Код произведения: 11147
Автор: Твен Марк
Наименование: Как лечить простуду
Марк Твен
КАК ЛЕЧИТЬ ПРОСТУДУ
Писать для развлечения публики, быть может, и похвально, но есть дело,
несравненно более достойное и благородное: писать для поучения и
назидания, для подлинной и реально ощутимой пользы человека. Именно ради
этого я и взялся за перо. Если эта статья поможет восстановить здоровье
хотя бы одному из моих страждущих братьев, если она вновь зажжет в его
потухшем взоре огонь радости и надежды, если она оживит его застывшее
сердце и оно забьется с прежней силой и бодростью - я буду щедро
вознагражден за свои усилия, душа моя преисполнится священного восторга,
какой испытывает всякий христианин, совершивший благой, бескорыстный
поступок.
Ведя жизнь чистую и безупречную, я имею основание полагать, что ни один
знающий меня человек не пренебрежет моими советами, испугавшись, что я
намереваюсь ввести его в заблуждение. Итак, пусть читатель возьмет на себя
труд ознакомиться с изложенным в этой статье опытом лечения простуды и
затем последует моему примеру.
Когда в Вирджиния-Сити сгорела гостиница "Белый Дом", я лишился крова,
радости, здоровья и чемодана. Утрата двух первых упомянутых благ была не
столь страшна.
Не так уж трудно найти дом, где нет матери, или сестры, или молоденькой
дальней родственницы, которая убирает за вами грязное белье и снимает с
каминной полки ваши сапоги, тем самым напоминая вам, что есть на свете
люди, которые вас любят и о вас пекутся. А к утрате радости я отнесся
вполне спокойно, ибо я не поэт и твердо знаю, что печаль надолго со мной
не останется. Но потерять великолепное здоровье и великолепнейший чемодан
оказалось действительно большим несчастьем. В день пожара я схватил
жестокую простуду, причиной чему послужило чрезмерное напряжение сил,
когда я собирался принять противопожарные меры. Пострадал я при этом
напрасно, так как мой план тушения пожара отличался такой сложностью, что
мне удалось завершить его лишь к середине следующей недели.
Как только я стал чихать, один из моих друзей сказал, чтобы я сделал
себе горячую ножную ванну и лег в постель. Я так и поступил. Вскоре после
этого второй мой друг посоветовал мне встать с постели и принять холодный
душ. Я внял и этому совету. Не прошло и часа, как еще один мой друг
заверил меня, что лучший способ лечения - "питать простуду и морить
лихорадку". Я страдал и тем и другим.
Я решил поэтому сперва как следует наесться, а затем уж взять лихорадку
измором.
В делах подобного рода я редко ограничиваюсь полумерами, и потому поел
я довольно плотно. Я удостоил своим посещением как раз впервые открытый в
то утро ресторан, хозяин которого недавно приехал в наш город. Пока я
закармливал свою простуду, он стоял подле меня, храпя почтительное
молчание, а затем осведомился, очень ли жители Вирджиния-Сити подвержены
простуде. Я ответил, что, пожалуй, да.
Тогда он вышел на улицу и снял вывеску.
Я направился в редакцию, но по дороге встретил еще одного закадычного
приятеля, который сказал, что уж если что-нибудь может вылечить простуду,
так это кварта воды с солью, принятая в теплом виде. Я усомнился, найдется
ли для нее еще место, но все-таки решил попробовать. Результат был
ошеломляющим. Мне показалось, что я изверг из себя даже свою бессмертную
душу.
Так вот, поскольку я делюсь опытом исключительно ради тех, кто страдает
описываемым здесь видом расстройства здоровья, они, я убежден, поймут
уместность моего стремления предостеречь их от средства, оказавшегося для
меня неэффективным. Действуя согласно этому убеждению, я говорю: не
принимайте теплой воды с солью. Быть может, мера эта и неплохая, но, на
мой взгляд, она слишком крута. Если мне когда-нибудь случится опять
схватить простуду и в моем распоряжении будут всего два лекарства -
землетрясение и теплая вода с солью,- я, пожалуй, рискну и выберу
землетрясение.
Когда буря в моем желудке утихла и поблизости не оказалось больше ни
одного доброго самаритянина, я принялся за то, что уже проделывал в
начальной стадии простуды: стал снова занимать носовые платки, трубя в них
носом так, что они разлетались в клочья. Но тут я случайно повстречал одну
даму, только что вернувшуюся из горной местности, и эта дама рассказала,
что в тех краях, где она жила, врачей было мало, и в силу необходимости ей
пришлось научиться самой исцелять простейшие "домашние недуги". У нее и в
самом деле, наверно, был немалый опыт, ибо на вид ей казалось лет
полтораста.
Она приготовила декокт из черной патоки, крепкой водки, скипидара и
множества других снадобий и наказала мне принимать его по полной рюмке
через каждые четверть часа. Я принял только первую дозу, но этого
оказалось достаточно.
Эта одна-единственная рюмка сорвала с меня, как шелуху, все мои высокие
нравственные качества и пробудила самые низкие инстинкты моей натуры. Под
пагубным действием зелья в мозгу моем зародились невообразимо гнусные
планы, но я был не в состоянии их осуществить: руки мои плохо меня
слушались. Последовательные атаки всех верных средств, принятых от
простуды, подорвали мои силы, не то я непременно стал бы грабить могилы на
соседнем кладбище. Как и большинство людей, я часто испытываю низменные
побуждения и соответственно поступаю. По прежде, до того как я принял это
последнее лекарство, я никогда не обнаруживал в себе столь чудовищной
порочности и гордился этим. К исходу второго дня я готов был снова взяться
за лечение. Я принял еще несколько верных средств от простуды и в конце
концов загнал ее из носоглотки в легкие.
У меня разыгрался непрекращающийся кашель и голос упал ниже нуля. Я
разговаривал громовым басом, на две октавы ниже своего обычного тона. Я
засыпал ночью только после того, как доводил себя кашлем до полного
изнеможения, но едва я начинал разговаривать во сне, мой хриплый бас вновь
будил меня.
Дела мои с каждым днем становились все хуже и хуже. Посоветовали выпить
обыкновенного джина - я выпил. Кто-то сказал, что лучше джин с патокой. Я
выпил и это. Еще кто-то порекомендовал джин с луком. Я добавил к джину лук
и принял все разом - джип, патоку и лук. Особого улучшения я не заметил,
разве только дыхание у меня стало как у стервятника.
Я решил, что для поправки здоровья мне необходим курорт. Вместе с
коллегой -
репортером Уилсоном - я отправился на озеро Биглер. Я с удовлетворением
вспоминаю, что путешествие наше было обставлено с достаточным блеском. Мы
отправились лошадьми, и мой приятель имел при себе весь свой багаж,
состоявший из двух превосходных шелковых носовых платков и дагерротипа
бабушки. Мы катались на лодках, охотились, удили рыбу и танцевали целыми
днями, а по ночам я лечил кашель. Действуя таким образом, я рассчитывал,
что буду поправляться с каждым часом. Но болезнь моя все ухудшалась.
Мне порекомендовали окутывание мокрой простыней. До сих пор я не
отказывался ни от одного лечебного средства, и мне показалось нерезонным
ни с того ни с сего заупрямиться. Поэтому я согласился принять курс
лечения мокрой простыней, хотя, признаться, понятия не имел, в чем его
суть. В полночь надо мной проделали соответствующие манипуляции, а погода
стояла морозная. Мне обнажили грудь и спину, взяла простыню (по-моему, в
ней было не меньше тысячи ярдов), смочили в ледяной воде и затем стали
оборачивать ее вокруг меня, пока я не стал похож на банник, какими чистили
дула допотопных пушек.
Это суровая мера. Когда мокрая, холодная, как лед, ткань касается
теплой кожи, отчаянные судороги сводят ваше тело - и вы ловите ртом
воздух, как бывает с людьми в предсмертной агонии. Жгучий холод пронизал
меня до мозга костей, биение сердца прекратилось. Я уж решил, что пришел
мой конец.
Юный Уилсон вспомнил к случаю анекдот о негре, который во время обряда
крещения каким-то образом выскользнул из рук пастора и чуть было не утонул.
Впрочем, побарахтавшись, он в конце концов вынырнул, еле дыша и вне
себя от ярости, и сразу же двинулся к берегу, выбрасывая из себя воду
фонтаном, словно кит, и бранясь на чем свет стоит, что вот-де в другой раз
из-за всех этих чертовых глупостей какой-нибудь цветной джентльмен,
глядишь, и впрямь утонет!
Никогда не лечитесь мокрой простыней, никогда! Хуже этого бывает,
пожалуй, лишь когда вы встречаете знакомую даму, и по причинам, ей одной
известным, она смотрит на вас, но не замечает, а когда замечает, то не
узнает.
Но, как я уже начал рассказывать, лечение мокрой простыней не избавило
меня от кашля, и тут одна моя приятельница посоветовала поставить на грудь
горчичник. Я думаю, это действительно излечило бы меня, если бы не юный
Уилсон. Ложась спать, я взял горчичник - великолепный горчичник, в ширину
и в длину по восемнадцати дюймов,- и положил его так, чтобы он оказался
под рукой, когда понадобится. Юный Уилсон ночью проголодался и... вот вам
пища для воображения.
После недельного пребывания на озере Биглер я отправился к горячим
ключам Стимбоут и там, помимо паровых ванн, принял кучу самых гнусных из
всех когда-либо состряпанных человеком лекарств. Они бы меня вылечили, да
мне необходимо было вернуться в Вирджиния-Сити, где, несмотря на богатый
ассортимент ежедневно поглощаемых мною новых снадобий, я ухитрился из-за
небрежности и неосторожности еще больше обострить свою болезнь.
В конце концов я решил съездить в Сан-Франциско, и в первый же день по
моем приезде какая-то дама в гостинице сказала, что мне следует раз в
сутки выпивать кварту виски. Приятель мой, проживавший в Сан-Франциско,
посоветовал в точности то же самое. Каждый из них рекомендовал по одной
кварте - вместе это составило полгаллона. Я выпивал пол-галлона в сутки и
пока, как видите, жив.
Итак, движимый исключительно чувством доброжелательства, я предлагаю
вниманию измученного болезнью страдальца весь тот пестрый набор средств,
которые я только что испробовал сам. Пусть он проверит их на себе. Если
эти средства в не вылечат - ну что ж, в самом худшем случае они лишь
отправят его на тот свет.