Код произведения: 13015
Автор: Энвил Кристофер
Наименование: Непреднамеренный риск
Кристофер Энвил.
Непреднамеренный риск
-----------------------------------------------------------------------
"Знание - сила", 1972, N 7.
Сокр. пер. - А.Иорданский, А.Чапковский.
OCR & spellcheck by HarryFan, 31 July 2000
-----------------------------------------------------------------------
Генерал-лейтенант Лайелл Беренджер придерживался того мнения, что, не
выдумай человечество науку, жизнь на Земле была бы куда проще. Время от
времени - как, например, в этот вечер - он пытался доказать справедливость
данного тезиса какому-нибудь приятелю. Занятый разговором, Беренджер не
обращал внимания на взрывы смеха, перезвон бокалов и шум голосов. В руке
он держал стакан, из которого две трети содержимого выплеснул в камин, как
только представилась такая возможность, и о котором совершенно забыл. Его
друг и собеседник сенатор Вейл в это самое время пытался незаметно
опорожнить свой собственный стакан в ближайший цветочный горшок.
- В прежние времена, - говорил Беренджер, - ну, скажем, в Древнем Риме,
солдатам приходилось нелегко. И от генерала требовалось всегда быть начеку
и досконально знать свое дело. Теперь - тоже. Но разница вот в чем: тогда
честность вознаграждалась. Если солдат выполнял то, что от него требовали,
он имел все шансы стать победителем. А в наши дни - нет. И виновата в этом
- как и во многом другом - ваша любимица Наука.
Вейл улыбнулся.
- Ну-ну, продолжайте. Лайелл, только не говорите мне, что вы чувствуете
себя несчастным всякий раз, как нашим техникам удается в чем-то обскакать
русских.
Беренджер кивнул.
- Конечно, и я рад, что мы первые расщепили атом. Но оглянитесь в
прошлое. Вспомните, каково было, когда у немцев оказались реактивные
самолеты, управляемые снаряды и "Фау-2"? В том-то и несчастье, что мы не
можем предугадать, кто, что и когда откроет. Все военные расчеты могут
быть опрокинуты из-за какого-нибудь милейшего чудака, который не отличит
одного конца винтовки от другого, да и пытаться не станет.
- Верно, - подтвердил Вейл, который наконец вылил половину своего
стакана на несчастное растение. - Но дело не только в ваших планах. Каждое
научное открытие умножает могущество и благосостояние всего человечества.
- Я не против Науки, но должны быть какие-то рамки, - ответил
Беренджер. - Я против ее безудержного, неуправляемого, хаотического
характера. Вот вы, Вейл, хотите обскакать русских. Но ведь и они хотят
обскакать нас. Получается гонка. Куда она приведет?
- К увеличению могущества и благосостояния обеих сторон. Это же ясно:
чем больше наши возможности, тем большего мы можем добиться. Если двое
бегут наперегонки, то быстрее приходят к финишу оба. Вы хотите все знать
наперед, а потом уже действовать. Но будь по-вашему, мы бы по сей день
размышляли, к чему приведет изобретение пороха, а безудержные теоретики
делали бы смелые предсказания о том, что через несколько тысяч лет лошадей
заменят паровые двигатели - не всюду, конечно, но в некоторых конкретных
случаях.
Беренджер кивнул.
- Возможно, что так все и было бы. Но подумайте еще об одной стороне
гонки, которая вам так нравится. Она неуправляема. Это соревнование, и ни
одна сторона не может остановиться. Тот, кто остановится, проигрывает.
Поэтому обе стороны вынуждены продолжать. Так ведь?
- Так. И это очень хорошо.
- Ладно. Но когда речь идет об обычной гонке, предполагается какая-то
определенная цель. А представьте себе, что вы привезли на пустое место
группу людей и предложили им просто бежать. И если кто-нибудь из них
оторвется на десять ярдов от ближайшего соперника, то он тотчас становится
победителем и может, если вздумает, командовать всеми остальными. Это уже
больше похоже на нашу гонку, а?
- Ну да, - нахмурился Вейл. - А дальше?
- Десять ярдов, - продолжал Беренджер, - это не так уж много. В нашей
гонке может стать решающим самый крохотный перевес. И стоит одной стороне
вырваться вперед, как другая вынуждена прибавить скорость. Но тогда она
лишит противника завоеванного им преимущества и, в свою очередь, заставит
его бежать быстрее. И так далее.
Вейл кивнул.
- В чем-то вы правы. Теоретически все это может выйти из-под контроля.
Но на самом деле обе стороны, конечно, достаточно рассудительны. К тому же
человек по своей природе консервативен, так что процесс остается
управляемым.
- Возможно, - возразил Беренджер. - Но если гонка происходит не по
проторенной дороге, каждого бегуна всегда могут подстерегать самые
невероятные неожиданности. Никто из них не знает, что у кого впереди. А
вдруг тот, кто ведет гонку, совершит отчаянный рывок - и увидит перед
собой край пропасти? Что тогда?
- Чисто риторический вопрос, - улыбнулся Вейл. - Ученые часто
опасаются, что военные совершат какой-нибудь безответственный поступок, и
я не слишком удивился, услышав, что военный опасается безответственного
поступка со стороны ученых. А политиков считают безответственными и те, и
другие. Каждый подозревает другого в том, что тот не знает своего дела. Но
это не так.
- Я не о том говорил, - сказал Беренджер. - Со стороны ученого вовсе не
безответственно делать открытия. Это его работа. Но делать открытия - все
равно, что бежать по неизвестной местности. Побежишь слишком быстро - и
рано или поздно наверняка упадешь и крепко расшибешься.
Вейл кивнул и усмехнулся.
- Все, что вы говорите, звучит убедительно, но не имеет отношения к
реальности. Вот что. Если вы свободны в следующий выходной, почему бы вам
не съездить со мной в Айову и не поглядеть на ученого, занятого настоящим
изобретением? Это часть нашей гонки с русскими. Ничего особенно
эффективного, но довольно любопытно. Это поможет вам спуститься с небес на
землю.
- Что ж, я смогу отлучиться на следующий выходной. Посмотрим.
Вот как получилось, что через неделю Лайелл Беренджер очутился на краю
широкого поля рядом с сенатором Вейлом и крепким коренастым человеком,
который назвался доктором Фрэнклнном Грином. Вдали виднелись здания
университета, но доктор Грин был целиком поглощен созерцанием поля.
- Самое важное для фермера - структура почвы, - сказал доктор Грин,
остановившись, чтобы подобрать пригоршню плодородной на вид земли и
размять ее в пальцах. - При хорошей структуре почва впитывает влагу, легко
обрабатывается, и развитие растений идет нормально. А при плохой структуре
ничего не получится. Ну, это поле вы видели. А теперь я покажу вам
контрольный участок.
Они зашагали по мягкой, немного вязко" земле к бесплодной полоске,
покрытой чем-то вроде растрескавшегося бетона. Доктор Грин
многозначительно поглядел на них:
- Это необработанный участок. А первый был обработан.
Беренджер снова перевел взгляд с тучной мягкой земли на твердую
поверхность контрольного участка. Смутное беспокойство охватило его. Он
услыхал, как Вейл сказал:
- А ваше средство одинаково действует на любую почву?
- К сожалению, еще нет. Но мы продолжаем работать. Надеюсь, в начале
следующего года уже можно будет пустить его в производство. Но сначала
нужно испытать на разных видах почв.
- А какого эффекта вы ожидаете от этого изобретения?
- Оно увеличит урожай - в некоторых случаях весьма значительно, -
стараясь быть скромным, ответил доктор Грин.
Уже в самолете Вейл с торжеством спросил:
- Ну, что вы об этом думаете?
- Думаю, что у нас и так перепроизводство в сельском хозяйстве.
- Да, - ответил Вейл, - тут вы затронули больную струну. Он понизил
голос. - Но, знаете ли, перед некоторыми нашими союзниками и большинством
нейтралов проблема излишков не стоит. У них отчаянная нехватка
продовольствия. Нужно строить оросительные системы, везти за океан
громадное количество сельскохозяйственных машин, готовить специалистов.
Это медленный процесс, к тому же ему могут помешать местные предрассудки.
А этим новым методом можно в первый же год поднять урожайность, скажем,
процентов на пятнадцать. Да и местным обычаям оно не противоречит: ведь
удобрять почву привыкли почти все. Ну, что вы теперь скажете?
Беренджер помолчал немного, а потом ответил:
- Откровенно говоря, что-то мне тут не по душе.
- Слишком большой скачок? - с любопытством посмотрел на него Вейл.
Беренджер покачал головой.
- Не знаю. Просто у меня какое-то предчувствие.
На следующий день Беренджер вернулся к своей работе и больше не думал о
поездке. Шли месяцы, менялась международная обстановка, появлялись
технические новинки - все это нужно было переварить, осмыслить и усвоить.
В конце концов Беренджер и вовсе забыл этот случай. Напомнила ему о
докторе Грине газетная статья, где вслед за общими рассуждениями о новом
открытии было написано следующее: "Таким образом, изобретенное доктором
Грином каталитическое структурообразующее средство позволит преодолеть
местные трудности, вызванные плохой структурен почвы. Самое лучшее, с
точки зрения экономики, то, что новое средство действует раз навсегда. Его
эффект основан на Совершенно новом принципе ионного обмена, и с течением
времени количество катализатора растет путем образования его из химических
соединений, содержащихся в почве. Объясняя это свойство катализатора,
доктор Грин, удостоенный медали Мак-Джинниса за достижения в области
агрохимии, отметил, что..."
Беренджер еще раз внимательно перечитал начало статьи, затем,
нахмурившись, продолжал читать дальше:
"...отметил, что любой катализатор теоретически может переработать
неограниченное количество вещества. Но на практике катализатор обычно
"отравляется" и становится непригодным. В данном случае это отравление
компенсируется образованием новых количеств катализатора. Конечно, не
следует допускать, чтобы этот процесс происходил слишком быстро, иначе он
может привести к нежелательным последствиям. Этого легко избежать..."
Беренджер оторвался от газеты и задумался. Помрачнев, он взглянул на
часы, снял телефонную трубку и позвонил Вейлу. Как выяснилось, тот был в
отъезде и собирался вернуться на следующей неделе. Беренджер положил
трубку, еще немного подумал, снова снял трубку, вызвал междугородную
станцию и попросил соединить его с доктором Грином. Когда тот подошел к
телефону, Беренджер, напомнив ему о своем визите, осторожно заметил:
- Я не буду расспрашивать вас о том, что может оказаться секретным.
Понимаете?
- Конечно, - раздался в ответ голос Грина. - Но здесь почти нет ничего
секретного, генерал. Все это чистейшая агрохимия. Мы всего лишь
разработали новый прием, вот и все.
- Да, - сказал Беренджер, - но я обратил внимание на ваши слова о том,
что нельзя допускать слишком быстрой регенерации катализатора. Не можете
ли вы, не раскрывая секретных данных, объяснить мне, что произойдет, если
регенерация все-таки пойдет слишком быстро?
Грин с минуту помолчал, потом сказал:
- Ну, видите ли, предварительные эксперименты такую возможность
исключают.
- Да, - сказал Беренджер и умолк.
- На практике подобного не возникает.
- Ясно.
- Газеты любят сенсации. Но на наших полях ничего похожего никогда не
случалось.
- Ясно, - повторил Беренджер. - Но (повторяю, если тут нет секрета) что
произойдет, если это случится?
Наступила долгая пауза. До Беренджера доносились какие-то отдаленные
голоса. Затем Грин сказал:
- Генерал, вы не могли бы приехать сюда на несколько часов в конце
недели?
Беренджер помолчал.
- Я смогу кое-что показать вам, - добавил Грин. - Это лучше, чем
рассказывать.
- Да, - сказал Беренджер. - Спасибо за приглашение, доктор. Я приеду!
В университете со времени первого приезда Беренджера ничего не
изменилось, только у доктора Грина был озабоченный вид. Он отворил дверь в
темную лабораторию, - включил свет, пропустил Беренджера и запер за ним
дверь. Они прошли через лабораторию и, поднявшись на несколько ступеней,
попали в примыкавшую к ней маленькую комнатку. Там на лабораторном столе
стоял огромный глиняный горшок, покрытый коричневой глазурью. Грин запер
за собой дверь и поднял крышку.
- Смотрите сами.
Беренджер увидел серо-коричневую жижу, похожую на патоку.
- Так вот что получается, когда вы добавляете слишком много
катализатора?
- При очень большой дозе, - сказал Грин. - Здесь литр на литр почвы.
- Так, - сказал Беренджер. - Значит, вначале тут было всего два литра?
- Верно.
- Но теперь здесь гораздо больше.
Грин уныло кивнул.
- Мы добавили необработанной земли.
- И что вышло?
- Сами видите.
Беренджер посмотрел на жижу.
- Вы хотите сказать, что та, первая грязь превратила в грязь остальную
землю?
- Да, нечто в этом роде.
- А если мы добавим еще земли?
- Нужно попробовать - заранее сказать нельзя.
- А эта штука чем-нибудь отличается от того, что было сначала, от смеси
литра земли с литром катализатора?
- Ее просто больше, вот и все.
Беренджер подумал и с трудом подавил желание выругаться.
- Представим себе, - осторожно сказал он, - что фермер нес посудину с
катализатором и разлил его. Получится топь?
- Очевидно.
- И что же ему делать?
- Это серьезная проблема.
- А если он соберет эту жижу, ну, скажем, в бочку, и затем разбросает
по полю?
- Нет, - ответил доктор Грин, замявшись. - Боюсь, что этого делать
нельзя.
- Почему?
- Реакция очень сложна, честно говоря, я не могу сказать, что
произойдет. Обычная концентрация катализатора в почве ничтожна. А если она
велика, с ним самим происходят какие-то изменения. И получается... вот
это. Если такую смесь разбросать по полю, страшно подумать, что может
получиться.
- А если вносить ее в распыленном виде?
- Ну, если при этом разрушится химическое соединение, реакция, конечно,
не пойдет дальше. Но каждая мельчайшая частица смеси останется тем же
веществом. Не катализатором, а новым веществом, которое образовалось из
концентрированного катализатора и почвы. Насколько я могу судить, процесс
будет продолжаться. И ускоряться.
- Значит, этого вещества станет больше? Целое поле?
Грин заколебался.
- Боюсь, что да.
- А потом это перекинется на соседние поля?
Грин беспомощно пожал плечами.
- Мы пробовали добавлять землю, и результат перед вами. А мы ее даже не
перемешивали - просто добавляли.
- А сколько времени это занимает?
- Здесь реакции заканчивались минут через сорок.
- Значит, топь будет распространяться?
- Очевидно.
- А где она остановится?
- Не знаю.
Беренджер перевел дух. Его не оставляла тревожная мысль, что
катализатор где-то выпускается и сейчас. Его, конечно, грузят на машины,
перевозят, разгружают, везут на кораблях, возможно, уже выгружают
где-нибудь в морском порту. Он почувствовал, что необходимо что-то
немедленно сделать. Куда-то позвонить, пробиться к властям. Дорога каждая
секунда.
- Что же вы предприняли?
Грин покачал головой.
- Ничего подобного мне и в голову не приходило. Этот эксперимент
придумал один мой дипломник. Я очень рассердился, когда узнал о таком
грубом опыте. Его поставить-то стало можно, только когда началось массовое
производство катализатора. Раньше он обошелся бы слишком дорого. Когда я
наконец понял, что все это может означать, я попытался объяснить ситуацию
президенту.
- Президенту Соединенных Штатов?
- Нет, президенту университетского совета. Он решил, что я
переутомился, и не принял мои слова всерьез. Я написал письмо главе
корпорации, выпускающей катализатор, и получил ответ, что они принимают
все меры предосторожности при транспортировке катализатора и еще раз
поздравляют меня с его открытием. Понемногу я начал думать - а вдруг я и в
самом деле переутомился? Я запер эту лабораторию и постарался о ней не
думать.
Беренджер заметил, что и он сам тоже успокаивается.
Да, любая попытка сообщить властям о создавшемся положении должна быть
очень осторожной, иначе и его, Беренджера, пошлют лечиться.
Но чтобы сделать все осторожно, нужно время. Пока он будет
осторожничать, грузовики, поезда, корабли продолжат свое движение,
увеличивая вероятность катастрофы.
- Вам тоже кажется, что дело плохо? - спросил Грин дрогнувшим голосом.
- Представьте себе, что где-то прольют катализатор. Появится топь.
Мелкие животные разнесут катализатор по округе. А на ботинках
автомобилистов комья грязи за какой-нибудь час могут проделать сорок миль.
Сколько времени понадобится на то, чтобы провести полное лабораторное
исследование, проверить результаты, выяснить, как ведет себя это вещество,
если его мельчайшие частицы внести в сравнительно большое количество
земли, как оно реагирует на химикаты, как влияют на него тепло, холод и
прочее?
Грин покачал головой.
- Генерал, на такую работу потребуется несколько лет. Но я могу собрать
своих лучших дипломников и получить приблизительные данные за
восемь-десять часов.
Беренджер поднялся.
- Хорошо. Я сейчас же принимаюсь за дело, а там посмотрим.
Следующие восемь часов Беренджер провел в переговорах по междугородному
телефону и беспокойных подсчетах. Он установил, что катализатор уже
хранится на складах и в магазинах во всех уголках США. Восемь кораблей,
груженных изрядным его количеством, направлялись к портам Европы, Азии,
Африки и Южной Америки. Первый из этих кораблей должен был пришвартоваться
в Лондоне через 12 часов. Никакого законного способа остановить погрузку и
продажу как будто не существовало.
Когда эти восемь часов прошли, ему позвонил доктор Грин.
- Было бы очень хорошо, если бы вы сейчас же зашли в лабораторию.
Грин встретил Беренджера у входа, впустил его и запер дверь. У одного
из длинных столов стояли три бледных молодых человека в белых халатах.
Грин приступил к церемонии знакомства, но Беренджер перебил его:
- Что вы узнали?
- Результат перед вами, - сказал Грин и показал на несколько чашек,
стоявших на столе. - Мы брали разные соотношения смеси и почвы, в одних
случаях перемешивали их друг с другом, в иных - нет.
В каждой из стеклянных чашек была та же самая серо-коричневая жижа,
которую Беренджер уже видел.
- Хуже того, - продолжал Грин, - мы разбавили катализатор водопроводной
водой и полили землю. Смотрите - она изменилась точно так же, только
немного медленнее.
Беренджер почувствовал, что его грудь стиснул железный обруч.
- А что на эту смесь действует?
Грин пожал плечами, откупорил пузырек с серной кислотой и осторожно
полил ею жижу в одной из чашек. Жижа только вздулась с легким шипением. В
другую чашку Грин подлил раствора едкого натра. Серо-коричневая масса
слегка осела и потрескалась, а раствор остался стоять лужей на ее
поверхности.
- А как насчет тепла и холода?
- Холод не действует никак. А при высокой температуре процесс идет в
обратном направлении.
- Вы в этом уверены?
Вместо ответа Грин зажег горелку и направил пламя на поверхность одной
из чашек. Вскоре серый цвет перешел в обычную окраску земли. Грин убрал
горелку. Постепенно вещество снова посерело.
- Это потому, - объяснил Грин, - что сейчас нагрелся только верхний
слой. Если вещество прокаливать в печи, обратного превращения не
происходит.
Студенты стояли вокруг, потупив глаза, как будто их поймали на месте
преступления.
- Нужно прекратить отгрузку, - сказал Грин.
Беренджер покачал головой.
- Я не имею на это полномочий.
- Обратитесь к тем, кто имеет. Почему вы не можете пойти прямо к
президенту?
- По той же самой причине, по которой вы не можете просто пойти и
убедить президента вашего собственного университетского совета. Чтобы от
главы государства был какой-нибудь толк, он не должен слушать паникеров и
ненормальных. Если кто-нибудь попытается попасть к президенту с этим
делом, его выгонят в шею.
- Но ведь должны же мы что-нибудь сделать! - в отчаянии воскликнул
Грин.
- Дайте-ка мне еще раз взглянуть на тот самый, первый образец, -
подумав, сказал Беренджер.
- Но зачем... - начал было Грин и умолк, поймав взгляд Беренджера,
провел его в маленькую комнату и запер за собой дверь. - Вы хотели
поговорить со мной наедине? Что вы придумали?
- Что будет, если мы сейчас разнесем эту грязь по университетскому
городку?
Грин поперхнулся.
- Начнется реакция. Через некоторое время она охватит всю территорию.
- Сколько времени для этого понадобится?
- Зависит от того, насколько мелкий мы возьмем порошок. Но что толку?..
- Мы сможем превратить городок в море грязи?
- Да, - ответил Грин. - Но, генерал, этого нельзя делать!
- Ну, ладно, - сказал Беренджер, присел на табуретку и взглянул на
часы. - Первый пароход пришвартуется в Лондоне примерно через три часа и
пятьдесят четыре минуты. Мы можем решать проблему не спеша и рисковать
всемирной катастрофой. Или же рискнуть здесь и сейчас!
Грин опустил глаза и тихо произнес:
- А как мы сможем это остановить?
- Если высокая температура действует, сможем, - мрачно ответил
Беренджер. Грин кивнул.
- Понимаю.
В 4 часа утра Беренджер поднял по тревоге парашютные войска. В 5:00 он
смог соединиться с начальником генерального штаба. Тот сначала слушал его,
потом стал орать, но умолк и выслушал до конца.
К 5:30 люди были эвакуированы из всех зданий университета. В серых
предрассветных сумерках сверкали огни фар. Полиция с трудом сдерживала
репортеров, толпившихся на краю лужи, которая неуклонно расширялась, К
6:30 парашютисты перекрыли дороги. Слышался грохот - это рушились здания,
когда под их фундаментами размягчалась земля. В 7:00 обо всем было
доложено президенту, который возмутился и послал адъютантов прекратить это
безобразие.
В 8:00 адъютанты вернулись к президенту с фотографиями, показаниями
очевидцев и заявлением доктора Грина. Парашютисты докладывали, что
пораженная зона расширяется со скоростью трех футов в час. На полях
рапорта кто-то подсчитал карандашом, что это означает 72 фута в сутки.
Генерал-лейтенант Лайелл Беренджер случайно, к счастью, оказавшийся на
месте событий, в своем рапорте указывал, что движение транспорта через
грязь невозможно, подчеркивал опасность возникновения новых очагов,
неизбежность паники, обращал внимание на возможный политический резонанс
от продажи за рубеж подобных химикатов и считал со всех точек зрения
желательным принять немедленные решительные меры. Президент просмотрел
фотографии и рапорты, пробежал список пароходов, груженных катализатором,
еще раз перечитал рекомендации Беренджера и поглядел на начальника
генерального штаба.
- Беренджеру можно верить?
- Мы всегда считали, что да.
В 8:34 было направлено срочное послание премьер-министру Англии. В 8:55
английские воинские части наперегонки с полицией неслись в лондонский
порт.
К 9:00 были отданы распоряжения всем судам, находившимся в море, и
военные корабли США бросились в погоню за одним из них, отказавшимся
изменить курс.
В 9:25 Федеральное бюро расследований направило своих агентов по следам
мелких партий катализатора.
В 9:40 в Чикаго началась паника. Она была вызвана сообщением
перепуганного радиокомментатора о том, что "из штата Айова идет волна
аннигиляции, распространяющаяся со сверхзвуковой скоростью".
К 9:55 войска и полиция закончили эвакуацию университета и прилегающей
местности. Сообщения о грозящей опасности были направлены в столицы
государств - членов НАТО, Москву и Токио.
10:00. Президент обратился по радио с посланием к нации. В этот момент
первый бомбардировщик уже поднялся в воздух. Когда президент кончал свое
выступление, ему сунули в руку записку. Он пробежал ее и объявил, что
университет и его окрестности уничтожены взрывом водородной бомбы, который
должен прекратить действие катализатора.
В 11:00 возбуждение в Пентагоне немного улеглось. Начальник
генерального штаба долго расспрашивал Беренджера, а потом, устремив взгляд
в пространство, заметил:
- Значит, теперь мы можем, если захотим, капнуть где угодно этой грязи,
и через восемь часов там будет двадцатичетырехфутовая лужа. Это может
доставить некоторые неприятности, особенно при растянутых коммуникациях,
а?
- Да, сэр, - ответил Беренджер. - Но они могут ответить тем же.
- Я просто попытался представить, каково им будет. И потом, они еще не
знают, что могут ответить тем же...
Несколько недель спустя Беренджер снова беседовал с сенатором Вейлом.
- Знаете, Беренджер, вся эта история как будто доказывает, что вы были
неправы. Ведь все кончилось благополучно. Мы по-прежнему соревнуемся с
русскими и, по-моему, несемся вперед так же быстро, как и раньше. Я думал,
что Такое падение на дистанции положит конец гонке, но этого не случилось.
Беренджер усмехнулся и покачал головой.
- Боюсь, мне не удастся убедить вас. Но одно вы должны признать.
- Что же?
- Можно пойти и на риск, если это необходимо, но нужно называть вещи
своими именами. Вы неправильно назвали всю эту историю.
- Что вы имеете в виду? - нахмурился Вейл.
- Вы сказали, что это было падение, - ответил Беренджер. - Нет. Это мы
просто чуть-чуть споткнулись...