Код произведения: 15148
Автор: Иванов Всеволод
Наименование: Разговор с каменотесом
Всеволод ИВАНОВ
РАЗГОВОР С КАМЕНОТЕСОМ
Я возвращался из Мацесты в Сочи берегом моря. Солнце закатывалось.
Голубые и черные лодки плыли обратно. Я шел по железнодорожной насыпи.
Вдруг за кустом я услышал знакомые фразы. Читали "Войну и мир". Тонкий
голосок после каждой фразы спрашивал: "Понятно? Продолжаю". И гортанный
голос отвечал ласково: "Ну зачем спрашиваешь, джаньшау? Такие события
происходят, а мы не понимаем? Скорей".
Несколько каменотесов. сидели вокруг девушки в синем. Позади всех
слушал ее широколицый казах. Перед ним лежал халат, на нем - краюха хлеба
и узкая бутылка вина.
- Э, еще кунак пришел! - закричал он, увидев меня. - Садись, кунак,
садись, будешь слушать. Они в тетради пишут, а я тебе так расскажу. Какие
события пишет!
Волосы у него черные, щетинистые и столь густы, что и шея покрыта ими
до спины. Он сидел без рубахи. Мышцы его резко выступали при движениях. Он
покачивался, хлопая себя по ляжкам, лицо его сияло.
- В Москве собирались, рассуждали, какие книжки писать. Джанымау
дорогой! Пиши любые, но чтоб я радовался. Ты меня не узнаешь?
Меня Шибахмет Искаков зовут. Не помнишь такого?
- Нет.
- В Павлодаре лет двадцать назад вертелыциком был, ведомости помогал
печатать. Ты буквы выдергивал шилом днем, а спал на кухне! А утром меня
будил рано: "Шибахмет, поедем на Иртыш за водой". Ха! Я надеваю штаны. А
они от старости рассыпаются. А теперь посмотри, какие у меня штаны,
рабочие! А какие я надеваю в праздники, у, джаньшау! Тебя как называют?
Я узнал его. Он положил вино, хлеб и стаканчик в карман и пошел за
мной. Он покачивался, тряс халатом, прислушиваясь к звону стаканчика. ,0н
улыбался очень протяжно. Он, видимо, радовался и тому, что встретил
сибиряка, и тому, что я изумился его памяти.
- А, тебе бы пораньше прийти, когда я обедал! Отличный обед был! Я бы
тебя угощать стал, а тецерь вечером я пью вино и ем хлеб, чтоб ночью брюхо
легкое было.
- Сколько же тебе лет, Шибахмет! Ты все еще неграмотный?
- А ты тоже небось, Сиволот, не буквы выдергиваешьt Трестом заведуешь
поди, а? У меня сын один, так тот профессор и говорит: "Я больше тебя
знаю". А я ему: "Был бы ты дурак, если бы меньше меня знал!" Я тоже
большой грамоты: я детей родил четырех, и все ученые. Я мог бы, Сиволот,
большие тоже должности занимать, но мне некогда! Большая должность скажет:
"Сиди с портфелем в машине, Шжбахмет, ты бедняк, ты управляй
государством". А я говорю: вот я вам вырастил четырех, выучили вы их, они
и пусть теперь управляют, а я хожу и туда и сюда, и здесь и там радуюсь,
мне пятьдесят лет!
- Ты по-казахски грамотный?
- И по-казахски и по-русски. Я много помню. Я помню, у тебя рубаха была
сатинетовая, а пояс широкий кожаный, а я все думал: "Зачем у него такой
широкий пояс, разве брюхо болит?"
Наслаждаясь своей памятью, он говорил о Павлодаре, о нашем
хозяине-типографщике, о гражданской войне. Он разводил руками так, как
будто в воздухе строил какие-то горбатые мосты. Изредка он потирал свою
шею. Затем он схватил меня за плечи и сказал:
- Вот ты опоздал. А там что было!
И он вдруг начал читать на память, подражая голосу девушки:
- "Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в
кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятыо по тяжелым мыслям, которые
он передумал, лежа на нем.
Нигде не было хорошо! Но все-таки лучше всех был угол в диванной, за
фортепиано..."
Слово "фортепиано" он выговорил весьма тщательно, даже как бы щеголяя
своим выговором. Вообще он читал очень хорошо.
- "Он никогда еще не спал тут. Тихон принес с официантом постель и стал
устанавливать. "Не так, не так!" - закричал князь и сам подвинул на
четверть подальше от угла и потом опять поближе. "Ну, наконец, все
переделал, теперь отдохну", - подумал князь..."
Он спросил, качнув меня сильными руками:
- Верно рассказал? А ты мне - неграмотный! Помрет старый князь, как
полагаешь? Места не находит. Он и туда и сюда постели став-ит. Вот завтра
будем читать дальше, приходи - узнаешь.
- Где ты побывал, Шибахмет?
, - Много ездил, много помню. Головы ломал офицерам.
Догоним. Они в нас из пулеметов, а мы на них с шашкой. По голове
шашкой! Пустые головы, зря выросли.
Он показал на пароход.
- И на этих "уткане" качало меня. Брюхо терзает, но предполагаю:
кончится же вода! Поднимет и так подбросит, так подбросит на волне, что с
нее всю свою жизнь видишь. Душа ликует, Сиволот. Так я говорю? Так ликует,
что ничем не разбавишь. Красивое море, Сиволот. Зачем шумит? Много людей
думало. Я тоже подумал... Чтобы любовались им, а? Играешь, старая баба,я
тебе!
Он погрозил пальцем морю и рассмеялся.
- Я его люблю, Сиволот! Я и степь люблю. Коршун летит низко. Всего и
дерево в степи, что телеграфный столб. Едешь, едешь, а все кажется -
ползком. Обширная страна, а?
Он опять покачал меня за плечи, заглянул в глаза и глубоко вздохнул.
- Стою я возле моря. Льдины плывут. Оно такое сердитое, совсем
стариковское, совсем седое и старое. Звери на нем седые, небо седое. Ох, а
как, Сиволот, от льдин ветер подует, ой, как скучно!
- Да где это, Шибахмет?
- В Хибинах камни рубил. Порубил, порубил, пришел к морю. Эти камни
бросишь в землю - сам видал - хлеб уродится такой, что ладонью землю
прикроешь - столько ее, а зерна в этой ладони столько, что и ладонь твою
засыплет и еще на лицо хватит. Вот какой целебный для земли камень! Рубил
я эти камни, вдруг слышу: в Сочи дорогу строят через горы!
Дорога широкая, самая красивая в нашей стране. Будут по ней людей
возить в такие воды, что обмакнут тебя, полежишь там - и вылезешь
здоровым. Ты видал эту дорогу?
- Видал.
- И пальмы видал? Сто тысяч людей провезет в год, всех обмакнет, вот
какая дорога. Я много на ней топтался, много молотком стучал.
Вино переливалось в стакане. Он легонько ударил пальцем. Стакан слегка
зазвенел. Он дал мне выпить, затем опять наполнил стакан и поставил его на
камень. Вино горело темным багрянцем. Он щелкнул языком.
- Тоже красиво. Тоже здесь растет. Куда ни посмотришь, все красиво.
Письма из дому отличные получаю, сыновья моей силе радуются. А верно! О
камень ударю - сыплется. Этот удар тебе, этот тебе! Я и для тебя, Сиволот,
ударю. Читал Робинзона Крузо, очень упорно человек жил, много страдал.
Один! Самое страшное - один! Я бил много камня, выше себя набил щебня,
все в его честь. Дон-Кихоту бил, приключениям Финна бил. Максиму Горькому
бил особо, три дня. Красиво думает о жизни. Оркестр мимо идет. Красная
Армия, Ворошилов! Много им тоже камня бил. Я каждый день бью больше всех,
а последний удар самому себе бью: молодец Шибахмет Искаков, ударник, очень
веселый человек.
Он схватил стакан, выпил. Стакан он тщательно протер коротеньким
полотенцем и положил в карман бешмета.
- Вот тоже Магомет был. Вино запретил. До сорока лет я не пробовал, а
потом думаю: если я в князей стреляю, то разве их закон при мне остается?
Взял бутылку, семнадцать рублей заплатил. Ах, какой хитрый Магомет был,
себе хотел побольше оставить. "Не пей, говорит, Шибахмет!" А я-то, дурак,
отвечаю: "Слушаю, ваше величество". Да ты не горы смотри, Сиволот.
Он повернул меня за плечи к морю.
- Ты сюда смотри и долго смотри. Если я рядом с тобой тяжело дышу, ты
не думай плохого, я не сплю, у меня так тело сделано, что от красоты
начинает трястись.
Море было колыхающегося багряно-бархатного цвета.
В средине уже поднималась белоснежная дорога. В небе цвета индиго
качалась оранжевая луна. Воздух теплел. В горах медный тягучий гул, словно
они перед сном ворочаются и никак не могут лечь. Мы стояли неподвижно.
Шибахмет, видимо, мысленно проходил по широкой дороге, которую он недавно
с такой любовью прорубил в горах. Он останавливался на каждом повороте,
любовался на море, которое каждый раз было иное. "Какие замечательные люди
строили дорогу, - думал он, - как они понимают красоту!"
Он наклонился к моему уху и тихо сказал:
- Моя власть получает от меня полное почтение, Сиволот. И она мне
благодарна, что я ей таких детей подарил. Но вот мы читаем про войну и мир
и думаем: красиво, все красиво!
Но почему он, Толстой, об рабочих молчал? Или дальше есть?
- И дальше нету.
- Скрывать приходилось, Сиволот. Не было ничего красивого у мужиков и
рабочих, а Толстой хитрый старик был, умный. Борода-то у него какая,
видал? Мне с ним поговорить, я б ему правду сказал: красоты у тебя много,
но у нас больше. Вот я и хочу сказать власти добавочно: заводы, города,
машины переименовываете, а почему- стоит Черное море? Это людей раньше
пугали, чтоб они не стремились сюда. Черное, мол, так и страшно: у меня и
без того жизнь черна! Вот ведь я при царе никуда не ездил, кроме
Павлодара, да и там не камни бил, а крутил колесо. Перекрасить надо море!
Он шел рядом со мной, слегка помахивая халатом.
Лицо у него круглое, улыбающееся.
Он напевает вполголоса:
Качается море, качается
Вместе с пароходом и со мной!
От юрты к юрте на соловом иноходце
Качается младший мой сын.
Качается море, качается,
Качается тоже степь!
Над юртами, морем и степью
Качается флаг наш один,
Совсем красного цвета,
Как щеки моей невесты,
Когда ей было
Шестнадцать лет и четыре месяца,
А мне восемнадцать!
1935
ИВАНОВ Всеволод Вячеславович (1895 - 1963). Разговор с каменотесом.
Впервые опубликован в газете "Известия", 1935, ь 23, 28 января. Рассказ
высоко ценил А. М. Горький. Печатается по изданию: Иванов Всеволод. Собр.
соч.: В 8-ми т. Т. 4. М.: Художественная литература, 1959.
Под чистыми звездами: Советский рассказ тридцатых П44 годов / Сост. и
примеч. Д. Г. Терентьевой; Предисл. Ю, Лукина. - М.: Моск. рабочий, 1983.
- 511 с. - (Однотомники классической л-ры).
В сборник включены рассказы М. Горького, В. Вересаева, К, Федина, А.
Фадеева, Ив. Катаева, В. Катаева, Б. Горбатова, М. Зощенко, А. Платонова и
других писателей, созданные в тридцатые годы.
4702010200 - 205
П ---------------- 178-83
М172(03)-83
Составление, предисловие, оформление издательства "Московский рабочий",
1983 г.
ИБ N 2371
ПОД ЧИСТЫМИ ЗВЕЗДАМИ
Советский рассказ тридцатых годов
Составитель
ДИНА ГРИГОРЬЕВНА ТЕРЕНТЬЕВА
Заведующая редакцией Л. Сурова
Редактор Н. Рылькикова
Художественный редактор Э. Розен
Технические редакторы Н. Привезенцева, Г. Бессонова
Корректоры Т. Семочкина, Н. Кузнецова, В. Чеснокова
Сдано в набор 24.11.82. Подписано к печати 30.03.83.
Формат 60x84 1/16. Бумага типографская ь 3. Гарнитура "Обыкновенная
новая". Печать высокая. Усл. печ. л. 29,88.
Усл. кр.-отт. 30,52. Уч.-изд. л. 30,08. Тираж 100 000.
Заказ 2916. Цена 2 р. 50 к.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство "Московский рабочий".
101854, ГСП, Москва, Центр, Чистопрудный бульвар, 8, Ордена Ленина
типография "Красный пролетарий".
103473, Москва, И-473, Краснопролетарская, 16.
OCR Pirat