ним, между его правым боком и согнутой рукой, было возвышение - что-то
круглое завернутое в темную ткань. Рука Гэндальфа, казалось, только что
соскользнула с возвышения на землю.
Едва дыша, Пин фут за футом подползал ближе. Наконец он наклонился.
Крадучись протянул руку и медленно поднял шар; он казался не таким
тяжелым, как он ожидал. Связка каких-то ненужных вещей, - подумал он с
облегчением, но не положил сверток назад. Мгновение он стоял, сжимая его.
Затем ему в голову пришла идея. Он на цыпочках отбежал, нашел большой
камень и вернулся.
Он быстро снял ткань, в которую был завернут шар, завернул в нее
камень и положил рядом с колдуном на прежнее место. А потом взглянул на
предмет который лежал в руках. Это был он - гладкий хрустальный шар,
теперь темный и мертвый. Пин поднял его, торопливо закрыл собственным
плащом и повернулся, чтобы идти к свой постели. В этот момент Гэндальф
шевельнулся и пробормотал несколько слов, они были на каком-то незнакомом
языке: рука его сжалась и ухватилась за завернутый камень, потом Гэндальф
вздохнул и больше не шевелился.
- Идиот! - выругал себя Пин. - ты добьешься больших неприятностей.
Положи его назад! - Но он увидел, что колени его дрогнули и он не смеет
снова подойти к колдуну или притронуться к свертку. - Теперь мне не
удастся положить его назад, не разбудив Гэндальфа, - подумал он, - по
крайней мере пока я немного не успокоюсь. Лучше уж вначале взглянуть на
шар.
Он прокрался в сторону и сел в кустах недалеко от своей постели.
Через край лощины на него светила луна.
Пин сидел с шаром, зажатым меж колен. Он низко наклонился над ним,
похожий на жадного ребенка, склонившегося над тарелкой с едой в уголке,
тайком от остальных. Снял плащ и посмотрел на шар. Воздух вокруг него,
казалось, затвердел. вначале шар, был темным, черным, как агат, и лишь
лунный свет отражался на его поверхности. Затем в его глубине что-то слабо
засветилось и зашевелилось. Вскоре все внутри было охвачено огнем; шар
завертелся, или скорее всего огонь в нем закрутился. Неожиданно огни
погасли. Пин задрожал и попытался бороться, он остался согнутым, сжимая
шар обеими руками. Ниже и ниже наклонялся он и потом застыл, губы его
беззвучно зашевелились. Потом со сдавленным криком он упал на спину и
остался лежать неподвижно.
На его пронзительный крик из зарослей выбежали караульные. Вскоре
весь лагерь был на ногах.

- Значит, вот кто вор! - сказал Гэндальф и торопливо набросил свой
плащ на шар. - Но ты, Пин! Какое печальное открытие! - Он наклонился над
телом Пина; хоббит неподвижно лежал на спине, его невидящие глаза были
устремлены в небо. - Дьявольщина! Какой вред нанес он себе и всем нам!
Лицо колдуна было угрюмым и изможденным.
Он взял Пина за руку и приблизил лицо к его лицу, прислушиваясь к
дыханию. Потом положил ладонь ему на лоб. Хоббит вздрогнул. Глаза его
закрылись. Он закричал и сел, в изумлении глядя на лица собравшихся вокруг
него, бледные в лунном свете.
- Это не для вас, Саруман! - закричал он пронзительным, но
выразительным голосом, отшатываясь от Гэндальфа. - Я пошлю за ним
немедленно. Понимаете? - Он попытался было встать и убежать, но Гэндальф
мягко, но крепко держал его.
- Перегрин Тук! - сказал он. - Вернись!
Хоббит расслабился и лег, вцепившись в руку колдуна.
- Гэндальф! - воскликнул он. - Гэндальф! Простите меня!
- Простить вас? - сказал колдун. - Вначале скажите мне, что вы
сделали.
- Я взял шар и взглянул в него, - запинаясь, проговорил Пиппин, - и
увидел зрелище, которое испугало меня. Я хотел уйти, но не смог. А потом
пришел он и начал меня расспрашивать. И он глядел на меня и... и... это
все, что я помню.
Пин закрыл глаза и задрожал, но ничего не сказал. все молча на него
смотрели, кроме Мерри, который отвернулся. лицо Гэндальфа оставалось
жестким.
- Говори! - сказал он.
Тихим нерешительным голосом Пин начал, и постепенно слова его
становились яснее и сильнее.
- Я увидел темное небо и высокую крепость, - сказал он. - и крошечные
звезды... Казалось, это находилось очень далеко, но видно и слышно было
очень хорошо. Затем звезды исчезли, их закрыли крылатые существа. Я думаю,
они были очень большие. Но в стекле они казались похожими на летучих
мышей, вьющихся вокруг башни. Их было девять. Одно полетело прямо на меня,
становясь все больше и больше. Это было ужасно - нет, нет! Я не могу
говорить!
Я попытался убежать: Мне показалось, что сейчас оно вылетит. Но когда
оно закрыло весь мир, оно исчезло. Потом пришел он. Он не говорил, я не
слышал его слов. Он просто смотрел, и я его понимал.
- Итак, вы вернулись? - говорил его взгляд. - Почему вы не
докладывали так долго?
Я не ответил. Он сказал:
- Кто вы?
Я по-прежнему не отвечал, но это причиняло мне ужасную боль. И когда
он приказал еще раз, я ответил:
- Хоббит!
Неожиданно он, казалось увидел меня и рассмеялся. Это был жестокий
смех. Меня как будто резало ножами. Я боролся. Но он сказал:
- Подожди, мы еще встретимся. Скажи Саруману, что это лакомство не
для него. Ты понял? Скажи это!
Он пожирал меня глазами. Я чувствовал, что распадаюсь на кусочки.
Нет! Нет! Я не могу больше говорить. Я больше ничего не помню.
- Смотри на меня! - сказал Гэндальф.
Пин посмотрел прямо ему в глаза. Колдун некоторое время удерживал его
взгляд в молчании. Потом лицо его смягчилось и на нем появилась тень
улыбки. Он ласково положил руку на голову Пиппина.
- Хорошо! - сказал он. - Больше ничего не говори! В твоих глазах нет
лжи, как я опасался. Он недолго говорил с тобой. Дурак ты был, дураком и
остался, Перегрин Тук. Но ты честный дурак. Более мудрый, возможно, на
твоем месте причинил бы больше вреда. Но запомни! Ты и твои друзья
спаслись благодаря редкой удаче. Ты не можешь рассчитывать на нее
вторично. Если бы он тебя расспрашивал дальше, ты рассказал бы все, что
знаешь, на погибель всем нам. Но он был слишком нетерпелив. Ему нужна была
не только информация, ему нужен был ты, немедленно, он хотел не торопясь
поговорить с тобой в Башне Тьмы. Не дрожи! Если ты вмешиваешься в дела
колдунов, будь готов думать и о таких вещах. Но хватит! Я прощаю тебя.
Успокойся! Дела обернулись не так плохо, как могли бы.
Он осторожно поднял Пина и отнес на его постель. Мерри пошел следом и
сел рядом с другом.
- Лежи и отдыхай, если можешь, Пин, - сказал Гэндальф. - Верь мне.
Если ты снова почувствуешь зуд в ладонях, скажи мне. Я позабочусь о тебе.
Но во всяком случае, мой дорогой хоббит, больше не суй мне камень под бок!
Теперь я оставлю вас двоих ненадолго.
- Опасность пришла ночью, когда мы меньше всего ждали ее, - сказал
Гэндальф. - Мы едва спаслись!
- Как хоббит Пин? - спросил Арагорн.
- Думаю, теперь все будет хорошо, - ответил Гэндальф. - Он недолго
подвергался испытанию. К тому же у хоббитов поразительная способность к
восстановлению. Воспоминание о этом ужасе у него скоро исчезнет. Может
быть, слишком быстро. Не возьмете ли вы камень Ортханка, Арагорн, и не
будете ли его хранить? Это опасное поручение.
- Конечно, опасное, - согласился Арагорн. - Но я возьму его по праву.
Ибо, несомненно, это палантир из сокровищницы Элендила, доставленный сюда
королями Гондора. Мой час приближается. Я возьму его.
Гэндальф взглянул на Арагорна и затем, к удивлению остальных, поднял
завернутый камень и, поклонившись, протянул его Арагорну.
- Примите его, повелитель! - сказал он, - в залог всего остального,
что должно быть возвращено вам. Но если я могу посоветовать, не
используйте его - пока! Будьте осторожны!
- Когда ждешь и готовишься столько лет, не станешь торопиться и не
будешь неосторожным, - ответил Арагорн.
- Не споткнитесь в конце дороги, - заметил Гэндальф. - И храните эту
вещь в тайне. Вы и все остальные, стоящие здесь! Прежде всего не должен
знать о том, где находится этот камень, хоббит Перегрин. Зло при его
посредстве может прийти вновь. Ибо, увы! Он держал его и глядел в него, а
вот этого не должно было случиться! Он не должен был притрагиваться к нему
в Изенгарде, я должен был бы действовать там чуть быстрее. Но мой мозг был
занят Саруманом, и поэтому я не сразу догадался о природе камня. Потом я
устал, и, когда я лежал в задумчивости, сон овладел мной. Теперь я знаю!
- Да, не может быть сомнений, - сказал Арагорн. - Теперь мы знаем,
как осуществлялась связь между Изенгардом и Мордором... Многое
объяснилось.
- Странными силами обладают наши враги, и странной слабостью! -
сказал Теоден. - Но уже давно было сказано: часто зло вредит злу.
- Это повторялось много раз, - сказал Гэндальф. - Но на этот раз нам
удивительно повезло. Может, этот хоббит спас меня от грубой ошибки. Я
раздумывал, не попробовать ли воспользоваться этим камнем самому. Если бы
я сделал это, я был бы открыт перед ним. Я не готов к такому испытанию...
Если я вообще буду когда-либо готов к нему. Но даже если бы у меня хватило
сил отшатнуться, было бы губительно, если бы он просто увидел меня. Пока
еще не пришло время открывать тайны.
- Я думаю, этот час приближается, - заметил Арагорн.
- Но пока еще не пришел, - повторил Гэндальф. - У него еще остается
некоторое сомнение, которое мы должны использовать... Враг, это ясно,
думает, что камень находится в Ортханке. И хоббит находится там же, а
заставил его смотреть в стекло Саруман. Пройдет некоторое время, прежде
чем его темный мозг поймет свою ошибку. Мы должны использовать это время.
Мы были слишком медлительными. Нужно двигаться. И соседство с Изенгардом -
не лучшее место для нашего отдыха. Я немедленно выезжаю вперед с
Перегрином Туком. Для него это лучше, чем лежать во тьме, в то время как
остальные спят.
- Я возьму с собой Эомера и десять всадников, - сказал король. - Они
выедут со мной на рассвете. Остальные могут отправиться с Арагорном когда
угодно.
- Как хотите, - согласился Гэндальф. - Но постарайтесь как можно
скорее добраться до убежища в холмах, до пропасти Хэлма.

В этот момент на них легла тень. Яркий лунный свет внезапно был
чем-то закрыт. И несколько всадников закричали, и, скорчившись, прикрыли
руками головы, как бы спасаясь от удара сверху: слепой страх и
смертоносный холод охватил их. Закрывшись они взглянули вверх. Большая
крылатая тень пролетела под луной, как черное облако. Она повернула и
полетела на север, передвигаясь с большей скоростью, чем любой ветер в
Средиземье. Звезды гасли за ней. Она улетела.
Всадники стояли, окаменев, Гэндальф же смотрел вверх, неподвижный,
опустив руки, сжав кулаки.
- Назгул! - воскликнул он. - Посланник из Мордора. Буря приближается.
Назгул пересек реку. Вперед! Ждать рассвета нельзя! Пусть быстрые не ждут
медленных. В путь!
Он побежал, подзывая Обгоняющего Тень. Арагорн за ним. Подбежав к
Пину, Гэндальф поднял его на руки.
- На этот раз ты поедешь со мной, - сказал он. - Обгоняющий Тень
покажет всю свою быстроту.
И он побежал к тому месту, где спал. Здесь уже стоял наготове
Обгоняющий Тень. Забросив на плечо маленький сверток, в котором находился
весь его багаж, колдун прыгнул на спину лошади. Арагорн поднял Пина,
посадил его перед Гэндальфом и закутал в плащ и одеяло.
- Прощайте! Поезжайте за мной побыстрее, - воскликнул Гэндальф. -
Вперед, Обгоняющий Тень!
Большой конь махнул головой. Его летящий хвост мелькнул в лунном
свете. Он устремился вперед и исчез, как северный ветер с гор.

- Прекрасная спокойная ночь! - сказал Мерри Арагорну. - Кое-кому
удивительно везет. Кое-кто не хочет спать, а хочет ехать с Гэндальфом -
так все и получается. И вместо того, чтобы самому превратиться в камень и
стоять тут в знак предупреждения.
- А если бы не он, а вы подняли шар, что тогда? - спросил Арагорн. -
Вы могли бы причинить больше неприятностей. Кто может сказать? Но боюсь,
что сейчас вам предстоит ехать со мной. Немедленно. Идите и приготовьтесь;
Захватите и то, что оставил Пин. И побыстрее!

Обгоняющий Тень летел по равнине, не нуждаясь ни в подстегивании, ни
в управлении. Прошло меньше часа, а они уже достигли брода через реку Изен
и переправились. Перед ними серела могила всадников.
Пин чувствовал себя лучше. Ему было тепло, а ветер, дующий в лицо,
освежал. Он был с Гэндальфом. Ужас камня и отвратительной тени под луной
ослабел, как будто все это происходило во сне. Он глубоко вздохнул.
- Я не знал, что вы ездите прямо на спине лошади, Гэндальф, - сказал
он. - У вас нет ни седла, ни уздечки.
- Я обычно не езжу так, - ответил Гэндальф. - Но Обгоняющий Тень не
признает упряжи. Он скачет сам, и этого достаточно. Его дело следить,
чтобы всадник усидел на его спине.
- Быстро ли он скачет? - спросил Пин. - Его ход очень ровен.
- Он бежит сейчас быстрее любой лошади, - ответил Гэндальф, - но это
не предел для него. Здесь местность немного поднимается и пересечений
больше, чем у реки. Но смотри, как приближаются белые горы. Вон там, как
черные точки, видны пики Трихирна. Вскоре мы достигнем разветвления
дороги, откуда она идет в пропасть Хэлма, где два дня назад проходила
битва.
Пин некоторое время молчал. Он слышал, как Гэндальф что-то тихонько
напевает на разных языках. Наконец колдун запел песню, которую Пин смог
понять; несмотря на шум ветра в ушах, он расслышал несколько строк.

Высокие корабли и высокие короли -
Трижды три, -
Что привело их из затонувшей земли
Над пенным морем?
Семь звезд, семь камней
И белое дерево...

- Что вы говорите, Гэндальф? - спросил Пин.
- Я просто вспоминал некоторые предания старины, - ответил колдун. -
Хоббиты, вероятно, забыли их, даже если и знали когда-то.
- Нет, не совсем забыли, - возразил Пин. - И у нас есть много своих,
которые вас, возможно, не заинтересуют. Но это я никогда не слышал. Что
означают эти семь звезд и семь камней?
- Так говорится о палантирах королей древности, - ответил Гэндальф.
- А что это такое?
- Слово палантир расшифровывается и означает "Тот, что смотрит
далеко". Камень Ортханка - один из них.
- Значит, он не сделан... не сделан... - Пин заколебался, - врагом?
- Нет, - сказал Гэндальф. - И не Саруманом. Это не под силу ни ему,
ни Саурону. Палантиры происходят из Эльдамара. Сделал их Нольдор. Сам
Феанор, возможно, изобрел их так давно, что это время не может быть
измерено годами. Но нет ничего, что Саурон не смог бы обратить во зло. Увы
Саруману! В этом была причина его падения, как я сейчас понимаю. Для всех
опасно пользоваться изобретениями, превосходящими наши возможности. Но он
попытался это сделать. Глупец! Он хотел сохранить его в тайне и
использовать лишь для себя. Он никогда не говорил о камне с членами
совета. Мы не задумывались о судьбе палантиров. Люди их совершенно забыли.
Даже в Гондоре это была тайна, известная лишь немногим; в Арноре память о
них сохранилась лишь в песнях Дунадана.
- Для чего использовали их люди древности? - поинтересовался Пин,
обрадованный и удивленный готовностью, с которой колдун отвечал на его
вопросы.
- Чтобы видеть далеко и обмениваться мыслями друг с другом, -
объяснил Гэндальф. - Благодаря им они долго объединяли и охраняли
королевство Гондор. Они установили эти камни в Минас Аноре, в Минас Итиле
и Ортханке, в кольце Изенгарда. Главный палантир находился в Звездном
Куполе в Осгилиате перед его разрушением. Три остальных были далеко на
севере. В доме Элронда говорят, что они находились в Аннуминасе и на Амон
Суле, а камень Элендила был в Башне Холмов, которая смотрит на Митланд в
Заливе Лун, где лежат большие корабли.
Каждый палантир мог отвечать другим, но все они были открыты для
находящегося в Осгилиате. Похоже, что Ортханк выстоял в буре времени и
сохранил свой палантир. Но один он лишь способен на то, чтобы видеть
маленькие изображения далеких предметов и далеких дней. Несомненно, он был
очень полезен Саруману, но похоже, что тот этим не удовлетворился. Он
смотрел все дальше и дальше, пока не бросил свой взгляд на Барад-Дур.
Здесь он и был пойман!
Кто знает, где погребены или затоплены камни Арнора и Гондора? Но по
крайней мере одним из них овладел Саурон и приспособил для своих целей. Я
думаю, что это камень Итила, потому что Саурон давно захватил Минас Итил и
обратил его во зло. Теперь он называется Минас Моргул.
Теперь легко понять, как был пойман и удержан блуждающий взгляд
Сарумана, как его убеждали, а когда убеждение не действовало, заставляли.
Укусивший был укушен сам, ястреб попал в когти к орлу, паук запутался в
стальной паутине! Уже давно вынужден был он постоянно приходить к камню
для докладов и допросов, для получения приказов, и камень Ортханка теперь
так настроен на Барад-Дур, что всякий взглянув в него, устремляет в него
свой взгляд и разум. И как он притягивает к себе! Разве я не чувствовал
этого? Даже сейчас сердце мое стремится к камню, мне хочется испытать свою
волю, проверить, а смогу ли я устоять против него. Как хочется взглянуть
на далекие моря и на времена прекрасного Терпилиона, увидеть за работой
Феанора, когда еще цвели белое и золотое деревья! - Он вздохнул и
замолчал.
- Я хотел бы знать это раньше, - сказал Пин. - Я не имел
представления о том, что делаю.
- Нет, имел, - возразил Гэндальф. - Ведь ты знал, что поступаешь
неправильно и глупо; и ты говорил себе об этом, но не смог справиться с
собой. Я не рассказывал об этом раньше, потому что, только обдумав все
случившееся, я все сам понял до конца. Но даже если бы я и рассказал
раньше, это не уменьшило бы твоего желания, не увеличило бы твою волю к
сопротивлению. Наоборот! Нет, нужно было обжечься сначала, чтобы научиться
чему-то.
- Да, - сказал Пин, - Если бы передо мной положили все семь камней, я
закрыл бы глаза и сунул руки в карманы.
- Хорошо! - сказал Гэндальф. - И если только отвечая на твои вопросы,
можно утихомирить твою любознательность, я проведу за этим занятием
остаток своих дней. Что еще хочешь ты знать?
- Названия всех звезд, и всех живых существ, и всю историю
Средиземья, и небес, и морей, - засмеялся Пин. - конечно же! Зачем мне
меньше? Но сегодня я не тороплюсь. В данный момент мне хочется лишь узнать
о черной тени. Я слышал, вы назвали ее "вестником Мордора". Кто это? Что
он может делать в Изенгарде?
- Это Черный Всадник на крыльях, назгул, - ответил Гэндальф. - Он
должен был унести тебя в Башню Тьмы.
- Но он не мог явиться за мной, - запинаясь, проговорил Пиппин. -
Разве он не знает, что я...
- Конечно, нет, - сказал Гэндальф. - От Барад-Дура до Ортханка по
прямой больше двухсот лиг, и даже назгулу требуется несколько часов, чтобы
пролететь это расстояние. Но Саруман, несомненно, заглядывал в камень,
посылая в набег орков, и в Барад-Дуре известно больше его тайн, чем он
думает. Вестник был послан, чтобы узнать, что он делает. А после
случившегося сегодня ночью прилетит другой, и, я думаю, скоро. Так Саруман
оказался зажатым в тисках, куда сам сунул руку. У него нет пленника, чтобы
отправить его в Мордор. У него нет камня, он не может видеть и отвечать на
вызовы. Саурон сочтет, что Саруман отпустил пленника и отказывается
использовать камень. Саруману не поможет, если он расскажет вестнику всю
правду. Потому что, хоть Изенгард и разрушен, Саруман благополучно сидит в
Ортханке. Поэтому, хочет он или нет, он будет выглядеть мятежником. Он
отверг мое предложение, а это был для него единственный выход. Что он
будет делать в таком положении, не могу догадываться. У него хватит силы,
пока он сидит в Ортханке, сопротивляться девяти всадникам. Он может
попытаться делать это. Он может попытаться захватить назгула или по
крайней мере убить существо, на котором назгул летает по воздуху. В таком
случае пусть Рохан бережет своих лошадей!
Но я не могу сказать, какие последствия это будет иметь для нас.
Возможно, планы врага будут нарушены или исполнение их задержится из-за
его гнева против Сарумана. Возможно, он узнает, что я стоял на ступеньках
Ортханка вместе с хоббитами. Или что жив потомок Элендила и находится со
мной. Если Змеиный Язык не введен в заблуждение оружием Рохана, он
запомнил Арагорна и объявленный им титул. Этого я и опасаюсь. Итак, мы
летим - не от опасности, а в еще большую опасность. Каждый миг Обгоняющий
Тень приближает нас к земле тени, Перегрин Тук.
Пин ничего не ответил, лишь плотнее завернулся в плащ, как будто ему
неожиданно стало холодно. Под ним летела серая земля.
- Смотри! - сказал Гэндальф. - Перед нами открываются долины
Вестфолда. Вот та темная тень - это вход в долину Глубокую. В том
направлении лежит Агларонд и Сверкающие Пещеры. Не спрашивай меня о них.
Спроси Гимли, когда мы встретимся вновь, и впервые получишь ответ, более
длинный, чем тебе хочется. Ты сам не увидишь эти пещеры, по крайней мере
сейчас. Скоро они будут далеко позади.
- Я думал, мы остановимся в пропасти Хэлма! - сказал Пин. - Куда же
мы направляемся?
- В Минас Тирит, прежде чем его окружат волны войны.
- Ох! И как далеко он?
- Лиги и лиги! - ответил Гэндальф. - Это втрое дальше, чем жилище
короля Теодена, которое находится более, чем в ста милях к востоку.
Обгоняющему Тень придется бежать долго.
Мы будем скакать до рассвета. Осталось несколько часов. потом даже
Обгоняющему Тень потребуется отдых. Надеюсь, мы отдохнем в Эдорасе. Спи,
если можешь. Первые лучи дня мы увидим отразившимися от золотой крыши дома
Эорла. А еще через два дня ты увидишь пурпурную тень горы Миндолуина и
стены башни Денетора, белые в утреннем свете.
Вперед, Обгоняющий Тень! Беги, быстрейший, беги так, как ты никогда
не бежал раньше. Мы приближаемся к земле, где ты вырос, где тебе знаком
каждый камень. Беги! Надежда наша - в скорости!
Обгоняющий Тень поднял голову и громко закричал. Как будто труба
прогремела над полем битвы. Затем он устремился вперед. Искры летели
из-под его копыт, ночь отлетала назад.
Медленно засыпая, Пин испытывал довольно странное чувство: он и
Гэндальф неподвижны, а земля поворачивается с шумом ветра под их ногами.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

1. ПРИРУЧЕНИЕ СМЕАГОРЛА

- Ну, хозяин, мы в трудном положении, и это уж точно, - сказал Сэм
Скромби. Он уныло, с опущенными плечами, стоял рядом с Фродо и,
наморщившись, вглядывался в сумрак.
Был третий вечер с того дня, как они бежали от товарищества,
насколько они могли сосчитать: они почти утратили счет часам, во время
которых карабкались и пробирались среди голых склонов и скал Эмин Муила,
иногда возвращаясь, так как обнаруживали, что дальше пути нет, иногда
открывая, что шли по кругу и были в этом месте несколько часов назад. Но в
целом они упрямо пробивались на восток, держась как можно ближе к внешнему
краю этой необычной, запутанной, холмистой страны. И всякий раз они
обнаруживали, что внешний край, крутой, высокий, совершенно непроходим и
хмуро смотрит на расстилающиеся далеко внизу равнины, за их неровными
краями лежали серовато-синие болота, где ничего не двигалось и не было
видно даже птицы.
Хоббиты стояли теперь на краю высокого утеса, голого и мрачного, его
подножие было окутано туманом; за ним тянулось неровное плоскогорье, над
которым низко нависли быстродвижущиеся облака. Холодный ветер дул с
востока. Ночь собиралась на бесформенных землях перед ними; болезненная
зелень болот менялась на мрачный коричневый цвет. Далеко справа Андуин,
который весело блестел в лучах солнца, теперь терялся в тени. Но хоббиты
не смотрели на реку, ни на Гондор, ни на земли людей, где находились их
друзья. Глаза хоббитов были устремлены на юг и восток, где в сгущающейся
ночи видна была темная линия, как далекая полоска неподвижного дыма. Вновь
и вновь крошечная красная искорка вспыхивала там, на краю земли и неба.
- Что за положение! - сказал Сэм. - Единственное место во всех
землях, о которых мы слышали, на которое мы не хотели бы взглянуть
поближе, - и именно в это единственное место мы стараемся пройти! И никак
не можем это сделать. Похоже, мы вообще выбрали неверный путь. Мы не можем
спуститься, а если даже и спустимся, то окажемся в отвратительном болоте.
Тьфу! Вы чувствуете этот запах? - он принюхался.
- Да, чувствую, - ответил Фродо, не двигаясь; глаза его по-прежнему
были устремлены на темную линию и вспыхивающее там пламя. - Мордор! - тихо
произнес он. - Если уж я должен идти туда, то хочу сделать это как можно
быстрее и покончить с этим! - Он вздрогнул. Ветер был холоден и полон
запахами холодного гниения. - Ну, - сказал он, наконец отведя глаза, - мы
не можем оставаться здесь всю ночь, в каком бы положении мы ни очутились.
Нужно найти защищенное место и провести еще одну ночь; может, следующий
день принесет нам что-нибудь и покажет дорогу.
- Или еще следующий, и следующий, и следующий, - пробормотал Сэм. -
Или, может ни какой день. Мы пришли неверным путем.
- Моя судьба, я думаю, в том, чтобы идти в тень, вон туда, так что
путь должен быть найден, - сказал Фродо. - Но добро или зло принесет он
мне? Наша надежда заключается в том, как быстро мы будем продвигаться.
Задержка лишь на руку Врагу. И вот мы три дня топчемся на месте. Неужели
над нами нависла воля Башни Тьмы? Все мои решения оказываются
неправильными. Я должен был давно покинуть товарищество и идти с севера
вниз восточнее реки и Эмин Муила, пройти равниной битвы к проходам в
Мордор. А теперь нам уже невозможно вернуться назад: весь восточный берег
кишит орками. Каждый прошедший день - это потеря драгоценного времени. Я
устал, Сэм. я не знаю, что нам делать. Много ли пищи у нас осталось?
- Только... Как это называется? - Лембас, мастер Фродо. Прекрасная
еда. Но когда прошло столько дней... Я никогда не думал, взяв его впервые
в рот, что когда-нибудь захочу перемены. А теперь хочу: кусок простого
хлеба и кружку - даже полкружки - пива - вот что мне нужно. Я тащу с собой
с последнего лагеря свою кухонную утварь, а что толку? Начнем с того, что
не из чего разжечь костер. И нечего варить, нет даже травы!
Они повернулись назад и спустились в каменную лощину. Заходящее
солнце спряталось за тучи, быстро сгущалась ночь. Они спали в убежище
среди больших выветренных скал, мерзли, ворочались с боку на бок. Но здесь
они по крайней мере были защищены от восточного ветра.
- Вы видели его снова, мастер Фродо? - спросил Сэм, когда они сидели,
замерзшие, жуя куски лембаса в холодной сырости раннего утра.
- Нет, - ответил Фродо. - Я ничего не слышал и не видел уже две ночи.
- А я видел, - сказал Сэм. - Брр! Глаза эти заставили меня
поворочаться. Но, может, мы наконец сбили со следа этого несчастного
воришку. Горлум! Я дам ему голлум в горло, если только дотянусь до него
руками.
- Надеюсь, ты никогда не сделаешь этого, - сказал Фродо. - Не знаю,
как он находит наш след. Но, может, он действительно потерял его. В этой
сухой мрачной земле мы оставляем немного следов и запаха, даже для его
чуткого носа.
- Хорошо бы, - согласился Сэм. - Я хочу, чтобы мы по-хорошему
избавились от него.
- И я тоже, - заметил Фродо, - Но не он - моя главная забота. Я хочу
уйти от этих холмов! Я их ненавижу. Чувствую себя голым среди них, и
ничего, кроме мертвых равнин, не разделяет меня и тень. В этой тени глаза.
Идем! Сегодня мы обязательно должны спуститься!
Но день проходил, прошел полдень, приближался вечер, а они все еще
блуждали среди скал и не находили выхода.
Иногда в тишине этой дикой страны им казалось, что они слышат за
собой слабые звуки: падение камня, еле слышный звук плоской ноги,
ступившей на скалу. Но когда они останавливались и прислушивались - они не
слышали ничего, кроме ветра, свистящего у краев камней. И даже этот звук
напоминал им дыхание, со свистом вырывающееся сквозь острые зубы.
Весь день внешний край Эмин Муила, по мере того, как они пробирались
вдоль него, устойчиво отклонялся к северу. вдоль его края теперь
простиралась широкая неровная полоса изломанных и выветренных скал, время
от времени пересекаемая канавобразными ущельями, которые круто обрывались
в неведомую глубину, разрывая поверхность обрыва. Чтобы отыскать проход в
этих утесах, которые встречались все чаще, Фродо и Сэм вынуждены были
отойти влево, подальше от края обрыва, и они не заметили, что на
протяжении нескольких последних миль местность постепенно понижалась:
вершины утесов исчезли сзади.
Наконец они остановились. Хребет резко поворачивал на север и был
разрезан глубоким ущельем. На дальней стороне ущелья он снова поднимался и
тянулся на много саженей единой линией: перед ними возвышался большой
серый утес, как будто отрезанный ударом ножа. Они не могли идти дальше и
должны были повернуть на запад или на восток. Но западное направление
сулило им лишь новый трудный путь и новую задержку: так они возвращались в
самое сердце холмов. Восточное направление приводило к обрыву.
- Ничего не остается, как спуститься в это ущелье, Сэм, - сказал
Фродо. - Посмотрим, куда оно ведет!
- Готов поклясться, что ни к чему хорошему! - заметил Сэм.
Ущелье было длинное и глубже, чем казалось. Спустившись немного,
хоббиты увидели несколько изогнутых изможденных деревьев. Это были первые
деревья, увиденные ими за последние дни: по большей части березы, иногда
лиственницы. Большинство деревьев высохло - Их до самого сердца пробили
восточные ветры. Когда-то, в более мягкие дни, в ущелье этом были заросли,
но теперь уже через пятьдесят ярдов деревья кончились, хотя старые пни
торчали до самого края утеса. Дно ущелья, проходившее параллельно старому
скальному разлому, было усеяно обломками скал и камней. Когда хоббиты
добрались до его конца, Фродо устало прислонился к стене.
- Послушай! - сказал он. - Мы, должно быть, опустились глубоко, иначе
утес не исчез бы. Похоже, что здесь обрыв гораздо ниже и по нему легче
спуститься.
Сэм наклонился и неохотно заглянул через край. Потом взглянул на
высоко поднимающуюся слева от них стену.
- Легче, - проворчал он, - конечно, спускаться легче, чем
подниматься. Тот, кто не умеет летать, может спрыгнуть!
- Это был бы большой прыжок, - заметил Фродо, - около... - он
посмотрел, измеряя на глаз расстояние... - около восемнадцати саженей, я
думаю. Не больше.
- Вполне достаточно! - сказал Сэм. - Уф! Как я ненавижу смотреть с
высоты! И все же смотреть лучше, чем спускаться.
- Все равно, - сказал Фродо, - я думаю, мы должны спуститься здесь.
Смотри - скала здесь совсем другая, чем несколько миль назад. Она
растрескалась и обветрилась.
Внешняя стена действительно была менее крутой, она чуть-чуть
отклонялась от вертикали. Напоминала она большой вал или крепостную стену,
основание которой сдвинулось, так что пласты перепутались и перемешались,
образовав большие щели и длинные уступы в некоторых местах шириною со
ступеньку лестницы.
- И если мы хотим попробовать спуститься, лучше начинать немедленно.
Рано темнеет. Мне кажется, надвигается буря.
Длинная полоса гор на востоке скрылась в глубокой мгле, которая уже
достигла западных отрогов. Поднявшийся ветер донес отдаленные раскаты
грома. Фродо вздохнул ветер и с сомнением посмотрел на небо. Он потуже
затянул пояс поверх плаща и закрепил на спине большую котомку. Потом
подошел к краю обрыва.
- Я попытаюсь, - сказал он.
- Очень хорошо! - угрюмо сказал Сэм. - Но я пойду первым.
- Ты? - спросил Фродо. - Что заставило тебя изменить свое отношение к
спуску?
- Я не менял своего отношения. Но если спускаешься, то можешь и
соскользнуть. Я вовсе не хочу упасть на вас и столкнуть вниз. Зачем
умирать двоим вместо одного?
И прежде чем Фродо смог его остановить, он сел, свесил ноги с обрыва,
повернулся и повис, отыскивая опору. Сомнительно, чтобы он когда-либо
совершал более неразумный поступок.
- Нет, нет! Сэм, старый осел! - закричал Фродо. - Ты, несомненно,
убьешься. Ты, несомненно, не посмотрел, что тебя ожидает. Вернись назад! -
Он схватил Сэма под мышки и втянул наверх. - Подожди немного и потерпи! -
сказал он. Потом лег на землю и наклонился над краем обрыва. Но свет
быстро тускнел, хотя солнце еще не село. - Я думаю, мы сможем это
проделать, - сказал он наконец. - Я во всяком случае попытаюсь, а если ты
хочешь тоже попробовать, то иди за мной и будь осторожней.
- Не знаю, почему вы так уверены, - сказал Сэм. - в этом свете вы не
можете видеть до дна. А что, если вы окажетесь в месте, где не будет
никакой опоры для рук и ног?
- Вернусь обратно, наверное, - ответил Фродо.
- Легко сказать, - возразил Сэм. - Лучше подождать до утра. Тогда
будет светлее.
- Нет! Я больше не могу ждать! - сказал Фродо с внезапной
горячностью. - Я жалею каждый час, каждую минуту. Я должен обязательно
попробовать. Оставайся наверху и гляди, пока я не вернусь или не позову.
Крепко ухватившись за край обрыва, он опустился и, когда его руки
вытянулись на полную длину, ногами нащупал опору.
- Один шаг вниз! - сказал он. - И этот уступ расширяется вправо. Я
могу стоять здесь без поддержки. Я... - Его голос оборвался.
Торопящаяся тьма, теперь набравшая большую скорость, обрушилась с
востока и поглотила небо. Прямо над головой послышался сухой раскалывающий
треск грома. Опаляющие молнии ударили в холмы. Налетел порыв свирепого
ветра и вместе с ним, смешиваясь с его ревом, донесся высокий резкий крик.
Хоббиты слышали такой крик, когда бежали из Хоббитона, и даже там, в лесах
Удела, он оледенил им кровь. Здесь, в пустыне, ужас его был много больше:
он резал их холодными ножами страха и отчаяния, останавливая сердце и
дыхание. Сэм упал ниц. Фродо невольно выпустил опору, и закрыл голову, и
уши. Он покачнулся, соскользнул и с воющим криком покатился вниз.
Сэм услышал его и с усилием подполз к краю обрыва.
- Хозяин, хозяин! - звал он. - Хозяин!
Он не услышал ответа. Сэм весь дрожал, но, собравшись с силами, снова
закричал:
- Хозяин!
Ветер, казалось, загонял его слова обратно в глотку, но тут до него
донесся слабый ответный крик:
- Все в порядке! Я здесь. Но я ничего не вижу.
Фродо отвечал слабым голосом. Он был совсем недалеко. Соскользнув, он
не упал вниз, а ударился ногами в широкий выступ в нескольких ярдах ниже.
К счастью, в том месте поверхность скалы сильно отклонялась назад, и ветер
с силой прижал его к скалке, так что он не упал дальше. Фродо устроился
устойчивей, прижимаясь лицом к холодному камню и слушал биение
собственного сердца. Но то ли тьма сгустилась окончательно, то ли его
глаза утратили способность видеть. Все вокруг него было черно. Он подумал,
что совсем ослеп. Глубоко вздохнул.
- Назад! Возвращайтесь назад! - услышал он из черноты наверху голос
Сэма.
- Не могу, - ответил он. - Я ничего не вижу. Не могу найти никакой
опоры. Я еще не могу двигаться.
- Что мне делать, мастер Фродо? Что же мне делать? - кричал Сэм,
опасно наклоняясь над обрывом. Почему его хозяин не видит? Конечно, были
сумерки, но еще не совсем стемнело. Сэм видел внизу Фродо - серую одинокую
фигурку, прижавшуюся к скале. Но он был достаточно далеко, что дотянуться
до него было невозможно.
Раздался еще один раскат грома. Начался дождь. Слепящим занавесом он,
смертельно холодный, смешанный с градом, обрушился на утес.
- Я спускаюсь к вам! - закричал Сэм, хотя он не мог бы сказать, чем
это поможет его хозяину.
- Нет, нет! Подожди! - отозвался Фродо, уже более уверенным голосом.
- Я чувствую себя лучше. Подожди! Ты ничего не сможешь сделать без
веревки.
- Веревка! - закричал Сэм, в возбуждении и облегчении разговаривая с
самим собой. - Я заслуживаю быть повешенным на ее конце в назидание всем
глупцам. Ты простофиля, Сэм Скромби: так часто говорил мне старик, это
было его словечко. Веревка!
- Перестань болтать! - воскликнул Фродо, обретая достаточно сил,
чтобы удивляться и раздражаться. - Никогда не упоминай своего старика!
Если хочешь сказать, что у тебя есть веревка в кармане, так доставай ее!
- Да, мастер Фродо, она у меня в мешке. Я пронес ее через сотни миль
и умудрился о ней совсем забыть.
- Тогда побыстрее опускай конец!
Сэм быстро развязал мешок и начал рыться в нем. На дне действительно
оказался сверток серебряно-серой веревки из Лориена. Сэм опустил конец ее
своему хозяину. Тьма начала, казалось, отступать от глаз Фродо, к нему
возвращалось зрение. Он увидел свисающий сверху конец веревки, и ему
показалось, что он слегка светился серебряным свечением. Теперь, когда во
тьме обнаружилась точка, на которой он мог сосредоточить свой взгляд,
Фродо чувствовал меньшее головокружение. Обвязав веревку у себя вокруг
талии, он ухватился за нее руками.
Сэм шагнул назад и уперся ногами в пень в ярде от обрыва.
Полуподтягиваясь, полукарабкаясь, Фродо поднялся наверх и растянулся на
земле.
Гром гремел, по-прежнему тяжело падал дождь. Хоббиты отползли назад в
ущелье... Но и здесь они не нашли убежища. По дну ущелья побежали ручейки.
Вскоре они превратились в поток, который с пеной бежал меж камней и
переливался через край обрыва, как из гигантского водосточного желоба на
обширной крыше.
- Меня там смыло бы вниз или вымыло бы начисто, - заметил Фродо. -
Какое счастье, что у тебя оказалась веревка!
- Было бы больше счастья, если бы я подумал о ней раньше, - ответил
Сэм. - Может, вы помните, как нам в лодку положили веревку, когда мы
отправлялись, - там, еще в эльфийской стране. Я заинтересовался ею и
спрятал моток в свой мешок. Мне кажется, это было годы назад. "Она поможет
во многих нуждах", - так он сказал... Халдир или кто-то другой из эльфов.
И сказал правду.
- Жаль, что я не догадался тоже захватить веревку, - сказал Фродо, -
но я оставил товарищество в такой спешке и смятении. Если бы у нас была
достаточно длинная веревка, мы смогли бы спуститься с ее помощью. Длинная
ли у тебя веревка, Сэм?
Сэм измерил веревку руками:
- Пять, десять, двенадцать, тринадцать, да тринадцать эллов, - сказал
он.
- Кто бы мог подумать! Воскликнул Фродо.
- Эльфы - удивительный народ, - ответил Сэм. - Веревка кажется
тонкой, но она весьма прочная. И мягка в руке, как молоко. Легка, как
свет! Удивительный народ!
- Тринадцать эллов, - размышлял Фродо. - Думаю, этого достаточно.
Если до наступления ночи буря кончится, я попробую.
- Дождь скоро кончится, - сказал Сэм, - но не стоит снова рисковать в
сумерках, мастер Фродо! И не забудьте про крик, который донес к нам ветер.
Похоже на черного всадника, но донесся он сверху, как будто всадники умеют
летать. Я думаю, что лучше дождаться в этом ущелье конца ночи.
- А я думаю, что и так задержался слишком долго на обрыве, когда
через болота на меня устремлены глаза страны Тьмы, - ответил Фродо.
С этими словами он встал и снова пошел по дну ущелья. он посмотрел
вверх. На востоке небо расчистилось. Края бури, изорванные и влажные,
поднялись, и главная битва пронеслась над Эмин Муилом, где лишь ненадолго
задержалась мрачная мысль Саурона. Буря повернула, ударив громом и молнией
по долине Андуина, и обрушила на Минас Тирит Тьму, угрожая войной. Затем,
опускаясь над горами и пробираясь между их вершинами, она медленно
прокатилась над Гондором и окраинами Рохана, и далеко на равнине всадники
Рохана увидели темные тучи, когда они двигались на запад. Но здесь, над
пустыней и парящими болотами, вновь открылось глубокое синее небо,
появилось несколько бледных звезд, как маленькие белые отверстия в навесе
рядом с полумесяцем луны.
- Как хорошо снова видеть! - сказал Фродо, глубоко дыша. - Знаешь, я
даже подумал, что ослеп - от молнии или чего-то похуже. Я ничего не видел,
совсем ничего, пока не появился конец твоей веревки. Он показался мне
светящимся.
- Похоже на серебро в темноте, - согласился Сэм. - Никогда не замечал
раньше. А впрочем, я и не доставал веревку с тех пор, как сунул ее в
мешок. Но если вы хотите спускаться, мастер Фродо, как же вы собираетесь
ее использовать? Тринадцать эллов. Это около восемнадцати саженей. И
примерно такова высота обрыва, как вы до этого предположили.
Фродо немного подумал.
- Закрепи ее за пень, Сэм, - сказал он. - Потом можешь исполнить свое
желание и спуститься первым. Я спущу тебя, и тебе нужно будет лишь
придерживаться за скалу руками и ногами. Хотя, если ты будешь опираться о
выступы и дашь мне возможность отдохнуть, это поможет. Когда ты
спустишься, я последую за тобой. Я уже снова чувствую себя хорошо.
- Отлично, - тяжело сказал Сэм. - Если так нужно, пусть уж скорее все
окончится!
Он взял веревку и обвязал ею пень у обрыва. Другой конец веревки он
обвязал вокруг своей талии. Неохотно повернулся и приготовился вторично
спуститься с обрыва.
Однако все оказалось гораздо легче, чем он ожидал. Веревка, казалось,
придала ему уверенности, хотя он и закрыл глаза, когда в первый раз
посмотрел вниз между ног. Одно место оказалось трудным для спуска: тут не
было никакого выступа, а скала едва наклонялась вперед. Здесь он сорвался,
повиснув на серебряной веревке. Но Фродо медленно и ровно опускал его,
пока Сэм не нашел опору вновь. Сэм больше всего боялся, что веревка
кончится, когда он будет еще высоко. Но когда он казался на дне и крикнул:
"Я уже внизу!" - в руках у Фродо оставался еще кусок довольно большого
размера. Голос Сэм доносился отчетливо, но видеть его самого Фродо не мог:
серый эльфийский плащ делал его невидимым в сумерках.
Самому Фродо для спуска понадобилось несколько больше времени. Он
прочно обвязал веревку вокруг талии и укоротил ее, чтобы она удерживала
его, пока он не достигнет земли. Он не хотел рисковать падением и не
совсем разделил веру Сэма в прочность тонкой нити. В двух местах ему
пришлось полностью полагаться на веревку: это были гладкие ровные
поверхности, где даже сильным пальцам хоббита не было за что уцепиться. Но
наконец он тоже спустился.
- Хорошо! - воскликнул он. - Одно дело уже сделано! Мы вышли из Эмин
Муила! Каким же будет следующий шаг? Может, скоро мы пожалеем, что не
ощущаем под ногами прочной твердой скалы?
Но Сэм не ответил, он смотрел на обрыв.
- Простофиля! - сказал он. - Балда! Моя прекрасная веревка! Она
привязана к пню, а мы на дне. Отличную лестницу мы оставили для этого
крадущегося Горлума. Проще было бы оставить указатель: мы прошли вон туда!
- Если можешь придумать способ, как нам обоим спуститься и захватить
с собой веревку, можешь назвать меня простофилей или любым другим
словечком старика, - сказал Фродо, - возвращайся и отвяжи веревку, уж если
так хочешь.
Сэм почесал затылок.
- Нет, не могу придумать способа, прошу прощения, - сказал он. - Но
мне не нравится оставлять ее, это факт! - он взял конец веревки и слегка
потянул. - Трудно расставаться с тем, что принесено из страны эльфов.
Может, сама Галадриэль сделала ее. Галадриэль! - задумчиво повторил он,
покачивая головой. Потом посмотрел вверх и еще раз дернул веревку на
прощание.
К полнейшему удивлению обоих хоббитов, веревка поддалась. Сэм упал и
длинная серая веревка соскользнула сверху и опустилась на него. Фродо
засмеялся:
- Кто привязывал веревку? - спросил он. - Как хорошо она была
привязана! Подумать только, я доверял свой вес ее узлу!
Но Сэм не смеялся.
- Может, я не очень хорошо спускаюсь, - сказал он обиженным тоном, -
но насчет веревок и узлов я кое-что понимаю. можно сказать, это у нас
семейное. Мой дед, а за ним дядя Энди - старший брат старика - у них много
лет была веревочная мастерская у Тафилда. И вряд ли кто в Уделе или где
угодно мог завязать веревку покрепче, чем я завязывал эту вокруг пня.
- Значит, веревка разорвалась - перетерлась об острый край, наверное,
- предположил Фродо.
- Держу пари, что нет! - сказал Сэм еще более обиженно. Он наклонился
и осмотрел концы. - ни одной прядки не порвано.
- Тогда, боюсь, виноват все же узел, - вздохнул Фродо.
Сэм покачал головой и не ответил. Он задумчиво пропускал веревку
сквозь пальцы.
- Можете думать, что хотите, мастер Фродо, - проговорил он наконец, -
а я считаю, что веревка пришла сама - когда я ее позвал...
Он свернул веревку и тщательно упаковал ее в мешок.
- Она действительно пришла, и это самое главное, - сказал Фродо, - а
теперь нужно думать о следующем шаге. Скоро ночь. Как прекрасны эти
звезды!
- Они веселят сердце, - ответил Сэм, тоже глядя вверх, - какие-то
эльфийские. И луна растет. Мы не видели ее уже две ночи из-за облаков.
Луна уже дает достаточно света.
- Да, - согласился Фродо, - но полнолуние будет лишь через несколько
дней. Не думаю я, чтобы сейчас было достаточно лунного света для перехода
через болота.
В первой тени ночи они начали следующий этап своего путешествия.
Через некоторое время Сэм обернулся и посмотрел на путь, который они
прошли. Вход в ущелье чернел на тусклом фоне скалы.
- Я рад, что у нас была с собой веревка эльфов, - сказал он, - мы
немного собьем с толку этого воришку. Пусть попробует своими противными
плоскими лапами эти уступы.
Они направились в сторону от утеса среди нагромождения булыжников и
обломков скал, влажных и скользких от сильного дождя. Местность продолжала
резко спускаться. И пройдя еще немного, они оказались перед большой
расщелиной, внезапно разверзшейся перед ними. Она была не очень широка, но
все же перепрыгнуть через нее в тусклом свете было трудно. В глубинах
расщелины журчала вода. Она уходила в сторону обрыва и преградила хоббитам
путь, по крайней мере до рассвета.
- Я думаю, лучше попробовать пройти на юг вдоль линии утесов, -
сказал Сэм, - может, найдем какое-нибудь убежище или даже пещеру.
- Давай, - согласился Фродо, - я устал и не могу больше брести по
камням ночью, хотя мне и ненавистна эта задержка. Я хотел бы, чтобы передо
мной лежала ровная дорога - тогда я мог бы идти, пока несут ноги.
У подножья Эмин Муила идти было не легче. Сэм не смог найти никакого
убежища: лишь голые скалы теснились к обрыву, который в этом месте был
гораздо выше и круче. В конце концов, совершенно измученные они упали на
землю под защитой большого камня, лежащего недалеко от основания большого
утеса. Некоторое время они угрюмо сидели рядом, безуспешно пытаясь
бороться со сном. Ярко светила луна. Ее тонкий холодный свет озарял
поверхность скал и крутой обрыв, превращая тьму в холодный полусвет,
пересеченный длинными тенями.
- Ладно! - сказал Фродо, вставая и плотно запахивая плащ. - Поспи
немного, Сэм. Возьми мое одеяло. Я похожу взад и вперед. - Неожиданно он
насторожился и, наклонившись, схватил Сэма за руки. - Что это? - прошептал
он. - Смотри на утес!
Сэм взглянул и резко задышал сквозь зубы.
- Там! - сказал он. - Это он! Горлум! Гадюки и змеи! Подумать только:
я хотел сбить его со следа нашим спуском. Взгляните на него!
Отвратительный ползущий паук на стене.
Вниз по поверхности обрыва, крутой и такой гладкой в бледном лунном
свете, двигалась маленькая черная фигура, расставив конечности. Может
быть, ее мягкие прилипающие конечности находили щели и опору там, где даже
хоббит ничего не увидел бы и на нащупал, но она двигалась по стене почти
так же ровно, как большое насекомое и спускалось оно головой вперед, как
бы вынюхивая путь. Время от времени фигура медленно поднимала голову,
поворачивая ее на длинной тощей шее, и хоббиты видели блеск двух маленьких
бледно светившихся глаз. На мгновение они устремлялись на луну и тут же
снова закрывались.
- Вы думаете, он может нас увидеть? - спросил Сэм.
- Не знаю, - спокойно ответил Фродо, - но думаю, что нет. Трудно
разглядеть эти эльфийские плащи: я не вижу тебя в тени в нескольких шагах.
И я слышал, что Горлум не выносит света солнца и луны.
- Тогда зачем же он сейчас спускается?
- Спокойно, Сэм! - сказал Фродо. - Он же возможно чует нас. И, мне
кажется, слух у него не менее острый, чем у эльфов. Вероятно, он что-то
учуял, может, наши голоса. Мы недавно здесь кричали, да и минуту назад
говорили слишком громко.
- Ну, я от него устал, - сказал Сэм. - Уж слишком часто он стал
появляться, и я хочу поговорить с ним, если смогу. Я думаю, нужно не дать
ему ускользнуть.
Надвинув серый капюшон на лицо, Сэм тихонько стал подбираться к
утесу.
- Осторожно! - прошептал Фродо, идя за ним. - Не вспугни его! Он
гораздо опаснее, чем кажется.
Черная ползущая фигура проделала уже три четверти пути вниз, и не
больше пяти - десяти футов отделяли ее от подножья утеса. Скорчившись в
тени большого камня, хоббиты следили за ней. Горлума, казалось что-то
встревожило. Хоббиты слышали его фырканье и резкий свист дыхания, звучащий
как проклятие. Он поднял голову. Потом двинулся дальше. Теперь им был
слышен его хрипящий и свистящий голос.
- Ах, ссс! Осторожно, моя прелесть! Чем больше торопишься, тем меньше
успеваешь! Не нужно рисковать нашей шеей, моя прелесть. Нет, прелесть,
Горлум! - он снова поднял голову, взглянул на луну и быстро закрыл глаза.
- Противный, противный свет... Ссс... Он шпионит за нами, моя прелесть...
Он делает больно нашим глазам.
Теперь он опустился еще ниже, и свист его стал резче и яснее.
- Где она, где она, моя драгоценность... Моя драгоценность? Она наша,
мы хотим ее. Воры, воры, грязные маленькие воры. И где они с моей
драгоценностью? Будь они прокляты! Мы их ненавидим!
- Похоже, он не знает где мы, - прошептал Сэм. - А что такое
драгоценность? Неужели он имеет в виду...
- Тшш! - выдохнул Фродо. - Он теперь слишком близко и может услышать
шепот.
Действительно, Горлум вдруг остановился и его большая голова на тощей
шее двинулась вправо и влево, как будто он прислушивался. Его бледные
глаза были полузакрыты. Сэм сдержался, пальцы его были сжаты. А глаза его,
полные гнева и отвращения, следили за жалким созданием, которое снова
начало двигаться, по-прежнему шепча и свистя.
Наконец он оказался не более чем в дюжине футов от земли, как раз над
головами у хоббитов. Здесь скала была совершенно крутой, и даже Горлум не
смог найти опоры. Он, казалось, старался повернуться ногами вниз, как
вдруг соскользнул и с коротким резким криком упал. Падая, он подогнул под
себя руки и ноги, как паук, чья нить порвалась.
Сэм мгновенно выскочил из убежища и в два прыжка оказался у основания
утеса. И прежде чем Горлум смог встать, Сэм был уже на нем. Но он тут же
заметил, что с Горлумом, даже захваченным врасплох, не так-то легко
справиться. Прежде чем Сэм успел ухватиться, длинные руки и ноги обхватили
его мягким, но невероятно сильным объятием, холодные и влажные на ощупь
пальцы подбирались к его горлу. Острые зубы укусили его в плечо. Все, что
Сэм смог сделать, это ударить своей круглой твердой головой в лицо
противника. Горлум зашипел, сплюнул, но не выпустил его.
Дела Сэма были бы плохи, если бы он был один. Но подбежал Фродо,
вытаскивая из ножен жало. Левой рукой он отвел назад голову Горлума за
тонкие прямые волосы, вытянув его длинную шею и заставляя взглянуть
бледными злобными глазами в небо.
- Горлум! - сказал он. - Это жало. Ты его видел уже однажды. Отпусти,
или почувствуешь его укус. Я перережу тебе горло.
Горлум разжал руки и ноги и лежал как сморщенная тряпка. Сэм встал,
ощупывая плечо. Глаза его гневно горели, но он не мог отомстить за себя:
его жалкий враг лежал у камней и хныкал.
- Не бейте нас! Не позволяйте им бить нас, моя прелесть. Они не
повредят нам, хорошие маленькие хоббиты! Мы не делали им ничего плохого, а
они прыгнули на нас, как кошка на бедную мышку, да, моя прелесть. А мы так
одиноки, Горлум. мы будем хорошими с ними, очень хорошими, если они будут
с нами добры, да, да!
- Ну что же с ним делать? - спросил Сэм. - Я думаю, связать, чтобы он
не мог за нами шпионить.
- Но это убьет нас, убьет нас, - захныкал Горлум. - жестокие
маленькие хоббиты! Связать нас в этой холодной жестокой земле и оставить
нас, Горлум, Горлум...
Слезы потекли по его лицу.
- Нет, - сказал Фродо. - Если мы должны убить его, то нужно убить
сразу. Но мы не можем этого сделать. Бедняга! Он не причинил нам вреда.
- Неужели, - возразил Сэм, потирая свое плечо. - Так, значит,
собирался. Задушить нас во сне - вот каков был его план.
- То, что он не сделал, совсем другое дело, - Фродо немного помолчал.
Горлум лежал неподвижно, он перестал хныкать. Сэм сердито смотрел на него.
Фродо показалось, что он слышит, очень отчетливо, но как бы издалека,
голоса из своего прошлого.
"Какая жалость, что Бильбо не убил это подлое создание, когда у него
была такая возможность!"
"Жалость? Да, жалость остановила его руку. Жалость и милосердие: не
убивать без необходимости."
"Я не чувствую никакой жалости к Горлуму. Он заслуживает смерти."
"А некоторые умершие заслуживают жизни. Можешь ты дать им ее? В таком
случае не будь слишком скорым в осуждении на смерть. Даже мудрец не может
предвидеть все последствия."
- Хорошо! - ответил он громко, опуская меч. - Я по-прежнему боюсь. И
все же, видите, я не трону это создание. Потому что теперь, увидев его, я
его пожалел.
Сэм удивленно посмотрел на своего хозяина, который, казалось,
разговаривал с кем-то отсутствующим. Горлум поднял голову.
- Да, мы жалки, моя прелесть, - захныкал он. - Жалки и несчастны!
Хоббиты не убьют нас, хорошие хоббиты!
- Нет не убьем, - сказал Фродо. - Но мы и не позволим тебе уйти. Ты
полон злобы и вреда, Горлум. Ты пойдешь с нами, и мы за тобой присмотрим.
Но ты должен помочь нам. Одно доброе дело влечет за собой другое.
- Да, да, - сказал Горлум, садясь. - Хорошие хоббиты! мы пойдем с
ними. Найдем для них безопасные дороги в темноте, да, найдем. А куда они
идут, мы удивляемся...
Он посмотрел на них, и на мгновение в его глазах слабо блеснул хитрый
огонек.
Сэм нахмурился. Но он, по-видимому, понял, что в поведении его
хозяина что-то странное и что его решение не подлежит обсуждению. К тому
же он ждал ответа Фродо.
Фродо посмотрел Горлуму прямо в глаза. Тот отвел их.
- Ты знаешь или догадываешься об этом, Смеагорл, - сказал он спокойно
и строго. - А мы, разумеется, идем в Мордор. и я считаю, что ты знаешь
туда дорогу.
- Ах! Ассс! - сказал Горлум, зажимая уши руками, как будто эта
откровенность, это открытое произнесение названий причиняло ему боль. - Мы
догадывались, да, мы догадывались, - прошептал он, - и мы не хотим, чтобы
они шли туда. Нет, моя прелесть, нет, хорошие хоббиты. Угли, угли, и пыль,
и жажда; и ямы, ямы, ямы и орки, тысячи орков. Хорошие хоббиты не
должны... ссс... идти в такое место.
- Значит, ты был там? - настаивал Фродо, добавив: - И ушел оттуда?
- Да. Да. Нет! - воскликнул Горлум. - Однажды, совсем случайно,
верно, моя прелесть? Да случайно. Но мы не хотим возвращаться туда, нет,
нет! - Неожиданно его голос изменился, он всхлипнул и заговорил обращаясь
к кому-то другому. - Оставьте же меня, Горлум! Мне больно. О мои бедные,
бедные руки, Горлум! Я, мы не хочу возвращаться. Я не могу найти его. Я
устал. Я, мы не можем его найти, не можем нигде, Горлум, Горлум. Они
никогда не спят. Гномы, люди, эльфы, ужасные эльфы с горящими глазами. Я
не могу его найти. Ах! - он встал и сжав кулаки, погрозил ими на восток. -
Мы не хотим! - закричал он. - Не для вас. - Затем снова упал. - Горлум,
Горлум, - скулил, прижимаясь лицом к земле. - И не смотрите на нас!
Уходите! Спите!
- Он не уснет и не уйдет по твоему приказу, Смеагорл, - сказал Фродо.
- Но если ты действительно хочешь освободиться от него, ты должен помочь
мне. А это означает, что нужно найти дорогу к нему. Но тебе не придется
идти всю дорогу, ты можешь остаться у ворот в его землю.
Горлум сел и посмотрел на Фродо из-под век.
- Он повсюду, - хихикнул он. - Везде и повсюду. Орки схватят вас. К
востоку от реки легко встретить орка. Не зовите Смеагорла. Бедный, бедный
Смеагорл, он ушел давным-давно. у него отобрали его драгоценность, и он
потерялся.
- Может мы найдем его, если ты пойдешь с нами, - сказал Фродо.
- Нет, нет, никогда! Он потерял свою драгоценность, - повторил
Горлум.
- Вставай! - сказал Фродо.
Горлум встал и попятился к обрыву.
- Ну! - сказал Фродо. - Когда тебе легче идти: днем или ночью? Мы
устали. Но если ты выберешь ночь, мы пойдем ночью.
- От больших огней наши глаза болят, - захныкал голлум. - Не под
белым лицом, нет. Оно скоро зайдет за холмы, да. Вначале немного
отдохните, хорошие хоббиты!
- Тогда садись, - приказал Фродо, - и не двигайся.
Хоббиты сели рядом с ним с обеих сторон и прижались спинами к
каменной стене, вытянув ноги. Никакого словесного соглашения не
потребовалось: они знали, что сейчас не должны спать. Медленно заходила
луна. С холмов наползли тени, и вокруг стало темно. Ярко загорелись над
головой звезды. Никто не шевелился. Горлум сидел, подогнув ноги, упираясь
подбородком в колени, его плоские ладони и ступни прижимались к земле,
глаза были закрыты... Но он казался настороженным, о чем-то думая или к
чему-то прислушиваясь.
Фродо посмотрел на Сэма. Взгляды их встретились, и они поняли друг
друга. Они расслабились, откинувшись назад и закрыв глаза. Скоро
послышались звуки их ровного дыхания. Руки Горлума слегка дернулись. И
едва заметно голова его повернулась налево и направо, открылся один глаз,
потом другой. Хоббиты не шевельнулись.
Неожиданно, с поразительным проворством и скоростью, прямо от земли,
как кузнечик или лягушка, Горлум прыгнул в темноту. Но Фродо и Сэм ожидали
этого. Сэм оказался на нем при первом же прыжке, а Фродо схватил его сзади
за ноги.
- Твоя веревка может оказаться полезной, Сэм, - сказал Фродо.
Сэм достал веревку.
- И куда же вы собрались в этой холодной и жестокой земле, мастер
Горлум? - усмехнулся он. - Мы удивляемся, да, мы удивляемся. Я уверен, вы
хотели поискать своих друзей - орков. Ты низкий отвратительный предатель.
И веревка будет хороша на твоей шее.
Горлум лежал спокойно и не пытался бежать. Он не ответил Сэму, но
бросил на него быстрый взгляд.
- Все, что нам нужно, это чем-то удержать его, - сказал Фродо. - Мы
хотим, чтобы он шел, поэтому связывать ему ноги нельзя. И руки тоже: он их
как будто использует и не реже ног. Привяжи веревку к его лодыжке, а
другой конец держи крепче.
Он стоял над Горлумом, пока Сэм завязывал узел. Результат удивил их
обоих. Горлум начал кричать. Он издавал тонкий режущий звук, который очень
трудно было слушать. Он корчился, стараясь добраться ртом до лодыжки и
перекусить веревку.
Наконец Фродо поверил, что тот действительно испытывает боль. Но боль
не мог причинить узел. Фродо сам осмотрел его: узел был не тесный. Сэм был
жесток лишь на словах.
- В чем дело? - спросил Фродо. - Раз ты пытаешься убежать, тебя
приходится связывать. Но мы не хотим причинять тебе боль.
- Нам больно, нам больно, - стонал Горлум. - Она кусает нас, морозит!
Эльфы, будь они прокляты, сделали ее! Плохие хоббиты, жестокие хоббиты!
Поэтому мы и старались убежать, конечно, поэтому, моя прелесть. Мы
догадались, что они жестокие хоббиты. Они гостили у эльфов с горящими
глазами. Снимите с меня это! Нам больно.
- Нет, я не сниму это с тебя, - сказал Фродо. - Пока... - он помолчал
в задумчивости, - пока ты не дашь обещание, которому я мог бы верить.
- Мы поклянемся делать то, что он хочет, да, да, - сказал Горлум,
по-прежнему корчась и хватаясь за лодыжку. - Нам больно!
- Поклянешься? - спросил Фродо.
- Смеагорл, - неожиданно ясным голосом сказал Горлум, широко открывая
глаза и глядя на Фродо странным взглядом. - Смеагорл поклянется на
драгоценности.
Фродо отшатнулся и снова удивили Сэма своими словами и своим строгим
голосом.
- На драгоценности! А сможешь ли ты? Подумай. Одно Кольцо, чтобы
править ими всеми и связать во Тьме. К этому ты стремишься, Смеагорл? Оно
более предательское, чем ты думаешь. Оно может исказить твои слова.
Берегись!
Горлум повторял:
- На драгоценности! На драгоценности!
- И в чем ты поклянешься? - спросил Фродо.
- Быть очень, очень хорошим, - сказал Горлум. Потом подполз к ногам
Фродо и распростерся перед ним, хрипло шепча; по его телу пробежала дрожь,
как будто каждое слово до самых костей пронизало его страхом - Смеагорл
поклянется никогда, никогда не позволять ему иметь его. Никогда. Смеагорл
спасет его. Но он должен поклясться на драгоценности.
- Нет, не на ней, - сказал Фродо, глядя на него с жалостью. - Ты
хочешь увидеть и притронуться к нему, если ты сможешь, хотя и знаешь, что
оно сможет свести тебя с ума. Не на нем. Поклянись им, если хочешь. Потому
что теперь ты знаешь, где оно. Да, ты знаешь, Смеагорл. Оно перед тобой.
На мгновение Сэму показалось, что его хозяин вырос, а Горлум
съежился: высокая, строгая тень, могучий повелитель, который прячет свою
яркость в сером облаке, и у ног его маленький скулящий пес. Но эти двое
были в чем-то подобны и не чужды: они могли понять друг друга. Горлум
поднялся и попытался схватить Фродо руками, ласкаясь к нему.
- Вниз! Вниз! - сказал Фродо. - И говори свое обещание!
- Мы обещаем, да, мы обещаем! - сказал Горлум. - Я буду служить
хозяину драгоценности. Хороший хозяин, хороший Смеагорл... Горлум, Горлум!
Неожиданно он начал плакать и кусать веревку.
- Сними веревку, Сэм! - сказал Фродо.
Сэм неохотно повиновался. Горлум немедленно встал и начал
приплясывать вокруг, как побитая дворняжка, которую приласкал хозяин. С
этого момента в нем произошло какое-то изменение. Он говорил с меньшим
свистом и хныканьем и говорил со своими спутниками прямо, не прибегая к
услугам "своей прелести". Он раболепствовал и вздрагивал, если они
подходили к нему или делали резкое движение, и он избегал прикосновения
эльфийских плащей; но он был настроен по-дружески и очень хотел услужить.
Он хихикал и подпрыгивал при каждой шутке и если Фродо ласково говорил с
ним, и плакал, если Фродо упрекал его. А Сэм мало разговаривал с ним. Он
подозревал его сильнее, чем раньше, и если это возможно, новый Горлум,
Смеагорл, нравился ему меньше, чем старый.
- Ну, Горлум или как вас называть теперь, - сказал Сэм, - вперед!
Луна зашла, и ночь проходит. Нам пора в путь.
- Да, да, - согласился Горлум. - Мы идем! Есть только один путь от
севера до юга. Я нашел его. Орки его не используют, они не знают его. Орки
не ходят через болота, они обходят кругом на многие мили. К счастью, вы
нашли Смеагорла, да! Следуйте за Смеагорлом.
Он сделал несколько шагов и вопросительно оглянулся: как собака,
приглашающая хозяина на прогулку.
- Погодите немного, Горлум! - воскликнул Сэм. - Не очень удаляйтесь!
Я пойду у вас на хвосте и буду держать в руке веревку.
- Нет, нет! - сказал Горлум. - Смеагорл же обещал.
Глубокой ночью под жесткими яркими звездами они выступили в путь.
Горлум повел их назад на север, по пути, по которому они пришли; потом
повернул вправо от крутого обрыва Эмин Муила вниз по каменистому склону к
обширным болотам. Они быстро растворились во тьме. Над всем обширным
пространством до ворот Мордора воцарилась черная тишина.

2. ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ БОЛОТА

Горлум двигался быстро, часто используя при ходьбе руки и вытянув
вперед голову и шею. Фродо и Сэм с трудом поспевали за ним. Но он, по
видимому, больше не думал о бегстве, и если они отставали, он
поворачивался и ждал их. Через некоторое время он привел их на край узкого
ущелья, которое они преодолевали раньше; на этот раз они были дальше от
холмов.
- Вот воскликнул он. - Здесь путь вниз, по нему мы пойдем... Туда,
туда. - Он указал на юг и восток через болота. Болотные испарения, тяжелые
и отвратительные даже в холодном ночном воздухе, ударили им в ноздри.
Горлум бегал взад и вперед по краю ущелья; наконец он подозвал их.
- Тут! Мы можем спуститься. Смеагорл однажды проходил этим путем: я
проходил вот здесь, прячась от орков.
Он пошел впереди и хоббиты спустились за ним в полутьму. Спускаться
было нетрудно, потому что ущелье здесь было всего около пятнадцати футов в
глубину и двенадцати в ширину. На дне текла вода: да в сущности это было
русло одной из многих речек, сбегающих с холмов и питающих стоячие болота
внизу. Горлум повернул направо придерживаясь южного направления;
послышался плеск его плоских ступней в ручье. Казалось, вода доставляет
ему радость, он хихикал и иногда даже напевал что-то вроде песни.

Холодная и жесткая земля
Кусает наши ручки и грызет
Когда идем мы по пустым полям
Она, словно огонь, нам ножки жжет.

А эти камни так пусты и гадки,
Как будто кости тех, кто умер в схватке,
Но пруд и быстрая вода ручья
Прекрасны и прохладны, как всегда.
Теперь же только пожелаю я...

- Ха, ха! Чего же мы хотим! - спросил он, искоса поглядывая на
хоббитов. - Мы скажем вам, - хрипел он, - он давно догадался об этом,
Торбинс догадался. - Глаза его сверкнули, и Сэм, уловивший их блеск в
темноте решил, что он далеко не приятен.

Без воздуха живет она
И, как могила, холодна,
Не пьет, хотя в воде сидит,
В броне, хотя и не зазвенит.
Ей остров кажется горой,
Ей ветром кажется фонтан,
Ей суша кажется чужой,
Ее стихия - океан.
Теперь же только пожелаю я
Рыбешку скушать около пруда.

Эти слова лишь сделали более настоятельным решение проблемы, которая
занимала Сэма с тех пор, как понял, что хозяин собирается использовать
Горлума в качестве проводника: проблема пищи. Он не думал, что хозяина
занимает эта проблема, но решил, что она очень занимает Горлума. И
действительно, чем питался Горлум в своем долгом одиноком путешествии? Не
очень-то приятно, - думал Сэм. - Он выглядит наголодавшимся. Если не
встретится рыба, он может захотеть попробовать, каковы на вкус хоббиты -
если застанет нас спящими. Но он не сможет - по крайней мере не застанет
Сэма Скромби.
Они долго с трудом брели по длинному извивающемуся ущелью; так во
всяком случае казалось усталым ногам Фродо и Сэма. Ущелье повернуло на
восток и постепенно становилось шире и мельче. Наконец небо посветлело:
приближалось утро. Горлум не проявлял никаких признаков усталости, но
сейчас он взглянул наверх и остановился.
- День близко, - прошептал он, как будто день был хищником, который
мог услышать и прыгнуть на него. - Смеагорл останется здесь и желтое лицо
не увидит меня.
- Мы были бы рады увидеть солнце, - сказал Фродо, - но мы тоже
останемся здесь: мы слишком устали, чтобы идти дальше.
- Неразумно радоваться желтому лицу, - проговорил Горлум. Оно
обжигает. Хорошие чувствительные хоббиты остаются со Смеагорлом. Орки и
другие плохие существа вокруг. Они могут далеко видеть. Оставайтесь и
прячьтесь со мной.
Втроем они сели у скальной стены ущелья. Теперь она была ненамного
выше высокого человека, и у ее основания лежали широкие плоские плиты
сухого камня: ручей бежал в углублении у другой стены. Фродо и Сэм сняли
мешки и сели на одну из плит. Горлум шлепался и плескался в ручье.
- Мы должны немного поесть, - сказал Фродо. - Ты голоден, Смеагорл? У
нас мало еды, но мы разделим ее с тобой.
При слове "голоден" зеленоватый свет вспыхнул в бледных глазах
Горлума; казалось они еще больше выпятились на его тощем болезненном лице.
На какое-то время он снова впал в прежнюю манеру разговора.
- Мы голодны, мы истощены, да, моя прелесть, - сказал он. Что они
едят? И есть ли у них рыба? - он высунул язык за острыми желтыми зубами и
облизал бесцветные губы.
- Нет, у нас нет рыбы, - ответил Фродо. - У нас есть только это, - он
показал кусок лембаса, - и вода, если только эта вода пригодна для питья.
- Да, да, хорошшший хозяин, - сказал Горлум. - Пить, пить, пока
можем! Но что это у них, моя прелесть? Это съедобно? Это вкусно?
Фродо отломил кусочек вафли и протянул в обертке из листа. Горлум
понюхал лист и лицо его исказилось: на нем появилась гримаса отвращения и
злобы.
- Смеагорл чувствует это! - сказал он. - Лист из страны эльфов, га!
Он воняет. Смеагорл взбирался на их деревья и потом не мог отмыть воздух с
рук, с моих хороших рук. - Отбросив лист, взял вафли и откусил уголок,
плюнул, и его потряс приступ кашля. - Ах, нет! - плевался он. - Вы хотите
задушить бедного Смеагорла. Пыль и уголь, он не может этого есть. Он умрет
с голоду. Он не может есть еду хоббитов. Умрет с голоду. Бедный худой
Смеагорл!
- Мне жаль, - сказал Фродо, - но, боюсь, я ничем не могу помочь тебе.
Я думаю, что пища будет для тебя хороша если ты попробуешь. Но, возможно,
ты не можешь даже попробовать.
Хоббиты в молчании жевали свой лембас... Сэм подумал, что теперь у
него вкус лучше, чем раньше: поведение Горлума заставило его вновь
обратить внимание на вкусовые качества эльфийского хлеба. Но он не
чувствовал удовольствия. Горлум следил за каждым куском, который они
подносили ко рту, как голодный пес у стола обедающего. Только когда они
кончили еду и приготовились к отдыху, он убедился, что они не утаили от
него какое-нибудь лакомство, которое он мог бы съесть. Тогда он отошел на
несколько шагов, сел и немного поскулил.
- Послушайте! - прошептал Сэм, обращаясь к Фродо, но не слишком тихо:
его на самом деле не заботило, услышит ли его слова Горлум. - Мы должны
поспать, но не одновременно с этим голодным негодяем поблизости, обещал он
нам или не обещал. Смеагорл или Горлум, он не мог быстро изменить свои
привычки. Вы спите, мастер Фродо, а я вас разбужу, когда почувствую, что
мои глаза слипаются. Будем спать по очереди, пока он поблизости.
- Возможно, ты и прав, Сэм, - сказал ему Фродо, говоря открыто. - В
нем есть перемена, но я еще не уверен, какова она и насколько глубока,
хотя я думаю, что нет необходимости в страхе - сейчас. Дежурь, если
хочешь. Дай мне два часа, не больше, потом позовешь меня.
Фродо так устал, что не успел проговорить эти слова, как голова его
упала на грудь, и он уснул. Горлум, казалось, больше не боялся. Он
свернулся и быстро уснул. Вскоре его дыхание с тихим хрипом вырывалось
сквозь сжатые зубы, лежал он неподвижно, как камень. Через некоторое
время, боясь, что он упадет, если и дальше будет прислушиваться к сонному
дыханию своих спутников, Сэм встал и тихонько притронулся к Горлуму. Руки
Горлума разжались и дергались, но он не делал других движений. Сэм
наклонился и у самого его уха произнес: "рыба". Ответа не было, и даже
дыхание Горлума не изменилось.
Сэм почесал затылок.
- Должно быть, на самом деле спит, - пробормотал он. - И если бы я
был подобен Горлуму, он никогда бы не проснулся...
Сэм отогнал мысли о мече и о веревке, встал и перешел к своему
хозяину.
Когда он проснулся, небо над головой было тусклым, темнее, чем когда
они завтракали. Сэм вскочил на ноги. Во многом благодаря сильному чувству
голода он понял, что проспал весь день, не менее девяти часов подряд.
Фродо спал, лежа на боку. Горлума не было видно. Многочисленные подходящие
названия для себя, заимствованные из обширного отцовского репертуара,
пришли Сэму в голову. Потом он сообразил, что хозяин его был прав: сейчас
им во всяком случае не надо было караулить. Оба они были живы и невредимы.
- Бедняга! - сказал он с сожалением. - И интересно, куда он
подевался.
- Недалеко, недалеко! - сказал голос над ним. Сэм поднял голову и
увидел на фоне вечернего неба большую голову и уши Горлума.
- Смеагорл голоден, - сказал Горлум. - Он скоро вернется.
- Возвращайся немедленно! - закричал Сэм Горлуму. - Эй! Возвращайся!
От крика Сэма Фродо проснулся и сел, протирая глаза.
- Привет! - сказал он. - Что случилось? И который час?
- Не знаю, - ответил Сэм. - После захода солнца, мне кажется. И он
ушел. Сказал, что голоден.
- Не беспокойся! - заметил Фродо. - Тут уж ничем не поможешь. Но он
вернется, вот увидишь. Обещание удержит его. И он во всяком случае не
захочет оставлять свою драгоценность.
Фродо обрадовался, узнав, что они несколько часов спали рядом с
Горлумом, с очень голодным Горлумом.
- Не думай о прозвищах, которые дает твой старик, - сказал он. - Ты
слишком устал, а обернулось это хорошо: мы оба отдохнули. А ждет нас очень
трудная дорога.
- Насчет еды, - сказал Сэм. - Долго ли нам придется выполнять нашу
работу? А когда мы ее выполним, что тогда? Этот путевой хлеб отлично
держит на ногах, хотя и не вполне удовлетворяет внутренностям, вы меня
понимаете. Но есть нужно каждый день, а его запасы у нас не растут. Я
думаю, что нам хватит его еще на три недели, да и то с туго затянутыми
поясами и с легкими зубами, если можно так сказать. Скоро его совсем не
будет.
- Я не знаю, как долго нам придется идти до... до конца, - сказал
Фродо. - Слишком мы задержались в холмах. Но, Сэмвайс Скромби, мой дорогой
хоббит, друг из друзей, мне кажется, что нам не стоит думать о том, что
будет после окончания нашей работы. Выполнить работу - есть ли у нас
надежда на это? А если и есть, кто знает, что нас ждет потом? Если оно
отправиться в огонь и мы будем поблизости? Я спрашиваю тебя, Сэм,
понадобиться ли нам снова хлеб? Думаю, что нет. Если нам удастся живыми
добраться до Горы Судьбы, это будет все, что мы сможем сделать. Но боюсь,
это превышает наши силы.
Сэм молча кивнул. Он взял руку хозяина и наклонился над ней. Не
поцеловал, хотя на нее упали его слезы. Потом отвернулся, провел рукавом
под носом, встал и заходил вокруг, пытаясь насвистывать и с усилием
выговорил:
- Где этот проклятый Горлум?
Горлум появился очень скоро. Но он передвигался так тихо, что они
ничего не услышали, пока он не встал перед ними. Его пальцы и лицо были
вымазаны тиной и грязью. Он что-то жевал, облизываясь. Они не спросили,
что он жует, да и не хотели об этом думать.
- Черви, жуки или что-нибудь скользкое из нор, - почти подумал Сэм. -
Брр! Отвратительное существо! Бедняга!
Горлум ничего им не говорил, пока не напился и не вымылся в ручье.
Потом подошел к ним облизывая губы.
- Теперь лучше, - сказал он. - Вы отдохнули? Готовы идти? Хорошие
хоббиты, они прекрасно выспались. Поверили Смеагорлу?.. Очень, очень
хорошо.
Следующий этап их путешествия очень напоминал предыдущий. Они шли по
ущелью, которое становилось все мельче, а склоны его - более пологими. Дно
его стало менее каменистым, на нем появилась почва, а его края постепенно
превращались в два обычных речных берега. Ущелье начало извиваться. Ночь
подходила к концу, но луна и звезды были закрыты облаками и путники
догадывались о приближении дня только по медленно распространявшемуся
свету.
В холодный предрассветный час они подошли к концу ручья. Берега его
превратились в поросшие мхом возвышения. Ручей журчал у последнего
каменистого выступа и терялся в коричневом болоте. Сухие тростники шумели
и шуршали, хотя путники и не чувствовали ветра.
С обеих сторон и впереди лежали широкие болота, протянувшиеся на юг и
восток в тусклом полусвете. Туман поднимался завитками с темных зловонных
омутов. Тяжелые испарения висели в воздухе. А очень далеко на юге
виднелась черная стена Мордора, похожая на полосу разорванных туч над
туманным морем.
Хоббиты были теперь полностью в руках Горлума. Они не знали и не
могли догадаться в этом туманном свете, что находятся в сущности только на
северной окраине болот, которые простирались далеко на юг. Если бы они
знали местность, они могли бы повернуть на восток и выйти на твердую
дорогу в голых равнинах Дагорлада - поля древней битвы перед воротами
Мордора. Но это был очень опасный путь; на каменистой равнине не было
никаких укрытий, и по ней пролегала главная дорога орков и солдат Врага.
Даже плащи из Лориена не скрыли бы их там.
- Как мы выберем нашу дорогу, Смеагорл? - спросил Фродо. - Должны ли
мы прямо пересечь эти дурно пахнущие болота?
- Нет, вовсе нет, - ответил Горлум. - Нет и нет, если хоббиты хотят
достичь темных гор и побыстрее увидеть его. Немного назад и немного
вокруг, - его тощая рука показала на север и на восток, - и вы сможете
выйти на холодную твердую дорогу к самым воротам его страны. Много его
людей ожидают там гостей, они будут очень рады отвести гостей прямо к
нему, о да! И его Глаз все время следит за этим путем. Он поймал там
Смеагорла очень давно. - Горлум задрожал. - Но с тех пор Смеагорл
использовал свои глаза. Да, я использовал свои глаза, и ноги, и нос с тех
пор я знаю другие пути. Более трудные, не такие быстрые. Но они лучше,
если вы хотите, чтобы он не увидел вас. Идите за Смеагорлом! Он проведет
вас через болота, проведет и через туманы, через густые хорошие туманы.
Следуйте за Смеагорлом очень осторожно, и вы пройдете долгий путь, очень
долгий путь, прежде чем он схватит вас, да, может быть.
Был уже почти день, безветренное и мрачное утро, и болотные испарения
лежали тяжелым неподвижным одеялом. Солнце не проникало сквозь низкие
тучи, и Смеагорл хотел немедленно отправляться в путь. Поэтому после
короткого завтрака они снова двинулись и вскоре затерялись в тенистом
молчаливом мире, потеряв из виду и холмы, с которых пришли, и горы, к
которым направлялись. Они медленно шли цепочкой: Горлум, Сэм и Фродо.
Фродо казался самым усталым из всех троих, и хотя они шли медленно,
он часто отставал. Хоббиты вскоре поняли, что то, что казалось одним
обширным болотом, на самом деле было бесконечной сетью омутов, кочек, луж
и извивающихся, теряющихся ручьев. Среди них острый глаз и опытная нога
могли отыскать путь. Горлум обладал таким искусством, и оно потребовалось
ему в полной мере. Голова его на длинной тощей шее все время
поворачивалась в разные стороны, он принюхивался и бормотал что-то про
себя. Иногда он поднимал руку, останавливая хоббитов, сам проходя немного
вперед, съежившись, согнувшись, испытывая почву концами пальцев рук и ног
или просто прижимаясь ухом к земле.
Это было тяжелое и утомительное путешествие. Холодная влажная зима
еще сохраняла власть над этой забытой страной. Единственной зеленью была
пена бледных водорослей на темной грязной поверхности мрачной воды.
Мертвые травы и гниющие тростники поднимались в тумане, как рваные тени
давно забытого лета.
Постепенно становилось светлее, туман поднялся, стал тоньше и
прозрачнее. Далеко над гнилым парящим миром поднялось золотое солнце, но
снизу оно виднелось лишь как светлое пятно, не дающее тепла. Но даже при
этом слабом напоминании о его присутствии Горлум заскулил и задрожал. Он
остановил их продвижение, и они отдыхали, свернувшись, как маленькие
зверьки, на краю большой коричневой заросли камышей. Была мертвая тишина,
лишь изредка слышался шорох высохших стеблей, и обломанные стебельки травы
вздрагивали от дуновения ветерка, который хоббиты не могли ощутить.
- Ни одной птицы, - тоскливо сказал Сэм.
- Да, ни одной птицы, - согласился Горлум. - Хорошие птицы! Здесь нет
птиц. Есть змеи, черви, существа в омутах. Много отвратительных существ. А
птиц нет, - заключил он печально. Сэм с отвращением посмотрел на него.
Так прошел третий день их путешествия с Горлумом. Прежде чем
удлинились вечерние тени, они снова пустились в путь и шли, шли с
короткими остановками. Эти остановки они делали не столько для отдыха,
сколько для того, чтобы помочь Горлуму: даже он теперь должен был идти с
большой осторожностью и часто останавливался в затруднении. Они зашли в
самый центр мертвых болот, и уже стемнело.
Они шли медленно, наклоняясь, держась одной линии, внимательно следя
за каждым движением Горлума. Болото стало более влажным; часто встречались
широкие стоячие озера, среди них все труднее и труднее было находить
твердые места, где нога не погружалась бы в булькающую грязь.
Путешественники были легкими, иначе они вообще не смогли бы найти путь.
Вскоре стало совсем темно: сам воздух казался черным, его трудно было
вдыхать. Когда появились огни, Сэм начал тереть глаза: он подумал, что
зрение обманывает его. Вначале он краем глаза уловил слева бледное
свечение, тут же рассеивающееся, но скоро появились и другие огни:
некоторые как тускло светящиеся дымы, другие как туманные языки пламени,
медленно поднимающиеся над невидимыми светильниками. Тут и там они
извивались, как занавеси, свертываемые скрытыми руками. Никто из путников
не проронил ни слова.
Наконец Сэм не выдержал.
- Что это, Горлум? - шепотом спросил он у него. - Эти огни? Они все
вокруг нас. Мы в ловушке? Кто это?
Горлум поднял голову. Перед ним была темная вода, он делал шаг то в
одну, то в другую сторону, сомневаясь в выборе пути.
- Да, они вокруг нас, - прошептал он. - Обманчивые огни. Светильники
трупов, да, да. Не обращайте на них внимание! Не смотрите! Не идите к ним!
Где хозяин?
Сэм обернулся и обнаружил, что Фродо снова отстал. Он не видел его.
Тогда Сэм сделал несколько шагов назад во тьму, не осмеливаясь уходить
слишком далеко, и позвал хриплым шепотом. Неожиданно он наткнулся на
Фродо, который стоял, погруженный в задумчивость, глядя на бледные
огоньки. Руки его свисали по сторонам, с них капала вода и ил.
- Идемте, мастер Фродо! - сказал Сэм. - Не смотрите на них. Горлум
говорит, что на них нельзя смотреть. Нужно держаться ближе к нему и как
можно скорее выбраться из этого проклятого места - если мы сможем!
- Хорошо, - сказал Фродо, как бы пробуждаясь ото сна. - Я иду.
Торопливо двинувшись вперед, Сэм споткнулся, зацепившись ногой за
какой-то старый корень или кочку. Он тяжело упал на руки, которые глубоко
погрузились в липкий мягкий ил, и лицо его приблизилось к поверхности
озера. Послышался слабый свист, поднялся отвратительный запах, огни
мерцали, плясали, изгибались. Вода на мгновение превратилась в окно,
покрытое запачканным стеклом, через которое он смотрел. Вырывая руки из
грязи, Сэм вскочил с криком.
- Там мертвецы, мертвые лица в воде! - сказал он с ужасом. - Мертвые
лица!
Горлум засмеялся.
- Мертвые болота, да, да, так они называются, - хихикал он. - Не
следует глядеть, когда они зажигают светильники.
- Кто они? - с дрожью спросил Сэм, обращаясь к Фродо, который теперь
был рядом с ним.
- Не знаю, - каким-то слабым голосом ответил Фродо. - Я тоже их
видел. В воде, когда зажглись светильники. Они лежат на дне, с бледными
лицами, глубоко-глубоко под темной водой. Я видел их: угрюмые лица, злые,
благородные, печальные. Много гордых и прекрасных лиц, и водоросли в их
серебряных волосах. Но все мертвые, все разлагающиеся, все гнилые. В них
есть что-то ужасное. - Фродо прикрыл глаза рукой. - Я не знаю, кто они, но
мне показалось, что я вижу людей, и эльфов, и орков среди них.
- Да, да, - согласился Горлум. - Все мертвые, все гниющие. Эльфы, и
люди, и орки. Мертвые болота. Здесь была великая битва давным-давно, да,
так говорили, когда Смеагорл был молод, когда я был молод, до того, как
появилась драгоценность. Была великая битва. Высокие люди с длинными
мечам, и ужасные эльфы, и кричащие орки. Они дни и ночи сражались на
долине перед Черными Воротами. С тех пор вот здесь выросли болота,
поглотившие их могилы.
- Но с тех пор прошло больше эры, - сказал Сэм. - Мертвецы не могут
быть здесь! Это какая-то дьявольщина, придуманная в Черной земле.
- Кто знает? Смеагорл не знает, - ответил Горлум. - Вы не можете
достать их, не можете дотронуться до них. Мы пытались однажды, да, моя
прелесть. Я пытался однажды, но до них нельзя дотронуться. Только видеть,
но не трогать. Нет, моя прелесть! Все мертвы.
Сэм мрачно взглянул на него и содрогнулся, подумав, что догадывается,
зачем Горлуму понадобилось дотрагиваться до них.
- Ну, я не хочу их видеть, - сказал он. - Никогда! Нельзя ли нам уйти
отсюда?
- Да, да, - сказал Горлум. - Но медленно, очень медленно. Очень
осторожно! Или хоббиты присоединятся к мертвецам и зажгут свои маленькие
светильники. Следуйте за Смеагорлом! Не смотрите на огни!
Он побрел направо, ища дорогу вокруг озера. Хоббиты шли сразу за ним,
наклоняясь, часто как и он, используя руки.
- Если так вообще пойдет и дальше, мы превратимся в трех прелестных
маленьких голлумов, идущих в ряд, - почти вслух подумал Сэм.
Наконец они подошли к концу черного озера и пересекли его,
перепрыгивая с одной предательской кочки на другую. Часто они спотыкались,
падая вперед руками в воду зловонную, как в выгребной яме; вскоре они с
головы до ног были вымазаны зловонной грязью и нестерпимо пахли.
Поздней ночью они снова добрались до твердой земли. Горлум свистел и
шептал что-то про себя, но было похоже, что он доволен: каким-то
удивительным образом и благодаря какому-то невероятному чувству - запаху
воспоминаний - он, казалось, знал где они находятся и был уверен в выборе
пути.
- Мы идем дальше, - сказал он. - Хорошие хоббиты! Смелые хоббиты.
Очень, очень усталые, конечно, мы все устали, моя прелесть. Но мы должны
увести хозяина от этих злых огней, да, мы должны...
С этими словами он снова двинулся вперед почти рысью по длинной
полосе между высокими камышами, и они брели за ним спотыкаясь, так быстро,
как только могли. Но через некоторое время Горлум неожиданно остановился и
с сомнением принюхался, свистя, как будто он был чем-то недоволен или
обеспокоен.
- Что это? - проворчал Сэм, не понявший его действий. - Зачем
принюхиваться? Вонь и так бьет мне в нос. Ты воняешь, и хозяин воняет; все
это место воняет.
- Да, да, и Сэм воняет, - ответил Горлум. - Бедный Смеагорл чувствует
это, но хороший Смеагорл переносит это. Помогает хорошему хозяину. Но дело
не в этом. Воздух движется, что-то изменяется. Смеагорл удивляется, ему
это не нравится.
Он снова пошел, но его беспокойство росло, снова и снова он
останавливался, выпрямляясь во весь рост и поворачивая голову на восток и
юг. Некоторое время хоббиты ничего не слышали и не понимали, что его
тревожит. Затем неожиданно все трое остановились, принюхиваясь и
прислушиваясь. Фродо и Сэму показалось, что они слышат доносящийся
откуда-то издалека долгий воющий крик, высокий, тонкий и жестокий. Они
задрожали. В тот же момент движение воздуха коснулось их кожи; стало очень
холодно. Стоя с настороженными ушами, они услышали шум, похожий на
отдаленный ветер. Туманные огни задрожали, потускнели и погасли.
Горлум не двигался. Он стоял, дрожа и что-то бормоча. Наконец порыв
ветра обрушился на них, свистя над болотами. Ночь посветлела, они смогли
видеть движущиеся облака тумана. Подняв головы, они увидели, что облака
разрываются. Высоко в небе появилась луна в разрыве туч.
На мгновение ее вид внушил бодрость в сердце хоббитов. Но Горлум
закрыл лицо руками, бормоча проклятия белому лицу. А потом Фродо и Сэм,
глядя в небо и глубоко дыша посвежевшим воздухом, увидели это: небольшое
облако, летящее с проклятых холмов, черная тень, вылетевшая из Мордора,
крылатая зловещая фигура. Она пролетела на фоне луны и со смертоносным
криком исчезла на западе, перегоняя быстрый ветер.
Путники упали ниц, прижимаясь к холодной земле. Тень ужаса повернула
и вернулась, на этот раз летя ниже, прямо над ними, пригибая болотные
камыши своими крыльями. Потом она исчезла, летя обратно в Мордор со
скоростью гнева Саурона: за ней улетел и ветер, оставив мертвые болота
голыми и мрачными. Болотная пустыня вплоть до зловещих гор была теперь
залита лунным светом.
Фродо и Сэм встали потирая глаза, как дети, разбуженные после кошмара
и увидевшие, что над миром все еще знакомая ночь. Но Горлум продолжал
лежать, как парализованный. Хоббиты с трудом подняли его, и некоторое
время он не поднимал лица, но стоял нагнувшись и закрывая голову большими
плоскими ладонями.
- Духи! - скулил он. - Духи на крыльях... Драгоценность их хозяин!
Они видят все, все. Ничего нельзя спрятать от них. Будь проклято белое
лицо! Они все расскажут ему. Он видит. Он знает. Ах, Горлум, Горлум,
Горлум!
Только когда луна зашла далеко на западе за Тол Брандир, он смог
встать и идти.
С этого времени Сэму начало казаться, что он заметил изменение в
Горлуме. Горлум больше подлизывался и старался показать свое дружелюбие;
но временами Сэм ловил странные взгляды, которые тот бросал на Фродо. И
Горлум все чаще и чаще обращался к свой старой манере речи. У Сэма был и
другой повод для беспокойства. Фродо казался уставшим, уставшим до
изнеможения. Он мало говорил, в сущности он почти совсем не говорил; он не
жаловался, но шел, как тот, кто несет груз, вес которого становится
непосильным; он тащился все медленнее и медленнее, так что Сэм часто
просил Горлума подождать и не оставлять хозяина сзади.
С каждым шагом к воротам Мордора Фродо чувствовал, как тяжелеет
Кольцо, висящее на цепочке у него на шее. Он начал ощущать, как вес Кольца
пригибает его к земле. Но еще больше его беспокоил Глаз: так он называл
его про себя. Именно Глаз, а не тяжесть Кольца заставлял Фродо нагибаться
и укрываться при ходьбе. Глаз - это ужасное растущее ощущение враждебной
воли, которая с ужасающей силой стремиться проникнуть сквозь облака,
сквозь землю, сквозь тело, чтобы приколоть тебя, неподвижного,
обнаженного, под смертоносным взглядом. Таким тонким и хрупким был покров,
что еще как-то защищал его. Фродо теперь знал, где обитает эта воля - как
человек с закрытыми глазами знает, где находится солнце. Он смотрел туда,
и мощь этой воли ударяла ему в лицо.
Горлум вероятно, ощущал что-то в том же роде. Но хоббиты не могли
догадаться, что происходит в его злобном сердце, разрывающемся между
властью Глаза, стремлением к Кольцу, которое так близко, и данным им
обещанием. Фродо не думал об этом. Мозг Сэма был занят главным образом
своим хозяином, едва замечая темное облако, охватившее его собственное
сердце. Он шел теперь за Фродо и бдительно следил за каждым движением
своего хозяина, поддерживая его, когда он спотыкался, и стараясь
подбодрить его своими неуклюжими словами.
Когда наступил день, хоббиты с удивлением увидели, насколько ближе
стали зловещие горы. Воздух теперь стал яснее и холоднее, и стены Мордора,
хотя все еще далекие, теперь не казались облаком на краю земли; как черная
угрюмая башня, возвышались они в отдалении. Болота подошли к концу,
сменившись торфяниками и обширными площадями сухой растрескавшейся грязи.
Земля впереди поднималась длинными и пологими склонами, голыми и
безжалостными к пустыне, которая расстилалась перед воротами Саурона.
Пока еще не взошло солнце, путники, как черви заползли под большой
черный камень и съежились там, чтобы Крылатый Ужас не заметил их своими
жестокими глазами. Всю оставшуюся часть дня и пути они провели в растущем
страхе. Еще две ночи он пробирались по бездорожью. Воздух, как им казалось
становился резче, он был полон горьких испарений, перехватывающих дыхание,
забивающих нос.
Наконец на пятое утро после встречи с Горлумом они остановились.
Перед ними, темные на рассвете, большие горы поднимали свои вершины в
дымах и облаках. От их подножий отходили большие подпорки и холмы, которые
начинались не более, чем в пяти милях. Фродо в ужасе огляделся. Ужасна,
как мертвые болота и безводные нагорья Номаклинда, и еще более
отвратительная была страна, которую начинающийся день медленно открывал
испуганному глазу. Даже в озере мертвых лиц были видны жалкие остатки
зелени; но здесь никогда не бывали ни весна, ни лето. Здесь ничего не
жилою, даже растения-паразиты, что питаются гниением. Высохшие бассейны
были покрыты пеплом и засохшей грязью, болезненно белые и серые, как будто
горы изрыгнули на эту землю всю грязь из своих внутренностей... Высокие
насыпи из битого измельченного камня, большие конусы обожженной и
отравленной земли стояли, как непристойные надгробья бесконечными рядами,
медленно открывавшимися в неохотно усиливавшемся свете.
Путники подошли к пустыне, лежащей перед Мордором - свидетельству
темной работы его рабов. Эти земли были осквернены и безжизненны, и ничто
не могло исцелить ее, разве что великое море ворвется сюда и покроет все
забвением.
- Какой ужас, - произнес Сэм. Фродо молчал.
Некоторое время стояли они так, как люди на краю сна, в котором
скрываются кошмары, удерживаясь пока, хотя они и знали, что могут прийти к
утру, только пройти через этот кошмар. Свет усиливался. Зияющие ямы и
отравленные насыпи стали видны отчетливее. Среди облаков и длинных столбов
дыма взошло солнце, но даже солнечный свет был здесь осквернен. Хоббиты не
радовались этому свету, он казался недружественным, обнажая их
беспомощность - маленькие скрывающиеся зверьки, блуждающие среди груд
пепла Повелителя Тьмы.
Слишком усталые, чтобы идти дальше, они осмотрелись в поисках места,
где можно было бы отдохнуть. Некоторое время они молча сидели в тени
насыпи из шлака, но отвратительный горький дым, поднимавшийся из груды
шлака, душил их. Горлум встал первым. Не сказав ни слова, даже не взглянув
на хоббитов, он пополз на четвереньках. И Фродо, и Сэм потащились за ним и
вскоре увидели широкую круглую яму с высокой насыпью на западном крае. В
яме было холодно и мрачно, а на дне ее лежала клоака многоцветной грязи. В
этой зловещей норе они спрятались, надеясь в ее тени укрыться от внимания
Глаза.
День проходил медленно. Путников мучила сильная жажда, но они отпили
лишь несколько капель из своих бутылок - в последний раз они наполняли их
в ущелье, которое сейчас, когда они мысленно оглядывались назад, казалось
им царством мира и красоты. Хоббиты дежурили по очереди. Вначале, несмотря
на усталость, никто из них не мог уснуть; но когда солнце зашло за
медленно движущееся облако, Сэм задремал. Была очередь Фродо дежурить. Он
прилег на склон ямы, но не смог облегчить чувство тяжести, висевшей на
нем. Фродо смотрел в небо и видел странные призраки, темные движущиеся
фигуры, лица из далекого прошлого. Он потерял счет времени, блуждая между
сном и бодрствованием, пока забытье не охватило его.
Сэм проснулся неожиданно: ему показалось, что его зовет хозяин. Был
вечер. Но Фродо не мог звать его: он спал и соскользнул вниз, почти до
самого дна ямы. С ним рядом был Горлум. На мгновение Сэм подумал, что
Горлум хочет разбудить Фродо, но потом понял, что это не так. Горлум
разговаривал с собой. Смеагорл спорил с другим существом, которое
скрывалось в нем, говорило его голосом, только более пронзительным и
свистящим. Во время разговора в его глазах чередовался бледный и зеленый
свет.
- Смеагорл обещал, - сказал первый спорящий.
- Да, да, моя прелесть, - послышался ответ, - мы обещали: спасти нашу
драгоценность, не позволить ему овладеть ею - никогда. Но она идет к нему,
да, все ближе, ближе с каждым шагом. Мы не знаем, что хоббиты собираются с
нею делать, да, не знаем.
- Я не знаю. И ничего не могу сделать... Драгоценность у хозяина.
Смеагорл обещал помочь хозяину.
- Да, да, помочь хозяину - хозяину драгоценности. Но если бы мы были
хозяином этой драгоценности, мы помогли бы себе, и сдержали бы обещание.
- Но Смеагорл сказал, что будет очень-очень хорошим. Хороший хоббит.
Он снял жестокую веревку с ноги Смеагорла. Он по-доброму разговаривал со
мной.
- Очень, очень хорошо, да, моя прелесть. Мы будем хорошим, хорошим,
как рыба, сладким, но только по отношению к себе. И мы не будем вредить
хорошему хоббиту, конечно, нет, нет.
- Но драгоценность - свидетель обещания, - возразил голос Смеагорла.
- Тогда взять ее, - сказал другой голос, добавив, - и пусть
свидетельствует! Тогда мы сами будем хозяином, Горлум! Заставим другого
хоббита, отвратительного, подозрительного хоббита, ползать в страхе, да,
Горлум!
- Но не хорошего хоббита?
- О, нет, нет, если это нам не нравится. Но он - Торбинс, моя
прелесть, да, Торбинс. А Торбинс украл ее. Нашел и ничего мне не сказал,
ничего. Мы ненавидим Торбинсов.
- Нет, не этого Торбинса.
- Да, каждого Торбинса. Всех, кто держит драгоценность. Мы должны
овладеть ею!
- Но он увидит. Он узнает. Он слышит, как мы даем глупые обещания -
вопреки его воле, да. Мы должны взять ее. Духи ищут. Должны взять ее.
- Не для него!
- Нет, моя радость. Понимаешь, моя прелесть: если она будет у нас, мы
сможем спастись, даже от него. Может, мы станем очень сильными, сильнее,
чем духи. Повелитель Смеагорл? Горлум великий? Будем есть рыбу каждый
день, три раза в день, рыбу свежую из моря. Драгоценнейший Горлум. Мы
должны иметь ее. Мы хотим ее, хотим ее... Хотим ее!
- Но их двое. Они проснутся очень быстро и убьют нас, - в последнем
усилии завывал Смеагорл. - Не сейчас. Еще не время.
Тут говорившему будто пришла в голову новая мысль.
- Еще не время? Может быть. Она поможет, да. Поможет нам.
- Нет, нет! Не нужно! - взвыл Смеагорл.
- Да! Мы хотим ее! Мы хотим ее!
Каждый раз, когда раздавался второй голос, длинная рука Горлума
медленно приближалась к Фродо и отдергивалась вновь, как только начинал
говорить Смеагорл. Наконец обе руки Горлума с согнутыми дергающимися
пальцами сомкнулись на шее Фродо.
Сэм лежал неподвижно, ошеломленный этим спором, но из-под
полуприкрытых век следил за каждым движением Горлума. Его простому мозгу
казалось, что главная опасность - это голод Горлума, его желание просто
съесть хоббитов. Теперь он понял, что это не так: Горлум хотел вернуть
себе Кольцо. Он - это, конечно, Повелитель Тьмы. Но Сэму хотелось знать,
кто такая она, которая должна помочь Горлуму. Вероятно, какой-нибудь
отвратительный друг, найденный этим жалким отродьем в блужданиях, - решил
Сэм. Он тут же забыл об этом, потому что дела зашли слишком далеко и
положение стало опасным. Он ощущал тяжесть во всем теле, но с большим
трудом проснулся окончательно и сел. Что-то подсказывало ему, что нужно
быть осторожным и не раскрывать, что он слышал спор. И он громко вздохнул
и зевнул.
- Который час? - сонно спросил он.
Горлум испустил сквозь зубы длинный свист. Он застыл, напряженный и
угрожающий, потом опустился на четвереньки и отполз к краю ямы.
- Хорошие хоббиты! Хороший Сэм! - сказал он. - Сонные головы, да,
сонные головы! Оставили хорошего Смеагорла караулить! Уже вечер.
Становится темно. Время идти.
"Время идти, - подумал Сэм. - И время расставаться тоже". Но тут он
подумал, а не станет ли Горлум еще опаснее, если пойдет отдельно и они не
будут присматривать за ним.
- Будь он проклят! Хотел бы я, чтобы он подавился! - пробормотал он и
пополз по откосу будить хозяина.
Странно, но Фродо чувствовал себя освеженным. Он хорошо поспал.
Черная тень прошла, и во сне его посещали прекрасные видения. Он не помнил
всех их, но ото сна осталось ощущение радости и легкости на сердце. Ноша
его казалась менее тяжелой. Горлум приветствовал его с собачьей радостью.
Он хихикал и бормотал, щелкая длинными пальцами и хватаясь за колени
Фродо. Фродо улыбнулся ему.
- Ты хорошо и преданно вел нас, - сказал он. - Это последний этап.
Приведи нас к воротам, и можешь идти, куда хочешь - только не к нашим
врагам.
- К воротам? - пропищал Горлум, удивленный и напуганный. - К воротам,
говорит хозяин! Да, он говорит так. И хороший Смеагорл сделает то, о чем
его просят, да. Но когда мы подойдем ближе, мы посмотрим, да, посмотрим.
Это совсем нехорошо! О нет! О нет!
- Идемте! - сказал Сэм. - Нужно быстрее кончать!
В наступивших сумерках они выбрались из ямы и медленно пошли по
мертвой земле. Они не прошли далеко, как снова почувствовали тот же ужас,
что охватил их, когда крылатая тень пролетала над ними в болотах. Они
остановились, скрываясь в отвратительно пахнущих грудах, но в сумрачном
вечернем небе ничего не было видно, и скоро угроза миновала, пролетев
высоко над их головами, летя по какому-то срочному поручению из
Барад-Дура. Через некоторое время Горлум встал и снова двинулся вперед,
бормоча что-то и спотыкаясь.
Примерно через час после полуночи ужас в третий раз охватил их, но в
этот раз он казался более отдаленным и пролетел и в облаках на огромной
скорости, направляясь куда-то на запад. Горлум, однако был совершенно
поражен ужасом. Он был убежден, что об их присутствии известно и что их
разыскивают.
- Три раза! - скулил он. - Три раза этот ужас. Они чувствуют нас, они
чувствуют. Драгоценность - их хозяин. Мы не можем дальше идти этим путем,
нет. Это бесполезно, бесполезно!
Просьбы и уговоры больше не действовали на него. Лишь только когда
Фродо приказал ему гневным голосом и положил руку на рукоять меча, Горлум
снова встал. С хныканьем он пошел впереди них, как побитая собака.
Так они брели устало до конца ночи. До самого наступления дня шли они
с опущенными головами, ничего не видя и не слыша, кроме шума ветра в ушах.

3. ЧЕРНЫЕ ВОРОТА ЗАКРЫТЫ

До рассвета следующего дня их путешествие в Мордор окончилось. Болота
и пустыни остались позади. Перед ними, бледнея на фоне темного неба,
угрожающе поднимали свои вершины большие горы.
На запад простирался угрюмый хребет Эфел Дуат, Горы Тени, на север -
неровные пики и черные линии Эред Литуй, серые, как пепел. Все эти хребты
смыкались, образуя гигантскую стену вокруг зловещих равнин Литлад и
Горгорот и горького внутреннего моря Нурпен; отроги хребтов тянулись
далеко на север; между отрогами находилось глубокое ущелье. Это был Кирит
Горгор, то есть проход призраков, вход в землю Врага. С обеих сторон
ущелья возвышались большие утесы: а перед входом в ущелье стояли два
крутых холма, черные и обнаженные. На них видны были зубы Мордора - две
высокие мощные башни. В дни далекого прошлого люди Гондора в своей
гордости и силе построили эти башни после свержения и бегства Саурона,
чтобы он не мог вновь искать прибежища в своем королевстве. Но сила
Гондора уменьшилась, люди его пали, и башни долгое время стояли пустыми.
Потом Саурон вернулся. Сторожевые башни, тронутые временем, были
восстановлены, наполнены оружием, и в них разместились сильные гарнизоны.
Башни стояли с каменными лицами, в которых темные окна смотрели на север,
на восток и на запад, и в каждом окне скрывалось множество бессонных глаз.
Поперек входа в ущелье, от одного утеса до другого, Повелитель Тьмы
построил каменную стену. В ней были единственные железные ворота, над
которыми на укреплениях стены непрерывно ходили часовые. За стеной в
холмах были прорыты сотни пещер. Здесь находилось войско орков, готовое по
сигналу ринуться вперед, как муравьи, идущие на войну. Никто не мог
миновать зубы Мордора, не испытав их укуса, если только идущий не был
вызван самим Сауроном или знал тайный пароль, открывавший Мораннон -
черные ворота земли Врага.
Два хоббита в отчаянии смотрели на башни и стену. Даже на расстоянии
и в полутьме видно было движение черных фигур стражников на стене и
патрулей перед воротами. Путники лежали в тени самого северного отрога
Эфел Дуата. По прямой от этого места до основания ближайшей башни было не
более четверти мили. Слабый дым поднимался над башней, как будто внутри
холма горел огонь.
Наступил день, и коричнево-желтое солнце поднялось над безжизненными
хребтами Эред Литуя. Вдруг послышался звук медных труб, он доносился из
сторожевых башен, и откуда-то издалека, из скрытых в холмах убежищ,
донесся ответный звук, и еще более мощное эхо труб и барабанов Барад-Дура.
И еще один день страха и изнурительной работы пришел в Мордор; ночные
страхи отзывались в свои подземелья, а дневные страхи, со злыми и острыми
глазами, занимали их посты. На укреплениях тускло блестела сталь.
- Ну, вот мы и на месте! - сказал Сэм. - Вот ворота, но мне кажется,
что они так же далеки от нас, как и в начале пути. Старик нашел бы что
сказать, если бы увидел меня сейчас! Он часто говорил, что меня ждет
дурной конец, если я не буду следить за дорогой, по которой иду. Но уж
сейчас я и не надеюсь вновь увидеть старика. Жаль, но у него больше не
будет возможности сказать: "Говорил я тебе, Сэм! Если бы я только увидел
снова его старое лицо, пусть уж он говорил бы без конца. Но мне пришлось
бы сначала умыться, иначе он не узнал бы меня.
Вероятно, нет смысла спрашивать, куда мы пойдем дальше? Мы не можем
идти вперед... Разве что захотим попросить орков впустить нас."
- Нет, нет! - сказал Горлум. - Бесполезно. Мы не можем идти дальше.
Смеагорл говорил это. Он говорил: мы придем к воротам, и тогда мы
посмотрим. И вот мы видим. Смеагорл знает, что хоббиты не смогут пройти
этим путем. О да, Смеагорл знает.
- Тогда какого дьявола ты привел нас сюда? - спросил Сэм, не чувствуя
желания быть вежливым.
- Хозяин так сказал. Хозяин сказал: ты приведешь нас к воротам. Так и
сделал хороший Смеагорл. Хозяин так сказал, мудрый хозяин.
- Да, я сказал, - отозвался Фродо. Лицо его было печально и угрюмо,
но решительно. Он был грязен, оборван, он страшно устал, но больше не
боялся, и глаза у него были ясные. - Я сказал так, потому что я должен
войти в Мордор, а другого пути я не знаю. Поэтому я пойду здесь.
- Нет, нет, хозяин! - взвыл Горлум, хватаясь в отчаянии за Фродо. -
Бесполезно идти этим путем. Бессмысленно! Не отдавайте ему драгоценность!
Он съест нас всех, если получит ее, съест весь мир. Храните ее, хороший
хозяин, и будьте добры к Смеагорлу. Не позволяйте ему завладеть ею. А
лучше всего отдайте ее назад маленькому Смеагорлу. Да, да, хозяин, отдайте
ее назад, а? Смеагорл сохранит его в безопасности, он сделает много добра,
особенно хорошим хоббитам. Хоббиты пойдут домой. Не ходите к воротам!
- Мне поручено пройти в Мордор, и я туда войду, - сказал Фродо. -
Если туда ведет единственный путь, я должен пойти по нему. Пусть будет то,
что будет.
Сэм ничего не сказал. Для него было достаточно взгляда на лицо Фродо:
он понял, что любые слова бесполезны. В конце концов с самого начала
путешествия он ни на что не надеялся. Но будучи бодрым хоббитом он не
нуждался в надежде, пока можно было откладывать отчаяние. Теперь они
подошли к горькому концу. Но он оставался со своим хозяином на протяжении
всего пути. Для этого они и пустились в путь. И он останется с ним. Его
хозяин не пойдет в Мордор один. Сэм пойдет с ним - и во всяком случае они
избавятся от Горлума.
Горлум, однако, не хотел, чтобы от него избавились. Он валялся у ног
Фродо, протягивая руки и скуля:
- Не этим путем, хозяин! Есть другой путь! О да, он есть. Другой
путь, более темный, более тайный, его трудно отыскать. Но Смеагорл знает
его. Смеагорл знает!
- Другой путь? - c сомнением повторил Фродо, вопросительно глядя на
Горлума.
- Да! Да! Другой путь был! Смеагорл проходил по нему. Давайте пойдем
и посмотрим, есть ли он еще!
- Ты никогда не говорил о нем раньше.
- Нет. Хозяин не спрашивал. Хозяин не говорил, что он хочет делать.
Он не говорил бедному Смеагорлу. Он говорил: "Смеагорл, отведи меня к
воротам, и до свидания! Смеагорл может уйти и быть хорошим". Но теперь
хозяин говорит: "Я хочу войти в Мордор вот этим путем". Поэтому Смеагорл
очень боится. Он не хочет потерять хорошего хозяина. И он обещал, хозяин
взял с него обещание спасти драгоценность. Но хозяин хочет отнести ее к
нему, прямо в черные руки, если пойдет этим путем. Смеагорл должен спасти
их обоих. Он вспомнил о другом пути, который был когда-то. Хороший хозяин.
Смеагорл очень хороший, всегда помогает.
Сэм нахмурился. Если бы он мог просверлить в Горлуме дыры своим
взглядом, он бы сделал это. Мозг его был полон сомнений. По всей видимости
Горлум был чрезвычайно обеспокоен и хотел помочь Фродо. Но Сэм, помнивший
подслушанный спор, не мог поверить, что давным-давно подчиненный Смеагорл
выбрался на поверхность и победил: второй голос не сказал последнего слова
в споре. Сэм предположил, что половинки его существа - Смеагорл и Горлум
(или как он про себя их называл - Воришка и Вонючка) - заключили перемирие
и временный союз: обе хотели не дать возможности Врагу захватить Кольцо,
обе хотели спасти Фродо от пленения и присматривать за ним, пока это
возможно - пока Вонючка не получит возможности взять в свои руки Кольцо,
свою драгоценность. Сэм сомневался, есть ли в действительности другой путь
в Мордор.
"Хорошо, что ни одна из половин старого негодяя не знает, что
собирается делать хозяин, - подумал Сэм. - Если бы он узнал, что мастер
Фродо хочет покончить с его драгоценностью, я не сомневаюсь, что у нас
очень скоро возникли бы затруднения... Во всяком случае старый Вонючка так
боится Врага - и он действует или действовал по какому-то приказу Врага,
что скорее выдаст нас, чем будет захвачен, помогая нам. Так я считаю по
крайней мере. И я надеюсь, что хозяин обдумает положение, и обдумает
тщательно. Он мудр, но мягкосердечен".
Фродо вначале не отвечал Горлуму. Пока мысли и сомнения возникли в
мозгу Сэма, его хозяин смотрел на темные утесы Кирит Горгора. Углубление,
в котором они скрывались, было выкопано на склоне низкого холма,
находившегося на некоторой высоте над напоминавшей ров долиной, лежавшей
между ними и внешними отрогами гор. Посредине долины выдвигалось черное
основание западной сторожевой башни. В утреннем свете ясно были видны
пыльные дороги, расходившиеся от ворот Мордора: одна поворачивала на
север, другая уходила на восток и терялась в туманах у подножья Эред
Литуя; третья направлялась прямо к путникам. Обогнув башню, она входила в
узкое ущелье и проходила как раз под тем углублением, где скрывались они.
Западнее, что справа от них, она поворачивала, огибая отроги гор, и
направляясь на юг в глубокую тень, закрывавшую западную часть Эфел Дуата;
уже за пределами видимости она уходила в узкую полосу земли между горами и
великой рекой.
Фродо, глядя на равнину, увидел на ней какое-то непрерывное движение.
Казалось, целые армии пришли в движение, хотя большая часть их была скрыта
испарениями и дымами, поднимавшимися с болот и пустынь. Тут и там Фродо
различал блеск копья или шлема; повсюду видны были группы всадников. Он
вспомнил свое видение на Амон Хене несколько дней назад - теперь казалось,
что с тех пор прошло много лет. Теперь он понял, что надежда, на короткое
время вспыхнувшая в нем напрасна. Трубы звучали не вызовом, а
приветствием. Это не было нападением людей Гондора на Повелителя Тьмы;
люди Гондора не поднялись из древних могил, как разгневанные призраки. Это
были люди другой расы, представители далеких равнин востока, пришедшие по
зову своего владыки; это были армии, разместившиеся на ночь лагерем перед
воротами и теперь шедшие на соединение с силами Тьмы. Фродо, как бы
почувствовав опасность их позиции в свете дня, быстро натянул на голову
свой серый капюшон и спустился ниже в углубление. Потом повернулся к
Горлуму.
- Смеагорл, - сказал он, - я еще раз поверю тебе. Похоже, что я
должен так поступить, и судьба предназначила мне от тебя получить помощь,
и твоя судьба помогать мне, тому, кого ты так долго преследовал,
преследовал со злыми намерениями. До сих пор ты верно служил мне и
правдиво сдержал свое обещание. Я говорю "правдиво" и именно это имею в
виду, - добавил он, бросив взгляд на Сэма, - потому что с тех пор дважды
мы были в твоей власти, и ты не причинил нам вреда. И ты не пытался взять
у меня то, что однажды увидел. Но предупреждаю тебя, Смеагорл, ты в
опасности.
- Да, да, хозяин, - сказал Горлум. - Ужасная опасность! Смеагорл весь
дрожит при мысли о ней, но он не убегает. Он должен помочь хорошему
хозяину.
- Я имею в виду не ту опасность, которую мы все разделяем, - возразил
Фродо. - Я имею в виду опасность для тебя одного. Ты дал обещание на том,
что называешь драгоценностью. Помни это! Драгоценность удержит тебя. Но
она и попытается сбить тебя с верного пути. Ты уже сбит. Только что ты
проговорился об этом. Отдай ее назад Смеагорлу, сказал ты. Никогда не
повторяй этого! Не позволяй этой мысли расти в тебе. Ты никогда не
получишь ее назад. Но желание овладеть ею может привести тебя к горькому
концу. Ты никогда не получишь ее. В самом крайнем случае я надену
драгоценность, прикажу тебе - ты должен будешь повиноваться, даже если я
прикажу прыгнуть в огонь. А моя команда может быть и такой. Поэтому
берегись, Смеагорл!
Сэм смотрел на хозяина с одобрением, но и с удивлением: что-то в его
лице и в голосе показалось ему совсем незнакомым... Раньше ему казалось,
что доброта мастера Фродо так велика, что может ослепить его. Конечно,
вместе с тем он считал мастера Фродо самым большим мудрецом в мире (лишь
за возможным исключением старого мастера Бильбо и Гэндальфа). Горлум тоже,
лишь с тем изменением, что его знакомство с Фродо было непродолжительным,
смешивал его доброту со слепотой. Во всяком случае эта речь Фродо привела
его в замешательство и испугала. Он распростерся на земле и не мог
проговорить ничего вразумительного, за исключением слов: "Хороший хозяин".
Фродо терпеливо ждал некоторое время, потом снова заговорил, на этот
раз менее строго.
- А теперь, Горлум или Смеагорл, как тебе угодно, расскажи мне о
другом пути. Покажи мне, дает ли он надежду, оправдавшую бы изменение моих
планов. Я тороплюсь.
Но Горлум находился в жалком состоянии, слова Фродо совсем уничтожили
его. Было очень трудно уловить что-либо вразумительное между его
бесконечным хныканьем, завываньем, перерывами, во время которых какое-то
время он стал поспокойнее, и Фродо постепенно понял, что если
путешественник пойдет по дороге, которая уводит к западу от Эфел Дуата, он
придет к перекрестку дорог в кольце темных деревьев. Правая дорога пойдет
к Осгилиату и к мостам через Андуин, средняя - поведет на юг.
- Мы никогда не ходили по этой дороге, - сказал Горлум, - но говорят,
она тянется на сотни лиг, пока не увидишь большую воду, которая никогда не
успокаивается. Там очень много рыбы, и большие птицы едят эту рыбу,
хорошие птицы. Но мы никогда не были там, увы, нет! У нас не было такой
возможности. И там дальше обширные земли, но говорят, Желтое Лицо там
очень горячее и на небе редко бывают облака, а люди там злые и у них
черные лица. Мы не хотим видеть эту землю.
- Нет! - сказал Фродо. - Но не сбивайся с пути. Куда ведет третья
дорога?
- О да, да, есть и третья дорога, - сказал Горлум. - Это левая
дорога. Она поднимается и поднимается, пока не войдет в тень. Когда она
обогнет черную скалу, вы увидите, это, неожиданно увидите это над собой и
захотите спрятаться.
- Увидим это? Что это?
- Старую крепость, очень старую, а теперь очень ужасную. Когда
Смеагорл был молод, очень давно, мы часто слышали рассказы о Юге. О да, мы
слышали много рассказов по вечерам, сидя на берегах великой реки, в
зарослях ив, когда река тоже была моложе, Горлум, Горлум. - Он начал
всхлипывать и бормотать, а хоббиты терпеливо ждали. - Рассказы с Юга, -
продолжал наконец Горлум, - о высоких людях с сияющими глазами, у которых
дома подобны каменным холмам, король которых увенчан серебряной короной,
рассказы о белом дереве - удивительные рассказы. Они строили очень высокие
башни, и одна башня была серебряно-белой, и в ней находился камень,
подобный луне, и вокруг этой башни стояли высокие белые стены. Да, много
было рассказов о Лунной башне.
- Должно быть, это Минас Итил, построенный Исилдуром, сыном Элендила,
- сказал Фродо - это Исилдур отрубил палец Врага.
- Да, у него было лишь четыре пальца на черной руке, но и этого
достаточно, - сказал Горлум содрогаясь. - И он ненавидел город Исилдура.
- А что он не ненавидит? - спросил Фродо. - Но какое отношение к нам
имеет Лунная башня?
- Ну, хозяин, там они были и там они есть: высокая башня, и белые
дома и стена, но не хорошие теперь, не прекрасные. Он захватил их очень
давно. Сейчас это ужасное место. Путники дрожат, когда видят его, убегают
от его вида, избегают его тени. Но хозяин должен будет пройти этим путем.
Это единственный путь, кроме ворот. Горы там ниже, а старая дорога идет
вверх и вверх, пока не достигнет темного прохода на вершине, и потом
спускается ниже, ниже - Горгорот.
Голос его превратился в шепот, Горлум задрожал.
- Но чем это поможет нам? - спросил Сэм. - Разумеется, Враг все знает
о своих горах, и та дорога охраняется так же надежно, как и эта. Ведь
башня не пуста?
- О нет, не пуста! - прошептал Горлум. - Она кажется пустой, но на
самом деле она не пуста. О нет! Страшные существа живут там! Орки, всюду
орки, но и худшие, гораздо худшие существа. Дорога проходит как раз под
башней и сворачивает к воротам. Никто не может пройти по дороге, чтобы они
о нем не знали. Они в башне знают, молчаливые наблюдатели.
- Значит ты советуешь нам проделать еще один долгий переход на юг,
чтобы оказаться снова в трудном положении, может еще худшем, чем здесь?
- Нет, нет, - сказал Горлум, - хоббиты должны понять. Он не ждет
нападения на том пути. Глаз его устремлен повсюду, но одним местам он
уделяет больше внимания, чем другим. Он не может видеть все сразу, пока
еще не может. Понимаете, он захватил всю землю к западу от теневых гор
вниз по реке и теперь удерживает мосты. Он считает, что никто не может
подобраться к Лунной башне, не выиграв битву у мостов или переправившись
на лодках через реку, а он бы знал об этом обязательно.
- Ты, кажется, много знаешь о его делах и мыслях, - сказал Сэм. - Ты
разговаривал с ним недавно? Или просто подружился с орками?
- Плохой хоббит, бесчувственный, - сказал Горлум, бросая на Сэма
гневный взгляд и поворачиваясь к Фродо. - Смеагорл разговаривал с орками
до того как встретил хозяина, да, и со многими другими тоже: он
путешествовал очень далеко. И то, что он говорит сейчас, говорят многие.
На севере самая большая опасность. Однажды он выйдет из черных ворот, и
этот день скоро наступит. Только по этому пути может пройти большая армия.
Но за свою западную границу он не опасается, и там есть молчаливые
наблюдатели.
- Как просто! - сказал Сэм, не желая сдаваться. - Мы должны
постучаться в ворота и спросить, где дорога в Мордор. Или они слишком
молчаливы для ответа? В этом нет смысла. С таким же успехом мы можем
сделать это и здесь. По крайней мере избавимся от долгого изнурительного
пути.
- Не шутите этим, - свистел Горлум, - это не весело, о нет! Не
забавно. Нет смысла вообще в стремлении идти в Мордор. Но если хозяин
говорит: "Я должен идти, и я пойду", - значит, он должен испробовать
какой-то путь. Но он не должен идти в ужасный город, о нет, конечно, нет.
Здесь-то и поможет Смеагорл, хороший Смеагорл, хотя никто его не ценит.
Смеагорл снова поможет. Он найдет это. Он знает это.
- Что ты знаешь, что найдешь? - спросил Фродо.
Горлум скорчился, голос его снова перешел в шепот.
- Маленькую тропу, ведущую наверх в горы; и потом лестницу. О да,
очень длинную и узкую. И очень много ступенек. А потом, - голос его стал
еще тише, - туннель, темный туннель. А еще потом ущелье и проход, высоко
над главным проходом. Этим путем Смеагорл проходил во Тьме. Это было много
лет назад. Тропа могла и исчезнуть. А может, и нет, а может, и нет.
- Мне это совсем не нравится, - сказал Сэм - уж слишком легко все
получается. И если тропа еще сохранилась, она, конечно, тоже охраняется.
Разве она не охранялась?
И в то время, когда он говорил это, он уловил или ему показалось, что
он уловил зеленый свет в глазах Горлума. Горлум пробормотал что-то, но не
ответил.
- Тропа не охранялась? - строго спросил Фродо. - И сбежал ли ты из
Тьмы, Смеагорл? Или тебе позволено было уйти, чтобы исполнить какое-то
поручение? Так по крайней мере думал Арагорн, который отыскал тебя у
мертвых болот несколько лет назад.
- Это ложь! - просвистел Горлум, и злое выражение появилось в его
глазах при имени Арагорна. - Он лжет, он всегда лгал обо мне. Я бежал,
бежал сам. Мне было сказано отыскать мою драгоценность, и я искал ее
конечно, искал. Но не для Черного. Драгоценность наша, говорю вам. Я
бежал.
Фродо почувствовал, что в этом случае Горлум не так уж далек от
истины, как можно было подозревать, и что он каким-то образом отыскал путь
из Мордора или верил, что сделал это благодаря своей хитрости. Фродо
заметил, что Горлум употребил местоимение "я", а это было признаком, что
на какое-то мгновение в нем победила старая правдивость и искренность. Но
даже если в этом пункте можно было доверять Горлуму, Фродо не мог забыть
об уловках Врага. "Побег мог быть разрешен или организован и хорошо
известен в Башне Тьмы".
- Я спрашиваю тебя, - повторил Фродо, - охранялся ли этот тайный
путь.
Но имя Арагорна привело Горлума в мрачное настроение. У него был вид
оскорбленного лжеца, который единственный раз сказал правду или хотя бы
часть ее. И он не ответил.
- Он не охранялся? - еще раз спросил его Фродо.
- Да, да, возможно. В этой стране нет безопасных мест, - угрюмо
сказал Горлум. - Нет безопасных мест. Хозяин может попытаться или пойти
домой. Других путей нет.
Они не могли больше ничего от него добиться. Название опасного места
и высокого прохода он не говорил или не мог сказать.
А название было Кирит Унгол и внушало оно ужас. Возможно, Арагорн
сумел бы сказать им об этом и о значении этого названия; Гэндальф мог бы
предупредить их. Но они были далеко, Арагорн находился вместе с
Гэндальфом, который стоял среди развалин Изенгарда, борясь с Саруманом,
задержанный предательством. Но в тот момент, когда он сказал последние
слова Саруману, и палантир ударился о ступени Ортханка, мысли Гэндальфа
устремились к Фродо и Сэмвайсу, через множество лиг его мозг пытался
постигнуть их с надеждой и жалостью.
Может быть, Фродо почувствовал это, даже не зная о судьбе Гэндальфа,
считая, что он исчез во тьме Мории. Он долго сидел молча, опустив голову и
стараясь припомнить все, что говорил ему Гэндальф. Но не смог вспомнить
ничего, что подсказало бы ему выбор. В сущности руководство Гэндальфа
прекратилось очень скоро, слишком скоро, когда земля Тьмы была еще далеко.
Как они войдут в нее, он не говорил. Сам он некогда побывал в крепости
Врага на севере, в Дол Гулдуре. Но был ли он в Мордоре, в Барад-Дуре, у
Горы Огня с тех пор, как вновь обрел силу Повелитель Тьмы? Фродо думал,
что не был. И теперь он, маленький невысоклик из Удела, простой хоббит из
сельской местности, должен сделать то, что не могли или не осмеливались
сделать великие мудрецы и воины. Какая злая судьба! Но он сам принял ее на
себя в собственной гостиной в далекую весну другого года, теперь такого
далекого, что он казался главой из истории молодости земли, когда еще
цвели деревья серебра и золота. Ему предстоял трудный выбор. И какой путь
он изберет? Оба вели к ужасу и смерти.
День продолжался. Глубокая тишина царила в небольшом углублении, где
скрывались путники, так близко от границ земли ужаса - тишина, которая
ощущалась так, словно толстая завеса отделила их от остального мира. Над
ними был купол бледного неба со множеством дымных полос; он казался очень
далеким и высоким.
Даже орел, пролетевший в небе, не смог бы заметить хоббитов,
молчавших, неподвижных, завернувшихся в тонкие серые плащи. Он мог бы
задержаться на мгновение, чтобы получше разглядеть Горлума - крошечную
фигурку, распростершуюся на земле. Может он принял бы его за тощего
ребенка в изорванной одежде, с руками и ногами, тонкими, как кости: мяса
не хватит даже на один клевок.
Голова Фродо клонилась к коленям, но Сэм откинулся назад, заложив
руки за голову, и смотрел в пустое небо. Оно долго оставалось пустым. Но
потом Сэму показалось, что он видит темную птицеподобную фигуру, парящую в
воздухе и кружащуюся в пределах его видимости. Пролетели еще две фигуры,
потом еще четыре. Они были очень далеко, и их трудно было разглядеть, но
каким-то образом Сэм знал, что они огромны, с большим размахом крыльев, и
летят на большой высоте. Он закрыл глаза и наклонился прячась. Тот же
предупредительный страх охватил его, который он испытывал в присутствии
черных всадников, беспомощный страх, приносимый ветром с криком, хотя на
этот раз страх был не так сокрушающ: слишком далека была угроза. Но угроза
была. Фродо тоже ощутил ее. Мысли его прервались. Он зашевелился и
задрожал, но не поднял головы. Горлум съежился рядом, как загнанный в угол
паук. Крылатые фигуры покружились и с огромной скоростью улетели обратно в
Мордор.
Сэм перевел дыхание.
- Всадники снова здесь, высоко в воздухе, - сказал он хриплым
шепотом. Я видел их. Как вы думаете, могли они увидеть нас оттуда? Они
были очень высоко. И если это те же черные всадники, они ведь не могут
видеть при дневном свете.
- Вероятно, нет, - сказал Фродо. - Но зато могут видеть их кони. А
эти крылатые существа, на которых они теперь разъезжают, вероятно, могут
видеть лучше других. Они подобны большим птицам - пожирателям падали. Они
ищут что-то: боюсь, что Враг настороже.
Чувство ужаса прошло, но тишина была нарушена. До этого они были как
бы отрезаны от мира на невидимом острове; теперь они снова были в мире,
одинокие, беззащитные, опасность вернулась. Но Фродо по-прежнему не
разговаривал: он еще не сделал выбор. Глаза его были закрыты, как будто он
спал или смотрел в свое сердце и в свою память.
Наконец он встал и как будто готов был объявить о своем решении. Но
сказал:
- Слушайте! Что это?
Новый страх был рядом с ними. Они услышали пение и хриплые крики.
Вначале они казались далеко, но постепенно приближались к ним. Им тут же
показалось, что черные всадники выследили их, и послана армия солдат,
чтобы схватить их: никакая скорость не казалась чрезмерной для этих
ужасных слуг Саурона. Путники съежились и прислушались. Голоса и звон
оружия звучали теперь совсем близко. Фродо и Сэм достали свои маленькие
мечи. Бегство было невозможно.
Горлум медленно встал и как насекомое пополз к краю углубления. Он
поднимался очень осторожно, дюйм за дюймом, пока не смог взглянуть через
щель между двумя камнями. Не двигаясь, не издавая ни звука, он смотрел
некоторое время. Вскоре голоса вновь начали удаляться и медленно затихли
вдали. Где-то далеко в укреплениях Мораннона прозвучал рог. Горлум
спокойно вернулся на дно углубления.
- Много людей идет в Мордор, - сказал он тихо. - Темные люди. Мы
никогда не видели таких людей раньше, нет. Смеагорл не видел их раньше.
Они ужасны. У них черные глаза и длинные черные волосы, а в ушах у них
золотые кольца, да, много прекрасного золота. На щеках у них красная
краска, и плащи у них красные; и красные у них флаги и концы копий; у них
круглые щиты, желтые и черные. Нехорошие, очень злые и жестокие люди.
Такие же плохие, как орки, только больше ростом. Смеагорл думает, что они
пришли с юга, из-за конца Великой реки: они идут по южной дороге. И
передние уже прошли черные ворота, но за ними идут еще другие.
- А были у них элефанты? - спросил Сэм, забывший о своем страхе ради
любопытства.
- Нет, не было элефантов. А кто такие элефанты? - спросил Горлум.
Сэм встал, заложив руки за спину (как он всегда делал, читая стихи) и
начал:

Я старый элефант, я серый как волк,
Я вижу далеко, как башня, я высок,
Мой рот с двумя рогами, мой нос висит как змей,
Я хлопаю ушами, я больше всех зверей
В моих слезах озера, живу на юге я,
Я разрушаю горы, я царь всего зверья.
И я живу здесь вечно, я смерти не боюсь
И даже темной ночью на землю не ложусь.
Я старый элефант, я самый старый зверь,
Врагов я не боюсь - я всех зверей сильней
И если никогда не видел ты меня,
Ты примешь мой рассказ за сказку у огня.
Но если встретишь ты меня в моем краю,
Ты будешь вспоминать меня всю жизнь свою.

- Это стихотворение, которое известно у нас в Уделе, - сказал Сэм,
кончив читать. - Может быть, чепуха, а может быть, нет. У нас тоже
известны рассказы и новости с юга. В старину хоббиты время от времени
пускались в путешествия. Немногие возвращались назад, и не все, о чем они
рассказывали достойно доверия: новости из Пригорья или верно, как в Уделе,
- у нас так говорят. Но я слышал рассказы о высоком народе в солнечных
землях. Мы называем этот народ сбертингами. Рассказывают, что в сражениях
они едут на элефантах. На спинах элефантов они строят дома и башни, а
элефанты швыряют друг в друга скалы и деревья. Поэтому, когда ты сказал
"люди с юга в красном и золотом", я спросил, были ли с ними элефанты.
Потому что, если бы они были, я бы все равно взглянул на них, несмотря на
риск. Но теперь я думаю, что никогда не увижу элефанта. Может быть, такого
зверя и нет на свете...
Он вздохнул.
- Нет, нет элефантов, - снова сказал Горлум. - Смеагорл не слышал о
них. Он не хочет их видеть. Он не хочет, чтобы они были, Смеагорл хочет
уйти отсюда и спрятаться в более безопасном месте, Смеагорл хочет, чтобы
хозяин тоже ушел. Хороший хозяин, разве он не пойдет со Смеагорлом?
Фродо встал. Он смеялся про себя, слушая, как Сэм читает старую
детскую сказку об элефантах, и смех развеял его сомнения.
- Хотел бы я, чтобы у нас была тысяча элефантов, а впереди на белом
элефанте ехал бы Гэндальф, - сказал он. - Тогда мы, может быть, пробились
бы в эту злую страну. Но у нас их нет, только наши усталые ноги, это все.
Ну, Смеагорл, третий раз может оказаться лучшим. Я пойду с тобой.
- Хороший хозяин, мудрый хозяин! - радостно воскликнул Смеагорл,
хватаясь за колени Фродо. - Хороший хозяин! Тогда сейчас отдыхайте,
хорошие хоббиты, в тени камней и прижимайтесь к ним. Отдыхайте и лежите
тихо, пока не уйдет желтое лицо. Потом мы пойдем быстро. Мы должны быть
быстрыми и тихими, как тени.

4. О ТРАВАХ И ТУШЕНОМ КРОЛИКЕ

Оставшиеся несколько часов дневного света они отдыхали, передвигаясь
в тень по мере движения солнца, пока наконец тень западного края их
углубления не стала длинной и темнота не заполнила все их убежище. Тогда
они немного поели и попили. Горлум ничего не ел, но с радостью принял
воду.
- Скоро будет много воды, - сказал он, облизывая губы. - Хорошая вода
бежит в ручьях к великой реке, хорошая вода в землях, куда мы идем.
Смеагорл тоже будет там иметь пищу. Он очень голоден, да, Горлум!
Он положил две большие широкие ладони на свой сморщенный живот, и
бледный зеленый свет вспыхнул в его глазах.
Уже было темно, когда они выбрались из углубления и затерялись в
неровной местности у края дороги. Оставалось три ночи до полнолуния, но
луна до полуночи не поднималась из-за гор, и начало ночи было очень
темным. В одной из башен горел одинокий красный огонь, но больше не было
ни видно, ни слышно никаких признаков бессонной вахты в Моранноне.
Через многие мили красный Глаз, казалось, следил за ними, бегущими,
спотыкаясь, через неровную каменистую страну. Они не осмеливались идти по
дороге, но держались слева от нее, следуя вдоль дороги на небольшом
расстоянии. Наконец, когда ночь подходила к концу и они уже так устали,
что разрешили себе короткий отдых, Глаз превратился в маленькую огненную
точку, а потом исчез: они обогнули темный северный отрог низких гор и
двинулись на юг.
Они отдыхали со странно легкими сердцами, но недолго. Медленность их
передвижения не устраивала Горлума. По его расчетам, около тридцати лиг
отделяло мораннон от перекрестка дорог у осгилиата, и он надеялся покрыть
это расстояние за четыре перехода. Поэтому они снова скоро двинулись в
путь и шли, пока не начался рассвет. К этому времени они прошли восемь
лиг, и хоббиты не могли идти дальше, если бы даже осмелились.
Рассвет открыл перед ними местность, гораздо менее обнаженную и
разрушенную. Горы по прежнему зловеще маячили слева от них, но поблизости
от себя они видели южную дорогу, теперь отвернувшую от черного основания
холмов и повернувшую в этом месте на запад. За ней пологие склоны поросли
одиночными деревьями, подобными темным облакам, а между ними расстилались
пустоши, заросшие вереском, ракитником и кизилом, а также другими
кустарниками, которых хоббиты не знали. Хоббиты несмотря на усталость,
немного приободрились: воздух был свеж и ароматен и напоминал им равнины
северного Удела. Приятно было сознавать, что эта земля лишь недавно попала
под власть Повелителя Тьмы и еще не успела прийти в полное запустение. Но
они не забывали ни об опасности, ни об черных всадниках, все еще слишком
близких, хотя и скрытых за горами. Хоббиты принялись за поиски убежища,
где можно было бы скрытно провести день.
День тянулся бесконечно. Путники лежали в зарослях и считали
медленные часы, в которых, казалось, ничего не менялось: они все еще
находились поблизости от Эфел Дуата, и солнце было затянуто дымкой. Фродо
часто засыпал и спал глубоко и мирно, то ли поверив Горлуму, то ли слишком
устав, чтобы беспокоится о чем-то. Но Сэм обнаружил, что с трудом может
лишь дремать, даже когда Горлум, очевидно, крепко спал, всхлипывая и
дергаясь в своих темных снах. Голод, вероятно, больше, чем осторожность,
мешал Сэму спать: он тосковал по хорошей домашней пище, чему-нибудь
горячему из кастрюли.
Как только местность потеряла четкость очертаний в серости
начавшегося вечера, они снова пошли. Некоторое время Горлум вел их по
южной дороге; тут они шли быстрее, хотя опасность была большей. Они все
время ожидали услышать топот копыт по дороге впереди или позади себя. Но
ночь прошла, а они не слышали ни всадника, ни пешехода.
Дорога была проложена в давние времена, хотя на протяжении тридцати
миль от мораннона она была недавно подновлена. Когда они продвинулись
дальше на юг, их поглотила дикая местность. Вокруг по прежнему видны были
следы деятельности людей древности: дорога время от времени проходила по
искусственным углублениям в холмах или перепрыгивала через ручьи на
каменных древних мостах; но постепенно эти следы становились все менее
заметными, лишь изредка из кустов виден был среди мха и травы старый
плоский камень мостовой. Деревья и кусты покрывали обочины и протягивали
свои ветви над поверхностью дороги. Наконец она превратилась в сельскую
редко используемую дорогу, но по прежнему, никуда не отклоняясь, она
придерживалась того же направления и вела спутников кратчайшим путем.
Так они оказались в северной части той земли, которую люди некогда
называли Итилиен, - прекрасной страны лесистых холмов и быстрых рек. Ночь
под звездным небом и круглой луной была восхитительна, и хоббитам
казалось, что по мере того, как они идут вперед, воздух становится все
более ароматным. По фырканью и бормотанью Горлума было ясно, что и он
заметил это, но ему это не нравится. При первых признаках дня они снова
остановились. Они подошли к концу длинной выемки и оглянулись.
Уже наступил день, и они увидели, что горы теперь гораздо дальше от
них, они виднелись длинной туманной дугой на востоке, исчезавшей на
расстоянии. На запад от них терялись в мягкой дымке пологие склоны. Они
поросли лесками смолистых деревьев: пихты, кедра, кипариса и других видов,
неизвестных в Уделе, с широкими полянами между ними. Всюду была масса
приятно пахнущих трав и кустов. Долгое путешествие из раздола привело их
далеко на юг от их земли, но только здесь, в защищенном районе, хоббиты
заметили перемену климата. Вокруг них царила весна: молодые побеги
папоротника пронзали мох и плесень, концы ветвей лиственниц позеленели, в
траве видны были маленькие цветы, пели птицы. Итилиен, сад Гондора, теперь
заброшенный, сохранял и в дикости свою прелесть.
На юг и запад этот район был открыт теплому воздуху с Андуина, с
востока его прикрывал Эфел Дуат, в то же время отделяя от тени гор, с
севера - Эмин Муил. Теплые влажные ветры с моря свободно проникали сюда,
здесь росло множество больших деревьев, посаженных много веков назад;
повсюду виднелись густые заросли тамариска и душистого терпентинного
дерева, сливы и лавра; можжевельник и лавр, мирт, чебрец, растущий
кустами, напоминал гобелен, наброшенный на камин; шалфей множества
разновидностей выбрасывал синие, красные и бледно-зеленые цветы; и
майоран, и свежая петрушка, и множество трав, не известным лучшим
травникам и садоводам Удела. Гроты и скалистые стены густо заросли
камнеломкой и другими ползучими растениями. Среди зарослей лощины
проснулись примулы и анемоны; нарциссы и илин кивали своими полуоткрытыми
головками в траве; у омутов, где быстрые ручьи отдыхали в прохладе на
своем пути к Андуину, росла густая зеленая трава.
Путешественники повернулись спиной к дороге и пошли вниз по склонам.
Они шли и прокладывали себе путь среди трав и кустов, и сладкий аромат
разливался вокруг них. Горлум кашлял и недовольно бормотал, но хоббиты
дышали глубоко. Неожиданно Сэм захохотал, не от шутки, а просто от
легкости на сердце. Они шли по течению ручья, быстро бежавшего вниз перед
ними. Вскоре он привел их к маленькому чистому озеру в неглубокой лощине:
оно лежало среди развалин древнего каменного бассейна, резные края
которого почти совершенно поросли мхом и кустами роз, вокруг него рядами
стояли ирисы, а на темной, слегка волнующейся поверхности воды плавали
листья водных растений лилий; озеро было глубоким и свежим и мягко
плескалось о каменные берега.
Здесь путники умылись и напились из впадавшего в озеро ручья. Затем
принялись искать убежище: хотя земля эта и была прекрасна, все же она
принадлежала Врагу. И они недалеко ушли от дороги, но даже на таком
небольшом расстоянии видны были следы старых войн и более новые раны,
нанесенные орками и другими подлыми слугами Повелителя Тьмы: ямы, полные
грязи, бесцельно срубленные и оставленные гнить деревья с вырезанными на
их коре изображениями глаза.
Сэм бродил у берега озера, нюхая и трогая незнакомые растения, забыв
на время о Мордоре. Неожиданно действительность напомнила ему о постоянной
опасности. Он наткнулся на выжженный круг, посреди которого лежала груда
расколотых костей и черепов. Быстрая поросль шиповника и розы эглантерки
уже набросила покров на следы этого убийства и страшного пира; но следы
эти не были древними. Сэм заторопился к своим спутникам, но ничего не
сказал им: костям лучше лежать в покое, чтобы Горлум их не трогал.
- Давайте отыщем место, где можно полежать, - сказал Сэм. - Мне
кажется, что лучше немного подняться.
Немного в стороне от озера они нашли толстый коричневый слой
прошлогоднего папоротника. Вокруг него была чаща темнолиственных лавров,
взбирающихся на крутой откос, увенчанный старыми кедрами. Здесь они решили
провести день, который обещал быть ясным и теплым. Хороший день для
прогулки по рощам и долинам Итилиена; но хоть орки и стремятся избегать
солнечного света, здесь оставалось слишком много мест, где они могли
лежать, затаившись, - да и другие злые глаза были настороже: у Саурона
множество слуг. Горлум во всяком случае не желал двигаться под желтым
лицом. Вскоре оно поднимется над темным хребтом Эфел Дуата, и Горлум
лежал, укрываясь от света и тепла.
Сэм все время размышлял о еде. Теперь, когда отчаяние от
непроходимости Ворот ослабло, он не был склонен, подобно своему хозяину,
совсем не думать о пропитании после окончания их дела; во всяком случае
ему казалось разумным, как можно дольше беречь путевой хлеб эльфов. Прошло
уже шесть дней с тех пор, как он подсчитал, что их скудных запасов едва
хватит на три недели.
- Если за это время мы доберемся до Горы Огня, будет хорошо, -
подумал он. - Но после этого мы захотим вернуться назад. Обязательно
захотим!
После окончания долгого ночного перехода, выкупавшись и напившись, он
чувствовал себя голоднее обычного. Ужин или завтрак, у огня в старой кухне
на Бэгшот-Роу - вот чего он действительно хотел. У него возникла идея, и
он повернулся к Горлуму. Горлум как раз в это время начал на четвереньках
отползать куда-то.
- Эй, Горлум! - сказал Сэм. - Куда ты? И послушай, старый нюхальщик,
тебе не нравится наша пища, да и я не возражал бы против перемены. Твое
новое выражение говорит: "Горлум всегда помогает". Можешь найти
что-нибудь, пригодное для голодного хоббита?
- Да, может быть, - сказал Горлум. - Смеагорл всегда помогает, если
его просят, если просят по-хорошему.
- Верно! - сказал Сэм. - Я и прошу. А если это недостаточно хорошо, я
умоляю.
Горлум исчез. Он отсутствовал некоторое время, и Фродо после
нескольких кусочков лембаса устроился поудобнее на коричневом папоротнике
и уснул. Сэм смотрел на него. Утренний свет только начал рассеивать тень
под деревьями, но Сэм очень ясно видел лицо своего хозяина, видел его руки
неподвижно лежащие на земле. Сэм внезапно вспомнил, как Фродо лежал без
памяти в доме Элронда после своей ужасной раны. Тогда, дежуря у постели
хозяина, Сэм заметил, что временами в нем вспыхивал какой-то слабый свет;
теперь же этот свет казался яснее и сильнее. Лицо Фродо было мирным, следы
страха и беспокойства исчезли; но он выглядел старым, старым и прекрасным,
как будто прошедшие годы обнажили скрытую ранее красоту, хотя черты лица и
не изменились. Сэм покачал головой и пробормотал:
- Я люблю его. В нем что-то просвечивает насквозь, но все же я люблю
его.
Горлум скоро вернулся и тронул Сэма за плечо. Взглянув на Фродо, он
закрыл глаза и беззвучно отполз. Спустя несколько мгновений Сэм
присоединился к нему и обнаружил, что Горлум что-то жует и бормочет. На
земле рядом с ним лежали два кролика, на которых он жадно поглядывал.
- Смеагорл всегда помогает, - сказал он. - Он принес кроликов,
хороших кроликов. Но хозяин уснул; может, Сэм тоже хочет спать. Он не
хочет кроликов? Смеагорл старается помочь, но он не может за минуту
поймать кроликов.
Сэм, однако, не имел никаких возражений против кроликов и так и
сказал. Во всяком случае, против приготовленных кроликов... Все хоббиты
умеют готовить, они начинают учиться этому искусству, раньше, чем
искусству чтения (которое, кстати, немногим и удается одолеть); но Сэм был
хорошим поваром даже по представлениям хоббитов и еще более овладел этим
искусством во время путешествия. Он все еще с надеждой носил в своем мешке
кухонную утварь: огниво и кремень, две мелких кастрюли (меньшая внутри
другой), в них лежала деревянная ложка, короткая вилка с двумя зубцами и
несколько небольших вертелов; а на самом дне мешка лежало в маленьком
плоском деревянном ящичке главное сокровище - соль. Но Сэму нужен был
огонь и кое-что еще. Но он немного подумал, потом вычистил и наточил свой
нож и принялся потрошить кроликов. Он не собирался оставлять спящего Фродо
в одиночестве даже на несколько минут.
- А теперь, Горлум, - сказал он. - У меня есть для тебя работа.
Наполни эти кастрюли водой и принеси сюда!
- Смеагорл принесет воду, да, - ответил Горлум. - Но для чего хоббиту
нужна вода? Ведь он напился и умылся.
- Не твое дело, - ответил Сэм. - Если не можешь догадаться, то скоро
увидишь. И чем скорее ты принесешь воду, тем скорее узнаешь. Не сломай мои
кастрюли, иначе я превращу тебя в фарш.
Пока Горлум ходил за водой, Сэм еще раз подошел к Фродо. Фродо
по-прежнему спокойно спал, но на этот раз Сэм был поражен худобой его лица
и рук.
- Слишком худой и истощенный, - пробормотал он. - Нехорошо для
хоббита. Приготовив кролика, я его разбужу.
Сэм набрал груду сухого папоротника, а потом на склонах лощины собрал
сухие ветви и кору, на верху охапки лежала упавшая ветвь кедра. Сэм
вырезал несколько квадратов дерна у подножья склона на краю зарослей
папоротника и в образовавшееся углубление уложил дрова. Затем достал
огниво, и вскоре уже горел небольшой костер. Он почти не давал дыма, но
зато распространял приятный запах. Сэм как раз склонился над костром,
защищая его и подкладывая большие куски дров, когда вернулся Горлум,
осторожно неся кастрюли и что-то бормоча.
Он поставил кастрюли и вдруг увидел, что делает Сэм. Горлум испустил
резкий свистящий возглас и казался одновременно испуганным и рассерженным.
- Ах! Ссс... Нет! - воскликнул он. - Нет! Глупый хоббит, дурак, да,
дурак! Он не должен делать так!
- Что не должен делать? - удивленно поинтересовался Сэм.
- Не делать эти отвратительные красные языки, - свистел Горлум. -
Огонь, огонь! Он опасен, да, опасен! Он обжигает, он убивает. И он
приведет врагов. Да, приведет.
- Думаю, что нет, - сказал Сэм. - Разве что ты бросишь на него сырую
траву и заставишь тлеть. Но я во всяком случае собираюсь рискнуть. И хочу
тушить этих кроликов.
- Тушить кроликов! - в отчаянии взвыл Горлум. - Сжечь прекрасное
мясо, которое принес Смеагорл, бедный, голодный Смеагорл! И для чего? Для
чего, глупый хоббит? Они молоды, они нежны, они вкусны. Ешь их, ешь их!
Он схватил ближайшего кролика, уже выпотрошенного и лежавшего у огня.
- Ну, ну! - сказал Сэм. - Каждому свое. Ты давишься от нашего хлеба,
а я от сырого кролика. Если ты отдал мне кроликов, они мои, и я могу
приготовить их, как хочу. И тебе не нужно следить за мной. Иди поймай
другого кролика и ешь его так, как тебе нравится - где-нибудь подальше,
чтобы я не видел. Тогда ты не будешь видеть огонь, а я не буду видеть
тебя, и мы оба будем довольны. Я прослежу, чтобы костер не дымил, если
тебя это беспокоит.
С ворчанием Горлум отошел и отполз в папоротники. Сэм занялся
кастрюлями.
- Что нужно хоббиту к кроликам? - сказал он сам себе. - Немного трав,
корней и особенно картошка - не упоминая, конечно, о хлебе. Похоже, что
травы здесь можно раздобыть.
- Горлум, - негромко позвал он. - Ну, третьего раза не миновать. Мне
нужны травы.
Голова Горлума высунулась из папоротника, но смотрел он недружелюбно.
- Несколько листьев лавра, немного чебреца и шалфея, - сказал Сэм,
обращаясь к Горлуму, и добавил, - все это, до того, как закипит вода.
- Нет, - сказал Горлум. - Смеагорлу это не нравится. И Смеагорл не
любит запаха листьев. Он не ест траву и корни, нет, моя прелесть, не ест,
даже если умирает с голоду, бедный Смеагорл.
- Смеагорл попробует на своей шкуре горячую воду, когда она закипит,
если не будет делать то, о чем его просят, - проворчал Сэм. - Сэм клянется
в этом головой, да, моя прелесть. И я заставил бы его копать репу, морковь
и картошку, если бы было подходящее время года. Готов поручиться, тут
немало добра растет в диком виде. Много бы я дал за полдюжины картофелин!
- Смеагорл не хочет идти, о нет, моя прелесть, не сейчас, - свистел
Горлум. - Он боится, и он очень устал, а этот хоббит нехороший, совсем
плохой. Смеагорл не хочет рыться и корни искать, морковку и... Картошку.
Что такое картошка, моя прелесть, что такое картошка?
- Кар-то-фель, - сказал Сэм. - Деликатес старика и отличный груз для
пустого живота. Но ты все равно не найдешь, так что нечего и говорить.
Будь хорошим Смеагорлом и принеси мен трав, и я буду лучше думать о тебе.
Больше всего, если ты завернешь те травы в свежий лист и так принесешь
мне, я когда-нибудь сварю для тебя картошки. И еще: жареная рыба и
цыплята, приготовленные Сэмом Скромби. Тогда ты не откажешься.
- Да, да, мы откажемся. Варить хорошую рыбу, жечь ее. Дай мне рыбы
сейчас и забери свою противную картошку.
- О, ты безнадежен, - сказал Сэм, - иди спать!
В конце концов Сэм сам мог поискать то, что ему было нужно, но он не
хотел далеко уходить и терять из вида место, где спал его хозяин.
Некоторое время Сэм сидел, размышлял и подбрасывал ветви в костер, на
котором закипала вода. Утро проходило, и становилось тепло, с травы и
листьев исчезла роса. Вскоре кролики лежали в кастрюлях с пучками травы.
Сэм очень хотел спать. Он тушил кроликов около часа, время от времени
дотрагиваясь до них вилкой и пробуя похлебку.
Решив, что все готово, он снял кастрюли с огня и пошел к Фродо. Фродо
приоткрыл глаза, когда Сэм наклонился к нему, и очнулся ото сна.
- А, Сэм, - сказал он. - Еще не отдыхал? Что-нибудь случилось?
Который час?
- Несколько часов после рассвета, - ответил Сэм, - вероятно,
пол-восьмого по часам Удела. Все в порядке. Хотя не хватает лука, картошки
и других овощей. Я приготовил немного жаркого для вас. Можете его есть
прямо из своей кружки или из кастрюли, когда немного остынет. У меня нет с
собой тарелок.
Фродо зевнул и потянулся.
- Ты должен был отдохнуть, Сэм, - сказал он. - И опасно разжигать
здесь костер. Но я голоден. Гмм! Я отсюда чувствую запах! Что ты стушил?
- Подарок Смеагорла, - ответил Сэм, - пара молодых кроликов. Мне
кажется, что сейчас Горлум жалеет о них. Но, к сожалению, никакой
приправы, лишь немного травы.
Сэм и его хозяин сели на краю папоротника и ели жаркое из кастрюль,
деля между собой старые вилку и ложку. Они позволили себе съесть по
полкусочка эльфийского путевого хлеба. Еда показалась им пиром.
- Эй! Горлум! - Сэм позвал и негромко свистнул. - Иди сюда! Пора тебе
менять свои привычки. Осталось немного, если хочешь, попробуй тушеного
кролика.
Ответа не было.
- Наверное, он пошел поискать чего-либо для себя. Что ж, прикончим
сами, - сказал Сэм.
- А потом ты должен будешь немного поспать, - заметил Фродо.
- Не спите, пока я буду дремать, мастер Фродо. Я не верю ему. В нем
большая доля вонючки - плохого Горлума, если вы меня понимаете, - и эта
часть становится сильнее. Но, думаю, он попытается первым задушить меня.
Мы еще не виделись с ним с глазу на глаз, но он очень недоволен Сэмом, о
нет, моя прелесть, совсем недоволен.
Они кончили есть, и Сэм пошел к ручью мыть посуду. Вставая, чтобы
возвращаться, он посмотрел вверх по склону. В этот момент солнце вышло из
тумана, или дымки, или тени, или чего-то еще, что лежало к востоку от них,
и послало свои золотые лучи на деревья и поляну вокруг него. И тут Сэм
заметил тонкую спираль сине-серого дыма, ясно видимую в солнечных лучах,
поднимающуюся из зарослей над ним. С испугом он понял, что это дым от его
собственного маленького костра, который он не побеспокоился погасить.
- Не следовало этого делать! Никогда бы ни подумал, что будет так
дымить! - бормотал Сэм торопясь назад. Неожиданно он остановился и
прислушался. Слышал ли он свист или нет? Или это был крик какой-то
незнакомой птицы? Если это был свист, он доносился не со стороны Фродо.
Вот он снова, но с другого места! Сэм полетел к костру.
Он увидел, что маленькая ветка, сгорев до конца, подожгла немного
папоротника, а от папоротника загорелась трава. Сэм торопливо затоптал
костер, разбросал пепел, уложил дерн обратно в яму. Потом пошел к Фродо.
- Вы слышали свист и другой свист, ответный? - спросил он. -
Несколько минут назад. Надеюсь, это была птица, но не похоже, скорее
кто-то подражал птичьему свисту. И боюсь, мой костер все же немножко
дымил. Если из-за меня у нас будут неприятности, я себе никогда не прощу.
- Тшш! - прошептал Фродо. - Мне кажется, я слышу голоса.
Два хоббита увязали свои маленькие мешки, подготовились к бегству и
глубже забрались в папоротники. Здесь они скорчились, прислушиваясь.
Сомнений не было: они слышали голоса... Голоса звучали тихо и
приглушенно, но они были близко и все приближались. Потом один голос
прозвучал ясно и совсем рядом.
- Здесь! Отсюда шел дым! Где-то здесь поблизости. В папоротнике,
несомненно. Мы возьмем их, как кроликов в ловушке. Потом посмотрим, кто
это.
- Да, и что им известно! - добавил второй голос.
С разных направлений через папоротник пробиралось четверо людей.
Поскольку дальше скрываться или бежать было невозможно, Фродо и Сэм
вскочили на ноги, прижавшись спиной к спине и размахивая своими маленькими
мечами.
Если они были удивлены увиденным, то их противники были удивлены еще
больше. Двое из них имели в руках копья с широкими сверкающими
наконечниками. У других двоих были большие луки, почти в рост человека, и
большие колчаны с длинными стрелами с зеленым оперением. У всех на боку
висели мечи. Все были одеты в зеленое и коричневое различных оттенков,
чтобы оставаться незамеченными на полях Итилиена. Зеленые перчатки
скрывали их руки, а лица их были скрыты капюшонами и вымазаны зеленым,
выделялись лишь пронзительные яркие глаза. Фродо сразу вспомнил о
Боромире, потому что эти люди походили на него ростом, фигурой, оружием и
манерой речи.
- Мы нашли совсем не то, что искали, - сказал один из них. - Но что
мы нашли?
- Не орков, - ответил другой, опуская рукоять меча, которую он
схватил, увидев блеск жала в руке Фродо.
- Эльфы? - с сомнением спросил третий.
- Нет! Не эльфы, - сказал четвертый, самый высокий и казавшийся среди
них главным. - Эльфы не ходят в Итилиен в наши дни. И эльфы кажутся
удивительно прекрасными, когда на них смотришь.
- А мы, значит, нет, так я вас понимаю, - сказал Сэм. - Сердечно
благодарю. А когда вы кончите обсуждать этот вопрос, то, может быть, вы
скажете, кто вы такие и почему мешаете отдыхать двум усталым путникам?
Высокий зеленый человек угрюмо рассмеялся.
- Я Фарамир, капитан Гондора, - сказал он. - А в этой земле не бывает
путников - только слуги Башни Тьмы или Белой Башни.
- Мы не те и не другие, - сказал Фродо. - Мы путники, что бы ни
утверждал капитан Фарамир.
- Тогда поторопитесь рассказать о себе и о своем деле, - сказал
Фарамир. - У нас есть дела и тут не место для разгадывания загадок или
переговоров. Давайте! Где ваш третий?
- Третий?
- Да, то крадущееся существо, что мы видели внизу с озера. Он
подозрительно выглядел. Я решил, что это какое-то порождение орков для
шпионажа. Он ускользнул от нас, как лиса.
- Не знаю, где он, - сказал Фродо. - Он лишь случайный попутчик,
встреченный на дороге, и я не отвечаю за него. Если вы встретите,
пожалейте его. Пошлите его ко мне. Это уродливое жалкое существо, но я
забочусь о нем. Что же касается нас, то мы хоббиты из Удела, что далеко на
северо-западе, за многими реками. Меня зовут Фродо, сын Дрого, а со мной
Сэмвайс, сын Хэмфеста, достойный хоббит у меня на службе. Мы пришли
издалека - из Раздола, или Имладриса, как называют его некоторые. - При
этих словах Фарамир насторожился и стал слушать внимательно. - Нас было
девятеро. Одного мы потеряли в Мории, с остальными расстались у Порт
Галена, над Рауросом. Среди них были Арагорн и Боромир, который говорил,
что пришел из Минас Тирита, города на юге.
- Боромир! - воскликнули все четверо.
- Боромир, сын повелителя Денетора? - переспросил Фарамир, и странное
суровое выражение появилось у него на лице. - Вы пришли с ним? Вот уж
действительно новость, если только это правда. Знаете ли маленькие
незнакомцы, что Боромир, сын Денетора, был высоким правителем Белой Башни
и нашим капитан-генералом. К несчастью мы потеряли его. Кто вы и что у вас
было общего с ним? Говорите быстрей: солнце заходит!
- Известны ли вам слова загадки, которые Боромир принес в Раздол? -
ответил Фродо.

Ищи меч, который сломан:
Он находится в Имладрисе.

- Слова нам действительно известны, - в изумлении произнес Фарамир. -
Это доказательство вашей правдивости.
- Арагорн, которого я упоминал, был владельцем сломанного меча, -
сказал Фродо. - А мы невысоклики, о которых дальше говорится в стихе.
- Понятно, - задумчиво сказал Фарамир. - А что такое проклятие
Исилдура?
- Пока неизвестно, - ответил Фродо. - Но, несомненно, со временем
станет ясно и это.
- Мы должны больше узнать об этом, - заметил Фарамир, - а так же о
том, что привело вас так далеко на юг в тень этого... - Он указал, но не
назвал имени. - Но не сейчас. У нас есть дело. Вы в опасности и сами
далеко не пройдете. Еще до конца дня здесь будет битва. Потом смерть или
быстрое отступление к Андуину. Я оставлю двоих охранять вас для вашего
блага и для моего. Мудрый человек не верит случайным встречам на дороге в
этой земле. Если я вернусь, я поговорю с вами подробнее.
- Прощайте! - сказал Фродо, низко кланяясь. - Думайте, что хотите, но
я друг всех врагов Врага. Мы пойдем с вами, если невысоклики смогут быть
полезными таким отважным и сильным людям, какими вы кажетесь, и если мое
дело позволит мне это. Пусть свет блестит на лезвиях ваших мечей.
- Невысоклики - вежливый народ, какими бы они ни были, - сказал
Фарамир. - Прощайте!
Хоббиты снова сели, но ничего не сказали друг другу о своих мыслях и
сомнениях. Поблизости от них, под пятнистой тенью темного лавра, стояли на
страже два человека. Они сняли свои маски, чтобы было прохладней: день
становился по-настоящему жарким, и Фродо увидел, что это красивые люди, с
бледной кожей, темными волосами, серыми глазами и печальными гордыми
лицами. Они негромко разговаривали друг с другом, вначале используя общий
язык, но старомодный, пришедший из прошлого, затем перешли на другой, свой
собственный. Но к своему удивлению, Фродо, вслушиваясь, понял, что это
эльфийский язык, может быть, немного измененный. Он посмотрел на них с
удивлением, так как теперь знал, что это дунаданы юга, люди, происходящие
по прямой линии от повелителей запада.
Через некоторое время он заговорил с ними; но они были неторопливы и
осторожны в ответах. Они назвали себя Маблунгом и Дамродом, солдатами
Гондора и следопытами Итилиена: они были потомками народа, жившего в
Итилиене до того, как эта местность была захвачена Врагом. Из таких людей
повелитель Денетор набирал свои передовые отряды, которые тайком
пересекали Андуин - как и где, они не сказали - и беспокоили орков и
других врагов, кишевших между Эфел Дуатом и рекой.
- Восточный берег Андуина примерно в десяти милях отсюда, - сказал
Маблунг, - и мы редко заходим так далеко. Но сейчас у нас особое дело: мы
должны подстеречь в засаде людей Харада. Будь они прокляты!
- Да, будь прокляты южане! - подхватил Дамрод. - Говорят в древности
существовали сношения между Гондором и королями Харада на далеком юге,
хотя никогда не было дружбы. В те дни наше влияние распространялось до
устья Андуина, и Умбар, ближайшее из южных государств, признавало нашу
власть. Но это все давно прошло. Уже много поколений не было никаких
связей между нами. Теперь - слишком поздно - узнали мы о том, что Враг
побывал на юге, и южане перешли на его сторону или вернулись к нему - они
всегда охотно исполняли его волю, как и многие другие на востоке. Я не
сомневаюсь теперь, что дни Гондора сочтены и стены Минас Тирита обречены,
так велика его сила и злоба.
- Но мы все же не будем сидеть сложа руки и не позволим ему делать
то, что он хочет, - сказал Маблунг. - Эти проклятые южане идут теперь по
древним дорогам на соединение с войсками Башни Тьмы. Да, по тем самым
дорогам, что созданы искусством Гондора. И мы узнали, что идут они
беззаботно, уверенные в силе своего хозяина, как будто сама тень его
холмов может защитить их. Мы хотим преподать им урок. Большие силы южан
движутся на север. Один из их отрядов, по нашим расчетам, должен пройти
через это углубление сегодня в полдень. Они не пройдут! Не пройдут до тех
пор, пока Фарамир остается капитаном. Он сейчас возглавляет все опасные
вылазки. Но жизнь его заколдована, или же судьба хранит его для другого
конца.
Этот разговор затих в напряженном молчании. Все казалось спокойным,
но настороженным. Сэм, скорчившись у края зарослей, выглянул наружу.
Своими острыми глазами хоббита он увидел множество людей. Они взбирались
на склон поодиночке или группами, прячась в тени или в зарослях,
переползая, едва видимые в своей коричневой и зеленой одежде на фоне травы
и ветвей. Все они были в капюшонах и масках, на руках их были перчатки,
все вооружены подобно Фарамиру и его товарищам. Вскоре они прошли и
исчезли. Солнце поднималось. Тени становились короче.
"Интересно, где этот ночной Горлум? - подумал Сэм, забираясь обратно
в глубокую заросль. - У него отличные шансы быть проткнутым в качестве
орка и поджаренным желтым лицом. Но, я думаю, он о себе позаботится".
Сэм лег рядом с Фродо и задремал.
Проснулся он от того, что ему послышался звук рога. Он сел. Был
полдень. Стражники напряженно застыли в тени деревьев. И неожиданно снова
послышался рог, громче и безошибочно. Звук доносился с вершины склона. Сэм
решил, что слышит также крики и дикие возгласы, но звуки эти были такие
слабые, как будто доносились из глубины большой пещеры. Потом звуки битвы
приблизились и раздавались над самой головой... Сэм ясно слышал звон стали
о сталь, удары меча о шлемы, глухой стук лезвий о щиты - кричали люди,
слышался громкий и ясный: "Гондор! Гондор!"
- Звучит так, будто сотня кузнецов разом ударила молотами, - сказал
Сэм, обращаясь к Фродо. - Они близко, и я хочу их видеть.
Шум становился громче.
- Они идут! - воскликнул Дамрод. - Смотрите! Некоторые южане
вырвались из ловушки, они бегут с дороги. Они бегут сюда! За ними наши
люди, впереди них капитан!
Сэм, желая увидеть как можно больше, встал и присоединился к
стражникам. Он взобрался на ствол одного из деревьев. И оттуда он увидел
смуглых людей в красном, бегущих вниз по склону, за ними гнались воины в
зеленом, настигая их и рубя на бегу. В воздухе свистели стрелы. Неожиданно
прямо с края их убежища упал человек, проламываясь сквозь заросли. Он упал
на папоротник в нескольких футах лицом вниз, в его шее над золотым
ожерельем торчала зеленая оперенная стрела. Его алая одежда была
разорвана, кольчуга из перекрывающих друг друга бронзовых колец измята и
изрублена, темные волосы залиты кровью. Коричневые руки все еще сжимали
рукоять сломанного меча.
Сэм впервые увидел сражение людей друг с другом, и оно ему не
понравилось. Он был рад, что не видит мертвого лица. Он подумал, как звали
того человека и откуда он; и был ли действительно злым или лишь угроза
заставила его уйти так далеко от дома. Все это быстро промелькнуло в мозгу
Сэма. Не успел Маблунг наклониться к упавшему телу, как раздался новый
шум. Громовые вопли и крики. Среди них Сэм различил резкий рев или трубный
звук. А потом глухой топот.
- Берегись! Берегись! - кричал Дамрод своему товарищу. - Да уведет
его прочь валар! Мумак! Мумак!
К своему изумлению и ужасу, Сэм увидел огромную фигуру, ломающую
деревья на своем пути вниз по склону. Он показался ему большим, как дом, и
больше дома - движущийся серый холм. Страх и удивление, может быть,
увеличили его в глазах хоббита, но мумак из Харада был действительно
огромным зверем, и подобных ему нет в странах Средиземья: его мощь и
размеры стали лишь легендой. Он двигался прямо на хоббитов и в мгновение
ока промелькнул мимо, пробежав лишь в нескольких ярдах он них, разбрасывая
землю из-под ног: толстые ноги, как стволы деревьев, огромные
парусообразные уши расставлены, длинный хобот поднят, как змея, готовый
схватить или ударить, маленькие красные глазки горели. Его изогнутые
рогоподобные клыки были в перевиты золотыми лентами и испачканы кровью. Он
топтал фигуры в красном и золотом, превращая их в кровавые лохмотья. На
его горбатой спине видны были остатки боевой башни, разбитой во время
дикого бегства по лесу. К его шее все еще отчаянно прижималась крошечная
фигура - фигура могучего воина, гиганта среди офертингов.
Огромный зверь громом в слепом гневе несся через лес и озеро. Стрелы
отлетали от его толстой кожи, не в силах ранить его. Люди разбегались
перед ним, но многих он догонял и швырял на землю. Вскоре он исчез из
виду, хотя долго еще слышался топот его ног. Что стало с ним, Сэм так
никогда и не узнал: убежал ли он в пустыню, где умер вдали от дома, упал
ли в какую-нибудь глубокую яму, или же бежал до тех пор, пока не упал в
великую реку, которая и поглотила его.
Сэм сделал глубокий вздох.
- Это был элефант! - сказал он. - Значит, элефанты существуют, и я
видел одного из них. Что за жизнь! Никто дома даже не поверит мне. Ну что
ж, если все кончено, я бы немного поспал.
- Спи, если можешь, - сказал Маблунг. - Но капитан вернется, если он
невредим; а как только он вернется, мы тут же уйдем. Как только известие о
нашем нападении достигнет ушей Врага, нас будут преследовать, а этого не
придется долго ждать.
- Идите спокойно, если вы должны идти! - сказал Сэм. - Незачем
тревожить мой сон. Я шел всю ночь.
Маблунг рассмеялся.
- Не думаю, чтобы капитан оставил вас здесь, мастер Сэмвайс, - сказал
он. - Но посмотрим.

5. ОКНО НА ЗАПАД

Сэму показалось, что он спал лишь несколько минут, когда он,
проснувшись обнаружил, что день уже подходит к концу и что вернулся
Фарамир. Он привел с собой много людей; в сущности все выжившие после
набега собрались на склонах поблизости. Их было две-три сотни. Они сидели
широким полукругом, а между рогами этого полумесяца сидел на земле
Фарамир. Перед ним стоял Фродо. Все удивительно напоминало суд над
пленником.
Сэм выбрался из папоротника, но никто не обратил на него внимания, и
он пробрался к концу ряда людей, откуда мог все видеть и слышать. Он
внимательно слушал и смотрел, готовый прийти на помощь, если понадобится.
Он видел лицо Фарамира, на котором не было маски: оно было строгим и
властным, а взгляд был пронзительным и твердым. Сомнение было в его серых
глазах, которые не отрывались от Фродо.
Скоро Сэм понял, что капитан не удовлетворен ответами Фродо в
нескольких пунктах: какую роль он играл в товариществе, вышедшем из
раздола; почему он оставил Боромира; куда он идет сейчас. Особенно часто
он возвращался к проклятию Исилдура. Он явно понял, что Фродо скрывает от
него какое-то дело чрезвычайной важности.
- Но именно приход невысоклика может разбудить проклятие Исилдура, во
всяком случае так можно понять загадку, - настаивал он. - Если вы и есть
тот самый невысоклик, о котором идет речь, вы должны были принести с собой
эту вещь, чем бы она не была, на совет, о котором вы говорили, и Боромир
видел ее. Будете ли вы отрицать это?
Фродо не ответил.
- Вот! - воскликнул Фарамир. - Я хочу больше узнать от вас об этом.
Все, что касается Боромира, касается и меня. Стрела орка убила Исилдура,
как говорится в старых преданиях. Но орочьих стрел множество, и вид одной
из них не был бы принят Боромиром за знак судьбы. Сохранили ли вы эту
вещь? Она спрятана, говорите вы; но не вы ли выбраны скрывать ее?
- Я не должен был скрывать ее, - ответил Фродо. - Она не принадлежит
мне. Она не принадлежит никому из смертных - великих или малых; хотя если
бы кто-то предъявил на нее претензии, то это мог бы быть только Арагорн,
которого я упоминал, предводитель нашего товарищества от Мории до Рауроса.
- А почему не Боромир, принц города, что основан сыновьями Элендила?
- Потому что Арагорн происходит по прямой лини, от отца к отцу, от
Исилдура, сына самого Элендила. И меч, которым он владеет, это меч
Элендила.
Ропот изумления пробежал по кольцу людей. Некоторые громко
воскликнули:
- Меч Элендила! Меч Элендила идет в Минас Тирит! Великие новости!
Но лицо Фарамира оставалось неподвижным.
- Может быть, - сказал он. - Но такое важное утверждение должно быть
обоснованно, и даже если бы Арагорн пришел в Минас Тирит, ему пришлось бы
предъявить несомненные доказательства. Но когда я выступил шесть дней
назад, он все еще не пришел, и никто из вашего товарищества не пришел.
- Боромир был удовлетворен этим утверждением, - заметил Фродо. - Если
бы Боромир был здесь, он ответил бы на все ваши вопросы. И поскольку он
тоже был у рауроса много дней назад и собирался идти прямо в ваш город, вы
скоро узнаете там ответы на ваши вопросы, когда вернетесь. И моя роль в
товариществе ему известна, так же как и остальным, потому что она была мне
указана самим Элрондом в Имладрисе перед всем Советом. По этому делу я и
пришел в эту страну, но я не имею права говорить о нем никому, кроме
членов нашего товарищества. Те, кто объявляет себя противником Врага,
хорошо поступят, если не будут мне препятствовать.
Фродо говорил гордо, что бы он ни чувствовал, и Сэм одобрял это. Но
Фарамир не был удовлетворен.
- Так! - сказал он. - Вы предлагаете мне заняться собственными делами
и идти домой, оставив вас здесь. Боромир все расскажет, когда вернется,
говорите вы! Вы друг Боромира?
Перед Фродо ярко встала картина нападения на него Боромира, и он
заколебался. А глаза Фарамира неотрывно смотрели за ним.
- Боромир был доблестным членом нашего товарищества, - сказал наконец
Фродо. - Да, я был его другом.
Фарамир угрюмо улыбнулся.
- Тогда вы должны опечалиться, узнав, что Боромир мертв.
- Я действительно опечалился бы, - сказал Фродо. Но уловив взгляд
Фарамира, запнулся. - Мертв? - спросил он. - Вы хотите сказать, что он
умер и вы знаете об этом? Вы хотите поймать меня на слове? Или хотите
поймать меня в ловушку вашей ложью?
- Я не стал бы при помощи лжи ловить в ловушку даже орка, - возразил
Фарамир.
- Как же он умер и откуда вы знаете об этом? Вы ведь сказали, что до
вашего ухода никто из нашего товарищества не приходил в ваш город.
- Что касается его смерти, то я надеялся, что его товарищ и спутник
расскажет мне, как это произошло.
- Но он был жив и силен, когда мы расстались. И он жив и сейчас.
Хотя, конечно же, в мире много опасностей.
- Верно, много, - согласился Фарамир, - и предательство - не
последняя из них.
Сэм чувствовал все большее нетерпение и гнев во время этого
разговора. Последние слова он уже не мог вынести и, ворвавшись в середину
круга, подбежал к хозяину.
- Прошу прощения, мастер Фродо, - сказал он, - но это зашло слишком
далеко. Он не имеет права так разговаривать с вами. После всего, что вы
перенесли, ради всех в мире, в том числе и ради него и этих больших людей.
- Послушайте, капитан! - он стоял перед Фарамиром, широко расставив
ноги, уперев руки в бока и придав лицу выражение, с которым он
разговаривал с наглыми юными хоббитами, осмелившимися попросить разрешения
прийти в его сад. На лицах сидевших людей появились улыбки: для них
необычно было видеть своего капитана, сидящего на земле лицом к лицу с
разгневанным молодым хоббитом. - Послушайте! - повторил Сэм. - Чего вы
добиваетесь? Давайте доберемся до сути дела раньше, чем сюда соберутся все
орки Мордора. Если вы думаете, что мой хозяин убил Боромира, а потом
убежал, то вы сошли с ума. Но так и говорите, и покончим с этим! И мы
хотим знать, что вы собираетесь делать с нами. Но как жаль, что народ,
борющийся с Врагом, не позволяет бороться другим по-своему этим своим
вмешательством. Враг был бы очень доволен, если бы увидел вас сейчас. Он
бы решил, что у него появился новый друг.
- Терпение! - воскликнул Фарамир без гнева. - Не вступайте в разговор
раньше своего хозяина, у которого мозгов побольше, чем у вас. Я не
нуждаюсь в поучениях. Даже в таком положении я могу истратить немного
времени, чтобы справедливо решить дело. Если бы я торопился, как вы, я
давно приказал бы убить вас. Потому что мне приказано убивать всех, кого я
встречу в этой земле и у кого не будет разрешения повелителя Гондора. Но я
не убиваю ни людей, ни зверей без крайней необходимости, а когда
приходится это делать, не радуюсь. И я не разговариваю без дела. Поэтому
успокойтесь. Садитесь рядом с хозяином и молчите!
Сэм тяжело сел с покрасневшим лицом. А Фарамир снова повернулся к
Фродо.
- Вы спросили, откуда я знаю, что сын Денетора мертв. Известия о
смерти имеют много крыльев. Ночь приносит новости родственникам, как
говорят у нас. Боромир же был моим братом.
Тень печали легла на его лицо:
- Помните ли вы нечто особое, что было у Боромира среди его
снаряжения?
Фродо немного подумал, опасаясь попасть в ловушку и гадая, чем же
может кончиться этот разговор. Он едва спас Кольцо от жестких рук
Боромира, и как сделать это теперь среди стольких людей, воинственных и
сильных, он не знал. Но в глубине сердца он чувствовал, что Фарамир, хоть
и очень похожий на брата, был менее самоуверенным и в то же время более
сдержанным и мудрым.
- Я помню, что у Боромира был рог, - ответил он наконец.
- Вы помните правильно. Похоже, что вы действительно видели его, -
сказал Фарамир. - Тогда мысленно вы можете представить его себе - большой
рог дикого быка с востока, украшенный серебром и исписанный древними
рунами. Много поколений этим рогом владеет старший сын в моей семье.
Говорят, что когда в него в беде затрубят в пределах Гондора, в его старых
границах, звук рога не останется незамеченным.
За пять дней до начала этого похода или одиннадцать дней тому назад,
примерно в этот же час дня, я услышал звук рога Боромира; он донесся с
севера, но звучал очень глухо, как будто эхом в моем мозгу. Мы, мой отец и
я, сочли это дурным предзнаменованием, потому что со времени ухода
Боромира мы не имели от него никаких известий, и ни один наблюдатель на
границах не сообщал о его возвращении. А на третью ночь после этого мне на
долю выпало быть свидетелем другого, еще более странного явления.
Я сидел ночью у вод Андуина в серой тьме под бледной молодой луной,
следя за вечно движущимся потоком; печально шуршали камыши. Мы всегда
следим за берегом у Осгилиата: их частично удерживают наши враги и часто
нападают оттуда на нас. Но в эту ночь все спало. И вот я увидел - или мне
показалось, что я вижу, - лодку, плывущую по воде, сверкающей и серой,
маленькую лодку необычного вида с высокой кормой. В лодке никого не было.
Благоговейный страх охватил меня. Но я встал и подошел к берегу и
вошел в воду, меня что-то притягивало к лодке. Лодка повернула ко мне и
проплыла мимо в пределах досягаемости, но я не осмеливался притронуться к
ней. Она глубоко сидела в воде, как будто была тяжело нагружена; мне
казалось, что она вся наполнена чистой водой, от которой исходило сияние;
погруженный в эту воду, лежал спящий воин.
На коленях у него лежал сломанный меч... Я видел на войне множество
ран. Это был Боромир, мой брат... Мертвый. Я узнал его одежду, его меч,
его любимое лицо. Я не видел лишь одной вещи: его рога. А вот одну вещь я
не знал: прекрасный пояс из нерасплетенных золотых листьев вокруг его
талии.
- Боромир! - воскликнул я. - Где твой любимый рог? Куда ты, Боромир?
Но он уже ушел. Лодка повернула в течение и уплыла, сверкая, в ночь.
Это было похоже на сон, но не было сном, потому что не было пробуждения. И
я не сомневаюсь, что он мертв и что это он проплыл мимо меня по реке к
морю.
- Увы! - сказал Фродо. - Это был действительно Боромир. Золотой пояс
подарен ему в лориене госпожой Галадриэль. Она же дала нам эту серую
эльфийскую одежду, которую вы на нас видите. Эта брошь той же работы.
Он коснулся серебряного листа, скрепляющего его воротник у шеи.
Фарамир внимательно осмотрел брошь.
- Она прекрасна, - сказал он. - Да, это та же работа. Значит, вы
проходили через лориен? Лаурелиндоренан называли эту землю в старину, но
уже давно люди ничего о ней не знают, - добавил он негромко, с удивлением
взглянув на Фродо. - Теперь я понимаю, что в вас показалось мне странным.
Не расскажете ли мне больше об этом? Смерть Боромира - горе, неутешительно
думать, что он погиб на родной земле.
- Я не могу сказать больше того, что уже сказал, - ответил Фродо. -
Хотя ваш рассказ вызывает во мне дурные предчувствия. Я думаю, что это
было лишь видение, злое наваждение. Может быть, какая-нибудь уловка Врага.
Я видел лица прекрасных воинов из страны, спящих под водой в мертвых
болотах. Это, наверное, грязное дело Врага.
- Нет, это не так, - возразил Фарамир. - Его работа наполняет сердце
отвращением; но мое сердце было полно горя и жалости.
- Но как это могло случиться на самом деле? - спросил Фродо. - Ни
одна лодка не может преодолеть пороги после тол брандира; а Боромир
предполагал вернуться домой через энтвош и поля Рохана. Как же лодка могла
преодолеть пенные пороги и не утонуть в омутах, хотя и с грузом?
- Не знаю, - сказал Фарамир. - Но откуда эта лодка?
- Из лориена, - ответил Фродо. - В трех таких лодках мы спустились по
Андуину до порогов. Они тоже эльфийской работы.
- Вы прошли через скрытую землю, но так и не осознали, похоже, ее
могущества. Тот, кто имел дело с хозяйкой магии, живущей в золотом лесу
должен ожидать удивительных происшествий на своем пути. Опасно для
смертных проходить через эту землю, и мало кто из бывших там в старину
оставался неизменным.
Боромир, о Боромир! - воскликнул он. - Ну что сказал она тебе,
госпожа, которая бессмертна? Что она увидела? Что проснулось тогда в твоем
сердце? Зачем пошел ты в Лаурелиндоренан, а не воспользовался обычной
дорогой и прискакал домой утром на лошади Рохана?
Затем, снова повернувшись к Фродо, он заговорил спокойным голосом:
- Я думаю, Фродо, сын Дрого, вы можете ответить на некоторые из этих
вопросов. Не здесь и не сейчас. А для того, чтобы вы не считали мое
видение ложным, я расскажу еще вот что. Рог Боромира на самом деле
вернулся. Рог вернулся, но он разбит надвое, как от удара меча или топора.
И обломки по отдельности прибило к берегу: и один был найден в камышах,
где скрывались стражники Гондора, на северной границе и ниже впадения
энтвоша. Другой был выловлен во время разлива реки.
И теперь рог старшего сына лежит двумя обломками на коленях Денетора,
сидящего в своем высоком кресле в ожидании новостей. И вы ничего не можете
рассказать мне о том, как был разбит этот рог?
- Нет, я не знаю об этом, - сказал Фродо. - Но день, в который вы
слышали этот рог, если ваши подсчеты верны, был днем нашего расставания,
когда я и мой слуга оставили товарищество. И теперь ваш рассказ наполняет
меня ужасом. Ибо, если Боромир оказался в опасности и был убит, я боюсь,
что и все остальные мои товарищи тоже погибли. А они были моими
родственниками и друзьями.
Не отбросите ли вы ваши сомнения ко мне и не позволите ли мне идти? Я
устал, полон печали и страха. Но я должен выполнить или попытаться
выполнить свой долг до того, как буду убит. И если мы, двое невысокликов,
и остались из всего товарищества, нам тем более нужно торопиться.
Возвращайтесь, Фарамир, доблестный капитан Гондора, и защищайте свой
город, пока можете, и позвольте мне идти навстречу своей судьбе.
- Для меня наш разговор не утешителен, - сказал Фарамир, - но вы
восприняли его более печально, чем следовало. Если только не появились
жители Лориена, кто нарядил Боромира для погребения? Не орки и не слуги
безымянного. Я думаю, кто-то из членов вашего товарищества еще жив.
Но что бы не произошло на северных берегах, в вас, Фродо, я не
сомневаюсь больше. Если в эти трудные дни я научился судить о людях по их
словам и лицам, думаю, что смогу судить и о невысокликах. Хотя, - тут он
улыбнулся, - что-то есть в вас странное, Фродо, что-то эльфийское, может
быть. Но у нас больше общего, чем я думал вначале. Я должен был бы отвести
вас в Минас Тирит, чтобы вы отвечали перед лицом Денетора: иначе я могу
принести беду собственному городу. Но я не стану принимать торопливого
решения. Однако отсюда мы должны уходить немедленно.
Он вскочил на ноги и отдал несколько приказов. Немедленно люди,
собравшиеся вокруг него, разбились на несколько групп и разошлись в разные
стороны, быстро исчезнув среди деревьев и скал. Скоро с хоббитами остались
лишь Маблунг и Дамрод.
- Вы, Фродо и Сэмвайс, пойдете со мной и с моими воинами, - сказал
Фарамир. - Вы не можете идти одни по южной дороге, если такова ваша цель.
Теперь в ближайшие дни она опасна, и за ней будут тщательно следить после
нашего набега. И к тому же вы не уйдете сегодня далеко: вы устали. И мы
тоже. Мы отправляемся в тайное убежище менее чем в десяти милях отсюда.
Орки и шпионы Врага еще не обнаружили его, а даже если обнаружат, мы можем
удержать его против целой армии. Там мы сможем отдохнуть, и вы с нами.
Утром я приму решение, как поступить с вами.
Фродо ничего не оставалось делать, как выполнить эту просьбу или
приказ. Это казалось наиболее разумным, особенно теперь, когда нападение
людей Гондора сделало дальнейшее путешествие по Итилиену еще более
опасным.
Они выступили немедленно: Маблунг с Дамродом немного впереди, а
Фарамир с Фродо и Сэмом сзади. Обогнув тот край озера, где ранее хоббиты
мылись, они пересекли ручей, поднялись по длинному отлогому склону и
оказались в зеленой лесистой местности, тянувшейся вниз по течению и на
запад. Идя так быстро, как только могли хоббиты, они разговаривали
приглушенными голосами.
- Я прервал наш разговор не только потому, что время не ждет, -
сказал Фарамир, - как напомнил мне мастер Сэмвайс, но также и потому, что
мы подошли к вопросу, который лучше не обсуждать открыто в присутствии
многих людей. Именно поэтому я прервал разговор о проклятии Исилдура и
перевел его на брата. Вы не были вполне откровенны со мной, Фродо.
- Я не лгал и сказал всю правду, которую мог, - ответил Фродо.
- Я не порицаю вас, - сказал Фарамир. - И вы в трудном положении
держались искусно и мудро, как мне кажется. Но я узнал из ваших слов или
догадался о большем, чем вы сказали. Вы не были друзьями с Боромиром. У
вас, да и у мастера Сэмвайса, я думаю, были какие-то огорчения. Я горячо
любил своего брата и охотно отомстил бы за его смерть, но я хорошо знал
его. Проклятие Исилдура - я догадываюсь, что проклятие Исилдура легло
между вами вызвало раздор в вашем товариществе. Очевидно, это какое-то
могущественное наследство, а такие вещи не приносят мир. Разве я не близок
к истине?
- Близки, - ответил Фродо, - но не совсем. В нашем товариществе не
было раздора, хотя и были сомнения - сомнения о том, каким путем идти
дальше после Эмин Муила. Но древние сказания учат нас, что опасно говорить
о таких вещах, как... Наследство.
- Так я и думал: ваши беспокойства были связаны с одним Боромиром. Он
хотел доставить эту вещь в Минас Тирит. Увы! Какая злая судьба запечатала
уста вам, который последним видел его, и скрыла от меня то, что я жажду
знать: что было в мыслях его и в сердце в последние часы. Допустил ли он
ошибку или нет, в одном я уверен: он умер хорошо, защищая доброе дело.
Лицо у него было прекрасней, чем в жизни.
Но, Фродо, я очень настойчиво расспрашивал вас о проклятии Исилдура.
Простите меня! Это было неразумно в таком месте и в такое время. Я не
подумал. У нас была жестокая битва, и она еще заполняла мои мысли. Но уже
когда я говорил с вами, я начал задумываться и поэтому сознательно увел
разговор в сторону. Вы должны знать, что среди правителей города
сохраняются некоторые старинные предания, которые другим неизвестны. Мы,
наш дом, не происходим по прямой линии от Элендила, хотя в нас и есть
кровь Нуменора. Но мы происходим от Мардила, королевского наместника,
который правил страной, когда король отправлялся на войну. Королем был
Ернур, последний и бездетный представитель линии Анариона, и он не
вернулся. И с тех пор городом правит наместник, хотя сменилось уже много
поколений.
И я вспомнил, что когда мы с Боромиром мальчиками узнали правду о
своих отцах и истории города, его всегда раздражало, что его отец не
король. "Сколько столетий нужно, чтобы наместник стал королем, если король
не возвращается?" - спрашивал он. "... Вероятно, меньше лет в других
местах с меньшей верностью, - отвечал мой отец. - А в Гондоре недостаточно
будет и десяти тысяч лет". Увы! Бедный Боромир. Разве это не говорит вам
кое-что о нем?
- Говорит, - сказал Фродо. - Но он всегда относился к Арагорну с
уважением.
- Не сомневаюсь в этом, - сказал Фарамир. - Если он поверил в
утверждение Арагорна, как вы говорите, он глубоко уважал бы его. Но ведь
крайний случай еще не настал. Они не достигли еще Минас Тирита и не стали
соперниками в войне.
Но я отклоняюсь. Мы в доме Денетора знаем много преданий, и еще
больше скрывается в наших сокровищницах: книги, свитки древнего
пергамента, надписи на камне, на золотых и серебряных листах. И многие
надписи сделаны неизвестными письменами, и читать их невозможно. Многие
свитки никогда не разворачивались. Я немного могу читать их, потому что
учился... Именно эти записи привели к нам серого пилигрима. Впервые я
увидел его, когда был еще ребенком, и с тех пор он два или три раза был у
нас.
- Серый пилигрим? - переспросил Фродо. - У него было имя?
- Мы называли его Митрандиром, на манер эльфов, - сказал Фарамир, - и
он был удовлетворен этим. - "У меня много имен в разных странах, - говорил
он. - Митрандиром я зовусь среди эльфов, Таркуном - среди гномов; на
западе, в дни моей юности, теперь забытые, я назывался Олорином, на юге
меня хорошо помнят, как Инкануса, на север - Гэндальфом, а на востоке я не
бываю".
- Гэндальф! - воскликнул Фродо. - Я так и думал, что это он. Гэндальф
Серый, лучший из советчиков. Вождь нашего товарищества. Он погиб в Мории.
- Митрандир погиб! - сказал Фарамир. - Злая судьба, кажется,
преследует ваше товарищество. Трудно поверить, что обладатель такой
великой мудрости и могущества - много удивительных дел совершил он меж
нами - погиб. Вы уверены в том, что он действительно погиб, а не ушел от
вас куда-нибудь?
- Увы, да! - сказал Фродо. - Я видел, как он упал в бездну.
- Я чувствую здесь ужасный рассказ, - сказал Фарамир, - и, может, вы
поведаете мне его вечером. Этот Митрандир был, как я теперь догадываюсь,
не просто знатоком древних легенд; он был могучим двигателем деяний,
свершающихся в наши дни. Если бы он был среди нас, он смог бы нам
объяснить слова из нашего сна, и нам не нужно было бы посылать вестника.
Но, может, он не смог бы сделать это, и судьба Боромира была
предначертана. Митрандир никогда не говорил нам о том, что будет, и не
открывал свои цели. Он получил разрешение Денетора - как, я не знаю, -
искать тайны в нашей сокровищнице, и я немного узнал от него когда он
склонен был учить меня (это случалось так редко). Он разыскивал сведения и
расспрашивал обо всем, что касалось великой битвы у Дагорлада при
основании Гондора, когда был свергнут он, тот, кого мы не называем по
имени. И он особенно интересовался Исилдуром, хотя о нем мы меньше могли
рассказать: никто из нас не знал ничего определенного о его конце.
Голос Фарамира перешел в шепот:
- Но я узнал кое-что, и с тех пор хранил эту тайну в моем сердце:
Исилдур снял что-то с руки неназываемого и ушел из Гондора, а после этого
его не видел никто из смертных. Именно это что-то и интересовало Гэндальфа
больше всего. Но, казалось, эта история касается лишь любителей древних
преданий. Потом, когда мы обсуждали значение загадочных слов из нашего
сна, впервые я подумал: может быть, проклятие Исилдура и есть та самая
вещь. Ибо Исилдур попал в засаду и был убит орочьей стрелой, в
соответствии с единственной известной нам легендой, а Митрандир никогда не
рассказывал мне больше.
Я не могу догадаться, что это была за вещь: вероятно, наследие
великой власти и опасности. Страшное оружие, может быть, изобретенное
Повелителем Тьмы. Если эта вещь дает преимущества в битве, я легко могу
поверить, что Боромир, гордый и бесстрашны, часто безрассудный, всегда
стремящийся к победе Минас Тирита (и тем самым к собственной славе), мог
пожелать для себя эту вещь, мог быть искушен ею. Какая жалость, что именно
он отправился с таким поручением! Я был бы избран для этого отцом и
старейшинами, но он выступил вперед и заявил, что как старший и более
твердый, берет это дело на себя.
Но не бойтесь больше! Я не взял бы эту вещь, даже если бы она лежала
на дороге. Даже если бы Минас Тирит лежал в руинах, я не взял бы оружие
Повелителя Тьмы для его спасения. Нет, я не хочу такого триумфа, Фродо,
сын дрого.
- Этого не хотел совет, - заметил Фродо. - Не хочу и я. Я вообще не
хотел иметь дело с такими вещами.
- Что касается меня, - продолжал Фарамир далее, - я хотел бы увидеть
белое дерево в цвету во дворе королей, и возвращение серебряной короны, и
Минас Тирит в мире - Минас анор старины, полный света, высокий и
прекрасный, прекрасный как королева меж других королев: не как госпожа
среди множества рабов, нет, даже не как добрая хозяйка добровольных рабов.
Война должна существовать, поскольку мы должны защищать свои жизни против
разрушителя, который стремится поглотить все; я не люблю яркий меч за его
остроту, стрелу - за ее быстроту, а воина - за его славу. Я люблю лишь то,
что они защищают: город людей Нуменора, его древность, его воспоминания и
его красоту и мудрость.
Поэтому не бойтесь больше. Я не прошу вас рассказывать мне о чем-то.
Я даже не прошу сказать, близок ли я в своих догадках к истине. Но если вы
поверите мне, то я, может быть, сумею дать вам совет и даже помочь вам.
Фродо не отвечал. Он боролся со своим желанием помощи и совета, со
стремлением рассказать этому справедливому молодому человеку, чьи слова
казались такими мудрыми и прекрасными, рассказать все, что было в его
мозгу. Но что-то удерживало его. На сердце у него было тяжело от страха и
печали: если он и Сэм остались одни, что казалось вероятным, из девяти
путников, значит, он один отвечает за сохранность тайны их дела. Лучше
незаслуженное недоверие, чем торопливые слова. И воспоминание о Боромире,
об опасной перемене, вызванной в нем искушением Кольца, было живо в его
мозгу, когда он смотрел на Фарамира и слушал его голос: они были не похожи
друг на друга и в то же время так похожи.
Некоторое время они шли в молчании, проходя, как серые и зеленые
тени, под старыми деревьями, ноги их не производили шума; над ними пели
птицы, солнце отражалось в полированной поверхности темных листьев
вечнозеленых лесов Итилиена.
Сэм не принимал участия в разговоре, хотя слушал внимательно; в то же
время его острые хоббичьи уши вслушивались во все негромкие звуки лесистой
местности вокруг них. Он заметил, что во всем разговоре ни разу не
возникло имя голлума. Он был рад этому, хотя чувствовал, что не следует
надеяться на то, что он никогда не услышит его снова. Вскоре он убедился в
том, что хотя они шли одни, вокруг них передвигалось множество людей, не
только Дамрод и Маблунг, шедшие впереди них на расстоянии полета стрелы,
но и другие люди со всех сторон; все они скрытно пробирались к какому-то
тайному месту.
Однажды, неожиданно оглянувшись, как бы почувствовав чей-то взгляд,
Сэм подумал, что уловил перемещение маленькой темной фигурки, скользнувшей
за дерево. Он открыл рот, чтобы заговорить, и закрыл его снова. "Я в этом
не уверен, - сказал он себе, - почему же я должен напоминать о старом
негодяе, если они предпочитают забыть о нем? Я и сам хочу забыть о нем!"
Так они шли, пока деревья не стали реже и местность начала круто
спускаться. Тогда они снова повернули, на этот раз направо, и вскоре
подошли к небольшой речке - это был тот же ручей, что вытекал из круглого
озера, но теперь он так быстро прыгал с камня на камень по уступам своего
русла, затененного ветвями падуба и бука. На западе внизу в дымке
виднелись низины и широкие луга, а дальше широкий Андуин отражал заходящее
солнце.
- Увы! Здесь я должен поступить с вами невежливо, - сказал Фарамир. -
Надеюсь, вы простите того, кто вынужден быть невежливым, иначе вас
пришлось бы убить. По строжайшему приказу никто, кроме наших воинов, не
должен видеть тропу, по которой мы пойдем. Я должен завязать вам глаза.
- Как хотите, - ответил Фродо. - Даже эльфы поступают также при
необходимости, и мы с завязанными глазами пересекли границу прекрасного
Лориена. Гном Гимли был этим недоволен, но хоббиты отнеслись спокойно.
- Место, куда я вас отведу, не так прекрасно, - сказал Фарамир. - Но
я рад, что вы добровольно позволите завязать вам глаза и нам не нужно
будет применять силу.
Он тихонько позвал, и немедленно из-за дерева показались Маблунг и
Дамрод.
- Завяжите глаза нашим гостям, - сказал Фарамир. - Тщательно, но так,
чтобы не причинять им неудобства. Не завязывайте им руки. Они дают слово,
что не попытаются увидеть что-нибудь. Я мог бы поверить им и не завязывать
глаза - они могут пообещать идти с закрытыми глазами - но если он
споткнуться, у них могут непроизвольно открыться глаза. Ведите их так,
чтобы они не спотыкались.
Охранники зелеными шарфами завязали хоббитам глаза и надвинули
капюшоны чуть ли не до рта: потом взяли каждого за руки и быстро повели
вперед. Все, что узнали Сэм и Фродо об этой последней мили их пути, было
лишь догадками. Через некоторое время они почувствовали, что тропа круто
спускается; вскоре она стала такой узкой, что они шли цепочкой, задевая за
каменные стены с обеих сторон; охранники шли сзади и направляли их
движения, положив руки им на плечи. Иногда тропа немного поднималась и
становилась неровной, потом продолжала спускаться. Шум воды все время
раздавался справа от них и становился все громче. Наконец они
остановились. Маблунг и Дамрод быстро обернули хоббитов несколько раз, и
они совершенно утратили представление о направлении. Они еще немного
поднялись наверх: здесь стало холоднее, и шум воды немного ослабел. Потом
их подняли и понесли вниз по длинной лестнице со множеством ступеней и
несколькими поворотами. Неожиданно они снова услышали шум воды, на этот
раз громкий, булькающий и журчащий. Он доносился отовсюду, и они
почувствовали на щеках и руках брызги. Их снова поставили на ноги.
Несколько мгновений они стояли, полуиспуганные, с завязанными глазами, не
зная, где они; никто не произнес ни слова.
Наконец поблизости раздался голос Фарамира:
- Развяжите им глаза!
Капюшоны с них сдернули, шарфы сняли, и хоббиты, мигая, осмотрелись.
Они стояли на влажной поверхности полированного камня перед грубо
высеченными воротами в скале, открывавшимися в темное пространство. Перед
ними висела тонкая водяная занавеска, так близко, что Фродо мог коснуться
ее рукой. Она смотрела на запад. За ней было видно садящееся солнце и его
красный цвет преломлялся на множество разноцветных лучей в воде. Они как
будто стояли перед окном башни, занавешенным нитями жемчуга, серебра,
золота, рубина, сапфира и аметиста, горевшими негасимым огнем.
- Наконец-то мы сможем вознаградить вас за терпение, - сказал
Фарамир. - Это окно солнечного заката, Хеннет Аннун, прекраснейший из всех
водопадов Итилиена, земли множества водопадов. Мало кто из чужеземцев
видел его. Но зал за ним не соответствует окну по красоте. Войдите и
увидите!
Не успел он закончить свою речь, как солнце село и блеск падающей
воды померк. Они повернулись и прошли в ворота под низкой аркой.
Немедленно они оказались в высеченном в скале помещении, грубом, широком,
с неровным наклонным потолком. Горело несколько факелов; они бросали
тусклый свет на блестящие стены. Здесь находилось множество людей. По двое
и по трое все время через темный вход появлялись новые воины. Когда их
глаза привыкли к полутьме, хоббиты увидели, что пещера больше, чем им
показалось вначале, и что в ней находится большие запасы вооружения и
продовольствия.
- Здесь наше убежище, - сказал Фарамир. - Не очень удобное место, но
зато здесь вы можете провести ночь спокойно. Здесь, по крайней мере, сухо,
есть еда, хоть и нет огня. Некогда вода заполняла эту пещеру и вытекала
через эту арку, но потом русло изменилось, его отвели в сторону люди в
старину. Затем все входы в этот грот, за исключением одного, были закрыты.
Теперь сюда можно попасть лишь двумя: тем, которым вы пришли, и через
водяной занавес на окне - внизу находится глубокий омут с острыми камнями
на дне... Теперь отдыхайте, пока готовится ужин.
Хоббитов отвели в угол и указали низкие кровати, чтобы они могли
лечь, если захотят. Между тем люди в пещере быстро, но в полном порядке
занимались разными делами. От стен были принесены легкие столы,
установлены на козлах и уставлены посудой... Посуда была простой и
лишенной всяческих украшений, но красивой и хорошей работы: круглые
тарелки, чашки и подносы из глазированной глины или самшита, ровные и
гладкие. Тут и там видны были чашки из полированной бронзы; на самом
большом столе против сидения капитана была поставлена серебряная чаша.
Фарамир ходил среди людей, негромко расспрашивая их о чем-то.
Некоторые из них вернулись после преследования южан; другие, остававшиеся
как разведчики у дороги пришли позже всех. Все южане были сосчитаны;
неизвестно лишь, что произошло с Мумаком. Никаких передвижений врага не
было видно; даже орочьих шпионов не было.
- Ты слышал или видел что-нибудь, Анборн? - спросил Фарамир у
последнего из пришедших.
- Нет, - ответил тот, - по крайней мере не видел орков. Но я видел
что-то довольно странное. А может быть, мне это показалось. В темноте
предметы кажутся больше, чем они есть на самом деле. Может быть, это была
просто белка. - При этих словах Сэм насторожил уши. - Но в таком случае
это была черная белка, и я не заметил никакого хвоста. Что-то похожее на
тень шевельнулось за деревом, а когда я подошел поближе, скользнуло вверх
по стволу быстро, как белка. Вы приказали нам не убивать диких зверей без
надобности, я поэтому не пустил стрелу. К тому же было очень темно для
меткого выстрела, а это существо в мгновение ока скрылось среди листвы. Я
постоял так немного, потом заторопился назад. Когда я повернулся, мне
показалось, что сверху донесся свист... Должно быть, большая белка. Может,
спасаясь от тени неназываемого, некоторые звери из Чернолесья двинулись
сюда. Говорят, в том лесу водятся черные белки.
- Может быть, - сказал Фарамир. - Но в таком случае это было бы
нехорошим предзнаменованием. Мы не хотим нашествия Чернолесья на Итилиен.
Сэму показалось, что при этих словах Фарамир бросил быстрый взгляд на
хоббитов, но Сэм ничего не сказал. Некоторое время они с Фродо лежали,
глядя на факелы и на людей, двигавшихся и говоривших негромким голосами.
Потом Фродо неожиданно уснул.
Сэм спорил с собой. "Может, все хорошо, - думал он, - а, может, и
нет. Красивая речь может скрывать подлое сердце. - Он зевнул. - Я мог бы
целую неделю проспать. Да и что я могу сделать, в одиночку, когда вокруг
столько больших людей. Ничего. Сэм Скромби, но ты все равно не будешь
спать".
Свет потускнел еще больше, серый занавес падающей воды стал
неразличим и пропал в надвигающейся тени. Вода продолжала звучать,
неизменно, непрерывно, как днем, утром и ночью. Она навевала сон. Сэм
растирал кулаком глаза.
Зажгли еще несколько факелов. Распечатали бочку вина. Люди набирали
воду из водопада. Некоторые мыли руки в бассейне. Фарамиру принесли
широкий медный таз и белое полотенце, и он умылся.
- Разбудите наших гостей, - сказал он, - и принесите им воды. Время
ужинать.
Фродо сел, зевнул и потянулся. Сэм, которого не понадобилось будить с
некоторым удивлением смотрел на высокого человека, который, наклонившись,
протянул ему таз с водой.
- Поставьте на землю, мастер, пожалуйста! - сказал он. - Легче для
меня и для вас.
Затем к удивлению и развлечению людей, он сунул голову в холодную
воду и вымыл шею и уши.
- Это обычай вашей земли - мыть голову перед ужином? - спросил
человек, принесший хоббитам воду.
- Нет, перед завтраком, - ответил Сэм. - Но если хочешь спать, нужно
плеснуть на голову воду, как на вянущий латук. Ну, ну вот! Теперь я могу
бодрствовать достаточно времени, чтобы поесть.
Их провели к сидениям рядом с Фарамиром. Сидениями служили бочки,
накрытые шкурами и более высокие, чем скамьи людей, для удобства хоббитов.
Перед едой Фарамир и все его люди повернулись на запад и молчали несколько
мгновений. Фарамир знаком показал, чтобы Фродо и Сэм сделали так же.
- Так мы всегда делаем, - объяснил он, когда все сели, - смотрим
туда, где находится Нуменор. У вас есть такой обычай?
- Нет, - ответил Фродо, чувствуя себя неотесанным и неученым. - Но
когда мы в гостях, мы кланяемся хозяину, а уже поев, встаем и благодарим
его.
- Мы тоже поступаем так, - сказал Фарамир.
После долгого путешествия в дикой пустыне ужин показался хоббитам
пиром - пить бледно-желтое вино, холодное и ароматное, есть хлеб с маслом,
соленое мясо, сухие фрукты и добрый красный сыр, с чистыми руками и на
чистых тарелках. Ни Фродо, ни Сэм не отказывались ни от чего ни во второй,
ни в третий раз. Вино заиграло в их усталом теле, они почувствовали
легкость в сердцах и радость, которой не испытывали с самого Лориена.
Когда они поели, Фарамир отвел их в укромный уголок в глубине пещеры,
частично закрытый занавеской; сюда принесли стул и две табуретки. В нише
горела маленькая глиняная лампа.
- Вы, вероятно, скоро захотите спать, - заметил Фарамир, - особенно
добрый Сэмвайс, который не сомкнул глаз до еды, то ли боясь притупить
благородный голод, то ли из страха передо мной. Но нехорошо спать сразу же
после еды. Давайте поговорим немного. Вероятно, вам есть что рассказать о
своем путешествии из Раздола. И вы, может быть, захотите что-нибудь узнать
о нас и о тех землях, где вы теперь находитесь. Расскажите мне о моем
брате Боромире, и о старом Митрандире, и о прекрасных жителях Лотлориена.
Фродо больше не чувствовал сонливости и охотно принял приглашение. Но
хотя еда и питье привели его в хорошее настроение, он не утратил
осторожности. Сэм что-то бормотал про себя, но в общем в начале
удовлетворялся слушанием, лишь изредка издавая одобрительные восклицания.
Фродо рассказывал о многом, но постоянно уводил рассказ в сторону от
цели поиска и от Кольца, подчеркивая доблестное участие Боромира в
приключениях: в битве с волками, в снегах под карадрасом, и в подземельях
Мории, где погиб Гэндальф... Фарамира глубоко взволновал рассказ о битве
на мосту.
- Боромира должна была раздражать необходимость бежать от орков, -
сказал он, - и даже от этого страшилища, от Балрога, даже если он бы шел
последним.
- Он шел последним, - сказал Фродо, - но Арагорн вынужден был увести
нас. Он один знал путь после гибели Гэндальфа. Но если бы им не суждено
было заботиться о других, я думаю, ни Арагорн, ни Боромир не стали бы
бежать.
- Может быть, для Боромира было бы лучше, если бы он пал с
Митрандиром, - сказал Фарамир, - и не пошел бы навстречу судьбе, которая
ждала его у водопада Рауроса.
- Может быть. Но расскажите мне теперь о вашей собственной судьбе, -
сказал Фродо, снова уводя разговор в сторону. - Я хочу больше узнать о
Минас Итиле, Осгилиате и Минас Тирите. Какая надежда у вашего города в
этой долгой войне?
- Какая у нас надежда? - повторил Фарамир. - У нас уже давно нет
надежды. Меч Элендила, если он действительно вернется, может оживить
надежду, но я не думаю, чтобы он мог сделать что-то большее, чем просто
отсрочить злой день, если только не придет неожиданная помощь от эльфов,
или людей. Ибо силы Врага увеличиваются, а наши уменьшаются: мы обречены.
Люди Нуменора расселились далеко и широко по берегами приморским
районам великих земель, но по большей части они впали во зло. Многие
полностью предались безделью и лени, некоторые сражались друг с другом,
пока их, ослабевших, не победили дикие люди.
Никто не говорил, что черные искусства когда-либо использовались в
Гондоре или же что неназываемого почитали здесь когда-либо; и старая
мудрость и красота, принесенные с запада, долго оставались в королевстве
сыновей Элендила прекрасного и до сих пор известны здесь. Но даже и с этим
Гондор сам создал свой упадок, постепенно впадая в старческое слабоумие и
думал, что Враг спит, а Враг был лишь изгнан, но не уничтожен.
Больше внимания уделялось смерти, потому что нуменорцы, как и в своем
старом королевстве, стремились к неизменной вечности. Короли сооружали
гробницы, более великолепные, чем дома живых, и охотнее перечитывали имена
предков в свитках, чем произносили имена своих сыновей. Бездетные
повелители, сидя в своих обветшалых залах, размышляли о генеалогии. В
тайных кабинетах увядшие старики составляли сильнодействующие эликсиры или
в высоких и холодных башнях вопрошали звезды. А последний король линии
Анариона не имел наследника.
Но наместники были разумнее и счастливее. Мудрее, потому что они
объединили силы своих людей с силами крепкого народа с морских берегов, с
силами суровых горцев из Эред Нимраса. Они заключили перемирие с гордыми
людьми севера, которые раньше часто нападали на нас, людьми воинственными
и доблестными, нашими древними родственниками.
И вот, в дни Кириона, двенадцатого наместника (а мой отец - двадцать
шестой наместник), эти люди пришли нам на помощь, и на большом поле
Келебранта они уничтожили наших врагов, захвативших наши северные области.
Это были рохиррим, как мы называем их, хозяева лошадей, и мы уступили им
поля Каленардона, которые с тех пор называют Роханом: эти области тогда
были почти не заселены. И они стали нашими союзниками и были верны нам,
помогая в случае необходимости и охраняя наши северные границы и проход
Рохана.
Из наших сказаний они узнали о нас и о своем происхождении, и их
повелители в случае необходимости говорят на нашем языке; но по большей
части они придерживаются образа жизни своих предков и говорят между собой
на собственном северном языке. Мы любим их: высоких мужчин и прекрасных
женщин, доблестных, златовласых, ясноглазых и сильных; они напоминают нам
молодость человечества, каким оно было в древние дни. В наших сказаниях
говорится, что эти люди - наши родственники, что они происходят от тех же
трех домов людей, что и нуменорцы: не от Хадора Златовласого, друга
эльфов, может быть, но от одного из его людей, который ушел не к морю, а
на Запад.
В наших сказаниях мы различаем высоких людей, или людей с запада, -
это нуменорцы; и средних людей, людей сумерек, - это рохиррим и их родичи,
все еще живущие на далеком севере; и диких людей, людей Тьмы.
- Вы мало говорите в своих сказаниях об эльфах, сэр, - внезапно
сказал Сэм, набравшись храбрости. Он заметил, что Фарамир, по-видимому
относится к эльфам с почтением, и это больше, чем просто вежливость, и еда
и питье, вызывало уважение Сэма и успокоило его подозрения.
- Вы правы, мастер Сэмвайс, - сказал Фарамир, - я не искусен в
сказаниях об эльфах. Но тут вы касаетесь другого пункта, в котором мы
изменились, перейдя от Нуменора к Средиземью. Так как Митрандир был вашим
товарищем и вы разговаривали с Элрондом, вы, вероятно, знаете, что Эдайн,
древнейший из нуменорцев, сражался рядом с эльфами в первых войнах и в
награду получил королевство в середине моря, вне пределов эльфийского
дома. Но в Средиземье пути людей и эльфов во времена Тьмы разошлись, и
из-за козней Врага, и из-за маленьких изменений, когда оба рода все дальше
и дальше шли по своим собственным путям, отойдя друг от друга: люди теперь
боятся эльфов, не верят им и мало что о них знают. И мы, в Гондоре, похожи
на остальных людей, похожи на людей Рохана: и те, будучи противниками
Повелителя Тьмы, все же сторонятся эльфов и со страхом говорят о Золотом
Лесе.
Однако и сейчас среди нас имеются такие, кто время от времени имеют
дела с эльфами. Впрочем, мало кто из тех, кто тайно уходит в Лориен,
возвращается назад. Мне кажется, что смертным в наши дни опасно говорить
со старшим народом. И все же вам я завидую: ведь вы разговаривали с Белой
Госпожой.
- Госпожа Лориена! Галадриэль! - воскликнул Сэм. - Вы должны увидеть
ее, сэр! Я всего лишь хоббит, и мое занятие дома - садоводство, сэр, если
вы меня понимаете, и я не очень силен в поэзии, ну, разве, что смешное
стихотворение, да и то не часто, вы понимаете, а не настоящая поэзия,
поэтому я не могу сказать вам, что я имею в виду. Это должно быть песней.
Для этого нужен Бродяжник - это Арагорн, или старый мастер Бильбо. Но я
хотел бы сочинить песню о ней. Как она прекрасна, сэр! Иногда она
напоминает большое дерево в цвету, иногда белый нарцисс, маленький и
хрупкий. Тверда, как алмаз, мягка, как лунный свет. Тепла, как свет
солнца, холодна, как звездный мороз. Горда и далека, как снежная гора, и
весела, как ребенок, с маргаритками в волосах в весеннее время. Я говорю
ерунду и никак не могу сказать то, что хочу.
- Должно быть, она действительно хороша, - сказал Фарамир. - Опасно
прекрасна.
- Я ничего не знаю об опасности, - сказал Сэм. - Мне кажется, что
люди берут опасность с собой в Лориен, и находят там опасность, потому что
принесли ее с собой. Но, может быть, ее и можно назвать опасной, потому
что она очень сильна. Можно разбиться об нее, как корабль о скалы; и можно
утонуть, как хоббит в реке. Но ни скала, ни река не виновата в этом.
Боро... - Тут он остановился и покраснел.
- Да? Вы сказали "Боромир", - сказал Фарамир. - Что вы говорите? Он
принес с собой опасность?
- Да, сэр, прошу прощения, хороший человек был ваш брат, если я могу
так сказать. Я смотрел на Боромира и слушал его все время от самого
Раздола - заботился о хозяине, как вы понимаете, и не хотел никакого вреда
Боромиру, - а мое мнение таково, что в Лориене он впервые ясно понял то, о
чем догадывался раньше, он понял, чего хочет. С того момента, как он
увидел его, он его захотел - Кольцо Врага.
- Сэм! - в ужасе воскликнул Фродо. Он на некоторое время задумался и
пришел в себя слишком поздно.
- Ну, вот! - Сэм побледнел, а потом вспыхнул. - Когда откроешь свой
большой рот, засунь туда ногу. Так всегда говаривал мой старик, и он был
совершенно прав. Дурень я, дурень!
Послушайте, сэр! - он повернулся к Фарамиру, собрав всю свою
храбрость. - Не причиняйте вреда моему хозяину только потому, что его
слуга - дурак. Вы очень хорошо говорили все время, своими разговорами об
эльфах и о прочем заставили меня проговориться. Но теперь время показать,
так ли вы хороши, как ваши слова.
- Похоже на то, - сказал Фарамир, медленно, негромко и со странной
улыбкой. - Так вот разгадка всех загадок! Одно Кольцо, которое считалось
исчезнувшим из мира! И Боромир пытался силой овладеть им? А вы бежали? И
бежали все время - ко мне! И вот здесь, в дикой местности, я встретил вас:
двух невысокликов, а рядом сотни людей, готовых выполнить мой приказ, и
Кольцо колец. Какая ирония судьбы! Какая возможность для Фарамира,
капитана Гондора! Ха!
Он выпрямился во весь рост, серые глаза его сверкали.
Фродо и Сэм вскочили со своих табуреток и прижались спинами к стене,
пытаясь вытащить мечи. Наступило молчание. Люди в пещере прекратили
разговоры и в удивлении смотрели на них. Но Фарамир снова сел на стул и
тихонько рассмеялся. Потом снова стал серьезным.
- Увы, Боромир! Слишком тяжелое испытание! - сказал он. - Как
увеличили вы мою печаль, странники из далекой земли, носители опасности
человечества! Но вы меньше знаете людей, чем я невысокликов. Мы, люди
Гондора, верны своему слову. Мы редко хвастаем, а затем выполняем свои
обещания или погибаем в попытке их выполнить. Даже если бы оно лежало на
дороге, я не подобрал бы его. Так я сказал. Даже если бы тогда, когда я
произносил эти слова, я точно знал бы, о чем идет речь, я все равно счел
бы эти слова клятвой и выполнил бы их.
Но я достаточно мудр, чтобы понять: есть такие опасности, от которых
человек должен бежать. Успокойтесь! Упокойтесь, Сэмвайс! Если вы и
ошиблись, считайте же, что такова судьба. Сердце у вас правдивое и
преданное, оно видит лучше ваших глаз. Может, вам это покажется странным,
но для вас было бы безопаснее открыть мне вашу тайну. Это поможет вашему
хозяину, которого вы так любите. Я постараюсь обратить вашу ошибку в
выигрыш, поскольку это в моей власти. Поэтому не волнуйтесь. Но больше не
называйте эту вещь вслух. Одного раза достаточно.
Хоббиты снова сели. Люди вернулись к своим напиткам и разговорам,
решив, что капитан пошутил над своими маленькими гостями и что теперь
шутка исчерпана.
- Ну, Фродо, наконец-то мы поняли друг друга, - сказал Фарамир. -
Если вы взяли эту вещь на себя, не желая ее, по просьбе других, тогда я
еще больше жалею и уважаю вас. Вы для меня совершенно новые существа из
нового мира. Все ли хоббиты таковы? Ваша земля должна быть царством мира и
довольства, и садовники должны пользоваться там почетом.
- Не все хорошо у нас, - заметил Фродо, - но садовники, конечно, в
почете.
- Но можно устать даже в собственном саду, как устают все существа
под солнцем в нашем мире. А вы далеки от дома и прошли долгий путь. Хватит
на сегодня. Спите мирно. Не бойтесь! Я не хочу видеть его, или прикасаться
к нему, или знать о нем больше, чем я знаю. А теперь отдыхайте, но вначале
скажите мне только, куда вы хотите идти и что делать. Ибо я должен
следить, ждать и думать. Время торопит. Утром мы должны быстро идти по
пути, назначенному нам.
Фродо, после первого приступа страха, чувствовал, что он весь дрожит.
Огромная усталость опустилась на него, как облако. Он не мог больше
притворяться и сопротивляться.
- Я должен найти путь в Мордор, - сказал он слабо. - Я иду к
Горгороту. Мне нужно найти гору огня и бросить эту вещь в Щель Судьбы. Так
говорил Гэндальф. Не думаю, что смогу выбраться оттуда.
Фарамир серьезно и изумленно смотрел на него. Фродо покачнулся, но
Фарамир подхватил его, осторожно поднял, отнес к кровати, уложил на нее и
тепло укрыл. Фродо немедленно уснул.
Рядом была поставлена другая кровать для слуги. Сэм поколебался
немного, потом низко поклонился.
- Доброй ночи, капитан, - сказал он. - Вы хорошо использовали свою
возможность, сэр.
- Неужели? - спросил Фарамир.
- Да, и проявили свои качества: и они очень велики.
Фарамир улыбнулся.
- Дерзкий слуга, мастер Сэмвайс. Но нет - оценка эта выше, чем я
заслуживаю. Я не испытываю никакого искушения или желания, которые я
должен был бы преодолеть.
- Ну, сэр, - сказал Сэм, - вы сказали, что мой хозяин чем-то
напоминает вам эльфов... Это верно. Но я могу сказать: вы тоже напоминаете
мне кое-кого. Гэндальфа, колдуна.
- Может быть, - сказал Фарамир. - Может вы принесли издалека воздух
Нуменора. Спокойной ночи!

6. ЗАПРЕТНЫЙ БАССЕЙН

Проснувшись, Фродо увидел наклонившегося над собой Фарамира. На
мгновение в нем ожил старый страх, и он отшатнулся.
- Бояться нечего, - успокоил Фарамир.
- Уже утро? - спросил Фродо, зевая.
- Еще нет, но ночь подходит к концу, и полная луна садится. Не
пройдете ли вы со мной? Есть дело, в котором мне нужен ваш совет. Мне жаль
будить вас, но вам нужно идти.
- Иду, - сказал Фродо, вставая и немного дрожа после теплого одеяла и
шкур. В пещере казалось холодно. В тишине громко звучала падающая вода.
Фродо надел плащ и пошел за Фарамиром.
Сэм, неожиданно проснувшись от какого-то инстинкта бдительности,
обнаружил, что постель хозяина пуста, и вскочил на ноги. Потом увидел в
просвете, теперь полном бледного света, две темные фигуры: Фродо и
человек. Он заторопился за ними мимо рядов людей, спящих на матрацах вдоль
стен. Выйдя из пещеры, он увидел, что занавес вновь стал переплетением
нитей золота, серебра и жемчуга - это в нем отражался молочный лунный
свет. Но он не остановился в восхищении. Отвернувшись, он прошел вслед за
своим хозяином в небольшую щель.
Вначале они шли по длинному темному проходу, потом поднялись по
влажным ступеням и оказались на маленькой площадке, высеченной в камне.
Над ними сквозь глубокое ущелье виднелось бледное небо. С площадки вели
две лестницы: одна вверх, другая налево. По этой другой лестнице они и
пошли. Она извивалась, как винтовая лестница в башне.
Наконец они вышли из каменной тьмы и огляделись. Они находились на
широкой и плоской скале без перил или парапета. И справа от них на восток
падал водопад, прыгая по множеству террас и затем заполняя пробитый в
камне канал темной пенистой водой. Канал проходил у их ног и слева
обрывался вниз. Здесь стоял у края камня человек. Он молча смотрел вниз.
Фродо посмотрел на текущую и прыгающую вниз воду. Потом поднял
голову. Мир был тих и спокоен, как всегда перед наступлением рассвета.
Далеко на западе, круглая и белая, заходила луна. Бледный туман светился в
глубокой долине внизу: широкая пропасть белой пены, над которой катились
холодные ночные волны Андуина. За ними возвышалась чернота, и в ней
сверкали кое-где холодные, острые, отдаленные, белые, зубы призрака, пики
Эред Нимраса, белых гор королевства Гондор, увенчанные вечными снегами.
Некоторое время Фродо стоял на высоком камне, дрожа от ночной
прохлады и глядя, где в этой ночной обширности теперь Бродят или спят его
старые товарищи. А, может, они мертвыми лежат в тумане? Зачем привели его
сюда, вырвали из забвения сна?
Сэм тоже хотел получить ответ на этот вопрос и не смог удержаться от
бурчания, с надеждой, что его услышит только хозяин.
- Прекрасный вид, мастер Фродо, несомненно, но примораживает до
сердца, не упоминая уже костей. И зачем все это?
Но Фарамир услышал его.
- Луна заходит над Гондором. Прекрасный Итил, уходя из Средиземья,
глядит на белые локоны Миндолуина. Это зрелище стоит небольшой дрожи. Но я
не для этого привел вас сюда - кстати, мастер Сэмвайс, вам вовсе не
обязательно было идти сюда, вы сами наказали себя своей бдительностью. Но
смотрите!
Он подошел к молчаливому человеку на краю обрыва, и Фродо последовал
за ним. Сэм отшатнулся. Он чувствовал себя неуверенно на этой высокой
влажной платформе... Фарамир и Фродо посмотрели вниз. Далеко внизу они
увидели белую воду, вливающуюся в глубокий овальный бассейн в скалах,
откуда они находили выход через узкий проход и в брызгах, пене, с шумом
вырывались оттуда на более ровное место. Лунный свет все еще достигал
основания водопада и отражался в воде бассейна. Неожиданно Фродо заметил
маленькое черное существо на ближайшем берегу, но пока он смотрел,
существо нырнуло и исчезло перед пеной водопада, разрезав черную
поверхность воды без малейших брызг, как стрела или камень, брошенный
ребром.
Фарамир повернулся к стоявшему рядом человеку.
- Ну, Анборн, что ты теперь скажешь? Белка и зимородок? Есть ли
черные зимородки в реках Чернолесья?
- Это не птица, - ответил Анборн. - У него четыре конечности, и
ныряет он, как человек, очень хорошо владеет он этим искусством. Чего он
хочет? Ищет вход вверх за занавес, к нашему убежищу? Похоже, что мы
обнаружены. У меня с собой лук, и поблизости я разместил еще лучников,
таких же метких стрелков, как и я. Мы ждем только вашей команды, капитан.
- Должны ли мы стрелять? - спросил Фарамир, быстро поворачиваясь к
Фродо.
Фродо вначале не ответил ничего. Затем сказал:
- Нет! Я прошу вас не стрелять.
Если бы Сэм осмелился, он сказал бы Фарамиру "да", быстрее и громче.
Он не видел ничего, но из их слов догадался, на кого они смотрят.
- Значит, вы знаете, кто это? - спросил Фарамир. - Ну, а теперь
объясните, почему мы не должны стрелять. Во всех наших разговорах вы ни
разу не упоминали своего спутника, а я пока оставлял это без внимания.
Можно было подождать, пока его не поймают и не приведут ко мне. Я послал
лучших своих охотников на поиски, но он ускользнул от них. Его никто не
видел, кроме Анборна - вчера, в сумерках. Но теперь он совершил большую
ошибку - осмелился явиться в Хеннет Аннун, и поплатится за это жизнью.
Удивляюсь я этому созданию - такое хитрое, такое ловкое, и является
купаться прямо у нас под окном. Неужели он думает, что люди спят ночью без
охраны. Зачем он так поступил?
- Я думаю, на это есть два ответа, - заметил Фродо. - Во-первых, он
мало знает о людях, и хотя он и ловок и хитер, но ваше убежище так скрыто,
что он, вероятно, не подозревает о том, что здесь есть люди. Во-вторых, я
думаю, его привело сюда могучее искушение, более сильное, чем его
осторожность.
- Вы говорите "искушение"? - тихо сказал Фарамир. - Значит, он знает
про вашу ношу?
- Знает. Он сам носил ее много лет.
- Он носил его? - переспросил Фарамир с удивлением. - Все новые и
новые загадки. Значит, он за ним охотится?
- Может быть. Оно для него драгоценность... Но я говорю не об этом.
- Тогда чего же ищет это создание?
- Рыбу, - ответил Фродо. - Смотрите!
Они посмотрели вниз, в темный бассейн. В его дальнем конце появилась
маленькая черная голова, как раз у густой тени скал. Блеснуло серебро,
вода слегка зарябила. Существо поплыло к берегу и затем с удивительным
проворством фигура, похожая на лягушку, выбралась из воды. Она немедленно
села и начала грызть маленький серебряный предмет, блестевший, когда он
его поворачивал: последние лучи луны падали теперь на каменный берег
бассейна.
Фарамир тихонько рассмеялся.
- Рыба! - сказал он. - Это менее опасное стремление. А может, и нет:
рыба из бассейна хеннет аннун может дорого ему обойтись.
- Он в пределах досягаемости стрелы, - сказал Анборн. - Прикажите
стрелять, капитан? По нашему закону, смерть ждет явившегося сюда
незванным.
- Подождите, Анборн, - ответил Фарамир. - И дело сложнее, чем
кажется. Что скажите вы теперь, Фродо? Почему мы должны пощадить его?
- Это существо голодно и несчастно, - ответил Фродо. - Оно не
подозревает об опасности. Гэндальф, по-вашему Митрандир, попросил бы вас
не убивать его по этой причине и по другим. Он просил эльфов не делать
этого. Не знаю точно почему, а о своих догадках я не могу здесь говорить
открыто. Но это существо каким-то образом связано с моим поручением. Пока
вы не отыскали и не схватили нас, он было моим проводником.
- Вашим проводником! - удивился Фарамир. - Дело становится все более
странным. Я многое сделаю для вас, Фродо, но этого не могу обещать:
позволить этому скользкому Бродяге свободно уйти отсюда, а потом, если ему
захочется, присоединиться к вам, или быть схваченным орками и рассказать
им все, что он знает, под угрозой боли. Он должен быть убит или схвачен.
Да убит, если не будет схвачен быстро. Но чем можно схватить это скользкое
существо кроме оперенной стрелы.
- Позвольте мне спуститься к нему, - сказал Фродо. - Можете натянуть
свои луки и выстрелить в меня, если я вас обману, но я не убегу.
- Идите и побыстрее! - сказал Фарамир. - Если он выберется отсюда
живым, он должен быть вашим верным слугой до конца дней. Отведите Фродо
вниз, Анборн, и побыстрее. У этого существа есть нос и уши. Дай мне лук
Анборн.
Анборн провел Фродо по извилистой лестнице к площадке, затем по
другой лестнице пока они не оказались перед узким отверстием, прикрытым
густыми кустами. Молча миновав их, Фродо очутился на южном берегу
бассейна. Было темно, водопады казались бледно-серыми, отражая лишь лунное
зарево западного края неба. Фродо не видел Горлума. Он пошел вперед.
Анборн шел неслышно за ним.
- Идите! - прошептал Анборн ему на ухо. - Осторожнее: справа обрыв.
Если вы упадете в бассейн, никто, кроме вашего рыбачащего друга, не сможет
вам помочь. И не забудьте, что поблизости стоят лучники, хотя вы их и не
видите.
Фродо пополз вперед, ощупывая путь руками, как Горлум. Скалы были
большей частью ровные и плоские, но скользкие. Он остановился,
прислушиваясь. Вначале он не слышал ни звука, кроме непрерывного шума
водопада за собой. Потом услышал недалеко перед собой свистящее
бормотание.
- Рыба, хорошая рыба. Белое лицо исчезло, наконец, моя прелесть.
Теперь мы можем спокойно съесть рыбу. Нет, не спокойно, моя прелесть. Ведь
драгоценность потеряна, да, потеряна. Грязные хоббиты, да, подлые хоббиты.
Ушли и оставили нас, Горлум. И драгоценность исчезла. Бедный Смеагорл
остался один. Нет драгоценности. Отвратительные люди, они забрали ее,
украли мою драгоценность. Мы их ненавидим. Рыба, хорошая рыба. Делает нас
сытыми. Делает глаза яркими, пальцы крепкими, да. Задушить их, моя
прелесть. Задушить их всех, да, если у нас будет возможность. Хорошая
рыба. Хорошая рыба!
Горлум продолжал бормотать, непрерывно, как водопад, прерываемый лишь
слабыми звуками глотания. Фродо вздрогнул, слушая с жалостью и
отвращением. Он хотел бы остановить это бормотание и никогда больше не
слышать его, этого голоса. Анборн неподалеку позади. Он может прокрасться
к нему и попросить выстрелить. И они, наверное, смогут подобраться близко,
пока он занят своей рыбой. Один меткий выстрел, и Фродо навсегда избавится
от этого жалкого голоса. Но нет, у него есть долг перед Горлумом. У
хозяина всегда бывает долг по отношению к слуге, даже если тот служит из
страха. Если бы не Горлум, они погибли бы в мертвых болотах. К тому же
Фродо каким-то образом очень точно знал, что Гэндальф не захотел бы этого.
- Смеагорл! - тихонько позвал он.
- Рыба, хорошая рыба, - сказал голос.
- Смеагорл! - повторил Фродо немного громче. Голос прекратил
бормотание. - Смеагорл, хозяин отыскал тебя. Хозяин здесь. Иди сюда,
Смеагорл!
Ответа не было, слышался лишь негромкий свист сквозь сжатые губы.
- Иди, Смеагорл! - сказал Фродо. - Мы в опасности. Люди убьют тебя,
если застанут тут. Иди быстрее, если хочешь спастись от смерти. Иди к
хозяину!
- Нет! - сказал голос. - Хозяин плохой.. Оставил бедного Смеагорла и
ушел с новыми друзьями. Хозяин может подождать. Смеагорл не кончил еще.
- Сейчас не время для еды, - сказал Фродо. - Возьми рыбу с собой.
Быстрее!
- Нет! Должен закончить рыбу!
- Смеагорл! - в отчаянии сказал Фродо. - Драгоценность рассердится. Я
возьму драгоценность и скажу: пусть он проглотит кости и подавится. Пусть
больше никогда не почувствует вкуса рыбы. Иди, драгоценность ждет.
Послышался резкий свист. Вскоре из темноты на четвереньках показался
Горлум, как провинившийся пес, которого позвали к ноге. Во рту он держал
полусъеденную рыбу, другая рыба была у него в руке. Он подошел к Фродо,
почти нос к носу, и обнюхал его. Его бледные глаза светились. Потом он
взял рыбу изо рта и встал.
- Хороший хозяин! - прошептал он. - Хороший хоббит, вернулся к
бедному Смеагорлу... Хороший Смеагорл ждет. А теперь идем, быстро идем,
да. Под деревья, пока лиц нет. Идем!
- Да, скоро пойдем, - согласился Фродо. - Но не сейчас. Я пойду с
тобой, как и обещал. Я снова обещаю. Но не теперь. И ты здесь в опасности.
Я спасу тебя, но ты должен мне верить.
- Должны ли мы верить хозяину? - с сомнением произнес Горлум. -
Почему? И почему не идти сейчас же? Где второй, сердитый, грубый хоббит?
Где он?
- Он наверху, - сказал Фродо, указывая на водопад. - Я не пойду без
него. Мы должны вернуться к нему. - Сердце его сжалось. Все это слишком
походило на предательство. Он не боялся, что Фарамир позволит убить
Горлума, но, вероятно, его сделают пленником и свяжут. И то, что делал
Фродо, весьма походило на предательство по отношению к несчастному
существу. Вероятно, тот даже не поймет, что Фродо спас ему жизнь
единственно возможным путем. Что еще он может сделать? Как еще поладить с
обеими сторонами? - Идем, - сказал он. - Или драгоценность рассердится. Мы
должны подняться наверх. Иди вперед!
Горлум немного прополз вперед, потом подозрительно принюхался. Вдруг
он остановился и поднял голову.
- Кто-то здесь есть! - сказал он. - И не хоббит. - Неожиданно он
повернул назад. Зеленый свет вспыхнул в его выступающих глазах. - Хозяин,
хозяин! - шипел он. - Злой! Предатель! Обманщик!
Он плюнул и протянул длинные руки с белыми согнутыми пальцами.
В это мгновение на него обрушилась темня фигура Анборна. Большая
сильная рука схватила его за горло и пригвоздила к земле. Он повернулся,
как молния, влажный и скользкий, извиваясь, как уж, кусаясь и царапаясь,
как кошка. Но еще два человека выступили из тени.
- Лежи спокойно, - сказал один из них. - Или будешь утыкан стрелами,
как еж иголками.
Горлум перестал сопротивляться и захныкал. Его связали, и не очень
вежливо.
- Легче, легче, - сказал Фродо. - У него сил меньше, чем у вас. Не
повредите ему чего-нибудь. Смеагорл! Они не сделают тебе вреда. Я иду с
тобой. Они не сделают тебе ничего плохого, иначе вам сначала придется
убить меня. Верь хозяину!
Горлум повернулся и плюнул в него. Люди подняли его, накинули на
голову капюшон и понесли.
Фродо пошел за ними, чувствуя себя отвратительно. Они прошли в
отверстие за кустами, потом по лестницам и переходу в пещеру. Зажгли два
или три факела. Люди зашевелились. Сэм был здесь, он бросил странный
взгляд на то, что несли люди.
- Поймали? - спросил он Фродо.
- Да. Точнее, нет, он сам пришел ко мне, потому что поверил мне. Я не
хотел, чтобы его связывали. Надеюсь, что это к лучшему, но все это дело
мне не нравится.
- Мне тоже, - сказал Сэм. - Мне вообще не нравится все связанное с
этим жалким типом.
Подошел человек и отвел хоббитов в убежище в глубине пещеры. Здесь
сидел Фарамир, в нише над его головой снова горела лампа. Он знаком
показал хоббитам на табуретки.
- Принесите вина гостям, - сказал он. - И приведите сюда пленника.
Принесли вина, потом Анборн притащил Горлума. Он снял капюшон с
головы Горлума и поставил его на ноги, стоя сзади, чтобы поддерживать его.
Горлум замигал, скрывая злость в глазах под тяжелыми бледными веками.
Выглядел он жалко, влажный, с каплями воды, с запахом рыбы (он все еще
сжимал рыбу в руке); его редкие волосы прилипли ко лбу, нос морщился.
- Развяжите нас! Развяжите нас! - сказал он. - Веревка делает нам
больно, да, нам больно, а мы ничего не сделали.
- Ничего? - спросил Фарамир, пронзительно глядя на жалкое существо,
но на лице у него не было никакого выражения: ни гнева, ни жалости, ни
удивления. - Ничего? Неужели ты никогда не совершал ничего, достойного
связывания и наказания? К счастью, не мне судить об этом. Но сегодня ночью
ты пришел в место, где тебя ждет смерть. Рыба в этом бассейне смертельно
опасна.
Горлум выронил рыбу из рук.
- Не хотим рыбы, - сказал он.
- Дело не в рыбе, - сказал Фарамир. - Но тот, кто пришел сюда и
увидел бассейн, должен быть наказан смертью. Пока я пощадил тебя по
просьбе Фродо, который сказал мне, что ты ему служил. Но ты должен
отвечать мне. Как тебя зовут? Откуда ты пришел? Куда идешь? В чем твоя
цель?
- Мы потеряны, потеряны, - сказал Горлум. - Ни имени, ни цели, ни
драгоценности - ничего. Одна пустота. Один голод. Да, мы голодны.
Несколько маленьких рыбок, жалких костлявых рыбок для бедного голодного
существа, и они говорят: смерть. Они так мудры, так справедливы.
- Не очень мудры, - сказал Фарамир, - но справедливы, насколько
позволяет наш разум. Освободите мне его, Фродо! - Фарамир достал из-за
пояса нож и протянул его Фродо. Горлум, не поняв его намерений, взвыл и
упал на пол.
- Ну, Смеагорл! - сказал Фродо. - Ты должен мне верить. Отвечай точно
и правдиво. Тебе не причинят вреда.
Он перерезал веревку и помог Горлуму встать.
- Иди сюда! - сказал Фарамир. - Смотри на меня! Ты знаешь название
этого места? Ты был здесь раньше?
Горлум медленно поднял голову и неохотно взглянул в глаза Фарамиру. В
его взгляде вспыхнул свет, его пустые бледные глаза на мгновение
встретились с ясным немигающим взглядом человека из Гондора. Наступило
молчание. Затем голлум опустил голову и начал сгибаться, пока не оказался
на полу, весь дрожа.
- Мы не знаем и не хотим знать, - бормотал он. - Никогда не были
здесь, никогда не придем опять.
- В твоем мозгу есть закрытые двери и окна, а за ними темные комнаты,
- сказал Фарамир. - Но в данном случае я считаю, ты говоришь правду. Это
хорошо для тебя. Какой клятвой ты поклянешься не возвращаться и никогда ни
одному живому существу ни словом, ни знаком не указывать этого места.
- Хозяин знает, - сказал Горлум, искоса взглянув на Фродо. - Да, он
знает. Мы обещаем хозяину, если он спасет нас. Мы клянемся на ней, да. -
Он подполз к ногам Фродо. - Спасите нас, хороший хозяин! - хныкал он. -
Смеагорл клянется на драгоценности, клянется искренне. Никогда не
возвращаться, никогда не говорить, никогда! Нет, моя прелесть, нет!
- Вы удовлетворены? - спросил Фарамир.
- Да, - ответил Фродо. - Можете удовлетвориться этим обещанием или
исполнить ваш закон. Большего вы не добьетесь. Но я обещал ему, что если
он подойдет ко мне, ему не причинят вреда. И не хотел бы оказаться
обманщиком.
Фарамир некоторое время сидел задумавшись.
- Хорошо, - сказал он наконец. - Я предаю тебя твоему хозяину, Фродо,
сыну Дрого. Пусть он объявит, что он собирается делать с тобой.
- Но, повелитель Фарамир, - сказал Фродо, кланяясь, - вы еще сами не
сказали, что собираетесь делать с Фродо, а пока это неизвестно, я не могу
строить планы, касающиеся меня и моих товарищей. Ваш суд был отложен на
утро. Утро наступило.
- Тогда я объявляю вас свободными в королевстве Гондор до самых
древних его границ. Но ни вы, ни ваши спутники не имеют права являться в
это место незванными. Это решение действительно в течении года и одного
дня, потом действие его прекращается, если только вы за это время не
явитесь в Минас Тирит и не предстанете перед повелителем-наместником
города. Тогда я испрошу его утвердить мое решение и сделать его
пожизненным. Тем временем все, кого вы берете под свою защиту, находятся и
под моей защитой и покровительством Гондора. Вы удовлетворены?
Фродо низко поклонился.
- Я удовлетворен, - ответил он, - и всецело отдаю себя в ваше
распоряжение, если только могу чем-либо быть полезным такому благородному
человеку.
- Можете, - подтвердил Фарамир. - А теперь скажите: берете ли вы под
свою защиту этого Смеагорла?
- Я беру Смеагорла под свою защиту, - ответил Фродо. Сэм громко
вздохнул.
- Теперь я скажу тебе, - Фарамир обернулся к Горлуму, - тебе грозит
смерть. Но пока ты идешь с Фродо, ты в безопасности. Однако, если хоть
какой-нибудь из людей Гондора застанет тебя одного, судьба твоя будет
решена. А если ты будешь верно служить Фродо, все будет в порядке, иначе
смерть быстро найдет тебя и за пределами Гондора. Теперь отвечай: куда ты
пойдешь? Фродо сказал, что ты был его проводником. Так куда же ты его
поведешь?
Горлум не ответил.
- Отвечай, или я изменю свое решение, - сказал Фарамир. Но Горлум
продолжал молчать.
- Я отвечу за него, - вмешался Фродо. - Он провел меня к черным
воротам, как я и просил, но они непроходимы.
- В неназываемую землю нет открытых дверей, - сказал Фарамир.
- Видя это, мы повернули и пошли по снежной дороге, - продолжал
Фродо, - судя по тому, что он нам сказал, есть или может быть проход
вблизи Минас Итила.
- Минас Моргула, - поправил Фарамир.
- Не знаю точно, - согласился Фродо, - но по-видимому, тропа
поднимается в горы в северной части долины, где стоит старый город. Она
поднимается на высокий утес и потом спускается на ту сторону гор.
- Вы знаете название этого перехода? - спросил Фарамир.
- Нет, - ответил Фродо.
- Его называют Кирит Унгол. - Горлум резко свистнул и что-то
пробормотал про себя. Фарамир обернулся к нему и спросил. - Разве не так?
- Нет, - сказал Горлум и вдруг взвыл так, как будто кто-то ударил
его. - Да, да, мы слышали однажды это название. Но какое вам дело до
названия? Хозяин говорит, что он должен пройти. Поэтому мы должны найти
проход. Другого пути нет.
- Нет другого пути? - спросил Фарамир. - Откуда ты это знаешь? И кто
изучал все уголки темного королевства? - он долго задумчиво смотрел на
Горлума. Потом снова заговорил. - Уведи это существо, Анборн. И обращайся
с ним вежливо, но стереги его. А ты, Смеагорл, не пытайся нырнуть в
водопады. Там внизу у скал такие зубы, что они убьют тебя раньше твоего
часа. Уходи сейчас и возьми с собой свою рыбу!
Анборн ушел; перед ним согнувшись, шел Горлум. Занавес в убежище был
задернут.
- Фродо, я считаю, что на этот раз вы поступаете неразумно, - сказал
Фарамир. - И вы не должны идти с этим существом. Оно злое.
- Ну, не совсем злое, - возразил Фродо.
- Может быть, и не совсем, - согласился Фарамир, - но зло ест его,
как язва, и зло это растет. Он не приведет вас к добру. Если вы
согласитесь расстаться с ним, я дам ему охранную грамоту и прикажу отвести
к любой точке границ Гондора, какую он назовет.
- Он не пойдет туда, - сказал Фродо. - Он последует за мной, как
делает уже давно. И я много раз обещал взять его под защиту и идти туда,
куда он ведет. Вы ведь не посоветуете мне нарушать обещания?
- Нет, - вздохнул Фарамир, - но на сердце у меня тяжело. Кажется,
легче посоветовать другому нарушить обещание, чем самому это сделать. Но
нет... Если он пойдет с вами, вам придется терпеть его присутствие. Но не
нужно идти с ним к Кирит Унголу. Он сказал вам о нем меньше, чем знает.
Это я ясно прочел в его мозгу. Не ходите к Кирит Унголу!
- Куда же мне идти? - спросил Фродо. - К черным воротам назад, чтобы
добровольно сдаться их охране? Что вы имеете против этого места, почему
его название вызывает ужас?
- Ничего определенного, - сказал Фарамир. - Мы, в Гондоре, не ходим
восточнее дороги в эти дни, и никто из нас, более молодых, не ступал ногой
на горы тени. Мы о них знаем лишь старые легенды и слухи давно ушедших
дней. Но в переходах у Минас Моргула живет какой-то темный ужас. Когда
произносится название Кирит Унгол, старики и знатоки сказаний бледнеют и
замолкают.
Долина Минас Моргула очень давно оказалась во власти зла и была
угрозой и ужасом и тогда, когда изгнанный Враг находился далеко, а Итилиен
входила в наше королевство. Как вы знаете, этот город некогда был
крепостью, гордой и прекрасной, Минас Итилом, близнецом нашего родного
города. Но он был захвачен злыми людьми, которыми командовал Враг и
которые после его поражения бродили бездомные и безначальные. Говорят, их
господами были люди Нуменора, впавшие в тьму зла: им Враг дал Кольца
власти и поработил их, они стали живыми привидениями, ужасными и злыми.
После ухода Врага они захватили Минас Итил и жили в нем, наполнив город и
всю долину гибелью и распадом: город казался пустым и в то же время не
пустым, потому что в его разрушенных стенах жил бесформенный ужас. Здесь
жили девять повелителей, и после возвращения их хозяина, которое они в
тайне подготовили, они вновь стали сильны. Девять всадников выехали из
ворот ужаса, и мы не могли противостоять им. Не приближайтесь к их
крепости! Вас выследят. Это место бессонной злобы, полное несмыкающихся
глаз. Не ходите туда!
- Но куда же вы направите меня? - спросил Фродо. - Вы говорите, что
сами не можете привести меня к горам и тем более перевести через них. Но я
дал торжественное обещание Совету найти путь через горы или погибнуть в
поисках пути. И если я поверну назад, испугавшись опасностей на своем
пути, как смогу я смотреть на людей и эльфов? Вы хотите, чтобы я пошел с
этой вещью в Гондор? Ведь она свела с ума вашего брата. Что же она
натворит в Минас Тирите? Неужели должно быть два Минас Моргула, скалящиеся
друг другу через мертвые земли, полные гнилости?
- Я не хочу этого, - сказал Фарамир.
- Что же мне делать?
- Не знаю. Но я не хочу, чтобы вы шли на смерть или на пытки. И не
думаю, чтобы Митрандир выбрал бы этот путь.
- Но он погиб, а я должен выбрать путь. И времени для долгих поисков
нет, - сказал Фродо.
- Тяжкая судьба и безнадежное поручение у вас, - сказал Фарамир. - Но
по крайней мере помните мое предупреждение: берегитесь этого проводника,
Смеагорла. Он был убийцей. Я прочел это в нем...
Он вздохнул:
- Ну, мы встретились и теперь расстанемся, Фродо, сын Дрого. Вы не
нуждаетесь в словах утешения: я не надеюсь снова увидеть вас под этим
солнцем. Но вы пойдете с моим благословением на вас и на всем вашем
народе. Отдохните немного, пока для вас готовится еда.
Я с радостью послушал бы, как этот ползучий Смеагорл стал обладателем
вещи, о которой мы говорим, и как он потерял ее, но я не буду беспокоить
вас сейчас. Если, вопреки всем опасениям, вы вернетесь в землю живых, и мы
будем сидеть, греться на солнце и смеяться над старыми горестями, вы
расскажете мне об этом. А до того времени или до другого времени, которое
не увидишь даже в видящие камни Нуменора, прощайте!
Он встал, низко поклонился Фродо и задернул занавес за собой.

7. ПУТЬ К ПЕРЕКРЕСТКУ ДОРОГ

Фродо и Сэм вернулись к своим кроватям, некоторое время отдыхая в
молчании, пока люди в пещере не зашевелились и не занялись делами. Вскоре
хоббитам принесли воду, а потом отвели к столу, где была поставлена еда
для троих. Фарамир поел с ними. Он не спал со вчерашней битвы, но не
выглядел усталым.
Закончив еду, они встали.
- Пусть голод не беспокоит вас в дороге, - сказал Фарамир. - У нас
мало провизии, но я приказал приготовить для вас небольшие запасы пищи,
годной для путешествий. В Итилиене вы не будете нуждаться в воде, но не
пейте из ручьев, текущих из Имлад Моргул - долины живой смерти. И еще вот
что я должен вам сказать. Вернулись все мои разведчики, даже те, что
побирались к самому Мораннону. Они все обнаружили довольно странное
явление. Земля пуста. Нет никого на дороге, не слышно топота ног, звука
рога или звона тетивы. Выжидательная тишина опустилась на неназываемую
землю. Не знаю, что это предвещает. Но приближается что-то значительное.
Идет буря. Торопитесь! Если вы готовы, идемте. Скоро взойдет солнце.
Хоббитам принесли их мешки, (теперь они были несколько тяжелее, чем
раньше), и два крепких посоха из полированного дерева, с железными
наконечниками и резными рукоятями, от которых отходили плетеные кожаные
ремни.
- У меня нет достойных вас подарков при расставании, - сказал
Фарамир, но возьмите эти посохи. Они могут пригодиться тем, кто ходит в
пустынной местности. Люди белых гор используют их. Эти посохи были
подрезаны для вашего роста и заново оббиты железом. Они сделаны из
прекрасного дерева лебетрон, излюбленного древоделами Гондора, и помогают
возвращаться и не заблудиться. Пусть это их свойство не совсем исчезнет в
тени, куда вы направляетесь!
Хоббиты низко поклонились.
- Благородный хозяин, - сказал Фродо. - Элронд полуэльф говорил, что
на пути я встречу друзей, тайных и неожиданных. И я искал именно такой
дружбы, которую вы показали. Такая дружба превращает любое зло в добро.
Теперь они были готовы к уходу. Из какого-то угла пещеры привели
Горлума, и тот казался довольным, хотя старался держаться поближе к Фродо
и избегал взгляда Фарамира.
- Вашему проводнику завяжут глаза, - заметил Фарамир, - но вас и
вашего слугу Сэмвайса я освобождаю от этого.
Горлум завизжал и уцепился в Фродо, когда к нему подошли, чтобы
завязать глаза. Фродо сказал:
- Завяжите глаза нам всем троим и мне первому - тогда, может быть, он
поймет, что ему не причинят вреда.
Это было сделано, и их вывели из пещеры хеннет аннун. Пройдя по
коридору и лестницам, они почувствовали холодный утренний воздух, свежий и
ароматный. Все еще с завязанными глазами они шли некоторое время вверх,
потом немного в них. Наконец голос Фарамира приказал снять повязки.
Они снова стояли в лесу. Водопадов не было слышно, между ними и
ущельем, в котором текла река, находился длинный склон опускавшийся к югу.
На западе сквозь деревья виднелся свет, как будто там земля внезапно
обрывалась и видно было только небо.
- Здесь мы расстанемся, - сказал Фарамир. - Если вы последуете моему
совету, то поверните на восток не сразу. Идите прямо: так вы на протяжении
многих миль будете скрыты в лесу. К западу от вас земля обрывается в
глубокие ущелья, иногда крутые, иногда пологие. Держитесь ближе к этому
краю леса. Я думаю, что вначале вы можете идти днем. На некоторое время
зло отступило, и землей овладел обманчивый мир. Прощайте!
Он обнял хоббитов по обычаю своего народа, наклонившись и положив
руки им на плечи, поцеловав их в лоб.
- Идите с добрыми пожеланиями всех добрых людей! - сказал он.
Они поклонились до земли. Он повернулся и, не оглядываясь, ушел в
сопровождении двух стражников, ожидавших его поблизости. Хоббиты
поразились скорости, с которой передвигались эти одетые в зеленое люди.
Почти мгновенно они исчезли из вида. Лес, где только что стоял Фарамир,
казался пустым и устрашающим, как будто все это им приснилось.
Фродо вздохнул и повернулся к югу. Как бы для того, чтобы выразить
свое презрение к таким тонкостям, Горлум царапался в почве у подножия
дерева. "Опять голоден", - подумал Сэм.
- Они наконец ушли? - спросил Горлум. - Отвратительные злые люди! Шея
Смеагорла до сих пор болит, да, болит. Идемте!
- Да, идемте! - сказал Фродо. - Но если ты можешь говорить лишь
злобно о тех, кто проявил к тебе милосердие, молчи!
- Хороший хозяин! - сказал Горлум. - Смеагорл только пошутил. Он все
всегда прощает, да, даже маленькие хитрости хозяина. О, да, хороший
хозяин, хороший Смеагорл!
Фродо и Сэм не ответили. Надев мешки и взяв в руки посохи, они
двинулись по лесам Итилиена.
Дважды в этот день они отдыхали и ели немного пищи, которой снабдил
их Фарамир; сухофруктов и соленого мяса хватило бы на много дней. Был и
хлеб, который можно было съесть, пока он был свеж. Горлум ничего не ел.
Солнце взошло и, невидимое, прошло над головами и начало садиться;
западная часть неба, видимая в просветах между деревьями, стала золотой -
хоббиты шли в холодной зеленой тени, а все вокруг них молчало. Птицы,
казалось, все улетели отсюда или онемели.
Тьма рано залила молчаливый мир, и перед наступлением ночи они
остановились, усталые, потому что прошли больше семи лиг от Хеннет Аннуна.
Фродо лег и проспал всю ночь под древним деревом; Сэм провел ночь более
беспокойно: он просыпался много раз, но Горлума не видел. Тот исчез, как
только они остановились. Спрятался ли он в какой-либо норе поблизости или
беспокойно рыскал в ночи, он не сказал; но с первым светом утра он
вернулся и поднял своих спутников.
- Должны идти, да, они должны! - сказал он. - Еще предстоит долгий
путь на юг и восток. Хоббиты должны торопиться!
Следующий день прошел так же, как предыдущий, только тишина леса
стала еще глубже. Воздух стал тяжелым, а под деревьями - спертым.
Чувствовалось, что собирается гроза. Горлум часто останавливался и
принюхивался, а затем начинал бормотать и требовать от хоббитов большей
скорости.
После полудня лес поредел и деревья стали больше и разбросанней.
Большие падубы с темными стволами стояли, толстые и торжественные, на
широких полянах. Среди них виднелись седые ясени и гигантские дубы, только
что выпустившие свои коричнево-зеленые почки. Под ними лежали зеленые
лужайки, покрытые розами и анемонами, белыми и голубыми, сейчас
закрывшимися для сна. Целые акры заросли лесным гиацинтом: его гладкие
стебли пробивались сквозь почву. Ни зверя, ни птицы не было видно, но
Горлум в этих открытых местах пугался, и они шли осторожно, перебегая от
одной тени к другой.
Быстро темнело, когда они подошли к концу леса. Тут они сели под
старым искривленным дубом, корни которого, как змеи спускались с откоса.
Глубокая туманная долина лежала перед ними. На ее дальнем склоне вновь
начинался лес; голубой и серый в сгущающихся сумерках, он уходил на юг.
Справа, далеко на западе, под залитым огненным заревом небом, виднелись
горы Гондора. Слева лежала тьма - возвышающиеся стены Мордора; и из этой
тьмы выходила долина, извиваясь по направлению к Андуину. На дне ее тек
торопливый ручей, Фродо слышал в тишине его журчание. По его берегу
проходила дорога, извиваясь, как бледная лента, уходя в холодный серый
туман, не затронутый лучами заката. Фродо показалось, что он различает как
бы плывущие в туманном море вершины и зубцы старых башен.
Он повернулся к Горлуму.
- Ты знаешь, где мы?
- Да, хозяин. Опасное место. Это дорога от башни Луны, хозяин, вниз,
к разрушенному городу у берегов реки. Разрушенный город, да,
отвратительное место, полное врагов. Не нужно было следовать совету людей.
Хоббиты далеко ушли с правильного пути. Теперь нужно идти на восток, туда.
- Он махнул тощей рукой в сторону темнеющих гор. - И мы не можем
пользоваться этой дорогой. О нет! Жестокие люди ходят по этой дороге от
башни.
Фродо посмотрел вниз на дорогу. Сейчас во всяком случае на ней ничего
не двигалось. Но какое-то злое тревожное напряжение чувствовалось в
воздухе, как будто действительно по дороге могли двигаться невидимые
существа. Фродо содрогнулся, и снова взглянул на отдаленные башни,
погруженные в ночь; звук ручья казался теперь холодным и жестоким - голос
Моргулдуина, оскверненного ручья, вытекающего из долины Духов.
- Что нам делать? - спросил он. - Мы шли долго. Не поискать ли
убежища на ночь?
- Не нужно прятаться в темноте, - ответил Горлум. - Днем хоббиты
должны теперь прятаться, да, днем.
- Послушай, - сказал Сэм. - Мы должны немного отдохнуть, даже если
нам придется встать среди ночи. Тогда еще останется достаточно темных
часов, чтобы совершить длинный переход, если ты знаешь путь.
Горлум неохотно согласился с этим и снова пошел в лес. Он не хотел
отдыхать на земле возле такой злой дороги, и после недолгого спора они все
взобрались на большой дуб, чьи толстые ветви давали неплохое и
сравнительно удобное убежище. И опустилась ночь, под кронами деревьев
стало совершенно темно. Фродо и Сэм немного попили и поели хлеба с сухими
фруктами, но Горлум немедленно свернулся в комок и уснул. Хоббиты не
сомкнули глаз...
Было, должно быть, около полуночи, когда Горлум проснулся: неожиданно
они поняли, что он смотрит на них своими бледными светящимися глазами. Он
прислушался и принюхался, что, очевидно, было его обычным способом
определять время ночью.
- Мы отдохнули? Мы хорошо поспали? - поинтересовался он. - Идемте!
- Мы не отдохнули и не поспали, - проворчал Сэм. - Но раз нужно, мы
пойдем.
Горлум спрыгнул с ветки, упав на все четыре конечности; хоббиты более
медленно последовали за ним.
Спустившись, они немедленно двинулись в путь вслед за Горлумом на
восток, вверх по темному склону. Ночь была темная, и они с трудом
различали стволы деревьев. Местность стала более неровной, идти было
труднее, но Горлум, казалось, не беспокоился. Он вел их через чащобу и
заросли ежевики, иногда огибал утес или темную яму, иногда спускался в
заросшие кустарником овраги и выходил из них; но даже когда они
спускались, противоположный склон оказывался длиннее и круче. Они
постоянно поднимались. Когда они на первой остановке оглянулись назад, на
лес, который только что прошли, то с трудом различили внизу кроны
деревьев, лежащие темной тенью на фоне темной ночи. На востоке, казалось,
медленно поднималась огромная чернота, поглощающая собой свет звезд. Позже
из-за облака показалась луна, окруженная бледным зеленоватым ореолом.
Наконец Горлум повернулся к хоббитам.
- Скоро день, - сказал он. - Хоббиты должны торопиться. Плохо
оставаться на открытых местах. Торопитесь!
Он пошел быстрее, и они устало потащились за ним. Скоро начался новый
подъем. По большей части он зарос утесником, черникой и низкими колючими
кустами; кое-где встречались поляны - следы лесных пожаров. Чем ближе они
подходили к вершине, тем чаще и гуще рос утесник; кусты его были старыми и
высокими, внизу торчали длинные голые стволы, а вверху - густое
переплетение ветвей, на которых уже появились желтые цветы, издававшие
слабый сладкий запах. Кусты были так высоки, что хоббиты могли пройти под
ними, не сгибаясь. Они шли по длинным сухим проходам с сухой почвой.
На противоположном склоне этого возвышения хоббиты прекратили поход и
забрались под прикрытие колючих кустов. Их изогнутые переплетенные ветви
опускались почти до земли и были покрыты множеством ягод шиповника.
Глубоко внутри оказалось пустое пространство, окруженное сухими ветвями, а
сверху прикрытое первыми листьями и свежими побегами. Здесь они немного
полежали, слишком усталые, чтобы есть; глядя в щели своего убежища, они
видели, как занимается день.
Но наступил не день, а какие-то коричневые мертвые сумерки. На
востоке под низкими облаками виднелось тусклое красное свечение - это не
был красный свет восхода. Через кровавую холмистую местность на них хмуро
смотрели горы эфел дуата - у подножья их лежала густая ночь, вверху резкие
очертания вершин вырисовывались на фоне светлого неба. Справа возвышался
большой горный хребет; черный и мрачный, он уходил на запад.
- Каким путем мы уйдем отсюда? - спросил Фродо. - Вот там, за этой
черной массой, выход из... Из долины Моргула?
- Нужно ли думать об этом сейчас? - спросил Сэм. - Мы ведь не
собираемся двигаться днем?
- Может быть, нет, может быть, нет, - сказал Горлум. - Но мы должны
торопиться к перекрестку. Да, к перекрестку. Путь лежит туда, да, хозяин.
Красный свет над Мордором погас. Полумгла сгущалась, как будто на
востоке поднялись туманы и собрались вокруг. Фродо и Сэм немного поели,
потом легли, но Горлум не отдыхал. Он не ел их еды, но выпил немного воды
и принялся ползать под кустами, принюхиваясь и бормоча. Потом он
неожиданно исчез.
- Охотится, наверное, - сказал Сэм и зевнул. Была его очередь спать,
и скоро он погрузился в глубокий сон. Ему снилось, что он в саду Бэг-Энда
что-то ищет; на спине у него тяжелый груз, который заставляет его
сгибаться. Вокруг все казалось заросшим и запущенным, колючие кусты и
сорные травы захватили грядки у ограды.
- Работа для меня, вижу, но я так устал сейчас, - сказал он.
Неожиданно он вспомнил, что ищет. - Моя трубка! - сказал он и с этими
словами проснулся.
Открыв глаза, он удивился, почему лежит под изгородью. "Трубка все
время у тебя в мешке!" - пришла мысль. Потом он понял, во-первых, что
трубка, возможно, и лежит в мешке, но что у него нет листа; во-вторых, что
он в сотнях миль от Бэг-Энда. Он сел, было темно. Почему хозяин позволил
ему спать без очереди до вечера?
- Вы не спали, мастер Фродо? - спросил он. - Который час? Уже поздно.
- Нет, - ответил Фродо. - Но день темнеет, а не светлеет. Все темней
и темней. Насколько я могу судить, ты спал около трех часов.
- Интересно, почему это, - сказал Сэм. - Буря приближается? Если так,
то она будет очень сильной. Мы пожалеем, что сидим под изгородью, а не
прячемся внизу в какой-нибудь яме. - Он прислушался. - Что это? Гром или
барабаны?
- Не знаю, - ответил Фродо. - Слышно уже довольно давно. Иногда
кажется, что земля дрожит, а иногда просто гудит в ушах.
Сэм огляделся.
- Где Горлум? - спросил он. - Он не возвращался?
- Нет, - ответил Фродо. - Его не видно и не слышно.
- Не выношу его, - сказал Сэм. - Вот уж с ним я охотно расстался бы!
На него было бы очень похоже - пройти столько миль и исчезнуть, когда он
нам больше всего нужен. Впрочем, если он вообще может быть чем-нибудь
полезен.
- Ты забыл болота, - сказал Фродо. - Надеюсь, с ним ничего не
случилось.
- А я надеюсь, что он ничего не замышляет. И надеюсь, что он не попал
в чьи-то руки. Потому что если это случится, у нас скоро будут
неприятности.
В этот момент снова послышался раскатистый рокочущий звук, теперь
более громкий и глубокий. Земля под их ногами, казалось, задрожала.
- Я думаю, неприятности уже начались, - сказал Фродо. - Боюсь, наше
путешествие подошло к концу.
- Может быть, - ответил Сэм, - но там, где жизнь, там надежда, как
говорит мой старик. И обычно он добавляет: используй свои мозги. Поешьте,
мастер Фродо, а потом поспите.
Прошел полдень. Выглядывая из убежища, Сэм видел лишь
серовато-коричневый бестеневой мир, быстро терявший очертания и цвет. Было
душно, но не тепло. Фродо спал беспокойно, ворочаясь и иногда бормоча.
Дважды Сэму показалось, что он слышит имя Гэндальфа. Время, казалось,
тянется бесконечно. Неожиданно Сэм услышал за собой свист: за ним на
четвереньках стоял Горлум, глядя на него светящимися глазами.
- Проснитесь, проснитесь! Вставайте, засони! - прошептал он. -
Вставайте. Нельзя терять времени. Мы должны идти, да, да, мы должны идти
дальше.
Сэм подозрительно посмотрел на него: Горлум казался испуганным и
возбужденным.
- Идти сейчас? Что значит эта милая шутка? Еще не время. Сейчас еще
даже не время чая, хотя в этих пустынных местах и не бывает времени чая.
- Глупец! - свистел Горлум. - Мы на пустынных местах. Время бежит
быстро, да, быстро. Нет времени. Мы должны идти. Вставайте, хозяин,
вставайте!
Он протянул руку к Фродо. Тот, неожиданно вырванный из объятий сна,
сел и схватил Горлума за руку. Горлум вырвался и попятился.
- Пусть они не будут глупцами! - свистел он. - Мы должны идти. Нет
времени!..
Больше они не смогли от него ничего добиться. Он не сказал, где он
был и что заставило его так торопиться. Сэм был полон подозрениями и
показывал это, но Фродо ничем не выдавал своих мыслей. Он вздохнул,
приладил свой мешок и подготовился идти в сгущающейся тьме.
Горлум очень осторожно повел их вниз по склону, держась в укрытии,
где это было возможно, и перебегая почти согнувшись по открытым
пространствам; но свет был теперь так слаб, что даже острый глаз дикого
зверя вряд ли смог бы заметить хоббитов, в капюшонах, в серых плащах или
же услышать их, идущих так тихо, как могут только эти маленькие существа.
они прошли, не задев травинки, и исчезли.
Около часа молча шли они цепочкой, угнетенные мглой и абсолютной
неподвижностью и тишиной, лишь изредка прерываемой слабым рокотом грома
или боем барабанов в какой-то отдаленной долине меж холмов. Они шли вниз
от своего последнего убежища; а потом, повернув на юг, пошли самым прямым
курсом, какой только мог выбрать Горлум среди этой неровной местности.
Вскоре они увидели впереди линию деревьев. Подойдя ближе, они увидели и
убедились, что деревья очень старые; они все еще поднимались высоко, хотя
вершины многих были обломаны молниями.
- Перекресток, да, - прошептал Горлум. Это были первые слова,
сказанные с тех пор, как они оставили убежище. - Мы должны идти туда.
Повернув на этот раз на восток, он повел их вверх, и вот она лежала
перед ними - южная дорога, огибающая внешний край гор и входящая в большое
кольцо деревьев.
- Это единственный путь, - шептал Горлум. - Никаких дорог, кроме
этой. Нет дорог. Мы должны идти к перекрестку. Но быстро! И тихо!
Крадучись, как разведчики в лагере неприятеля, они пробрались к
дороге и двинулись вдоль нее под каменным откосом, серым, как сами камни.
Наконец они достигли деревьев и обнаружили, что стоят в широком, лишенном
крыши круге, открытом посредине мрачному небу. Пространство между стволами
напоминало широкие арочные проходы какого-то разрушенного зала. В самом
центре круга встречались четыре дороги. За хоббитами лежала дорога к
Мораннону; перед ними дорога уходила в долгое странствие к югу; справа шла
дорога со старого Осгилиата; за перекрестком она уходила на восток, во
тьму. По этой, четвертой, дороге и должны они были идти.
Полный страха, Фродо вдруг заметил, что стало светлей; он увидел
отражение лучей на лице стоящего рядом Сэма. Повернувшись, он увидел за
арками деревьев дорогу на Осгилиат, прямую, как вытянутая лента, уходящую
на запад. Там, далеко за печальным Гондором, теперь охваченным тенью,
заходило солнце. Его лучи упали на большую сидящую фигуру, неподвижную и
торжественную, как большие каменные короли Аргоната. Годы изъязвили ее, а
злобные руки искалечили. Голова ее исчезла, а на ее место был посажен в
знак насмешки круглый, грубо вырубленный камень, на котором рукой дикаря
было намалевано улыбающееся лицо с единственным красным глазом в центре
лба. На коленях, на большом кресле, на всем пьедестале было нацарапано
множество каракулей, которые использует подлый народ Мордора в качестве
букв.
И Фродо вдруг, чье внимание привлек еще один луч, увидел голову
старого короля: она откатилась в сторону от дороги.
- Смотри, Сэм! - удивленно воскликнул он. - Смотри! У короля снова
его корона!
Глазницы головы были пусты, борода разбита, но вокруг высокого лба
сверкала корона из серебра и золота. Ползучие растения с маленькими белыми
цветами, подобными звездам, как бы в знак почтения к павшему королю, увили
его голову этим подобием короны.
- Их нельзя завоевать навсегда! - сказал Фродо.
Столь же неожиданно видение исчезло. Солнце зашло, и, как будто
погасили лампу, на землю опустилась ночь.

8. ЛЕСТНИЦЫ КИРИТ УНГОЛА

Горлум, ухватившись за плащ Фродо, со страхом и нетерпением свистел.
- Мы должны идти, - говорил он. - Мы не должны стоять здесь.
Торопитесь.
Фродо неохотно повернулся спиной к западу и позволил проводнику вести
себя во тьму востока. Они миновали Кольцо деревьев и пошли вдоль дороги к
горам. Эта дорога тоже некоторое время шла прямо, но скоро начала
отклоняться к югу, пока не оказалась прямо под большой скалой, которую они
видели с расстояния. Темная и запретная, возвышалась она над ними; обогнув
ее, дорога снова повернула на восток и начала круто подниматься.
Фродо и Сэм с тяжелыми сердцами тащились вперед, не в силах больше
думать об опасности. Голова Фродо была наклонена, а ноша его вновь тянула
вниз. Как только перекресток остался позади, тяжесть Кольца, почти забытая
в Итилиене, вновь начала расти. Теперь, чувствуя, как он увидел его, как и
сказал Горлум: город духов Кольца. Город скрывался за каменным отрогом.
Длинная наклонная долина, полная тени, глубоко врезалась в горы. На
ее дальней стороне, высоко на скалистой площадке у черных склонов эфел
дуата, стояли стены и башни Минас Моргула. Вокруг него все: и земли, и
небо - было темно, но сам он был освещен. Но не пламенными лучами луны,
пробивающимися сквозь мраморные стены давнего Минас Итила, башни луны,
прекрасного и лучистого убежища меж холмов. Свет города был теперь бледнее
света луны, страдающей где-то в затемнении; свет этот дрожал и колебался,
как зловонное испарение распада, трупный свет, свет, не освещающий ничего.
В стенах и башнях видны были окна, как бесчисленные черные дыры, глядящие
в темноту; верхняя часть башни медленно поворачивалась, вначале в одну
сторону, потом в другую: огромная прозрачная голова глядела в ночь.
Несколько мгновений путники стояли, окаменев, дрожа от страха, глядя вверх
неповинующимися глазами. Горлум первым пришел в себя. Он снова нетерпеливо
потянул их за плащи, но не сказал ни слова. Он почти тащил их вперед.
Каждый шаг они делали неохотно, и время, казалось, замедлилось, так что
между поднятием ноги и ее опусканием проходили целые невыносимые минуты.
Так они медленно подошли к белому мосту, здесь дорога, слабо блестя,
проходила над ручьем в середине долины и продолжала извилистый путь к
городским воротам - черному зеву, открытому во внешнем круге северной
стены. По обеим сторонам дороги лежали тенистые луга, полные бледными
белыми цветами. Цветы светились в темноте - они были прекрасны, но в то же
время и ужасны, как порождения сумасшедшего сна, и они издавали слабый
могильный запах: запах разложения заполнял воздух. Мост перепрыгивал от
луга к лугу. У входа на него стояли фигуры, искусно вырезанные в форме
людей и животных, но искаженные и отталкивающие. Вода текла под мостом
беззвучно, от нее поднимался пар; эти испарения, окутывающие мост, были
смертельно холодны. Фродо почувствовал, что теряет сознание, голова у него
кружилась. Внезапно, как будто сдавшись чужой воле, он начал торопиться,
спотыкаясь при ходьбе, вытянув руки и раскачиваясь из стороны в сторону.
Сэм и Горлум побежали за ним. Сэм схватил своего хозяина за руку, когда
тот споткнулся и чуть не упал на приступе моста.
- Не сюда! Нет, не сюда! - шептал Горлум, и дыхание, вырывавшееся
сквозь его зубы, казалось, хлыстом разрывало тишину, и он упал на землю в
ужасе.
- Держитесь, мастер Фродо! - бормотал Сэм на ухо Фродо. - Назад! Не
сюда. Горлум так говорит, и впервые я согласен с ним.
Фродо провел рукой по лбу и с усилием оторвал взгляд от города на
холме. Светящаяся башня зачаровала его, и он боролся с подавляющим его
желанием броситься по блестящей дороге к воротам. Наконец с усилием он
повернул назад и тут же почувствовал сопротивление Кольца, тащившего его
за цепь, надетую на шею; глаза его, когда он отвел их в сторону, в первые
мгновения ничего не видели. Тьма вокруг них была непроницаема.
Горлум, прижавшийся к земле, как испуганное животное, почти
совершенно исчез во тьме. Сэм, поддерживая и ведя своего спотыкающегося
хозяина, шел за ним быстро, как только мог. Недалеко от берега ручья в
каменной стене у дороги был проход. Они вошли в него, и Сэм увидел, что он
стоит на узкой тропе, которая вначале блестела, как и главная дорога, а
затем, миновав луга смертоносных цветов, темнела и исчезала из виду,
извиваясь по северной части долины.
По этой тропе и потащились хоббиты. Они шли рядом и не видели впереди
Горлума. Тот лишь изредка оборачивался и манил их, вот тогда становился
виден зеленый цвет в его глазах - то ли отражение отвратительного свечения
Моргула, то ли проявление собственных мыслей. Фродо и Сэм постоянно
чувствовали свечение башни и устремленные на них темные отверстия, даже
когда смотрели вперед, на темнеющую тропу. Медленно двигались они вперед и
вверх. Когда они вышли из зоны отравленных лугов и испарений ручья, дышать
стало легче, в головах у них прояснилось. Но в телах их ощущалась страшная
усталость, как будто они целую ночь шли с тяжелой ношей или долго плыли
против сильного течения. Наконец они уже не могли идти дальше без
остановки.
Фродо остановился и сел на камень. Они только что взобрались на
вершину очередной голой скалы. Перед ними было углубление в стене долины,
вокруг этого углубления шла тропа на самом краю пропасти; тропа пересекала
южный склон горы и исчезала во тьме наверху.
- Я должен немного отдохнуть, Сэм. - прошептал Фродо. - Оно тяжело на
мне, Сэм, сынок, очень тяжело. Долго ли я смогу его нести? Я должен
отдохнуть перед этим. - И он указал на поднимающуюся впереди тропу.
- Ссс! Сссс! - свистел Горлум, торопливо возвращаясь к ним. - Ссс! -
пальцы его были прижаты к губам, он яростно качал головой. Ухватив Фродо
за рукав, он указал на тропу, но Фродо не двинулся.
- Еще нет, - сказал он. - Еще нет. - Усталость и что-то большее, чем
усталость, овладели им: казалось, могучее заклинание наложено на его тело
и мозг. - Я должен... Должен отдохнуть, - пробормотал он.
Тут гнев и возбуждение Горлума настолько возросли, что он снова
заговорил, зажимая в то же время рот рукой, как бы для того, чтобы не
выпустить слова в воздух.
- Не здесь, нет. Не отдыхать здесь. Дураки! Глаза могут увидеть нас.
Когда они придут на мост, они увидят нас. Прочь отсюда! Взбирайтесь,
взбирайтесь! Идемте!
- Идемте, мастер Фродо, - сказал Сэм. - Он снова прав. Мы не должны
оставаться на этом месте.
- Хорошо, - сказал Фродо слабым голосом, как будто говорил во сне. -
Я попробую...
И он устало поднялся на ноги.
Но было слишком поздно. В этот момент сказал под ними задрожала.
Громкий рокочущий гул прокатился над землей и отразился в горах. Затем с
пугающей внезапностью вспыхнуло красное зарево. Далеко за восточными
горами оно поднялось в небо и окрасило облака в алый цвет. В этой долине
теней и холода блеск зарева казался невыносимо ярким; на фоне пламени
Горгорота из тьмы выскочили острые, как ножи, пики. Донесся сильный удар
грома.
И Минас Моргул ответил. Последовала бледная вспышка молнии, столбы
синего пламени поднялись из башни и окружающих холмов в низкие тучи. Земля
застонала, а из города донесся крик. Смешанный с хриплыми высокими
воплями, похожими на крики хищников, и резким ржанием лошадей, одичавших
от гнева и страха, донесся вой дрожащий, повышающийся, так что вскоре он
вышел за порог восприятия. Хоббиты упали на землю, зажимая уши руками.
Когда ужасный крик кончился и на них снова обрушилась тишина, Фродо
медленно поднял голову. На другой стороне узкой долины, теперь почти на
уровне его глаз, возвышались стены злого города; его резные ворота,
сделанные в форме рта со сверкающими зубами, были широко открыты. Из ворот
выходила армия.
Все воины были одеты в черное, темное, как ночь. Фродо видел их на
фоне бледных стен и светящейся дороги - маленькие черные фигуры за рядом
ряд быстро и молча проходили ворота, как бесконечный поток... Перед ними
двигался большой отряд всадников во главе со всадником огромного роста -
черным, лишь на голове у него зловещим светом блестела корона. Всадник
направлялся к мосту, и Фродо следил за ним, не в силах мигнуть или
оторвать взгляд. Несомненно, это был глава девяти всадников, вернувшийся
на землю, чтобы вести свое войско на битву. Это был изможденный король,
который уложил когда-то Хранителя Кольца своим смертоносным ножом. Старая
рана запылала болью, и страшный холод пронзил сердце Фродо.
Когда эти мысли поразили Фродо ужасом и держали его неподвижным, как
будто скованным, всадник неожиданно остановился у въезда на мост, а за ним
остановилось все войско. Наступила мертвая тишина. Может, глава духов
почувствовал зов Кольца, ощутил присутствие какой-то силы в своей долине?
Туда и сюда поворачивалась голова, увенчанная короной, пронизывая тени
невидящими глазами. Фродо ждал, неспособный двигаться, как птица ждет
приближения змеи. И, ожидая, чувствовал, как кто-то приказывает ему надеть
Кольцо. Но как бы не велико было это давление, он не чувствовал желания
сдаться ему. Он знал теперь, что Кольцо лишь предает его и что даже если
он наденет Кольцо, у него не хватит силы сопротивляться королю Моргула -
пока не хватит. Его собственная воля больше не сопротивлялась команде, и
он чувствовал огромную силу, нависшую над ним. Эта сила взяла его за руку,
а Фродо, как посторонний, следил за тем, как рука его дюйм за дюймом
двигалась к цепи на шее. Затем, напрягая всю свою волю, он овладел рукой,
отдернул ее и заставил искать другую вещь, спрятанную у него на груди.
Когда он коснулся этой вещи рукой, она показалась холодной и твердой...
Это был фиал Галадриэль, почти забытый до этого часа. Коснувшись фиала, он
почувствовал, что впервые за много часов Кольцо исчезло из его мозга. Он
вздохнул и склонил голову.
В этот момент король духов повернулся и пришпорив лошадь, въехал на
мост, и его темное войско последовало за ним. Может, эльфийский плащ
обманул его невидящие глаза, а может, мозг его маленького противника,
напрягшись, отразил мысли короля. Король спешил по приказу своего великого
хозяина - он двигался на войну на запад.
Скоро он проехал, как тень среди теней, вниз по извивающейся дороге,
а за ним темные ряды прошли мост. Такая огромная армия не выходила до
этого из этой долины со времен могущества исилдура; никогда такая сильная
и злобная орда не нападала на броды через Андуин. И все же это было лишь
одно и не самое большое войско Мордора.
Фродо зашевелился. Неожиданно сердце его устремилось к Фарамиру.
"Шторм наконец-то разразился, - подумал он. - Страшная буря копий и мечей
движется в Осгилиату... Успеет ли Фарамир пересечь реку? Он догадывался об
угрозе, но знает ли он о часе? И кто сможет удержать броды, когда идет сам
король девяти всадников? А за ним придут другие армии. Я опоздал. Все
потеряно, я слишком медлил в пути. Все погибло... Даже если я выполню свое
задание, никто и не узнает об этом. Не будет никого, кому бы я мог
рассказать. Все напрасно". Побежденный слабостью, он всхлипнул. А войско
Моргула продолжало двигаться через мост.
Потом с далекого расстояния, как будто он доносился из воспоминаний
об Уделе, из какого-то освещенного солнцем раннего утра, когда день зовет
и все двери открыты, Фродо услышал голос Сэма:
- Проснитесь, мастер Фродо! Проснитесь!
Если бы этот голос добавил "ваш завтрак готов", Фродо не удивился бы.
Сэм настаивал:
- Проснитесь, мастер Фродо! Они ушли.
Послышался глухой звон. Ворота Минас Моргула закрылись. Последний ряд
копий исчез на дороге. Башня по-прежнему смотрела на долину, но свет в ней
ослабел. Весь город снова погрузился в тишину и мрак. Но по-прежнему он
был насторожен и бдителен.
- Проснитесь, мастер Фродо! Они ушли, и нам тоже лучше уйти. Что-то
живое есть в этом месте, что-то с глазами или с видящим мозгом, если вы
понимаете меня; и чем дольше мы остаемся на одном месте, тем легче оно
обнаружит нас. Идемте, мастер Фродо.
Фродо поднял голову, потом встал. Отчаяние не оставило его, но
слабость прошла. Он даже улыбнулся невесело, ясно чувствуя как и за момент
до того, как над ним нависла чья-то воля, что-то, что он должен сделать,
нужно сделать, даже если Фарамир или Арагорн, или Элронд, или Гэндальф,
или кто-нибудь еще об этом так и не узнают. Фродо взял в одну руку посох,
в другую руку фиал. Увидев чистый свет, пробивающийся сквозь его пальцы,
он сунул фиал за пазуху и прижал к сердцу. Затем, повернувшись спиной к
Моргулу, теперь всего лишь серому пятну на черном фоне ущелья,
приготовился дальше подниматься по дороге.
Горлум, как только ворота Минас Моргула открылись, уполз во тьму,
оставив хоббитов одних. Теперь он вернулся, зубы его стучали, пальцы
щелкали.
- Глупость! Вздор! - свистел он. - Торопитесь! Они не должны думать,
что опасность миновала. Она не миновала. Торопитесь!
Они не ответили, но последовали за ним по извилистой тропе. Вскоре
тропа повернула и нырнула в узкий проход в скале. Они подошли к первой
лестнице, о которой говорил голлум. Тьма сгустилась настолько, что они
ничего не видели на расстоянии вытянутой руки; но глаза Горлума бледно
светились в нескольких футах впереди, когда он повернулся к ним.
- Осторожно! - прошептал он. - Ступеньки. Много ступенек. Должны идти
осторожно!
Осторожность действительно была необходима. Вначале Фродо и Сэм
почувствовали облегчение, когда оказались между стенами, но лестница была
очень крутой, и по мере того, как они поднимались и поднимались, они все
более ощущали за собой черную пропасть. А ступеньки были узкими, местами
неровными и опасными; они были изношены, некоторые разбиты, другие
потрескивали, когда на них ставили ногу. Хоббиты с трудом поднимались,
цепляясь за верхние ступени и с трудом заставляя свои болевшие ноги
сгибаться и разгибаться; и хотя лестница все глубже уходила в скалы, стены
над их головами вздымались все выше и выше.
Наконец они почувствовали, что больше не выдержат, и тогда они
увидели устремленные на них глаза Горлума.
- Мы поднялись, - прошептал он. - Первую лестницу прошли. Умные
хоббиты поднялись легко, очень умные хоббиты. Еще немного ступенек и все.
Сэм страшно уставший, испытывающий головокружение, взобрался на
последнюю ступеньку, за ним Фродо. Они сели и принялись растирать ноги.
Они находились в глубоком темном проходе, который, по-видимому, тоже шел
вверх, хотя и не так круто из без ступенек. Горлум не позволил им отдыхать
долго.
- Есть другая лестница, - сказал он. - Гораздо длиннее. Отдохнете,
когда подниметесь на нее. Не сейчас.
Сэм застонал.
- Длиннее, ты говоришь?
- Да, да, длиннее, - сказал Горлум. - Но не такая трудная. Хоббиты
поднялись по прямой лестнице. Дальше идет вьющаяся лестница.
- А что потом? - спросил Сэм.
- Увидим, - негромко ответил Горлум. - О да, увидим!
- Мне показалось, что говорил о туннеле, - сказал Сэм. - Разве тут
нет туннеля?
- О да, есть туннель, - сказал Горлум. - Но хоббиты смогут отдохнуть,
прежде чем войдут в него. Если они пройдут туннель, они окажутся почти на
вершине. Очень близко, если они пройдут. О да!
Фродо дрожал. Подъем заставил его вспотеть, но теперь он замерз, а в
проходе же гулял холодный сквозняк, дующий с невидимых высот. Фродо встал.
- Ну, идем! - сказал он. - Это не место для отдыха.
Проход, казалось, длился мили, и все время дул холодный ветер,
который постепенно усиливался. Горы, казалось, стремились своим
смертоносным дыханием задержать путников, повернуть их назад, сдуть их в
тьму внизу. Они почувствовали, что подошли к концу прохода, только
обнаружив внезапно, что стены направо нет. Они мало что смогли увидеть.
Большие черные бесформенные массы и глубокие серые тени возвышались перед
ними и вокруг них, а сверху над низкими облаками, время от времени
вспыхивало тусклое красное зарево, и тогда на мгновение видны были высокие
пики, как могучие столбы, поддерживающие проседающую крышу мира. Они,
казалось, поднялись на много сотен футов и оказались на широком выступе.
Слева от них был утес, справа - пропасть.
Горлум повел их рядом с утесом. Вначале они не поднимались, но
поверхность была очень неровной и опасной для ходьбы во тьме, часто путь
преграждали груды булыжников и упавшие обломки скал. Передвигались они
вперед медленно и очень осторожно. Сколько часов прошло с тех пор, как они
вошли в долину Моргула, ни Сэм, ни Фродо не могли определить. Ночь
казалась бесконечной.
Наконец они снова разглядели поднимающуюся стену, и перед ними
открылась еще одна лестница. Снова они остановились и снова начали
подниматься. Подъем был долгим и утомительным; но эта лестница не
углублялась в скалу. В этом месте поверхность утеса отклонялась назад, и
лестница извивалась в разных направлениях, словно змея. В одном месте она
подползала к самому краю черной бездны, и Фродо, заглянув вниз, увидел
далеко под собой вход в долину Моргула, блестела дорога духов из мертвого
города. Он торопливо отвернулся.
Все выше и выше поднималась извивающаяся лестница, пока наконец
финальным пролетом, коротким и прямым, не взобралась на следующий уровень.
Теперь тропа проходила по дну небольшого ущелья в высокогорных районах
Эфел Дуата. Хоббиты смутно видели с обеих сторон ломанные пики и каменные
башни, между которыми виднелись большие щели, более темные, чем сама ночь,
где забытые зимы грызли и язвили бессолнечный камень. Теперь красное
зарево в небе казалось ярче; но хоббиты не могли решить, что ли это
страшное утро пришло в землю тени, то ли они видят пламя от какого-то
яростного ухищрения Саурона, предающего пыткам Горгорот. Фродо, подняв
голову, увидел далеко и высоко впереди, как он предположил, конец тропы:
на фоне тусклой красноты восточного неба виднелся проход, узкий, глубоко
прорезанный в черной скале: с обеих сторон его возвышались каменные рога.
Фродо остановился и посмотрел внимательно. Рог слева был высоким и
стройным, и в нем горел красный свет или что-то красное сияло сквозь
отверстие в нем. Теперь он видел: это черная башня возвышалась над тропой.
Фродо тронул Сэма за руку и указал.
- Мне это не нравится! - сказал Сэм. - И, значит, твой тайный проход
все же охраняется, - проворчал он, оборачиваясь к Горлуму. - И ты,
конечно, знал об этом заранее?
- Все ходы охраняются, да, - сказал Горлум. - Конечно, охраняются. Но
хоббиты должны попытаться пройти. Этот путь, возможно охраняется слабее.
Может все стражники ушли на большую битву!
- Может быть, - проворчал Сэм. - Ну что ж до того места еще далеко. И
еще туннель. Я думаю, вы должны теперь отдохнуть, мастер Фродо. Не знаю
какое сейчас время дня или ночи, но мы идем уже много часов.
- Да, мы должны отдохнуть, - сказал Фродо. - Давайте найдем
какой-нибудь уголок за ветром и наберемся сил - для последнего прыжка.
Он чувствовал, что так должно быть. Ужас земли внизу и дело,
предстоящее ему, казались отдаленными, слишком далекими, чтобы
беспокоиться из-за них. Все его силы были направлены на преодоление горной
стены и охраны. Если он совершит невозможное, тогда каким-нибудь образом
выполнит и свое дело. Так казалось ему в темный час усталости в каменных
лабиринтах Кирит Унгола.
В темном углублении между двумя скалами они сели на камень: Фродо и
Сэм в глубине и Горлум у самого входа. Здесь хоббиты поели; они думали,
что это их последняя еда перед спуском в неназываемую землю, и может быть,
последняя совместная еда. Они поели немного пищи Гондора, немного
эльфийского хлеба и попили. Но так как воды у них было мало, они лишь
смочили себе рот.
- Интересно, где мы снова найдем себе воду, - сказал Сэм. - Но ведь
должны они и пить, орки-то.
- Да, орки пьют, - сказал Фродо. - Но не будем говорить об этом. Их
напитки не для нас.
- Тем более необходимо наполнить наши фляжки, - сказал Сэм. - Но
здесь вверху нет воды, я не слышал ни звука. К тому же Фарамир
предупредил, чтобы мы не пили воду Моргула.
- Не пить воду, текущую из Имлад Моргула, таковы были его слова, -
сказал Фродо. - Но мы теперь не в той долине, и если мы встретим ручей, он
будет течь в долину, а не из нее.
- Я все равно не доверял бы ему, - сказал Сэм, - даже если умирал от
жажды. Что-то злое чувствуется в этом мире. - Он принюхался. - И запах. Вы
заметили? Страшный запах. Мне он не нравится.
- Мне здесь вообще все не нравится, - сказал Фродо, - камень, скалы,
тропа, сам воздух. Земля, вода, воздух - все кажется проклятым. Но тут
лежит наш путь.
- Да, это так, - согласился Сэм. - И мы не были бы здесь, если бы
больше знали с самого начала. Но, мне кажется, так вот бывает. В старых
сказках и песнях говорится о приключениях, мастер Фродо. Я привык считать,
что удивительный народ искал приключений, он хотел их, потому что они
возбуждали, а жизнь была немного скучной, что-то вроде спорта, если можно
так сказать. Но на самом деле это было, наверное не так. Просто попадали
они в приключения и там лежал их путь, как вы сказали. Но я думаю, что у
них много возможностей, как и у нас, было повернуть назад, однако они не
поворачивали. А если бы они повернули, мы не знали бы об этом, потому что
они были бы забыты. Мы знаем только о тех, кто продолжал идти - и вовсе не
к счастливому концу, прошу заметить; во всяком случае не к тому, что
называют обычно счастливым концом. Вы знаете, прийти домой и обнаружить,
что все в порядке, хотя все уже не то - как старый мастер Бильбо. Такие
сказания не лучше всего слушать, хотя в них лучше всего очутиться!
Интересно, в каком сказании очутились мы?
- Мне тоже интересно, - сказал Фродо. - Но я не знаю. И так бывает в
действительности. Возьми любое сказание, какое тебе понравится. Ты можешь
знать или предполагать, что конец у него будет счастливым или плохим, но
те, кто находится в нем, об этом не знают. И ты не знаешь... И не хочешь,
чтобы они знали.
- Нет, сэр, конечно, сэр, нет. Берен, например, никогда не думал, что
получит сильмариль из железной короны в Тангородриме, и однако он сделал
это, а ведь его ждали более черные опасности, чем нас. Но это долгая
история, счастье в ней сменяется горем, и сильмариль уходит от него и
приходит к Эрендилу. Да, сэр, я никогда не думал об этом раньше! Мы видели
ведь кое-что из будущего в звездном зеркале Госпожи. И мы все еще в этом
сказании. Оно продолжается. Неужели великие сказания не кончаются никогда?
- Нет, они не кончаются как сказания, - сказал Фродо. - Но герои их
уходят, когда кончается их роль. Наша роль тоже кончится раньше или позже.
- И тогда мы сможем отдохнуть и поспать вдоволь, - сказал Сэм. Он
угрюмо рассмеялся. - Я именно это имею в виду, мастер Фродо. Я имею в виду
обычный отдых, и сон и утреннюю работу в саду. Боюсь, что я все время
только и надеюсь на это. Все эти большие и важные планы не для меня. Но
все же интересно, попадем ли мы когда-нибудь в песню или сказание. Мы
сейчас, конечно, в сказании, но я имею в виду сказание в словах, вы
знаете, рассказанное у очага или прочитанное в большое книге с красными и
черными буквами, годы и годы спустя. И все будут говорить: "давай-ка
послушаем о Фродо и Кольце!" И еще скажут: "да, это мое любимое сказание.
Фродо был очень храбрый, верно?" - "Да, мой мальчик, он славнейший из всех
хоббитов, и этим все сказано!"
- Этим сказано слишком многое, - сказал Фродо и засмеялся. Чистый,
ясный смех звучал из самого сердца. Такого звука здесь не слышали с тех
пор, как Саурон пришел в Средиземье. Сэму вдруг показалось, что камни
прислушиваются и высокие скалы тянутся к ним. Но Фродо ничего не замечал -
он смеялся. - Ну, Сэм, - сказал он, - твои слова заставили меня
развеселиться, как будто сказание уже написано. Но ты пропустил одного из
главных героев - твердого сердцем Сэмвайса. "Я хочу еще послушать о Сэме,
папа. Почему о нем так мало говорится в сказании? Я его очень люблю. А
Фродо не ушел бы так далеко без Сэма, верно, папа?"
- Ну, мастер Фродо, - сказал Сэм, - не смейтесь надо мной. Я говорил
серьезно.
- Я тоже, - сказал Фродо. - Но мы заглядываем в конец. Мы с тобой в
самом опасном месте во всем сказании, и весьма вероятно, что кто-нибудь
скажет: "закрой книгу, папа; я не хочу дальше слушать..."
- Может быть, - сказал Сэм, - но я бы так не говорил. Роли бывают
разные. Даже Горлум может быть героем сказания. Он наверное и считает себя
им. Интересно, представляет он себя героем или злодеем? Горлум! - позвал
он. - Тебе хочется быть героем... Но куда он опять подевался?
Горлума не было видно у входа в углубление. Он, как обычно, отказался
от их пищи, но принял немного воды, затем, казалось свернулся, чтобы
спать. Хоббиты считали, что его долгое отсутствие в предыдущий день
объяснялось охотой, а теперь он, очевидно, опять ускользнул, пока они
разговаривали. Но куда же на этот раз?
- Мне не нравится эта его привычка уходить, не сказав ни слова, -
заявил Сэм. - И меньше всего сейчас. Он не может искать здесь пищу, разве
что тут есть скалы, которые он предпочитает. Тут нет даже мха.
- Не стоит беспокоиться из-за него сейчас, - ответил Фродо. - Без
него мы не зашли бы так далеко, мы даже не увидели бы тропу. Поэтому нам
приходится доверять его выбору.
- Все равно я не хотел бы упускать его из вида, - сказал Сэм. - Вы
помните, он ни разу не упоминал, что эта тропа охраняется. А теперь мы
видим башню - она может быть покинутой, а может, и нет. Как вы считаете?
Не пошел бы он за ними, орками или кем-нибудь еще?
- Нет, я этого не думаю, - ответил Фродо. - Даже если он склонен к
какому-то злу, что очень вероятно. И все же я не думаю, что он пошел за
орками или другими слугами Врага. Зачем ему было ждать столько, зачем
приближаться так близко к земле, которой он боится? Он мог много раз
выдать нас оркам с тех пор, как встретился с нами. Нет, если в этом что-то
и кроется, то это какое-либо его личное дело, которое он считает тайной.
- Наверное вы правы, мастер Фродо, - согласился Сэм. - Я не ошибаюсь
в нем: он охотно отдал бы меня оркам. Но я забыл о его драгоценности.
Вероятно, он все время думает о ней, как о драгоценности для бедного
Смеагорла. Это его главная мысль, если у него вообще есть таковые. Но чем
наш приход сюда может помочь ему, я не знаю.
- Вероятно, он и сам не знает, - сказал Фродо. - И не думаю, что в
его путаной голове есть только один план. Я считаю, что он прежде всего
старается спасти свою драгоценность от Врага. Если бы Враг получил ее, это
означало бы и его гибель. С другой стороны, он, возможно, ждет своего
времени.
- Да, воришка и вонючка, как я уже говорил, - сказал Сэм. - Но чем
ближе к земле Врага, тем больше вонючка побеждает воришку. Запомните мои
слова: если мы только пройдем эту тропу, он не даст нам спокойно унести
через границу эту драгоценную вещь.
- Мы еще не прошли тропу, - заметил Фродо.
- Да, но лучше смотреть в оба. Если он застанет нас спящими, вонючка
может окончательно победить. Но вам нужно немного вздремнуть, хозяин.
Ложитесь рядом со мной. Я посторожу; и если я схвачу вас руками, никто не
сможет коснуться вас так, чтобы Сэм не узнал об этом.
- Спать! - сказал Фродо и вздохнул, как будто в пустыне он увидел
мираж. - Да, даже здесь я могу спать.
- Тогда спите, хозяин! Положите голову мне на колени.
Так и застал их Горлум, когда вернулся час спустя. Сэм сидел,
прижавшись спиной к скале, голова его свесилась набок, он тяжело дышал.
Голова Фродо лежал у него на коленях, на белом лбу Фродо лежала одна рука
Сэма, вторую он положил на грудь хозяину. Лица их были спокойны.
Горлум посмотрел на них. Странное выражение промелькнуло на его худом
голодном лице. Свет в его глазах погас, и они стали тусклыми и серыми,
старыми и усталыми. Он дернулся, казалось, от боли, потом отвернулся и
посмотрел на тропу, тряся головой, как бы ведя внутренний спор. Потом
вернулся и, медленно протянув дрожащую руку, очень осторожно коснулся
колена Фродо - и это прикосновение было почти лаской. На краткое
мгновение, если бы один из спящих мог увидеть это, он подумал бы, что
видит старого усталого хоббита, сморщенного от бесчисленных лет, которые
унесли его далеко от его времени, от друзей и родственников, от полей и
ручьев его юности, - старое, жалкое и измученное существо.
При этом прикосновении Фродо зашевелился и негромко вскрикнул во сне.
Немедленно проснулся Сэм. Первое, что он увидел перед собой, был Горлум,
трогающий хозяина.
- Эй, ты! - грубо сказал Сэм. - Чего тебе надо.
- Ничего, ничего, - тихонько ответил ему Горлум. - Хороший хозяин.
- Ты прав, - согласился Сэм. - Но где ты был, старый негодяй? Где
шлялся?
Горлум отодвинулся, и зеленый огонь вспыхнул под его тяжелыми веками.
Теперь он был похож на паука, скорчившегося на согнутых лапах, с
выступающими глазами. И мгновение невозвратно ушло.
- Шлялся, шлялся! - свистел он. - Хоббиты всегда так вежливы, да. О
хорошие хоббиты. Смеагорл провел их по тайному пути, который никому не
известен. Он устал, он хочет пить, да, пить; и он ведет их и ищет путь
дальше, а они говорят "шлялся, шлялся". Очень хорошие друзья, о да, моя
прелесть, очень хорошие.
Сэм почувствовал раскаяние, хотя и не очень сильное.
- Прошу прощения, - сказал он. - Мне жаль, но ты так неожиданно
разбудил меня. А я не должен был спать, и это сделало меня немного резким.
Но мастер Фродо устал, и я попросил его вздремнуть. Так и получилось.
Извини. Но где же ты был.
- Шлялся, - ответил Горлум, и зеленый огонь в его глазах продолжал
гореть.
- Хорошо, - сказал Сэм, - будь по-твоему. Не думаю, чтобы это было
недалеко от правды. Теперь нам придется шляться вместе. Который час? Еще
сегодня или уже завтра?
- Завтра, - ответил Горлум, - или было завтра, когда хоббиты легли
спать. Очень глупо, очень опасно - если бы Горлум не шлялся поблизости на
страже.
- Мне кажется, мы скоро устанем от этого слова, - сказал Сэм. - Но
неважно. Я разбужу хозяина. - Он осторожно убрал волосы со лба Фродо и,
наклонившись, тихо сказал. - Вставайте, мастер Фродо! Вставайте!
Фродо зашевелился, открыл глаза и улыбнулся, увидев склоненное над
собой лицо Сэма.
- Рано поднимаешь меня, Сэм? - сказал он. - Еще темно.
- Здесь всегда темно, - сказал Сэм. - Но Горлум вернулся, мастер
Фродо, и говорит, что уже завтра. Мы должны идти. Последний переход.
Фродо глубоко вздохнул и сел.
- Последний переход! - сказал он. - Привет, Смеагорл! Нашел еду?
Отдохнул?
- Нет еды, нет отдыха, ничего нет для Смеагорла, - сказал Горлум. -
Шлялся он.
Сэм прикусил язык, но сдержался.
- Не говори о себе так, Смеагорл, - заметил Фродо. - Это неразумно,
даже если это правда.
- Смеагорл повторяет то, что услышал, - ответил Горлум. - Так сказал
ему добрый мастер Сэмвайс, который так много знает.
Фродо посмотрел на Сэма.
- Да, сэр, - сказал тот. - Я использовал это слово, когда неожиданно
я проснулся и увидел его рядом. Но я уже сказал ему, что жалею об этом, но
скоро снова перестану жалеть.
- Давайте оставим это, - сказал Фродо. - Мне кажется, мы с тобой,
Смеагорл, должны принять решение. Скажи мне, сможем ли мы найти дорогу
дальше. Ты сделал, что обещал, и ты свободен: свободен идти к еде и
отдыху, свободен идти куда угодно, только не к Врагу. И однажды смогу
вознаградить тебя я или же те, кто помнит обо мне.
- Нет, нет, еще нет, - завыл Горлум. - О нет! Разве они смогут найти
путь. Нет не смогут. Скоро будет туннель. Смеагорл должен идти. Нет
отдыха. Еды.

9. ЛОГОВО ШЕЛОБ

Наверное, был действительно день, как и сказал Горлум, но хоббиты не
видели никакой разницы, разве что тяжелое небо стало менее черным, похожим
на большую дымную крышу; вместо тьмы глубокой ночи, задерживавшейся еще в
щелях и ямах, мир теперь покрывала серая мерцающая тень. Они пошли -
Горлум впереди, хоббиты бок о бок сзади - вверх по каменному длинному
ущелью меж скал и колонн выветрившегося камня, стоящими, как огромные
бесформенные статуи с обеих сторон. Не слышно было ни звука. Впереди,
примерно в миле, виднелась огромная серая стена, последняя горная
преграда. По мере их приближения она становилась все темнее и выше, пока
не закрыла собой всю видимость. Глубокая тень лежал у ее подножья. Сэм
принюхался к воздуху.
- Уф! Этот запах! - сказал он. - Он становится все сильнее и сильнее.
Скоро они оказались в тени и в середине стены увидели вход в пещеру.
- Путь ведет туда, - тихо сказал Горлум. - Это вход в туннель.
Он не назвал его: Тореч Унгол - логово Шелоб. Оттуда доносилось
зловоние, не смертоносный запах распада с лугов Моргула, а грязные
испарения, как будто внутри были нагромождены горы отбросов.
- Это единственный путь, Смеагорл? - спросил Фродо.
- Да, да, - ответил тот. - Да, мы должны идти этим путем.
- Ты хочешь сказать, что бывал в этой дыре? - спросил Сэм. - Фью! Но
может быть, для тебя не важны запахи.
Глаза Горлума блеснули.
- Он не понимает, что говорит, не так ли, моя прелесть? Нет, не
понимает. Но Смеагорл может многое перенести. Да, он был там, о да. Это
единственный путь.
- А откуда этот запах? - спросил Сэм. - Он похож... Ну, я не стану
говорить, на что он похож. Какое-то логово орков, из которого сто лет не
вычищали отбросы.
- Ну, - сказал Фродо, - орки или нет, а если это единственный путь,
мы должны им воспользоваться.
Глубоко вдохнув воздух, они вошли вовнутрь. Через несколько шагов их
окружила непроницаемая тьма. С подземелий Мории не знали Фродо и Сэм такой
тьмы; если это возможно, то здесь она была еще глубже и плотнее. Там было
движение воздуха, раздавалось эхо, чувствовалось пространство. Здесь же
воздух был неподвижен, затхл, тяжел. Они шли как бы в черном тумане,
который ослеплял не только глаза, но и мозг, так что даже воспоминание о
цветах и формах и о всяком свете исчезало из памяти. Тут всегда была ночь,
и всегда будет, и все было ночью.
Но некоторое время они еще могли чувствовать, и осязание их
обострилось почти до болезненного состояния. Стены были к их удивлению,
ровными, пол тоже, за исключением изредка встречавшихся ступенек, был
ровным и гладким и продолжал слегка подниматься. Туннель был высоким и
широким, таким широким, что хоббиты протянув руки не могли коснуться обеих
стен сразу.
Горлум шел впереди. Казалось, он находится лишь в нескольких шагах.
Пока они еще могли обращать внимание на такие вещи, они слышали перед
собой его свистящее дыхание. Но через некоторое время их чувства
притупились, и осязание и слух ослабели, и они продолжали брести,
спотыкаясь, вперед и вперед, главным образом благодаря силе воли и желанию
добраться наконец до выхода.
Они прошли, должно быть, довольно далеко, но время и расстояние
совершенно не поддавались оценке. Сэм, шедший справа, ощупывая стену,
почувствовал в ней отверстие; на мгновение до него донеслось слабое
дуновение менее тяжелого воздуха, но они уже прошли мимо.
- Здесь не один туннель, - прошептал он с усилием: казалось трудным
не то что говорить, даже дышать. - Орочье место!
После этого сначала он справа; потом Фродо слева прошли еще три
четыре таких отверстия, широких и узких, но сомнений в главном пути не
было, он не поворачивал и продолжал вести вверх. Но как долог он, много ли
еще предстояло им идти, смогут ли они это выдержать? Тяжесть воздуха
возрастала по мере их продвижения. И продвигаясь вперед, они чувствовали в
кромешной тьме какое-то слабое сопротивление, словно что-то задевает их за
головы и руки, какие-то мягкие щупальца, может быть это подземные
растения. Они не могли определить, что это. Зловоние продолжало
усиливаться. Оно росло до тех пор, пока хоббитам не стало казаться что
этот запах - единственно оставшееся у них чувство и что это их мучение.
Час, два часа, три часа - сколько они провели в этой лишенной света дыре?
Часы, дни или недели. Сэм оставил свою сторону туннеля и прижался к Фродо,
руки их встретились и сплелись, и так вместе они продолжали идти.
Наконец Фродо, ощупывающий левую сторону стены, обнаружил боковой
ход. Он был гораздо шире, чем все пройденные ими; из него доносилось такое
отвратительное зловоние и такое ощущение кроющейся опасности, что Фродо
пошатнулся. Сэм споткнулся, чуть не упав.
Борясь с тошнотой и страхом, Фродо схватил Сэма за руку.
- Вверх! - хрипло, без голоса, сказал он. - Запах и опасность исходят
отсюда. Быстрее!
Собрав все оставшиеся силы и решительность, он потащил Сэма за собой.
Сэм, спотыкаясь пошел рядом с ним. Одни шаг, два три шага, наконец шесть
шагов. Может они прошли это ужасное невидимое отверстие, но так или иначе,
а двигаться стало легче, как будто чья-то враждебная воля на мгновение
отпустила их. Держась за руки, они с трудом двигались дальше.
Почти немедленно перед ними встала новая трудность. Туннель
раздваивался, и во тьме они не могли определить более широкий или более
прямой проход. По которому им идти, по левому или по правому? Они не знали
этого, а неверный выбор мог означать смерть.
- Куда пошел Горлум? - тяжело дыша, спросил Сэм. - И почему он не
подождал нас?
- Смеагорл? - попытался позвать Фродо. - Смеагорл! - но голос его
глох, и слова почти не срывались с его губ. Ответа не было и не было даже
эха или дрожания воздуха.
- На этот раз он ушел насовсем, - пробормотал Сэм. - Я думаю, что
именно сюда он и хотел нас привести. Горлум! Если я когда-нибудь дотянусь
снова до тебя рукой, ты об этом пожалеешь.
Вскоре, спотыкаясь и шаря во тьме, они обнаружили, что левый проход
закрыт: то ли это был тупик, то ли его загородил упавший сверху большой
камень.
- Здесь нет пути, - прошептал Фродо. - И нужно идти по правому
проходу.
- И быстро! - задыхался Сэм. - Здесь есть кое-что похуже Горлума. Я
чувствую, что на нас что-то смотрит.
Они не прошли и нескольких ярдов, как сзади раздался звук, особенно
ужасный в тяжелой тишине: булькающий, звучно журчащий звук и долгий
зловещий свист. Они повернулись, но ничего не увидели. Они стояли
неподвижно, как камин, глядя во тьму, и ждали сами не зная чего.
- Это ловушка! - сказал Сэм и положил руку на рукоять меча; делая
это, он подумал о тьме могилы, в которой лежал этот меч. - Хотел бы я,
чтобы старый том был поблизости, - почти произнес он.
И вот, когда он стоял в темноте, охваченный чернотой отчаяния, с
гневом в сердце, ему показалось, что он видит свет: свет в мозгу, почти
невыносимо яркий вначале, как солнечный луч в глазах того, кто долго
находился в темнице без окон. Потом появились цвета: зеленый, золотой,
серебряный и белый. Далеко, как на маленькой картине нарисованной
мастером-эльфом, он увидел госпожу Галадриэль, стоящую на траве Лориена и
подарки в ее руках. "А для вас, Хранитель Кольца, услышал он ее голос,
отдаленный, но ясный, - я приготовила это."
Булькающий свист раздавался ближе, слышался треск, как будто трещали
суставы какого-то существа, медленно двигающегося в темноте к своей цели.
- Хозяин, хозяин! - закричал Сэм, и жизнь вернулась в его голос. -
Подарок госпожи! Звездное зеркало! Она сказала, что это будет для вас свет
в темных местах... Звездное зеркало!
- Звездное зеркало? - пробормотал Фродо и как бы очнулся от сна. -
Да. Почему я забыл о нем? Свет, когда всякий другой свет исчезнет! А здесь
только свет может нам помочь.
Медленно рука его протянулась к груди, медленно извлек он фиал
Галадриэли. Вначале тот мерцал слабо, как восходящая на небе звезда,
пробивающаяся сквозь тяжелый восточный туман, но затем свет его усилился,
и надежда ожила в сердце Фродо; фиал начал гореть, испуская лучи
серебряного пламени, как будто сам Эрендил спустился сюда с высокого
солнечного пути с последним сильмарилем во лбу. Тьма отступала от него, и
скоро он сверкал, как бы в центре хрустального шара, и рука, державшая
его, наливалась белым холодным огнем.
Фродо в удивлении глядел на этот чудесный дар, который он так долго
носил с собой, не подозревая о его силе и могуществе. Редко вспоминал он о
его наличии в пути, пока не пришли они в долину Моргула, и никогда он не
использовал его, опасаясь быть обнаруженным из-за своего свечения.
- Эйн Эрендил эленион аниалима! - воскликнул он и сам не знал, что он
проговорил: ему показалось, что в нем заговорил чей-то другой голос,
ясный, не встревоженный гнилым воздухом подземелья.
Но в Средиземье есть и другие силы, силы ночи, и они стары и
могущественны. И она, та, что ходит во тьме, услышала эльфийский возглас,
дошедший из глубины времени, и не пропустила его мимо себя, и он не
заставил ее на этот раз отступить. Произнеся эти слова, Фродо почувствовал
навалившуюся на него чью-то злобу, чье-то злобное внимание. Он увидел в
туннеле, между собой и тем отверстием, которое они с трудом миновали, две
большие грозди фасеточных глаз - надвигающаяся угроза наконец-то стала
видна. Сияние звездного зеркала отразилось от тысяч фасет, но в них
вспыхнул бледный смертоносный огонь, пламя каких-то злых мыслей.
Чудовищными и зловещими были эти глаза, звериные и в то же время полные
сознания, в них светилась отвратительная радость хищника, загнавшего
добычу в тупик, откуда ей уже не спастись.
Фродо и Сэм, ошеломленные ужасом, начали медленно пятиться; их взгляд
не отрывался от зловещих глаз; но как только они попятились, глаза начали
приближаться. Рука Фродо дрогнула, фиал опустился. Неожиданно, как бы
освободившись от чар, они оба повернулись и побежали; но, оглянувшись,
Фродо с ужасом отметил, что глаза прыгнули им вслед. Его, как облако,
окружил запах смерти.
- Стой! Стой! - отчаянно закричал он. - Бежать бесполезно.
Глаза медленно подползали.
- Галадриэль! - закричал Фродо, и собрав все свое мужество, снова
поднял фиал.
Глаза остановились. На мгновение внимание их ослабло, как будто в них
появился слабый намек на сомнение. Сердце у Фродо загорелось, и не думая о
том, что он делает, глупость ли это, отчаяние или храбрость, он взял фиал
в левую руку, а правой извлек свой меч. Жало вспыхнуло в серебряном свете,
острое эльфийское лезвие испускало искры, края его горели голубым
пламенем. Держа фиал над головой, а меч перед собой, Фродо, хоббит из
Удела, пошел навстречу глазам.
Глаза дрогнули. Сомнение усилилось в них при приближении света. Одни
за другим они потускнели и медленно начали отступать. Никогда их еще не
поражала такая смертоносная яркость. В своем подземелье они никогда не
видели ни солнца, ни луны, ни звезд, но теперь звезда сама спустилась на
землю. Она приближалась, и глаза струсили. Один за другим они потемнели,
повернули, и огромное туловище, едва различимое во тьме, тяжело двинулось
назад по туннелю. Глаза исчезли.
- Хозяин! Хозяин! - воскликнул Сэм. Он шел за Фродо, держа наготове
свой меч. - Звезды и слава! Эльфы сочинили бы об этом песню, если бы
только узнали! Я хочу жить, чтобы рассказать им об этом и услышать их
песню. Но не ходите туда, хозяин! Не ходите к логову! Попытаемся выбраться
из этой подлой норы!
Они повернули назад и вначале пошли, а потом побежали. С каждым их
шагом запах логова ослабевал и сила возвращалась в их тела. Пол туннеля
круто поднимался. Но ненависть подземного логова, летела за ними, немного
ослепшая, но непобежденная, жаждущая смерти. Навстречу им подул холодный
ветер. Отверстие, конец туннеля - и вот он перед ними. Тяжело дыша,
стремясь поскорее добраться до открытого места, они бежали вперед - и, в
изумлении попятившись остановились. Выход был закрыт какой-то преградой,
но не из камня - вначале она казалась мягкой и слегка поддающейся, но на
самом деле была непроходима - воздух проходил сквозь нее, но свет - нет.
Они попытались прорваться, но были отброшены назад.
Подняв фиал, Фродо посмотрел вперед и увидел серость, которую не
могло пробить или осветить сияние звездного сосуда. Поперек туннеля была
натянута обширная паутина, похожая на работу паука, но гораздо более
густая, и каждая паутинка была толщиной с веревку.
Сэм угрюмо рассмеялся.
- Паутина! - сказал он. - Это все? Паутина! Значит, это паук.
В ярости он ударил по ближайшей нити мечом, но не смог перерубить ее.
Она немного поддалась, но потом распрямилась, как натянутая тетива, и
отбросила меч и державшую его руку. Трижды Сэм бил изо всей силы, и
наконец одна-единственная прядка из всех бесчисленных прядей щелкнула,
лопнула и свилась в воздухе. Одни конец ее ударил Сэма по руке, и тот
закричал от боли и поднес руку ко рту.

- Потребуется много дней, чтобы очистить дорогу таким образом, -
сказал он. - Что же делать? Не вернулись ли глаза?
- Нет, пока не видно, - ответил Фродо. - Но я по-прежнему чувствую,
что они смотрят на меня или думают обо мне - может быть, составляют новый
план. Если этот свет ослабеет, они быстро окажутся здесь.
- Пойманы в самом конце! - горько сказал Сэм; гнев победил в нем
усталость и отчаяние. - Птенцы в гнезде. Пусть проклятие Фарамира упадет
на Горлума и побыстрее!
- Это не поможет нам теперь, - заметил Фродо. - Посмотрим, что может
сделать жало. Это эльфийское лезвие. В темных долинах Белерианда, где оно
было выковано, висели паутины ужаса. А ты будь начеку и смотри назад. Вот,
возьми звездный сосуд. И не бойся. Держи его высоко и карауль.
Фродо подошел к огромной серой сети, размахнулся, нанес свистящий
удар по целой пряди нитей и тут же отступил. Голубое сверкающее лезвие
прорезало их: как трава под косой, они дернулись и повисли, покачиваясь.
Появилось большое отверстие.
Удар за ударом наносил он, пока вся сеть в пределах его досягаемости
не была разрублена и концы ее висели, покачиваясь как бы от легкого
ветерка. Ловушка была разорвана.
- Идем! - воскликнул Фродо. - Вперед!
Дикая радость спасения из самого отчаянного положения неожиданно
заполнила его мозг. Голова его закружилась как от глотка крепкого вина. Он
подпрыгнул и закричал.
Темная земля показалась ему светлой, когда взгляд его вырвался из
подземной ночи. Большие столбы дыма поднимались и становились тоньше,
проходил последний час унылого дня; красное зарево Мордора превратилось в
унылую полумглу. Но Фродо казалось, что он смотрит на утро неожиданной
надежды. Он почти достиг вершины стены. Осталось немного. И ущелье Кирит
Унгол было перед ним зазубриной в черноте хребта, и скальные рога
возвышались с обеих сторон его. Короткий переход, и он минует их!
- Тропа, Сэм! - воскликнул он, не замечая высоты своего голоса,
который вырвавшись из удушающей атмосферы туннеля, звенел резко и чисто. -
Тропа! Беги, беги, и мы вырвемся, прежде чем кто-нибудь сумеет остановить
нас!
Сэм шел за ним так быстро, как позволяли его несгибающиеся ноги; но
радуясь свободе, он был беспокоен и все время оглядывался назад, на темную
арку туннеля, опасаясь увидеть глаза или какую-нибудь невообразимую
фигуру, преследующую их. Слишком мало он и его хозяин знали о коварстве
Шелоб. У нее было много выходов из логова.
Здесь жила она долгие века, злое существо в виде паука, одно из тех
чудовищ, что жили в земле эльфов на западе, которая сейчас затоплена
морем. С таким чудовищами сражался Берен в Горах Ужаса в Дориате, прежде
чем встретился с Лютиен на зеленой лужайке, поросшей болиголовом и
освещенной лунным светом, давным-давно. Как появилась здесь Шелоб, как
спаслась, не говорят, потому что мало сказаний дошло от темных лет. Но она
была здесь до Саурона и до первых камней Барад-дура; она не служила
никому, только себе, пила кровушку эльфов и людей, раздувалась и жирела от
своих бесконечных пиров, плела повсюду свои сети. Все живые существа были
ее пищей. Далеко разбросала она свое отродье - выродков от встреч с
собственным потомством, которых она потом убивала; ее отпрыски пробирались
от ущелья к ущелью от Эфел Дуата на востоке до Дол Гулдура и крепостей
Чернолесья. Но никто не мог соперничать с ней, Шелоб великой, последним
порождением Унголиант, созданным, чтобы беспокоить несчастный мир.
Много лет назад увидел ее Горлум-Смеагорл, который бродил по темным
норам и переходам, увидел и преклонился перед нею, и чернота ее злобы
победила его, оторвала от света и радости. Он пообещал приводить к ней
добычу. Но то, к чему он стремился, ее не интересовало. Ничего она или
почти ничего не знала о башнях, о Кольцах, о том, что создано рукой или
мозгом - она хотела только убивать и поглощать свои жертвы, жиреть и
раздуваться, пока земля не сможет больше выдерживать ее.
Однако теперь она давно уже была голодна, прячась в своем логове, так
как сила Саурона росла и жизнь бежала от его границ. Город в долине умер,
и ни люди, ни эльфы больше не приходили сюда, лишь изредка несчастные
орки. Плохая еда и очень осторожная. Но Шелоб должна была есть, и так как
орки прорывали все новые пути из башен и от тропы, она ловила их. Но ей
хотелось более сладкого мяса. И Горлум привел к ней добычу.
- Посмотрим, посмотрим, - часто говорил он себе на опасных дорогах от
Эмин Муила к башне Моргула, - посмотрим. Может быть так, о да, может быть,
что когда она отбросит кости и одежду, мы найдем ее, найдем ее,
драгоценность, награду бедному Смеагорлу, который привел хорошую еду. И мы
спасем драгоценность, как мы и обещали. О да. А когда мы найдем ее, она об
этом узнает, она за все заплатит, о да, моя прелесть. Все тогда заплатят!
Так он думал, надеясь скрыть от нее свои мысли, даже когда он снова
появился перед ней, низко кланяясь. Спутники его в это время спали.
Что касается Саурона, то он знал, где она скрывается. Ему нравилось,
что она живет здесь, голодная, но неизменная в своей злобе, надежный страж
древней тропы в его землю. А орки, хоть они и верные рабы, но их у него
предостаточно. Если Шелоб время от времени ловит их, чтобы поддерживать
свой аппетит, что ж, на здоровье: он поделится с нею. И как иногда человек
бросает лакомство своей кошке (моя кошка, называл он ее, хотя она и не
принадлежала ему), так Саурон посылал ей пленников, которых больше не мог
использовать: он велел отводить их к ее норе и затем выслушивал рассказы
об ее играх.
Так жили они оба, не опасаясь ни нападения, ни конца своей злобы, ни
гнева. И никогда ни одна муха не спасалась от паутины Шелоб. Тем более
силен был теперь ее гнев и голод.
Ничего из этого не знал бедный Сэм, но он чувствовал, как растет его
ужас, растет угроза, которую он не может видеть. И так тяжела была эта
угроза, что мешала ему бежать, ноги его как будто налились свинцом.
Ужас был вокруг него, враги впереди, а хозяин беззаботно бежал им
навстречу. Посмотрев вперед, Сэм увидел две вещи, которые увеличили его
отчаяние. Он увидел, что меч, который Фродо по-прежнему держал в руке,
светился синим пламенем; и он увидел, что хотя небо стало темным, но окно
в Башне оставалось красным.
- Орки! - пробормотал он. - Тут повсюду орки и кое-что похуже орков.
Быстро вспомнив свою привычку к скрытности, он закрыл рукой
драгоценный фиал, который все еще нес. Рука его красная от живой крови,
осветилась внутренним светом, и он затем сунул выдававший его свет в
карман и закрыл плащом. Теперь он постарался ускорить свой бег. Хозяин
опередил его, он находился в двадцати шагах впереди и летел как стрела.
Скоро он исчез из виду в этом сером мире.
Едва Сэм успел спрятать свет звездного сосуда, как появилась она. Он
увидел ее неожиданно немного впереди и слева от себя, выползающую из
черной норы в тени утеса, - наиболее отвратительная фигура, когда-либо
виденная им, более ужасная, чем можно вообразить себе в кошмарном сне. Она
была похожа на паука, но размером превосходила огромных хищников и была
страшнее их из-за ужасных, не знающих жалости глаз. Те глаза, которые он
считал побежденными, отступившими, теперь снова горели злым огнем,
выступая из отвратительной головы. У нее были большие рога, а за короткой
стеблеобразной шеей огромное раздувшееся туловище, большой мешок,
раскачивающийся между ногами. Туловище было черным, а нижняя часть живота,
бледная и светящаяся, издавала зловоние. Ее ноги были согнуты, с большими
узловатыми суставами высоко за спиной, а из спины, как стальные копья,
торчала щетина. Каждая нога оканчивалась ногтем.
Протянув свое мягкое хлюпающее тело и согнутые ноги сквозь внешний
выход их логова, она двинулась с ужасающей скоростью, быстро передвигая
ноги, а иногда прыгая. Она оказалась между Сэмом и его хозяином. То ли она
не заметила Сэма, то ли избегала его, как носителя огня, но она
сосредоточила свое внимание лишь на одной добыче - Фродо, лишившегося
своего фиала и не подозревавшего об опасности. Он бежал быстро, но Шелоб
была быстрее, и в несколько шагов она догнала его.
Сэм, задыхаясь, собрал все свои силы.
- Назад! - закричал он. - Оглянитесь, хозяин! Я... - Но тут крик его
прервался.
Длинная тощая рука зажала ему рот, другая сжала горло, а что-то
обвилось вокруг его ног. Застигнутый врасплох, он оказался в руках
противника.
- Поймали его! - свистел Горлум ему на ухо. - Наконец, моя прелесть,
мы поймали его, да, отвратительного хоббита. Мы поймали этого. Она возьмет
другого. О да, Шелоб возьмет его, не Смеагорл: он обещал, он совсем не
причинит вреда хозяину. Но он поймал тебя, тебя, отвратительного грязного
маленького хоббита! - он плюнул Сэму на шею.
Ярость от этого предательства, отчаяние от задержки в то время, как
хозяин находится в смертельной опасности, придали Сэму такую силу, какой
Горлум никак не ожидал от этого медлительного глупого хоббита - таким он
считал Сэма. Сам Горлум не смог бы вырваться так быстро и яростно; рука
его соскользнула со рта Сэма, Сэм попытался освободиться от второй руки,
сжимавшей горло. Меч он по-прежнему держал в правой руке, а левой за плеть
нес посох Фарамира. В отчаянии он пытался ударить своего врага. Но Горлум
был слишком проворен. Протянув длинную правую руку он схватил Сэма за
запястье; пальцы его были как тиски; медленно и безжалостно сгибал он
руку, пока с криком боли Сэм не выпустил меч, который упал на землю; и все
это время вторая рука Горлума все крепче сжимала Сэму горло.
Тогда Сэм использовал последнюю хитрость. Изо всей силы он отшатнулся
и прочно встал на ноги; затем неожиданно оттолкнулся и прыгнул ногами
вперед.
Не ожидавший этого, Горлум упал, и Сэм оказался на нем. Послышался
резкий свист, и на мгновение рука Горлума выпустила горло Сэма. Но пальцы
его еще сжимали правую руку Сэма. Но пальцы эти ослабли. Сэм рванулся
вперед и встал, затем быстро повернулся направо, выворачивая запястье,
которое сжимал Горлум. Подняв в левой руке посох, он изо всех сил опустил
его на протянутую руку Горлума чуть ниже локтя.
С криком Горлум выпустил его руку. Тут Сэм набросился на него; не
перекладывая посох, он нанес им жестокий удар. Быстро, как змея, Горлум
скользнул в сторону, и удар, нацеленный ему в голову, пришелся по спине.
Посох треснул и сломался. Это было слишком для Горлума. Его старая игра
заключалась в том, чтобы хватать сзади. И редко она ему не удавалась. Но
на этот раз, обманутый злобой, он допустил ошибку - позволил себе
заговорить, прежде чем обе его руки сомкнулись на шее жертвы. Его
прекрасный план не удался, все расстроилось, когда во тьме так неожиданно
вспыхнул этот проклятый свет. Такая борьба не для него. Сэм нащупал на
земле свой меч и поднял его. Горлум закричал и большими прыжками, как
лягушка, побежал прочь на четвереньках; прежде, чем Сэм смог догнать его,
он исчез, с поразительной скоростью убежав к туннелю.
Сэм с мечом в руке бежал за ним, но Горлум исчез. Сэм стоял перед
темным отверстием, и в лицо его било зловоние. И тут Сэм вспомнил о Фродо
и о чудовище. Он повернулся и отчаянно побежал по тропе, зовя хозяина по
имени. Он опоздал. В этой части замысел Горлума удался.

10. ВЫБОР МАСТЕРА СЭМВАЙСА

Фродо лежал на земле лицом вверх, а чудовище наклонилось над ним,
настолько занятое своей жертвой, что не обращало внимания на Сэма и его
крики, пока он не оказался рядом. Подбежав, Сэм увидел, что Фродо связан
паутиной от лодыжек до плеч, и чудовище передними лапами потащило его тело
прочь.
Рядом с Фродо на земле, там, где он выпал из его ослабевших рук,
лежал, блестя эльфийский меч. Сэм не останавливался, чтобы подумать о том,
что он делает и делает ли он это от храбрости, верности или гнева. С
криком прыгнул он вперед и схватил в левую руку меч хозяина. Потом сделал
выпад. Более яростной атаки не видели даже в свирепом мире диких зверей,
когда отчаянное маленькое существо, вооруженное лишь слабыми зубами,
бросается на башню из рогов и шкуры, стоящую над павшей подругой.
Обеспокоенная его криком, Шелоб устремила на него свой злобный
взгляд. Но прежде чем она успела сообразить что-то, на нее обрушилась
ярость, более страшная, чем все, с чем она встречалась за бесчисленные
годы, - сияющий меч ударил ее по ноге и отсек ноготь. Сэм прыгнул под арку
ее ноги и вторым ударом дотянулся до грозди глаз на ее опущенной голове.
Один большой глаз потемнел.
Теперь это ничтожное создание оказалось под нею, вне досягаемости ее
страшного жала или когтей. Обширное брюхо со своим отвратительным
свечением раскачивалось над ним, а зловоние чуть не сбило его с ног.
Ярость удержала его и позволила ему нанести еще один удар. Прежде чем она
успела схватить его, раздавить, задушить его вместе с его дерзкой
храбростью, он с отчаянной силой ударил ее блестящим эльфийским мечом.
Но Шелоб не была похожа на драконов: на теле ее, кроме глаз, не было
мягких мест. Ее древняя шкура была шишковатой, но с каждым годом
становилась все толще. Меч ударился об нее с силой, но эти отвратительные
складки нельзя было пробить человеку, даже если сталь меча выплавлена
эльфами или гномами, а мечом владела рука самого Берена или Турина. Она
закричала от удара и обрушила свой живот на голову Сэма. Яд брызнул из
образовавшейся раны. Расставив ноги, она снова ударила животом. Но Сэм
устоял на ногах, держа поднятый меч обеими руками, отражая удары этой
падающей крыши; и вот Шелоб, со всей своей ужасной силой, большей, чем
сила самого великого воина, сама нанесла себе страшный удар. Меч глубоко
вонзился в ее тело, и Сэм был отброшен на землю.
Никогда не испытывала Шелоб подобной боли, даже представить себе не
могла, что такая боль существует. Ни один самый смелый солдат древнего
Гондора, ни одни самый свирепый орк, пойманный в ловушку, не касался мечом
ее тела. Дрожь пробежала по ней. Снова поднявшись, дергаясь от боли, она
на корчащихся и подгибающихся ногах конвульсивно прыгнула в сторону.
Сэм упал на колени рядом с головой Фродо, он почти потерял сознание
от зловония, руки его все еще сжимали рукоять меча. И сквозь дымку,
застилающую ему глаза, он смутно видел лицо Фродо; упрямо пополз он к
хозяину, борясь с обмороком. Сэм медленно поднял голову и увидел Шелоб
всего в нескольких шагах от себя; она смотрела на него, из ее клюва
тянулась ниточка ядовитой слюны, зеленая густая жидкость текла из ее
раненного глаза. Ее содрогающийся живот лежал на земле, ноги ее дрожали,
как будто она собирала силы для нового прыжка.
Сэм скорчился, глядя на нее, и видя в ее глазах свою смерть. И тут в
голову ему пришла мысль, как будто чей-то отдаленный голос подсказал ее.
Левой рукой он проворно порылся у себя на груди и нашел то, что искал -
фиал Галадриэли, казавшийся таким холодным, твердым и надежным в этом
призрачном мире ужаса.
- Галадриэль! - слабо произнес он и услышал голоса, далекие, но
ясные: голоса эльфов, идущих под звездами в любимых лесах Удела, музыку
эльфов, раздававшуюся в зале огня в доме Элронда.
Гилтониэль и Элберет!
Язык его освободился, и он закричал на языке, которого никогда не
знал:

А Элберет Гилтониэль,
О монел Палан-Дириель,
Оле каллон си дингурутос!
А тире ни фанулиос!

С этими словами он встал на ноги, и он снова был хоббитом Сэмвайсом,
сыном Хэмфеста.
- Ну, иди, падаль! - закричал он. - Ты ранила моего хозяина, тварь, и
ты поплатишься за это. Мы уйдем, но вначале мы посчитаемся с тобой. Иди и
снова попробуй это!
И как будто его неукротимый дух передал свою энергию фиалу, звездный
сосуд белым факелом засверкал в его руке. Он сиял, как звезда на небесном
склоне, пронзающая темный воздух своим невыносимым светом. Никогда
подобный ужас неба не горел перед лицом Шелоб. Лучи его проникали в ее
израненную голову и жгли мучительной болью, ужасное влияние света
распространялось от глаза к глазу. Она осела назад, дергая в воздухе
передними лапами, она ничего не видела из-за яркого света, мозг ее бился в
агонии. Отвернув искалеченную голову, она откатилась назад и начала
ползти, шаг за шагом, к отверстию в темном утесе.
Сэм шел за ней. Он шатался, как пьяный, но шел за ней. И Шелоб
струсила наконец, признала свое поражение, съежилась и побежала.
Добравшись до отверстия, она протиснулась в него, оставляя след
зелено-желтой слизи, прежде чем Сэм смог нанести последний удар по ее
дергающимся ногам. И тут Сэм упал на землю.
Шелоб ушла. В этом сказании ничего не говорится о ней больше.
Возможно, она залегла в логове, лелея свою злобу и ничтожество, и долгие
годы тьмы залечили ее раненные глаза, пока снова она не была способна
нападать на свои жертвы в ущельях гор тени.
Сэм остался один. Когда вечер неназываемой земли спустился на место
битвы, он устало подполз к хозяину.
- Хозяин, дорогой хозяин! - сказал Сэм и долго прислушивался в
напрасном ожидании.
Тогда как можно быстрее он перерезал путы и прижался ухом к груди и
рту Фродо, но не услышал даже слабого звука ударов сердца, ни следа. Он
растирал руки и ноги хозяина, притронулся ко лбу, но все было холодное.
- Фродо, мастер Фродо! - звал он. - Не оставляйте меня одного. Ваш
Сэм зовет вас. Не уходите туда, куда я не могу за вами последовать!
Проснитесь, мастер Фродо! О проснитесь, Фродо, мой дорогой! Проснитесь!
Потом его охватил гнев, он в ярости бегал вокруг тела своего хозяина,
ударял воздух, разбрасывал камни и выкрикивал проклятия. Вскоре он
вернулся и, наклонившись, посмотрел на бездыханное и бледное лицо Фродо. И
вдруг он понял, что видит то, что открылось ему когда-то в зеркале
Галадриэль в Лориене: Фродо с бледным лицом крепко спит под большим темным
утесом.
- Он умер! - сказал Сэм. - Он не спит, он умер!
И когда он произнес это, его слова, казалось, привели в действие яд:
лицо Фродо показалось ему бледно-зеленым.
Черное отчаяние овладело им, Сэм склонился к земле, набросил на
голову капюшон - ночь закрыла его сердце, и больше он ничего не
чувствовал.
Когда наконец чернота прошла, Сэм огляделся: все вокруг него было
покрыто тенью. Сколько минут или часов прошло, он не мог сказать. Он
находился на том же самом месте, и хозяин лежал рядом с ним мертвый. Горы
не обрушились, и земля не покрылась руинами.
- Что мне делать? Что мне делать? - сказал он. - Неужели я проделал с
ним весь этот путь напрасно?
И тут он вспомнил свои собственные слова, сказанные в начале
путешествия, хотя тогда он и сам не понял их: "мне нужно кое-что сделать
до конца. Я должен посмотреть, чем это кончится, сэр, если вы меня
понимаете".
- Но что я смогу сделать? Оставить мастера Фродо мертвым, не
погребенным на вершине гор и идти домой? Или продолжать наш путь?
Продолжать? - повторил он, и на мгновение сомнение и страх охватили его. -
Да, продолжать? Это я должен делать? И оставить его?
Наконец он заплакал; подойдя к Фродо, он уложил его тело, сложил
холодные руки на груди, завернул его в плащ. Свой меч он положил с одной
стороны, посох Фарамира с другой.
- Если я пойду, - сказал он, - тогда, с вашего разрешения, я должен
взять ваш меч, мастер Фродо, но я оставлю вам свой, тот, что лежал у
старого короля в могиле; и на вас ваша прекрасная кольчуга из митрила,
подаренная старым мастером Бильбо. А ваш звездный сосуд, мастер Фродо, вы
одолжите мне: здесь всегда так темно. Он слишком хорош для меня, и госпожа
дала его вам, но, наверное, она поймет. А вы понимаете, мастер Фродо? Я
пойду вперед.
Но пока он еще не мог идти. Он наклонился, взял руки Фродо и не мог
выпустить их. Время шло, а он все стоял, держа руки хозяина, и в сердце
его продолжался спор.
Он хотел найти силы, оторваться от тела и уйти в свой одинокий путь -
ради мести. Если бы он только смог уйти, гнев пронес его бы по дорогам
мира, пока он не догнал бы его - Горлума. Горлум умрет, загнанный в угол.
Но не это предстояло ему сделать. Ради этого не стоило оставлять хозяина.
Хозяина не вернешь. Ничто его не вернет. Лучше бы им было умереть вместе.
Он посмотрел на яркое лезвие меча. Подумал о пройденных местах, где
были черные пропасти и пустые провалы в ничто. И туда не было пути.
Не туда он должен направиться.
- Но что же мне делать? - воскликнул он, уже зная ответ: идти до
конца. Ему предстоит одинокое путешествие.
- Что? Мне, одному, идти к Щели Судьбы? - он дрожал, но решимость его
росла. - Что? Мне взять у него Кольцо? Совет дал его ему...
Но немедленно пришел и ответ:
- Совет дал ему и товарищей, чтобы дело его не пропало. А ты
последний из товарищества. Дело должно быть выполнено.
- Я хотел бы не быть последним, - простонал он. - Я хотел бы, чтобы
здесь был старый Гэндальф или кто-нибудь. Почему я остался один? Как мне
выбрать правильное решение? Я обязательно ошибусь. Не для меня это Кольцо,
это дело. Меня не выбирали для этого.
- Но ты и не пытался пока. Что касается подходящей личности, то можно
сказать, что ни мастер Фродо, ни мастер Бильбо не были такими. Но они
выбирали свою роль.
- Что ж, я должен принять решение. И я принимаю его. Но оно,
наверное, окажется неправильным: ведь я - Сэм Скромби.
Посмотрим. Если нас найдут здесь, если здесь найдут мастера Фродо, а
эта вещь будет на нем, ее получит Враг. Это будет концом всего: концом
Лориена, Раздола и Удела - всего. Нельзя терять времени, иначе наступит
конец. Война началась, и более чем вероятно, что в ней будет побеждать
Враг. У меня нет шанса вернуться с Кольцом за советом или за помощью. Нет,
или сидеть здесь и ждать, пока они придут, и убьют меня над телом хозяина
и возьмут его. Или взять его самому. - Он глубоко вздохнул. - Значит, я
беру его!
Он наклонился. Очень осторожно расстегнул на шее Фродо воротник и
просунул руку под рубашку; потом, другой рукой приподняв голову, поцеловал
хозяина в холодный лоб и снял цепь. И снова положил голову на место. В
лице Фродо ничего не изменилось, и это больше всех других признаков
убедило Сэма в том, что Фродо мертв и поиск для него окончился.
- Прощай, дорогой хозяин! - пробормотал он. - Прости твоего Сэма. Он
вернется на это место, закончив дело, - если сможет. И тогда больше уже не
покинет тебя. Отдыхай до моего возвращения; и пусть никакое подлое
существо не бродит поблизости. Если бы госпожа могла услышать меня и
выполнить одно мое желание, я пожелал бы вернуться назад и найти тебя
здесь. Прощай!
Наклонив голову, он надел цепь себе на голову, и немедленно вес
Кольца потянул его голову к земле, как будто на шею навесили большой
камень. Медленно, как будто вес становился меньше или в нем просыпались
новые силы, он распрямился с большим усилием, встал на ноги и понял, что
может идти и нести свою ношу. На мгновение он поднял фиал и посмотрел на
хозяина; теперь фиал горел мягким светом, как вечерняя звезда, и лицо
Фродо показалось ему прекрасным... Бледным, но прекрасным эльфийской
красотой. И с горьким чувством от этого зрелища Сэм повернулся, спрятал
свет и побрел в сгущающихся сумерках.
Он не ушел далеко. Туннель находился немного сзади, выход из ущелья в
нескольких сотнях ярдов впереди. Тропа была видна в сумерках - глубокая
борозда, проложенная за долгие века, мягко поднимающаяся с утесами по
обеим сторонам. Ее котловина быстро сужалась. Скоро Сэм подошел к длинному
пролету широких низких ступеней. Теперь Башня орков была справа над ним,
она была черной, а ее красный Глаз горел. Сэм прятался с тени под Башней.
Он поднялся по ступеням и оказался, наконец, у выхода из ущелья.
- Я принял решение, - говорил он себе... Но на самом деле это было не
так. То, что он собирался сделать противоречило его натуре. - Неужели я
ошибся? - бормотал он. - Что же мне делать?
Когда крутые стены ущелья сомкнулись вокруг него, прежде чем
действительно ступить на вершину, прежде чем взглянуть на тропу,
спускающуюся в неназываемую землю, он обернулся. На мгновение, неподвижный
и погруженный в сомнения, он посмотрел назад. Он мог еще видеть вход в
туннель, как маленькое черное пятнышко в собирающейся тьме. Он подумал,
что может различить даже место, где лежит Фродо. Что-то блеснуло там, а
может, это блеснули его слезы, когда он смотрел на каменную площадку, где
вся его жизнь превратилась в развалины.
- Если бы только исполнилось мое желание, - вздохнул он, - если бы
мог я вернуться и найти его!
Наконец он повернулся к дороге и сделал несколько шагов, самых
тяжелых шагов во всей его жизни.
Лишь несколько шагов; еще несколько, и он спустится вниз и никогда
более не увидит это место. И тут он неожиданно услышал голоса и крики. Он
остановился и застыл как камень. Голоса орков. Они были перед ним и за
ним. Шум топающих ног и пронзительные крики - орки шли по ущелью с
дальнего конца, может быть из Башни. Топот ног и крики сзади. Он обернулся
и увидел маленькие красные огоньки и факелы. Появляющиеся из туннеля.
Охота началась. Красный Глаз Башни не был слепым. Они пойманы.
Блеск факелов сзади и звон стали впереди усилились. Через минуту они
достигнут вершины и увидят его. Он слишком медлил, принимая решение, и это
не привело к добру. Как ему бежать, как спастись самому, спасти Кольцо?
Кольцо! Он не принимал никакого решения, не думал. Он просто снял цепь и
надел Кольцо на палец. В этот момент голова колонны орков появилась на
вершине перед ним.
Мир изменился. Слух Сэма обострился, зато зрение ослабло, но
по-другому, чем в логове Шелоб. Все предметы вокруг стали не темными, но
смутными. Он находился в сером туманном мире, один, как маленький серый
камешек, а Кольцо тянуло вниз его левую руку и обжигало ее, как полоска
горячего золота. Он не чувствовал себя невидимым, наоборот, ему казалось,
что его видно со всех сторон; и он знал, что где-то Глаз ищет его.
Он слышал треск камней и журчание воды в долине Моргула, слышал в
глубине скалы жалкое ворчание Шелоб, ворочающейся в своем мрачном логове,
слышал голоса в подземельях Башни, слышал крики орков, выходящих из
ущелья; и оглушающе ревели в его ушах голоса орков перед ним. Он прижался
к утесу. Но они прошли мимо, как толпа призраков, серые растрепанные
фигуры в тумане, как в ужасном сновидении, с бледными факелами в руках.
Сэм старался найти какую-нибудь щель и спрятаться.
Он прислушался. Орки, вышедшие из туннеля, и шедшие им навстречу орки
из Башни увидели друг друга, и оба отряда затормозились и закричали. Он
ясно слышал их голоса и понимал, что они говорят. Возможно, Кольцо давало
способность понимать языки или даже понимать мысли, особенно слуг Саурона.
Могущество Кольца, несомненно, возросло, когда оно приблизилось к месту,
где было выковано, но храбрости Кольцо не придавало. Сэм по прежнему думал
о том, как бы спрятаться и затаиться до тех пор, пока все не утихнет. Он с
беспокойством прислушивался. Он не мог сказать, близко ли голоса: слова
звучали, как ему казалось, прямо у него в ушах.
- Хола! Горбаг! Что вы здесь делаете? Устали от войны?
- Приказ, ты, увалень. А ты что делаешь здесь, Шаграт? Пытаешься
укрыться здесь? Думаешь, как бы бежать на рассвете?
- Тоже приказ. Я командую этой тропой. Так что говори вежливо. Что
скажешь?
- Ничего.
Послышались крики. Суматоха прервала разговор начальников отрядов.
Орки неожиданно что-то увидели. Они побежали.
- Хэй! Хола! Здесь есть что-то! Лежит прямо на дороге. Шпион, шпион!
Послышался звук рогов и множество лающих голосов.
Ужасная мысль вывела Сэма из состояния, в котором он думал лишь об
укрытии. Они заметили его хозяина. Что они с ним сделают? Он слышал
рассказы об орках, от которых в жилах стыла кровь. Ему этого не вынести.
Он выпрыгнул из щели. Он отбросил поиск и свое решение, а с ним и все свои
сомнения и страхи. Он знал теперь, где его место, - рядом с хозяином, хотя
ему и было неясно, что он сможет сделать. Он побежал назад по ступенькам,
вниз по тропе по направлению к Фродо.
"Сколько их? - подумал он. - Тридцать или сорок из Башни и, вероятно,
еще больше снизу. Скольких я смогу убить, прежде чем они доберутся до
меня? Они увидят блеск меча, как только я извлеку его, и раньше или позже
возьмут меня. Будет ли когда-нибудь сложена песня: как Сэмвайс пал на
высокой тропе и устроил стену из тел орков вокруг своего товарища? Нет, не
песню, конечно, нет: ведь если Кольцо будет найдено, больше не будет
никаких песен. Я не могу помочь этому. Мое место рядом с мастером Фродо.
Они должны понять - Элронд, Совет, великие господа и госпожи со всей их
мудростью. Планы рухнули. Я не могу быть Хранителем Кольца. Не могу без
мастера Фродо.
Но орки не были видны его туманному зрению. Ему некогда было
прислушиваться к себе, но он понял, что очень устал, устал до изнеможения:
ноги больше не несли его. Он был слишком медлителен. Тропа казалась длиной
во много миль. Куда они все подевались в этом тумане?
Вот они! Много впереди его. Группа фигур вокруг чего-то лежащего на
земле. Некоторые наклонились. Он старался сделать рывок.
- Вперед, Сэм, - говорил он себе, - или ты опять опоздаешь.
Он нащупал рукоять меча. Еще минута и...
Послышался дикий рев, выкрики, смех, когда что-то подняли с земли.
- Ио хой! Па харри хой! Выше! Выше!
Затем прокричал голос начальника:
- По короткому пути! Назад, к нижним воротам! Сегодня она, по всей
видимости, не тронет нас!
Все орки пришли в движение. Четверо в середине несли на плечах тело.
- Па хой!
Они унесли тело Фродо. Они ушли. Он не может догнать их. Он продолжал
бежать. Орки достигли входа в туннель. Те, что несли тело, прошли первыми.
Сэм торопился следом. Он вытащил меч, сверкнувший в его руке голубым
пламенем, но они не заметили этого. Когда он, тяжело дыша, появился у
туннеля, последние орки уже исчезли в нем.
Несколько мгновений он стоял, схватившись за груд. Потом провел
рукавом по лицу, вытирая грязь, пот и слезы.
- Будь проклята эта грязь! - сказал он и прыгнул вслед за орками.
Но сейчас туннель не казался ему темным. Было такое впечатление,
будто вокруг него сгустился туман. Усталость все росла, но воля все
твердела. Он подумал, что видит немного впереди огни факелов, и постарался
догнать их, но не смог. Орки быстро шли по туннелям, которые они хорошо
знали - несмотря на присутствие Шелоб, они были вынуждены часто
пользоваться этим туннелем, как кратчайшим путем из мертвого города внизу.
Они не знали, когда был построен этот туннель и вырыта глубокая круглая
яма, где впоследствии поселилась Шелоб: но сами они выкопали с обеих
сторон множество побочных ходов, для того чтобы подальше обойти логово при
выполнении поручений своих хозяев. Сегодня они не собирались далеко
спускаться по этому туннелю, а торопились найти боковой проход, ведущий
назад к Башне на утесе. Большинство из них веселилось, радуясь находке, и
они галдели и тараторили по своему обыкновению. Сэм слышал шум их хриплых
голосов; вскоре он смог отличить от остальных два голоса: они были громче
и ближе к нему. Начальники двух отрядов, по-видимому, шли последними,
споря на ходу.
- Ты не можешь заставить свой сброд прекратить этот шум, Шаграт? -
проворчал первый. - Я не хочу привлекать внимание Шелоб.
- Давай, Горбаг! Твои создают большую половину шума, - сказал второй.
- Но пусть парни радуются! Я думаю, что сейчас можно не беспокоиться из-за
Шелоб. Похоже, она напоролась на гвоздь, и мы не будем плакать об этом.
Разве ты не видишь грязный след на всем пути к ее проклятой яме. Так пусть
смеются. Нам наконец-то немного повезло: поймали кое-что, нужное Лугбургу.
- Нужное Лугбургу? А кто это, как ты думаешь? Похоже на эльфа, но
меньше ростом. Какая опасность может быть в таком существе?
- Не знаю.
- Ого! Значит тебе не сказали, чего ожидать? Они не говорят нам
всего, что знают. Даже половины не говорят. Но и они могут совершать
ошибки, даже самый главный.
- Тш, Горбаг! - Шаграт заговорил тихо, так что даже своим удивительно
обострившимся слухом Сэм с трудом разбирал слова. - Могут, конечно, но у
них повсюду есть глаза и уши, даже среди моих парней. Но, несомненно, они
чем-то обеспокоены. И назгулы внизу, и Лугбург тоже. Что-то почти
проскользнуло.
- Почти, ты говоришь, - удивился Горбаг.
- Да, - ответил Шаграт, - но мы поговорим об этом позже. Подождем,
пока не доберемся до ворот. Там есть место, где мы сможем поговорить,
когда парни пройдут.
Вскоре после этого Сэм заметил, что факелы исчезли. Послышался
грохочущий звук, и, когда он заторопился вперед, звон. Как он мог судить,
орки свернули и ушли в то самое отверстие, которое они с Фродо сочли
закрытым. Оно по-прежнему было закрыто.
На пути лежал большой камень, но орки каким-то образом прошли через
него, потому что из-за камня доносились их голоса. Они продолжали
углубляться в гору, двигаясь назад по направлению к Башне. Сэм
почувствовал отчаяние. Они унесли тело хозяина для какой-то подлой цели, и
он не смог помешать этому. Он толкал камень, бил по нему, но тот не
поддавался. Потом он снова услышал голоса двух начальников. Он постоял
прислушиваясь, надеясь услышать что-либо полезное. Может быть, Горбаг,
который принадлежал, казалось Минас Моргулу, выйдет позже, и Сэм сможет
проскользнуть внутрь.
- Нет, я не знаю, - сказал голос Горбага. - Вести приходят быстрее,
чем кто-нибудь может прилететь, как правило. Но я не спрашиваю, как это
делается. Безопаснее не спрашивать. Брр! Эти назгулы заставляют меня
дрожать. Они, не моргнув, снимут с тебя кожу и оставят лежать. Но он любит
их, сегодня они его фавориты, так что ворчать бесполезно. Говорю тебе, им
не до игры там, в городе.
- Можешь попытаться начать игру сейчас, с Шелоб за компанию, - сказал
Шаграт.
- Я согласен быть где угодно, лишь бы их не было поблизости. Но война
началась, а когда она кончится, может, нам станет полегче.
- Говорят, она идет хорошо.
- Да, так говорят они, - согласился Горбаг. - Посмотрим. Но если все
пойдет хорошо, будет много свободных земель. Что ты скажешь? Если будет
возможность, мы с тобой ускользнем и заживем где-нибудь по-своему с
немногими верными парнями - где-нибудь, где много хорошей добычи и нет
больших боссов.
- Ах! - вздохнул Шаграт. - Как в старые добрые времена.
- Да, - подтвердил Горбаг. - Но не рассчитывай на многое. Это не
легко сделать. Как я сказал, большие боссы, да, - голос его почти перешел
на шепот. - Даже самый большой, могут допускать ошибки. Ты говоришь,
что-то почти проскользнуло. А мы должны были не допустить этого. Бедные
урук-хай: делают много, а получают мало. Но не забудь: враги любят нас не
больше, чем его, так что если победят его, нам тоже придется туго.
Послушай, когда ты получил приказ?
- Примерно час назад, как раз перед тем, как ты увидел нас. Пришло
сообщение: "назгулы беспокоятся. Шпионы на лестницах. Удвоить
бдительность. Патруль к выходу с лестниц". Я немедленно отправился.
- Плохо дело, - сказал Горбаг. - Послушай. Наши молчаливые
наблюдатели были беспокойны два дня назад, это я знаю. Но мой отряд не
выслали и никакой сигнал не был послан к Лугбургу. А высокий назгул
отправился на войну, и все такое. И они долго не могли добиться, чтобы
Лугбург обратил внимание, так мне сказали.
- Глаз занят где-нибудь в другом месте, я думаю, - сказал Шаграт. -
Говорят, большие события происходят на западе.
- А тем временем враг пробирается по лестницам, - проворчал Горбаг. -
А зачем ты вышел? Ведь тебе приказано было стеречь выход? А ты?
- Довольно! Не учи мня моим обязанностям. Мы начеку. Мы знаем, что
внизу происходят забавные вещи.
- Очень забавные!
- Да, очень забавные - огни, крики и все... Но Шелоб была на посту.
Мои парни видели ее и ее ябедника.
- Ее ябедника? Кто это?
- Ты должен был видеть его - маленькое тощее черное существо, само
похожее на паука или еще больше на худую лягушку. Он бывал здесь и раньше.
Впервые пришел из Лугбурга много лет назад, и мы получили высочайший
приказ пропустить его. С тех пор он не раз поднимался по лестницам, но мы
оставили его в покое: похоже, они с Шелоб столковались. Думаю, что он
просто невкусный: Шелоб плюет на высочайшие приказы. Но отличную стражу
поставили вы в долине: он был здесь прошлой ночью. И мы видели его. Мои
парни доложили, что Шелоб возбуждена и готовится к веселью, и мне это
понравилось. Я не вмешиваюсь в ее игры. Ничто не собьет Шелоб, когда она
охотится.
- Ничто, ты говоришь! Разве у тебя нет глаз? Говорю тебе, что тот,
кто поднялся по лестнице, сделал это. Прорубил паутину. Тут есть о чем
подумать!
- Но ведь она в конце концов поймала его.
- Поймала! Кого? Этого малыша? Но если бы он был один, она поймала бы
его давно, и он был бы в ее логове. И если он нужен Лугбургу, тебе
пришлось бы отправиться за ним в логово. Отличное занятие для тебя! Но он
был не один!
В этом месте Сэм стал слушать внимательно и прижался ухом к камню.
- Кто перерубил паутину Шелоб на нем, - спросил Горбаг. - Тот же, кто
перерубил и сеть. Разве ты этого не понимаешь? А кто воткнул в нее
булавку? Тот же самый, считаю я. А где он? Где он, Шаграт?
Шаграт ничего не ответил.
- Подумай, Шаграт. Тут не до смеха. Никто, никто никогда не втыкал в
Шелоб булавку, как ты отлично знаешь. В этом нет беды, но подумай: здесь
свободно бродит опасный мятежник, более опасный, чем любой из тех, что
жили в дурные древние времена, со времен великой осады. Кто-то
проскользнул.
- И что с того? - проворчал Шаграт.
- По всем признакам, капитан Шаграт, это великий воин, скорее всего
эльф, и уж точно с эльфийским мечом, а может и с топором. Он прошел здесь,
а ты и не заметил. Очень весело!
Горбаг сплюнул. Сэм угрюмо улыбнулся, услышав описание самого себя.
- Ну, ты всегда ожидаешь худшего, - сказал Шаграт. - Ты можешь так
объяснить следы, но их можно объяснять и по другому. Во всяком случае я
расставил часовых во всех пунктах. Когда мы обыщем этого малыша, я займусь
чем-нибудь другим.
- Я думаю, вы немного у него найдете, - сказал Горбаг. - У него,
вероятно, ничего нет общего с главным противником. Большой воин с острым
мечом не очень ценит его, иначе он не оставил бы его так лежать.
- Посмотрим. Идем! Мы достаточно поговорили. Пойдем посмотрим на
пленника.
- Что ты хочешь делать с ним? Не забудь же, я первым заметил его.
Если начнется игра, я и мои парни должны в ней участвовать.
- Ну, ну! - проворчал Шаграт. - У меня есть приказы. И ни мне, ни
тебе нельзя их нарушать. Любой нарушитель, задержанный стражей, должен
содержаться в Башне. Пленников следует раздевать. Должно быть сделано
подробное описание каждого предмета одежды, вооружения; любое украшение,
кольцо - все должно быть послано немедленно в Лугбург и только в Лугбург.
А пленник должен содержаться нетронутым под угрозой смерти, пока он не
пошлет приказ или не явится сам. Это совершенно ясно, так я и намерен
поступить.
- Раздеть? - спросил Горбаг. - Что: зубы, волосы, когти - все?
- Нет. Он для Лугбурга, я сказал тебе. Он должен находиться в
безопасности и сохранности.
- Ты найдешь это трудным, - засмеялся в ответ Горбаг. - Он теперь
лишь падаль. Не знаю, что будет делать Лугбург с падалью?
- Ты дурак, - фыркнул Шаграт. - Иногда ты говоришь очень разумно, а
иногда не знаешь того, что знают все остальные. Падаль. Ты ничего не
знаешь о Шелоб. Когда она связывает кого-то, это значит, она сыта. Она не
ест мертвое мясо, не сосет холодную кровь. Этот пленник не мертв!
Сэм пошатнулся, схватившись за камень. Он почувствовал, что весь
темный мир поворачивается вокруг него. Так велик был шок, что он едва не
потерял сознания; но в то время, как он боролся с обмороком, он внутри
слышал: "Ты глупец, он не мертв, и ты в глубине сердца знал это. Не
доверяй своей голове, Сэмвайс, это не лучшая твоя часть. Что же делать?"
Он снова прижался к камню, прислушиваясь к голосам орков.
- Запасы! - сказал Шаграт. - У нее есть разные яды. Когда она
охотится, она жалит жертву в шею, и та становится как сонная рыба, и тогда
Шелоб уносит добычу с собой. Ты помнишь старого Уфтака. Мы потеряли его.
Потом нашли в углу: он висел в паутине, но был жив и смотрел на нас. Как
мы смеялись! Должно быть, она забыла о нем, но мы не тронули его - никто
не хочет вмешиваться в ее дела. А этот маленький грязнуля, он проснется
через несколько часов; и хотя некоторое время будет не в себе, но скоро
это пройдет. Выздоровеет, если конечно, Лугбург позволит. Разумеется,
узнав о том, кто он такой и что он делает здесь.
- Что же будет с ним! - засмеялся Горбаг. - Мы можем рассказать ему
несколько историй, если уж больше ничего нельзя сделать. Не думаю, что он
когда-нибудь бывал в Лугбурге, поэтому его заинтересует, что его ожидает.
Будет забавнее, чем я ожидал. Идем!
- Никакого веселья не будет, говорю тебе! - сказал Шаграт. - Он будет
в целости и сохранности, или мы все умрем.
- Хорошо! Но на твоем месте я постарался бы поймать большого воина,
прежде чем посылать доклад в Лугбург. Не очень-то хорошо прозвучит, если
ты поймаешь котенка и позволишь бежать коту.
Голоса стали удаляться. Сэм слышал затихающий шум шагов. Он очнулся
от шока, и дикая ярость вспыхнула в нем.
- Я ошибся! - кричал он. - Я знал, что ошибусь. Эти грязные дьяволы
взяли его!.. Никогда не оставлять хозяина, никогда, никогда - таково было
мое правило. Я знал это сердцем. Можно ли меня простить? Как мне вернуться
к нему?
Он выхватил меч и бил по камню рукояткой, но камень лишь издавал
глухой звук. Меч однако теперь сверкал так ярко, что он смутно мог видеть
в его свете. К своему удивлению, он разглядел, что камень был вырезан в
виде тяжелой двери и был меньше чем в два раза выше его роста. Между ним и
потолком туннеля оставалось пустое черное пространство. Вероятно, камень
должен был лишь предотвратить вторжение Шелоб. Изо всех оставшихся сил Сэм
подпрыгнул и ухватился за верх камня, потом вскарабкался на него и
спрыгнул внутрь. Он побежал из всех сил со сверкающим мечом в руке по
извивающемуся туннелю.
Он ничего не видел впереди, так как туннель часто поворачивал; но он
думал, что сейчас догонит орков: их голоса звучали совсем рядом.
- Вот что я собираюсь сделать! - говорил Шаграт. - Помещу его в
верхний кабинет.
- Зачем? Разве нет темницы внизу?
- Говорю тебе, ему нельзя причинять вреда, - ответил Шаграт. - Он
драгоценен. Я не верю ни одному из своих парней и ни одному из твоих. Не
верю даже тебе. Он будет находиться там, куда никто не проберется. На
самый верх, я говорю. Там он будет в безопасности.
- Неужели! - сказал Сэм. - Но вы забыли большого воина-эльфа! - С
этими словами он обогнул последний поворот туннеля и обнаружил, что ошибся
в оценке расстояния.
Две орочьи фигуры были все еще впереди. Теперь он их видел на фоне
красного зарева. Туннель шел прямо и вверх и оканчивался большими двойными
дверями, ведшими, вероятно, в подземные помещения Башни. Орки со своей
ношей уже прошли внутрь. Горбаг и Шаграт подходили к дверям.
Сэм слышал пение, звук рогов и удары в гонг. Орки были на пороге.
Сэм закричал, размахивая жалом. Но его слабый голос потонул в общем
шуме. Никто не услышал его.
Большие двери закрылись. Бум. Внутри железный брус опустился на
место. Кланг. Сэм ударился о бронзовые плиты и упал без чувств на землю.
Он был один во тьме. И Фродо жив, но во власти Врага.