Код произведения: 15156
Автор: О'Коннер Фрэнк
Наименование: Длинная дорога в Аммеру
Фрэнк О'Коннор
Длинная дорога в Аммеру
Перевод М. Шерешевской
Каждый вечер ее можно было видеть с кувшинчиком в руке на дороге в
лавку мисс О., куда она тащилась за пивом, - бесформенная, словно куль,
старуха в клетчатом, вылинявшем до цвета табачной пыли платке, который
пригибал ей голову на грудь, где она придерживала его, сжимая в горсти
складки; холщовый фартук и пара мужских башмаков без шнурков дополняли ее
наряд. Набрякшие глаза казались тугими комочками плоти, а розовое, словно
вырезанное из редиски, старческое лицо было сведено надвигавшейся
слепотой. Старое сердце служило плохо, и она то и дело останавливалась
передохнуть, ставила кувшинчик на землю и прислонялась к стене, спуская на
плечи тяжелый платок. Мимо проходили люди; она пугливо разглядывала их;
они здоровались с ней, а она поворачивала голову и долго смотрела им
вслед. Пульс жизни бился в ней все тише, щшгь с трудом можно было уловить
его слабое, неохотное биение. Иногда, в порыве странной робости, она
отворачивалась к стене, доставала из-за пазухи табакерку и, отсыпав
щепотку на тыльную сторону кисти, нюхала табак. Табачная труха оседала на
носу, верхней губе, осыпала ветхую черную кофточку. Подняв отекшую кисть к
глазам, старуха придирчиво и укоризненно рассматривала ее, словно желая
понять, почему рука уже не служит ей верой и правдой. Затем отряхивалась,
подхватывала кувшин, утиралась подолом и тащилась дальт"
ше, держась поближе к стене и громко постанывая.
Добравшись до дома - небольшого строеньица, лепившегося на уступе холма
- она сбрасывала башмаки, вываливала на стол горшок картошки и вместе со
стариком сапожником, который снимал у нее угол, ела ее, счищая кожуру
пальцами и макая в кучку соли на столе, а к кувшинчику с пивом они
прикладывались по очереди. Жилец был веселый, философического склада
старик, звали его Джонни Торнтон.
После ужина они сидели при свете очага, разговаривая о былом своем
деревенском житье, о соседях, давно уже умерших, о духах, эльфах,
приворотах и наговорах.
Ее сына, приносившего ей месячное содержание, всегда коробило, когда он
заставал их за подобными разговорами. Состоятельный торговец, он держал
бакалейную лавку на Южной главной улице, владел собственным домом в Санди
Уэлл и был бы только счастлив, если бы мать разделила с ним окружавшее его
великолепие - ковры, фарфор и часы с боем. Он сидел, насупившись, между
двумя стариками, поглаживал длинный подбородок и силился понять, почему
они с таким упоением толкуют о смерти, к которой относились, как в
старину, не страшась перехода в мир иной.
- Ума не приложу, что вам за радость от таких разговоров? - не выдержал
он однажды.
- Каких таких, Пет? - спросила мать, кротко улыбаясь.
- Бог мой, - сказал он. - Вы только об одном и говорите: покойники,
могилы, те, кто были, сплыли и быльем поросли.
- Ах ты! Ах ты! Почему же нам их не помянуть? - невозмутимо возразила
старуха, пытаясь застегнуть раскрывшуюся на груди кофточку. - Разве там,
на небесах, нас не больше, чем здесь?
- А что с того - все равно вы никого там не ете, да и не увидите даже!
- воскликнул он.
- Как же не узнаю, Пет? - рассердилась она. - Не узнаю Тумисов из Лэкро
или Дрисколов из Аммеры?
- Ишь как вы уверены, что я повезу вас в Аммеру, - сказал он,
поддразнивая мать.
- Как же иначе, Пет? - спросила она, утираясь подолом и глядя на него
со своей виноватой бессмысленновопрошающей улыбкой. - А куда ты меня
повезешь?
- А что, паше место на кладбище недостаточно хорошо для вас? - спросил
он. - Рядом с собственным сыном и внуками?
- Неужто ты и впрямь хочешь похоронить меня в городе? - Она вся
съежилась, уставившись на огонь, и лицо ее приобрело надутое, упрямое
выражение. - Я вернусь в Аммеру - туда, откуда пришла.
- Туда, где мы голодали и холодали, - с негодованием сказал Пет.
- Туда, где лежит твой отец, сынок.
- И у да, конечно, куда ж еще! Только ни мой отец, ни дед не сделали
для вас и половины того, что сделал я. Сколько раз я рыскал по улицам
Корка, чтобы добыть для вас несколько грошей.
- Да, рыскал, ничего не скажу, рыскал, - подтвердила она, глядя в огонь
и вся трясясь. - Ты был мне хорошим сыном.
- А сколько раз у меня живот подводило от голода, - продолжал он,
проникаясь жалостью к самому себе.
- И это верно, - пробормотала она. - Верно, верно, все верно. Тебе
частенько приходилось щелкать зубами.
А что еще было делать при тех достатках, с какими мы остались?
- А теперь паш семейный склеп недостаточно хорош для вас! - сказал с
упреком сын. В его тоне прозвучала неподдельная горечь. Человек
слабовольный, он ревновал мать к мертвым, к власти, которую они имели над
ней.
Она взглянула на него все с той же виноватой, полубессмысленной
улыбкой, прикрыв окруженные морщинками старческие глаза, и распухшими,
безжизненными, словно деревяшки, пальцами принялась приглаживать
желтоватые завитки у висков - что обычно делала, когда приходила в
волнение.
- Нет уж, ты отвези меня в Аммеру, Пет, - чуть но плача попросила ока.
- Отвезгт меня к своим. Мне не будет покоя среди чужих. Я буду вставать и
бродить окрест.
- Ну и глупости, мамаша! - сказал Пет с возмущенным видом. - Нынче
такие штуки не в моде.
- Я здесь ради тебя не останусь! - в бессильной ярости хрипло крикнула
вдруг старуха и, схватившись за выступ над очагом, поднялась на ноги.
- А вас никто и не спросит, - отрезал он.
- Я буду являться к тебе с того света, - с усилием прошептала она,
держась за выступ и наклоняясь к сыну с кривой ухмылкой.
- Еще большая глупость, - сказал он, презрительно тряхнув головой. -
Все эти духи, эльфы, привороты.
Она сделала шаг к нему и остановилась, распрямляя ладонями два
желтоватых завитка, ее полумертвые глаза щурились и мигали в свете свечи,
отечные, изрезанные морщинками щеки напоминали растрескавшуюся эмаль.
- Пет, - сказала она, - в день, когда мы уезжали из Аммеры, ты обещал
привезти меня назад. Ты тогда был еще совсем мальчишкой. Собрались соседи,
и напоследок я сказала им - уже на дороге: "Мой сын Пет дал слово, и он
привезет меня сюда, к вам, когда придет, мой срок..." Это было так,
клянусь перед всевидящим богом, что зрит меня сейчас с небес. Я все
приготовила. - Она шагнула к полке под лестницей и вынула два свертка. С
благоговением развернув их, она низко склонилась над ними и, казалось,
слова ее были адресованы себе самой: - Вот два медных шандала и свечи к
ним, освященные. А вот и саван. Я сама выветривала его на веревке каждый
месяц.
- Да вы совсем рехнулись, мамаша, - сказал Пет сердито. - Ведь это
сорок миль! Сорок миль, да все по, горам!
Она вдруг двинулась на него, шаркая босыми ногами и потрясая в воздухе
рукой со скрюченными пальцами, и не только ее лицо, но и тело казалось
слепым от старости. Хриплый, надтреснутый старушечий голос перешел на крик:
- Я привезла тебя оттуда, а ты отвезешь меня туда! Даже если на это
пойдет твой последний грош, а тебе и твоим детям придется доживать свой
век в богадельне - даже тогда ты отвезешь меня в Аммеру. И не по короткой
дороге. Запомни, что я тебе велю. Не по короткой, по длинной! По длинной
дороге в Аммеру, вокруг озера, по той, по которой я везла тебя оттуда.
Я прокляну тебя страшным проклятием, если ты повезешь меня короткой
дорогой через горы. И ты остановишься у старого ясеня в начале проулка,
откуда виден наш дом, и помолишься за всех, кто состарился в нем, и за
всех, кто ребенком играл на дощатом полу. А потом... Пет! Пет Дрискол! Ты
меня слышишь? Ты слушаешь, что я тебе говорю?
Она схватила его за плечо, впившись взглядом в его длинное унылое лицо
- она хотела знать, как он принимает ее наказ.
- Слышу, - ответил он, пожимая плечами.
- Потом, - голос ее перешел на шепот, - ты встанешь перед соседями и
скажешь... запомни, что я тебе говорю! - ты скажешь: "Люди, это Эбби, дочь
Бетти Хейг, она сдержала слово: она вернулась к вам".
Старуха произнесла эти слова любовно, тихо улыбаясь - как строки
старинной песни, которые твердила из ночи в ночь. В них был весь Западный
Корк: открытая всем ветрам дорога через пустоши в Аммеру, голые серые
холмы в паутине изгородей, межевавших карликовые наделы, и побеленные
домики, с непроницаемым видом глядевшие из-за чахлых кустов падуба,
которые, уклоняясь от ветра, поворачивали свои листья изнанкой то сюда, то
туда.
- Ладно, - сказал Пет, вставая. - Заключим с вами честную сделку.
Старуха сощурила глаза и вперила их в его безвольное, понурое лицо;
казалось, она его не слышит.
- Этот дом мне недешево обходится. Вы исполните мое давнишнее желание -
переедете ко мне, а я обещаю отвезти вас в Аммеру.
- Нет, - ответила она угрюмо, беспомощно поводя плечами - убитая и
потерянная старуха, утратившая остатки жизненных сил.
- Ну что же, - сказал Пет. - Поступайте, как знаете. Это мое последнее
слово. Решайте - либо да, либо нет. Переедете ко мне, будет вам могила в
Аммере, останетесь здесь - придется лежать на кладбище в Корке.
Она проводила его до дверей - согнувшись в три погибели и совсем втянув
голову в плечи, - но, вернувшись, распрямилась, достала табакерку, взяла
из нее понюшку.
- Охота тебе печалиться, - сказал Джонни. - У него семь пятниц на
неделе: к завтрему передумает.
- Может, передумает, а может, и пет, - сказала она горестно и,
распахнув заднюю дверь, вышла во двор.
Ночь была звездная, из раскинувшейся внизу лощины доносился шум города.
Она глянула наверх - на бескрайнее небо над задней стеной, - и горько
разрыдалась.
- Ох, Аммера моя, Аммера! Далеко ты, моя Аммера. Не добраться мне туда
ни сегодня, ни завтра. А пом-ру, так похоронят на чужбине, далеко ото
всех, кого знала, и разделит нас дальняя дорога.
Кому-кому, а старине Джонни следовало бы - садовая его голова! -
сообразить, что затевает старуха, когда на ночь глядя она поползла,
цепляясь за нерила, вниз к перекрестку. Там, напротив освещенных окон
трактира, не выпуская трубки пзо рта, стоял со своим крытым грузовичком
Ден Риган, промышлявший извозом. Вся округа обращалась к нему по мере
надобности.
Эбби поманила его, и они отошли в темное местечко у затянутой плющом
калитки. С глубокомысленным, сосредоточенным видом Риган выслушал все, что
она сочла нужным ему сказать; он хмыкал, кивал, утирал нос рукавом или
переходил на другой край тротуара, чтобы высморкаться и сплюнуть в канаву,
ж с его лица ни на мгновение не сходило напряженное, осмотрительное
выражение.
Кому-кому, а Джонни следовало бы сообразить, что это означало и почему
его старая приятельница, всегда талая щедрая, теперь сидит у потухшего
очага, скупясь развести огопь, а по пятницам требует с него квартирную
плату, не входя в его обстоятельства, и даже отказывает ему в глотке пива,
которым они всегда друг друга угощали. Он считал, что это была перемена
перед смертью и что денежки идут в кошель, который она прячет на труди.
Ночью она пересчитывала их у себя наверху при свете огарка, монеты
выскальзывали из ее безжизненных пальцев, ж он слышал, как она ревела
коровой, ползая по голым доскам и вслепую собирая их в горсть. Потом до
его слуха доносилось поскрипывание кровати - опа ворочалась с боку на бок,
- бряканье четок, когда она снимала их с изголовья, и старческий гвлос,
который, то подымаясь, то опускаясь, читал молитву. Иногда пронзительный
речной ветер будил его до зари, и он тоже слышал ее бормотанье:
бормотанье, зевок, чирканье спички - она смотрела на будильник - о, эти
нескончаемые ночи старости! - и затем снова бормотанье, бормотанъе и
молитва.
Но в некоторых вещах Джопни был на редкость туп; он ни о чем не
догадывался, пока однажды ночью она пе позвала его, и, подойдя со свечой в
руке к подножью лестницы, он увидел ее на площадке в ночной рубахе,
напоминавшей мучной мешок. Она стояла, держась одной рукой за косяк, а
другой теребя жидкие пряди спутанных волос.
- Джонни! - проскрипела она в страшном возбуждении. - Он приходил сюда!
- Кто приходил? - сердито рявкнул снизу Джонни, еще не отойдя от сна.
- Майкл Дрискол, отец Пета.
- Э, да это тебе приснилось, - сказал он сердито. - Отправляйся обратно
в постель, господь с тобой.
- Нет, не приснилось, - воскликнула она. - Я лежала, перебирая четки,
сна не было ни в одном глазу, и вдруг он появился в дверях и поманил меня
пальцем.
Сходи к Дену Ригану, Джонни, прошу тебя.
- Не пойду я ни к какому Дену Ригану, проси не проси! Тебе известно,
который сейчас час?
- Утро уже.
- Да, утро! Четыре часа утра! Сейчас побежал, как же!.. Может, тебе
нехорошо? - добавил он уже другим тоном, подымаясь вверх по лестнице. -
Хочешь, чтобы тебя отвезли в больницу?
- Нет, не нужна мне больница, - угрюмо отозвалась она и, повернувшись к
нему спиной, зашлепала к себе.
Выдвинув ящик старого комода, она принялась шарить в нем, достала
воскресное платье, шляпку, накидку.
- Так за каким шутом тебе понадобился Риган? - вскричал он с досадой.
- А тебе какое дело, зачем он мне нужен? - огрызнулась она, охваченная
старческой подозрительностью. - Мне нужно ехать - а куда, не твоего ума
дело.
- Ах ты, старая пьянчужка! Да ты просто бредишь! - закричал он. - Вон
какой ветрище с реки тянет. Дом ходуном ходит. Вот тебе и помстилось.
Выбрось-ка дурь из головы и ложись снова спать.
- Ничего я не брежу, - крикнула она в ответ. - А слышу я и вижу, слава
богу, не хуже тебя. У меня все решено. Я возвращаюсь туда, откуда пришла.
Возвращаюсь в Аммеру.
- Куда-куда? - спросил, раскрыв рот от изумления, Джонни.
- В Аммеру.
- Совсем спятила - дурнее даже, чем я думал. Ты что мнишь - Риган тебя
туда повезет?
- Представь себе, повезет, - бросила она с презрением, рассматривая на
свет ветхую нижнюю юбку. - Я его наняла, и мы уговорились, что он повезет
меня туда в любой день и час.
- Значит, Риган еще дурнее.
- Убирайся прочь, - упрямо пробормотала она, презрительно щурясь и
пожимая плечами. - Я возвращаюсь в Аммеру - он пришел за мной, мой
муженек. Ночи напролет я молилась, не жалея четок, прося Всевышнего и
пречистую Матерь его ке допустить, чтобы я умерла среди чужих. И теперь я
знаю: мои старые кости будут лежать на высоком холме в Аммере.
Джонни легко дал себя убедить. Поездка сулила приятный день за городом
и историю, которой он сможет повеселить всю пивнушку, а потом напоив Эбби
чаем, он спустился к дому Дена Ригана и, прежде чем первый дымок показался
над соседскими крышами, они были уже в пути. От возбуждения Джонни не мог
усидеть на месте: ерзал, высовывался, окликал Дена в окошечко и бурно
радовался, когда узнавал то или иноо поместье, которое не видел уже много
лет. Отъехав на порядочное расстояние от города, они с Деном распили
бутылочку, и пока сидели за столиком, старуха тихо дремала в машине. Ден
Риган пошел разбудить ее и предложить глоток прохладительного, но она
сначала вовсе его не узнала, а потом спросила, где они, и стала таращить
глаза на пивную и старого пса, который, растянувшись на солнышке, спал у
двери. Когда они второй раз сделали привал, она снова заснула и спала,
тяжело и шумно дыша, с открытым ртом. Ден помрачнел.
Он пристально посмотрел на старуху и сплюнул.
Пройдясь по дороге туда-сюда, он раскурил трубку и принял решение.
- Не нравится мне ее вид, Джонни, - сказал он хмуро. - Не то я сделал,
не то. Сейчас мне ясно - не то.
Теперь он останавливался каждые две мили, чтобы взглянуть, что
происходит со старухой, а Джонни, сообразив, что предвкушаемые им
развлечения, возможно, не состоятся, тряс ее и бранил. И от раза к разу
лицо Дена приобретало все более серьезное и сосредоточенное выражение. И
всякий раз он ходил туда-сюда по дороге, сморкаясь и сплевывая в канаву.
- Господи вразуми! - торжественно взывал он. - Только этого мне
недоставало. Сып у нее - человек с положением. Он меня в порошок сотрет. И
угораздило меня впутаться в семейные дела. Кровь-то, она гуще воды. Нам,
Риганам, всегда не везло.
В первом же городке, оказавшемся на их пути, он свернул в полицейский
участок и рассказал все начистоту - в своей трактовке.
- Так уж вы скажите судье, что я оказал вам содействие, - достойно
заключил он убитым тоном. - Я закону всегда первый друг. И ничего не
утаиваю - подрядился за фунт. Случись, она умрет, так, по моему разумению,
это будет непреднамеренное убийство. А политикой я никогда не занимался и
даже не интересовался. Спросите сержанта Дэли: он меня хорошо знает.
Когда Эбби очнулась, она лежала на больничной койке. Не видя своих
вещей, она заметалась, и на ее истошный крик сбежалась толпа убогих старух.
- Тише, тише, тише! - зашамкали они. - Вещи сданы на хранение. Потом ты
все получишь.
- Мне они сейчас нужны, - вопила Эбби, силясь сдвинуться с места, меж
тем как старухи ее держали. - Пустите меня, воровки поганые! Ночные
грабители!
Пустите меня! Ой, режут, режут! Караул!
Наконец к ней привели священника, говорившего поирландски, и он сумел
ее успокоить. Когда он уходил, она тихо перебирала четки, поверив его
обещанию проследить за тем, чтобы ее, несмотря ни на что, похоронили в
Аммере. С наступлением сумерек четки выпали из ее отечных рук и она начала
что-то бормотать поирландски. Сгрудившиеся вокруг очага старухи
сочувственно шептались и охали. Из соседней церкви донесся "Ангелюс" -
молитва к пресвятой богородице. Эбби попыталась приподняться на локте, и
голос ее перешел на крик:
- О Майкл Дрискол, муженек мой, добрый мой хранитель и сотоварищ, ты не
забыл меня после стольких лет! Долгие годы я жила в разлуке с тобой и вот
теперь иду к тебе. Мне пытались помешать, удержать меня среди чужих
городских людей, но не могу я без тебя, без всех старых друзей моих. Не
уходи, золотце мое! Подожди, укажи мне дорогу... Ох, соседушки мои, -
надрывалась она, тыча пальцем в темный угол, - это же муж мой, Майкл
Дрискол. Вот увидите, он не оставит меня одну, не даст мне заблудиться.
Подойдите же ко мне, соседушки, посветите фонарями, чтобы я видела, кто
тут со мной. Ведь я всех-то вас знаю, всех различаю. Я ведь только глазами
ослабла. Не тревожься, свет мой, душа моя, я иду, иду. После стольких лет,
я иду к тебе...
Стоял погожий, залитый солнцем весенний день, когда ее повезли по
дороге в Аммеру. Ослепительно - словно мириады мальков - сверкали озера.
Потоки солнечных лучей, словно спадая с гигантского мельничного колеса,
лились каскадами на горные цепи, на беленые домики и мелкий черношерстый
скот, мелькавший среди карликовых полей. Все было так, как рисовалось ей в
долгие ночи: похоронная машина остановилась у проулка, ведшего к стоявшему
без крыши дому, и Пет с еще более унылым видом, чем обычно, сказал
ожидающим соседям:
- Люди, это Эбби, дочь Бетти Хепг, она сдержала слово, и вот вернулась
к вам.
О'Коннор Ф.
С 51 Избранное: Пер. с англ./Сост. М. Шерешевская; Примеч. П.
Труханович, - Л.: Худож. лит., 1983. - 408 с., 1 л. портр.
В сборник избранных произведений известного ирландского писателя Фрэнка
О'Коннора (1903 - 1966) входят лучшие рассказы писателя, его эссе и
мемуары.
4703000000-078
О -------------- 124-83
028(01)-83
ББК 84.4 И
Фрэнк О'Коннор
ИЗБРАННОЕ
Редактор Н. Толстая
Художественный редактор В. Куприянов
Технический редактор Н. Литвина
Корректор А. Борисенкова
ИБ ь 2963
Сдано в набор 01.02.83. Подписано в печать 25.08.83. Формат 84Х108 1/32.
Бумага кнгжурн. Гарнитура "Обыкновенная новая". Печать высокая.
21,42+вкл. 0,05=21,47 усл. печ. л. 21,89 усл. кр.-отт. 23,38+1 вкл
=23,44 уч.- изд. л. Тираж 51.000 экз. Изд. N ЛУ1-13. Заказ ь 540. Цена 2
р. 60 к.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство "Художественная
литература", Ленинградское отделение. 191186, Ленинград, Д-186, Невский
пр., 28. Ленинградская типография М4 2 головное предприятие ордена
Трудового Красного Знамени Ленинградского объединения "Техническая книга"
им. Евгении Соколовой Союзполиграфпрома при Государственном комитете СССР
по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 198052, г. Ленинград,
Л-52, Измайловский проспект, 29.
OCR Pirat