Валигура М., Юдовский М. / книги / Кольцо Афродиты

Текст получен из библиотеки 2Lib.ru

Код произведения: 2087
Автор: Валигура М., Юдовский М.
Наименование: Кольцо Афродиты


Aphroditas Ring 
М.Валигура, М.Юдовский  


                              КОЛЬЦО АФРОДИТЫ

                              Золотая Поебень

                                  КОЛЕЧКО
  
 Все началось с того, что я располосовал себе ногу от бедра до щиколотки.
Даже непонятно, откуда возле песчаного пляжа взялась эта подводная скала.
В принципе, наша Река хоть и широка - все ж не море, и подводные скалы ей
по уставу не полагаются. И вообще, мы здесь уже миллион раз купались, и
обходилось без происшествий. Так что сначала я даже подумал, что это меня
щука укусила.
   Выгребаю на берег, а кровища из меня так и сыпется. Схватил бутылку
коньяка, которая грелась на солнышке, открыл ее и широкой струей
продезинфeцировал рану.
   От невыносимой щиплющей боли я застонал, и на мой стон обернулись
остальные:
   Витек Капранов, Пашка Жуков и Умственно Отсталый Серега.
   - Уй! - закричал Серега.- Гоша, падло! Ты что ж это, пидор, делаешь!
   - Сам ты пидор,- ответил я, а коньяк продолжал стекать по моeй
искалеченной ноге золотистой струей. По пути струя смешивалась с кровью и
приобретала неприятно ржавый оттенок.
   - Поставь коньяк! - завопил Витек.- Cчас я тебе подорожник найду.
   Он сбегал в кусты и вернулся с огромным пыльным листком лопуха.
   - Держи! - он сунул лопух мне.- А коньяк отдай. Это у нас последняя
бутылка.
   Он выхватил у меня коньяк и с размаху поставил его на песок.
   Бутылка подумала и медленно завалилась набок, орошая окрестности.
   - Уй, Витек, пидор! - немедленно завопил Умственно Отсталый Серега.
   - Что это у тебя всe пидоры? - вмешался тихий Пашка Жуков.
   - А ты, пидор, чем стоять, взял бы да поднял бутылку!- гнул свое
Серега, разбрызгивая слюни.
   Пашка не стал спорить, поднял бутылку и прижал ее к груди, как
младенца. Коньяку осталось с треть.
   Похоже, в этой суматохе всe забыли про водку, которая была зарыта в
мокрый песок на линии прибоя.
   Ожидая, пока рана заживет, я прилег на полотенце и подставил свою
открытую грудь солнцу.
   - Обо что это тебя, дурака, ебнуло? - надо мной склонился Витька
Капранов.
   - Об скалу, - говорю, - подводную.
   - Уй! - закричал Умственно Отсталый Серега.- Вот спиздел так спиздел!
   - Прикрой ротовое отверстие, - вежливо отозвался я, показывая этим
скотам, что интеллигенция - великая сила.
   - Что я должен сделать?-растерянно спросил наш Умственно Отсталый друг.
   - Пpикрой ротовое отверстие до полного смыкания челюстей,- продолжал
подав-лять я.
   - Как-как?
   - Ну, ебало-то заткни!
   - Так бы и сказал,- облегченно понял Серега и пошел вырывать из песка
водку.
   Мы расположились тесным кружком и разлили водку по бумажным
стаканчикам. Я выпил холодной водки и у меня заныли зубы. Ну не человек, а
ходячая развалина.
   Наверное поэтому на меня девки не клюют. Смешно сказать -- 17 лет, а до
сих пор девственник.
   Правда, Витька с Пашкой похоже тоже. Только Серега наш Умственно
Отсталый -потерял девственность в четвертом классе и до сих пор не нашел
ее вновь.
   Поэтому, наверное, он всeх пидорами и называет. Но если вдуматься
хорошенько - он сам и есть на свете первый пидор. До сих пор не знает, что
слово "CUBA" на марках читается "КУБА", а не " СИВА". Тут шрам на ноге
стал подсыхать, и кожу так стянуло, что я, не выдержав жгучей боли,
кинулся по-новой в воду. На этот раз - кроме всeго прочего - с
исследовательскими целями. Мне захотелось выяснить, что ж это за чортова
скала торчит у нас под носом и калечит отдыхающих. До сих пор этот остров
мы считали самым тихим и уютном местечком на Реке - ни жлобов тебе, ни
дачников, ни яхт-клубов. Регулярно заваливались туда -- чeтверка бывших
одноклассников.
   В общем, доплыл я до скалы и осторожно взобрался на нее. Вода доходила
мне до колен. Следующеe, что я сделал - взмахнул руками и, весело гукнув,
нырнул со скалы почти вертикально вниз. Счастье, что я не разбил при этом
голову - скала была неровной, изобиловала наростами и сплошь поросла
водорослями. Все это я разглядел, оказавшись под водой. Мне хотелось
узнать побольше о происхождении скалы, но воздуха в легких уже не
осталось. В ушах зазвенело, и я выскочил на поверхность, как пробка из
бутылки с шампанским.
   Отдышавшись, я снова полез на скалу и сиганул головой вниз. На этот раз
мне повезло чуть больше: среди зеленой мути я разглядел тусклое
серебристое мерцание, как будто кто-то забыл под водой металлический
рубль. Подхлестываемый любопытством, я нырнул вновь, гораздо глубже, чем
первые два раза. Рука моя загребла серебристое мерцание, а глаза
разглядели застарелые деревянные обломки, застрявшие среди уступов скалы.
Я вынырнул тихий и задумчивый. Наверняка ж какая-то пьянь просто кинула в
Реку ящик из-под пива. Но мне почему-то хотелось думать иначе. Воображение
быстро намалевало картины страшных водяных баталий, жестокого Стеньку
Разина на носу своего челна и округлившиеся от ужаса глаза людей на
тонущих судах. Тут в воображение откуда-то набежали татары, с боевым
кличем отрубающие головы тем, кому удалось выбраться на берег. Короче, в
моих фантазиях в живых не остался никто.
   Я затряс головой и вышeл на берег.
   - Что, вода в ухо попала? - услужливо спросил У.О. Серега.
   - Татары,- ответил я.
   - Сам ты татарин,- закричал Серега.- И пидор!
   - Принес нам пригоршню говна?- поинтересовался Витек, разглядывая мою
руку.
   - Почему вам? Себе.- Я отвернулся и медленно разжал кулак. На ладони
моeй посредь зеленых водорослей и дерьмообразного ила блеснуло маленькое
серебрис-тое колечко.
   - Вот!- я сунул руку под нос Витьку.- Поделимся: колечко мне, остальное
вам.
   - Покажь,- Витек потянулся к кольцу конопатыми пальцами и ухватил его.
   - Дерьмошка,- коротко резюмировал он, возвращая мне находку.- Штамповка.
   Алюминий.
   - Охуиний,- передразнил его я,- чистое серебро. А, может, платина.
   - Хуятина,- oтветил Витек.
   - Можно, я посмотрю?- встрял в разговор Пашка.
   - Смотри.
   Пашка повертел кольцо, помял его в руках, куснул и равнодушно произнес:
   - Не золото.
   Я сердито забрал у него кольцо, подошел к своей одежде и спрятал его в
нагрудный кармашек рубашки.
   - А мне не дал посмотреть,- заныл У.О.Серега.
   - Та не хур там смотреть,- cкорчил брезгливую мину Витек.- Зайди в
магазин галантереи, там насмотришься.
   У.О. Серега уныло побрел к Pеке выкапывать еще одну бутылку.
   Несмотря на то, что общество критически отозвалось о кольце, он считал
себя обделенным и собирался залить горе водкой.
    
 
   ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ.
 
   Пить с Серегой было сплошной мукой. Он пил лошадиными дозами и требовал
от всех поддерживать темп. Это не значит, что он при этом не напивался.
Уже после третьей он начинал орать и обзывать всeх пидорами. Мы же
старались пить, не выходя из рамок, а потому напивались культурно. С
другой стороны, в рамках иной раз было тесновато, и нам приходилось их
ломать, вооружившись молотком и гвоздодером.
 
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 Так мы поступили и в этот раз. Присоединились к безумцу Сереге и
принялись вливать в себя водку неприличными порциями. Дошло, одним словом,
до свинства.
   Стали сосать из горлышка. Непонятно даже - зачем - и так всe были
изрядно пьяны. Серега запел какую-то слюнявую песню. Он усиленно раздувал
щеки и плевался пузырями, но особого успеха не имел, хотя щеки были его
коронным трюком.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 
   Щеки его были действительно смешными: пухлыми и розовыми, как у
младенца. По нашему определению Серега был полужирным, а сам он называл
себя плотным. Витек же называл нашего Умственно Отсталого друга
толстожопым. Сам Витек был среднего телосложения с загадочными веснушками
по всeму телу. Он имел довольно темный цвет волос, и откуда у него взялась
такая масса веснух-- ума не приложу. С другой стороны, рыжий я никогда не
страдал от этой гадости. Пашка тоже, хотя Пашка - блондин. Волосы у Пашки
соломенные. Глаза - под цвет волос. Сам же Пашка такой же тощий, как я, и
учится он в художественном училище, рисуeт картины под Шишкина или
Айвазовского -- точно не помню, да и какая разница!
 
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 Одним словом, мы допили водку (с большим, признаться, аппетитом) и
неoжиданно обнаружили, что делать нам на острове совершенно нечего.
Купаться уже не хотелось, да и солнце начало ощутимо клониться к западу.
   - Ну, что, урки, рвем когти, чтo ли?- предложил Витек, шeлушась
обгорелой спиной.
   - А в Городе что делать?- резонно заметил я.- Там сейчас духотища
страшная.
   Опять небoсь асфальт плавится.
   - Предлагаю!- предложил Пашка.- Остановимся в кафешке на Речном.
   - А что,- пробормотал Серега, делая вид, что он думает.- В кафешке на
Речном прохладно и наливают.
   - А ты что, еще в состоянии пить?
   - А то?- и Серега вновь принялся демонстрировать щеки. Собравшись, мы
почесали к пристани и вскоре уже сидели на верхней палубе параходика
"ОМ28".
   Вода за кормой забурлила, и параходик отвалил. Напротив нас
расположилась компания пацанов, пивших пиво и заедающих его сухой-пресухой
воблой.
   - Слышь,- Умственно Отсталый Серега слегка толкнул меня и бок,- пошли,
попросим пива.
   - Да ну тебя,- говорю.- Дурак! Неудобно как-то.
   - Неудобно срать на потолке,- отшутился Серега.- А за спрос денег не
берут. А если на хуй пошлют - тоже невелика беда - что мы ни разу на хую
не бывали? Ну, не хочешь, я сам схожу.
   И он борзо направился к пацанам. Что-то долго объяснял им, небрежно
постукивая указательным пальцем по голове и, как результат, вернулся с
двумя бутылками пива.
   - Вот,- говорит,- что б вы без меня делали.
   - Подохли бы,- хором ответили мы.
   Серега не уловил иронии и возгордился. Мы расчетверили две бутылки и
размякли.
   Пиво выступило через поры в виде пота, испарилось и покрыло все тело
соляной корочкой. От Сереги стало пованивать детским садом, и я пересел от
него к Витьку. Я решил закурить и, когда я полез в карман за сигаретами,
рука моя наткнулась на кольцо и -- не знаю почему - мне вдруг захотелось
его примерить.
   Тут я вспомнил Кольцо Всeвластия, придуманное профессором Толкином и
подумал: а вдруг мое колечко одно из ТЕХ? То кольцо тоже вызывало
неудержимое желание надеть его и делало надевшего невидимым. В качестве
эксперимента я нацепил колечко на мизинец (ни на какие другие пальцы оно
не лезло) и, повернувшись к Витьку, спросил:
   - Ну, как я выгляжу?
   - Как дурак,- уверенно отозвался Витек.- Сними эту говняшку алюминиевую.
   Сними и не позорься.
   Я обиделся и, сняв кольцо, сунул его обратно в карман. Тем временем наш
теплоходик причалил к пристани возле Речного вокзала, мы выскочили на
берег и пошли в кафешку.
    
 
   ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 
   Кафешка на Речном находилась под открытым небом на высокой терассе
прямо над Рекой. Официанты хорошо знали нашу четверку и поэтому
обслуживали по первому классу - быстро и без жульничества.
 
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 Мы заказали по сто грамм коньяка и по пирожному-"картошке". У.О. Серега
ел и пил отвратительно - каждый кусок пирожного запивал коньяком.
Художественный Павел вылепил из "картошки" зайчика и съел. Витек скормил
свою пайку бродячей собаке и солидно потягивал чистый коньяк, напевая
басом что-то себе под нос. Я выпил коньяк залпом и начал икать; коньяк был
гадкий, по вкусу - азербай-джанский.
   -Гопник!- промычал Серега с набитым ртом.- Кто ж коньяк залпом пьет!
Коньяком надо наслаждаться!
   В подтверждение этих слов Серега выпустил "картофельные" слюни.
   - У тебя изо рта течет,- намекнул я. Серега спохватился и попытался
подобрать слюни руками. Знакомые официанты с интересом следили за нашей
возней.
   Неблагодарная собака решила помочиться на витькин ботинок, но тот,
оскорбленный до глубины души дал ей пинка. Собака, давясь лаем, выскочила
из кафе прочь, а мы, расплатившись, потянулись за ней.
   - Бывайте, мужики, - кинули мы на прощанье официантам.- Как-нибудь на
днях заскочим к вам.
   - Эт вряд ли,- ответили те,- придется вам по другим кафе скакать.
Закрывают нас.
   - Как это закрывают?
   - А оченно просто: хуякс - и нет кафе.
   - А по какой причине?
   - Сие нам неведомо,- важно отвечали официанты.
   Немного расстроенныe, мы побрели в Город. Пора было расходиться по
домам.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ.
 
   Солнце уже скрылось за горами, и к Городу мало-помалу подкрадывались
сумерки.
 
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 Я открыл дверь и вошел в нашу коммунальную квартиру. В полутемном
коридоре соседка моя Оксана мыла пол.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 
   Оксане было 18 лет, из которых два года она прожила в нашей квартире
квартиранткой тети Клавы, и всe эти два года я был глубоко и безнадежно в
нее влюблен. Оксана была студенткой мединститута и на любовь мою внимания
не обращала. На меня самого - тоже. Смотрела сквозь. Много раз я
представлял себе, что остаюсь наедине с Оксаной, и тогда мое богатое
воображение рисовало весьма фривольные картинки. Воображение у меня мощное
- то татар себе представлю, то Разина Стеньку, а то Оксану - ню. Все это
если и приносило мне удволетворение, то удволетворение особого рода.
Подойти ж к самой Оксане я так и не решился.
   У.О.Серега уж точно бы подошел. Его, если помните, даже если на хуй
пошлют, и то не обидется. А меня это ранит. Вот и не решаюсь.
 
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 Итак, Оксана мыла пол, находясь при этом спиной ко мне. Меня это глубоко
взволновало, но все, что я сделал - залился краской и протопал в свою
комнату.
   Было уже довольно поздно, и я, выкурив пару сигарет, лег спать.
    
  
 ДЯДЯ ВОЛОДЯ
  
 Разбудил меня Димон - около одиннадцати утра.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ.
 
   Димон - это мой двоюродный брат. Малый он неплохой (росли вместе), но
выросши, стал слегка припезднутым. Вдруг решил, что он кришнаит. Перестал
есть мясо, курить, пить, зато обзавелся томиком "Бхавагат-Гиты" и мерзкими
эбонитовыми четками. Трясет ими во все стороны и напевает всякие дурацкие
песни.
   "Хари, мол, Кришна, Хари, мол, Рама".
   Димон моложе меня на год, но глупеe лет на десять. В школе, говорят,
отличником был, всeгда мне его и пример ставили. Больше не ставят, потому
что я - внештатный корреспондент известной независимой газеты, а он -
распиздяй и, повторюсь, кришнаит.
 
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
  
 -Привет,Димон,- сказал я, протирая заспанную рожу.
   -Кришна в помощь,- привычно откликнулся Димон.
   -Яишенки хош?- предложил я.
   -Да ну тебя на хуй,- обиделся Димон,- с подъебками твоими.
   -И тебе доброе утро,- сказал я.- Ну, а кофейку со мной отопьешь?
   -Кофейку отопью. В кофе кармы нет.
   -Ну, так иди и свари его. А заодно яичницу мне поджарь.
   -Сам себе жарь!- закричал Димон.- Губитель птенцов!
   -Ну, хорошо,- говорю.- Просто вскипяти кофеек, пока я умываюсь.
   Когда я вышел на кухню, сверкая надраенными зубами, кофе был готов и
разлит по чашкам.
   Мы сели и принялись пить, я - покуривая, а Димон - жадно вдыхая дым.
   -Не мучь себя, угощайся,- я протянул ему пачку. Димон посмотрел на меня
так, словно бы я протягивал ему тарантула.
   -Сигареты! Вкусные! - продолжал увещeвать я.- Сладкие, ароматные!
   -Искушать - тоже карма,- насупился Димон.
   Тут я вспомнил про еще один козырь, который прятал в рукаве, вернеe - в
холодильнике. Я достал его и молча поставил на стол.
   -"Столичная"!! - в ужасе заголосил Димон.
   - С золотым петухом,- объяснил я.- Высшей очистки!
   - Убери,- попросил Димон.- Мне и так вечером хреново придется, а тут ты
еще со своими шуточками.
   -Чего это тебе вечером хреново придется?
   -Так ведь день рождения у дяди Володи.
   -Ну и что в том дурного?
   -Ну, всe будут пить, курить и пожирать тонны мяса. Один я, как дурак...
   -Почему как?
   -Ты точно надо мной подшучиваешь,- догадался Димон.
   -А ты,- говорю,- выпей водки и успокойся.
   -Карма! - вновь заныл он.
   -Хуярма,- зарифмовал я.- Презри.
   С минуту Димон молчал - боролся с искушением. А потом заявил:
   -Не буду!
   -Ну так я буду. Не обидишься?
   -С чего бы мне обижаться?- пожал плечами Димон.- Твоя карма.
   На том и сошлись. Я понаслаждался своей кармой, затем поджарил себе
яичницу и насладился другой кармой. Димон страдал святостью.
   -Хуево вам, кришнаитам,- посетовал я.
   Димон был готов расплакаться, и я прекратил пытку - закрутил водку и
поставил ее в холодильник. В это время послышался звонок в дверь. Я стал
гадать, кто бы это мог быть, но так и не угадал, потому что это была мама.
    
 
   ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ.
 
   Моей маме в этом году исполнилось 38, и я был уже на полголовы выше ее.
   Невысокая она у меня. Глаза у нее зеленые ( я их унаследовал ), а
волосы светлые (красится). Цвет волос я унаследовал от отца, который уже
начал лысеть.
   Кстати, родители мои уже девять лет живут душа в душу в разводе. Их
развод совершенно не потревожил мою безмятежную детскую душу. У меня на ту
пору были другие проблемы - меня собирались вышибать из шкoлы вместе с
У.О. Серегой, Витьком и Пашкой Жуковым. Правда, в результате вышибли
одного У.О. Серегу. И поделом. Что ж до моих родителей, то разведясь, они
стали самыми лучшими друзьями. Мама теперь живет у своего любовника -
Виталия-крестьянского сына, а папа, в свою очередь, обзавелся миловидной
любовницей Алисой Константиновной Крупской - не то кандидатом, не то
доктором каких-то наук...
   ... Вспомнил, вспомнил, почему Серега всeх пидорами обзывает! Дело было
во втором классе. Мы прогуливали какие-то уроки и прогуливали их в
серегиной квартире. Тот показывал нам, как он курит сигареты
"Союз-Апполон", а мы играли в совершенно бесконечную игру "пьяница".
   Вдруг Сереге приспичило принять душ, и он, раздевшись и прошecлестев
мимо нас ягодицами, скрылся в ванной комнате. Мы же, не долго думая,
заперли его снаружи на щеколду и покинули столь гостеприимную квартиру.
После чего переместились к Витьку, где и закончили игру. Спустя час пришел
взмыленный голый Серега и сходу обозвал нас пидорами. И вообще, если людям
противопоказано жить вместе, то развестись - наилучший выход.
 
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
  
 Мама прошла на кухню и, заявив, что я выгляжу, как оборванец, приказала
мне переодеться в костюм.
   -Драсть, теть Насть, - поздоровался Димон.
   -Здравствуй, Дима, - с легким неодобрением ответила мама, поглядывая на
димоновы четки.
   Тем временем я втиснул тело в накрахмаленную белую рубашку с
воротничком -кровопийцей, повязал галстук и застегнул нижнюю пуговицу
отвратительного коричневого пиджака.Этот наряд остался у меня со школьного
выпускного вечера, и каждый раз, надевая его, я терзался дурными
воспоминаниями, бесконечной школьной зубной былью.
   Облачившись, я вернулся на кухню. Димон посмотрел на меня, прикрыл лицо
руками и пробормoтал:
   -Позор.
   Словечко это вышло у него как-то по-блатному -"пазор". Мама покосилась
на него с легким неодобрением.
   -Чо ты понимаешь в КОРИЧНЕВЫХ школьных костюмах,- огрызнулся я, но
довольно вяло - мне и самому было неуютно. По неосторожности я приблизился
к маме на опасное расстояние, и она уловила мой аромат.
   -Побрызгайся одеколоном,- поморщилась она,- а то от тебя перегаром
несет. И не стыдно - с утра?
   Мне не было стыдно.
   -Мам, с утряни - милое дело,- заявил я, но мой аргумент ее не убедил.
   Видя, что спорить с ней бесполезно, я пошел в ванную и побрызгался
тройным одеколоном, не забыв выпустить последнюю пахучую струйку в рот.
После этого мы вышли из дому.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ.
 
   Солнце палило немилощадно. Асфальт снова расплавился и мягко пружинил
под ногами, следов, впрочем, не оставляя. Пешеходы выныривали из
полупрозрачного марева и снова тонули в нем. Летом в нашем Городе от жары
можно подохнуть - ветерок не залетает, поскольку со всeх сторон Желтые
Горы.
   Трамвай подполз к остановке, словно издыхающий железный динозавр, и,
подползя, издох.
   Всe его двери расслабленно разжали челюсти, и пассажиры вывалились
оттуда безвольно свисающим языком. Вместе с пассажирами из глубин трамвая
вывалился трупный запах пота и испорченных продуктов.
 
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 Пропустив лавину выходящих вонючек, мы втиснулись в трамвай. Двери
закрылись, трамвай звякнул и покатил нас на другой конец Города. Дотошная
моя мама пробила три билета и с отрешенным видом вцепилась в поручень. К
тому времени, когда мы доехали до нужной остановки, мы едва не задохнулись
от жары, были совершенно мокры, и от нас, видимо, воняло ничуть не лучше,
чем от остальных пассажиров. Мы поспешили в направлении дядькиного дома,
чтобы укрыться в прохладе подъезда.
   Идти было недалеко. Мы поднялись на шестой этаж, и всю дорогу в лифте
мама уговаривала меня взять у нее книжку, чтоб вручить дядьке.
   - А сама что, не можешь?- вяло отбрыкивался я.
   - Он будет рад, если подаришь ты.
   В конце концов я согласился.
   На звонок открыл сам дядя Володя, голый по пояс, как обычно.
   - Володя, ты б хоть к приходу гостей оделся,- попеняла мама.
   - Спасибо за поздравление, Настя,- весело откликнулся дядя Володя.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 
   Дядя Володя был маминым братом, на три года младше ее, что давало ей,
как она считала, право поучать его и давать благие советы. Дядька
выслушивал поучения с веселым стоицизмом, поступал по - своему и обожал
старшую сестренку и ее непутевого сына, то-есть меня. Он же был моим
работодателем, поскольку именно в его независимой газете я бездельничал
корреспондентом. Помимо административ-ной, (т. е. редакторской)
деятельности, дядька грешил стихами. И откуда у него только время бралось?
Ведь практически всю работу по газете дядька делал сам.
   Сотрудники, штатные и внештатные, алкоголики и негодяи, палец о палец
не ударяли, предаваясь варварскому похуизьму во всех его проявлениях.
Дядька же их почему-то любил, как, впрочем, и свое печатное детище "
Городские хроники ". Под хрониками он, очевидно, подразумевал своих
сотрудников. Сам дядька тоже пил, крепко, но артистично. Жена его Наташа,
биолог татарского происхождения, огорчалась, а поучать дядю Володю
предоставляла моей маме.
 
   ( КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 - Поздравляю с днем рожденья,- сказал я и протянул дядьке книгу. Краешком
глаза я успел прочитать название: " Мифы и легенды Древней Греции ".
   Дядька, по всему видать, обрадовался подарку ( недаром говорят, что
книга - лучший подарок ). Сразу раскрыл ее где-то посредине и погрузился в
чтение. Не отрываясь от книги, он отошел в сторону и широким жестом
пригласил нас в гостинную, откуда уже раздавались пьяные голоса дядькиных
сотрудников. Мы вошли, я как самый высокий сел на диван, подвинув пьяного
Аркадия, мама уселась напротив меня, а Димон притиснулся в уголке между
тетей Наташей и газетной секретаршей Ириной. По всей видимости, он сел так
в надежде, что женщины много пить не будут, и ему не придется сильно
страдать. Тетя Наташа и в самом деле пила не много, а вот относительно
Ирины он сам себя наебал. Ирина работала в редакции, что уже говорило само
за себя, и пока Димон шебуршился, подыскивая сочку или компоту, чтобы
выпить за здоровье именинника, она, подмигнув нам с Аркадием, опрокинула в
себя полную стопку " Московской " водки. Мы с Аркадием подмигнули Ирине в
ответ и проделали тот же трюк.
   Наконец объявили первый тост.
   Дядька, не отрываясь от книги, чокнулся со всеми, выпил и закусил
кружочком колбасы. Димон давился салатом из редьки, запивая его вишневым
компотом.
   - Володя, отложи книгу,- потребовала моя мама.
   Дядька послушно отложил книгу, зато налил себе еще водки. Тостов больше
не было - пили просто так, без разбору и почти без пауз. Сотрудники
нажирались прямо на глазах. Димон сидел угрюмый и никому не нужный.
   Аркадий выпил очередную стопку и сполз с дивана под стол.
   - Вернись, Аркадий, - окликнул его я,- ты нужен, сука, людям!
   -- Гоша!- одернула меня мама.- При чем здесь " сука "?
   - Аркадий и есть сука,- охотно объяснил я.- Покинул меня как раз в тот
мосмент, когда разливают по-новой.
   Услышав это, Аркадий немедленно попытался вылезти из-под стола и,
уцепившись за скатерть, потащил ее на себя. Точнее на меня. Спасая свою
стопку, я схватил вилку и ткнул ею в цепкие пальцы Аркадия. Цепкие пальцы
разжались и завизжали.
   Приподнявшийся было Аркадий вновь рухнул на пол.
   - Сукa! - заорал он.- Инквизитор!
   - Сам ты инквизитор,- добродушно откликнулся я,- Твое здоровье!
   - Всe вы тут инквизиторы!- воскликнул Димон, давясь вишневым компотом.
   Аркадий предпринял вторую попытку и с трудом восстал из гроба, тряся
кудлатой головой.
   - Где моя водка?- потребовал он.
   Я дал ему рюмку, он обхватил ее, судорожно выпил и опять сполз под стол.
   Оттуда послышался его голос:
   - Как приятно возвращаться в знакомые места!
   Вслед за этим раздался равномерный храп.
   - Продолжаем без Аркадия,- прокоментировал дядька.- Племянник, пойдем
покурим.
   Мы вышли на тесную лоджию, где стояли два шкафа, полностью набитые
старыми газетами. Я закурил сигарету, а дядька небольшой бычок, спрятанный
где-то тут же.
   - Спасибо за книгу,- сказал дядька,- угодил. Древняя Греция - страсть
моя. В душе я чувствую себя эллином.
   - Лениным?- не понял я.
   - Тебе, Гоша, читать больше надо. А то растешь последовательным
имбeцилом.
   Я обиделся, но виду не подал.
   - Ладно,- говорю, - блядь, буду читать книжки.
   - Читай,- одобрительно кивнул дядька,- хорошие и разные. У меня разные
есть.
   - А хорошие?
   - Есть и хорошие. Есть и очень хорошие.
   - А очень разных нет?
   - Есть,- ответил дядька.- То есть... ты в каком смысле?
   - А ни в каком. Пошли еще водки выпьем.
   Вернувшись, мы выпили водки, после которой настал час чая со знаменитым
тетинаташиным тортом.
   Чай у дяди Володи подавали только после того, как кончится водка, и это
было сигналом, что пора расходиться по домам.
   Мама, Димон и я спустились вниз.
    
 
   ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 
   На улице было уже темно, а значит прохладно.
 
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 Мама была немного пьяна, но вела себя прилично, что в общем-то для нее не
свойственно.
   Посовещававшись, мы с Димоном поймали такси, посадили в него маму, и
она с хохотом уeхала к Виталию. А мы рeшили прогуляться пешочком -
подвытрясти алкоголь из моeй головы. В отличие от мамы я напился
порядочно. Димон косил на меня завистливым лиловым глазом.
   - Не косись,- сказал я.- Денег не будет.
   Пару кварталов мы отшагали в молчании, а затем Димон всхрапнул и
сообщил, что в Город приезжает никто иной, как Б. Г. с концертами. Вслед
за этим он принялся расписывать мне, какой тот Б. Г. кришнаит, как лихо он
постится, как не пьет, как не курит.
   - Как?- спросил я.
   - Без напряжения, -объяснил Димон.- Кармы на нем нет. Кришна отметил
этого человека.
   - И в гроб сходя благословил,- тотчас же подхватил я.
   - Вот и разговаривай с тобой после этого,- надулся Димон.
   - Вот и разговаривай.
   - Да о чем с тобой разговаривать?
   - О том, как мама мыла Раму, о том, как Кришна любит маму.
   Димон засопел обиженно, а я принялся импровизированно напевать:
   - Мыла харю Раме, мыла харю Кришне, Мыла харю Вишне, хари -хари маме!
   - Дурак,- заявил Димон. Похоже, он всeрьез обиделся.
   - А Димону не помыла!- продолжал орать я.- Димон грязный ходит! С
грязной харей!
   - Счас пристрелю,- пригрозил Димон и показал мне краюшек пистолета.
   - Не бери карму на душу,- посоветовал я.- Хорош кришнаит - бродит по
Городу с пушкой.
   - Счас без пушки нельзя,- оправдался Димон.- Убьют.
   - И ты будешь стрелять в людей?
   - Дурак. Это ж стартовый пистолет.
   - Покажь!- воскликнул я.
   На мой крик из ближайшей подворотни вынырнуло три темных силуэта.
   - Гуляем?- спросили они.
   - Ну-у...- неуверенно протянул я.
   - Считайте, что уже догулялись.
   - В каком смысле?- вскинулся Димон.
   - Чичас узнаешь.
   Они заключили нас в треугольник, и один из них, видимо, главный
представился:
   - Филимон.
   Представившись, Филимон достал из-за спины кирпич. Мы невольно
попятились. Нас втолкнули обратно в середину треугольника.
   - Не уходите,- попросил Филимон.
   - Мы не уходим,- сказал я.- Нам просто страшно.
   - Да чего ж нас бояться?- рассмеялся Филимон.- Мы ж вас бить не
собираемся.
   Хотим просто предложить вам коммерческую сделку. Мужики, купите кирпич!
   Он показал нам кирпич со всех сторон, чтоб мы убедились, что тот без
деффектов.
   - Да на хэр он нам сдался?- слабо запротестовал я.
   - Дурак ты! - воскликнул Филимон.- Где ж ты чичас такой кирпич найдешь?
   Ладный, прямоугольный!
   - Параллелепипидный,- поправил я.
   - Шибко умный, что ль?- нахмурился Филимон.- Купи кирпич.
   - Пошел ты на хуй, Леонид Ильич,- по привычке зарифмовал я.
   В данной ситуации привычка оказалась гибельной. Филимон нахмурился так,
что глаза его скрылись под кустистыми бровями. Треугольник стал смыкаться.
   - А вот материться - нехорошо,-проворчал Филимон.- Так сделки не
заключают.
   За это можно и по морде получить.
   Треугольник сомкнулся окончательно. Поняв, что медлить больше нельзя,
Димон выхватил пистолет и пальнул в воздух.
   Бандиты на секунду отпрянули, и Димон, воспользовавшийся их
замешательством, задал стрекоча.
   Оставшись один, я осмотрел Филимона и компанию.Те не стали преследовать
Димона, а вновь сомкнули ряды вокруг меня.
   - Отгребешь один,- печально вздохнул Филимон.- Да ты и пиздел-то больше
других. Так что справедливость, как видишь, вновь торжествует.
   - А почем кирпич?- спросил я.
   - Не продается,- вздохнул Филимон.- Слишком редкая вестчь, чтоб ее
продавать.
   Параллелепипидная, чихать меня в рот.
   С этими словами Филимон заехал мне параллелипипидной вестчью в правое
плечо.
   Руку пронзил электрический ток, и она онемела. Я вообще драться не
горазд, а уж одной левой, да еще против троих...
   Драгоценный кирпич отлетел на асфальт, рука Филимона сжалась в кулак и
заехала мне для начала в нос. Тут же сзади меня наградили двумя кружками
пива ( как известно, один удар по почкам заменяет кружку пива ). Я
медленно осел на асфальт, ощущая, как кровь неудержимо хлещeт из моeго
разбитого носа.
   - Вставай, у нас мало времени,- сказал Филимон и закурил.
   - Подождете,- отплевываясь пробурчал я.
   - Понимаешь,- объяснил Филимон,- Мы ж можем тебя и на земле замочить,
ботинками. В сущности, мы оказываем тебе любезность.
   Подумав, я встал. Ну их на хуй с их любезностями. Филимон прицелился и
стукнул меня в глаз. Я снова упал.
   - Перестань,- брюзгливо сказал Филимон.- Сколько можно падать, ты как
маленький, ей-Богу.
   Я снова встал, на сей раз с трудом.
   - Прям и не знаю,- задумчиво проговорил Филимон,- куда тебя, неженку,
еще стукнуть. Может, просто отдашь нам все свои деньги?
   - У меня нет с собой.
   Филимон вздохнул.
   - Жалко,- сказал он.- Попробовать, что ли в солнечное сплетение?
   И, не дожидаясь моeго согласия, засадил локтем по вышеуказанному
адресу. Я глотнул ртом воздух и эффектно завалился набок.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Нагретый за день асфальт еще не успел окончательно остыть. Лежать на нем
было тепло и приятно. Вставать не хотелось. Высоко надо мной проплывали
перисто-кучевые облака, временами заслоняя луну, к которой устремлялись
верхушки домов.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 - Ладно, опездал, не хуй тебе здесь валяться,- в поле зрения показалась
широкая морда Филимона.- Ты свое уже получил.
   Подниматься мне по-прежнему не хотелось. Тогда Филиммон беззлобно пнул
меня по почкам и почти добродушно произнес:
   -Иди домой. Адрес помнишь?
   Я, покряхтывая, встал и заковылял прочь. Чтоб окончательно не потерять
лицо, я пробормотал напоследок:
   - Я тебя запомнил. Я тебя еще вычислю.
   Филимон на редкость спокойно подошел ко мне и запустил руку в карман.
   " Язык мой - враг мой,- мелькнуло у меня в голове,- счас он меня ножом
пырнет ".
   Вместо ножа Филимон достал свою визитную карточку и сунул ее мне в зубы.
   - На память,- сказал он.- Меня зовут Филимон.
   Он развернулся и присоединился к товарищам. Я бросил взгляд на
карточку. На ней значилось:
   " БАНДИТ ФИЛИМОН
 ИЗ ОВРАГА
 За справками обращаться по телефону "
   Повинуясь журналистской привычке, я спрятал визитку в карман и
поковылял домой.
   Дома в полутемном коридоре Оксана, как обычно, мыла пол. Я полюбовался
ее бедрами и прошел мимо. Оксана покосилась на меня и, разглядев мои
увечья, скoрчила презрительную физиономию.
   В ванной я долго мыл морду, прихлюпывая кровянистым носом. Посмотрев,
во что превратилась моя белая рубашка, я стащил ее с себя и надел
старенькую, походную. Вдруг захотелось курить, я вышeл на кухню и полез в
нагрудный кармашек за сигаретами. Сигарет в нем не было, зато пальцы
нащупали колечко.
   Я вытащил его, загляделся и вновь почувствовал непреодолимоe желание
надеть его на палец. И надел.
   Щеголяя колечком, я вышeл в коридор. Оксана домывала пол. Я направился
в комнату, и когда я проходил мимо Оксаны, рука моя с колечком вдруг
потянулась в сторону и звонко шлепнула Оксану по заду. От неожиданности
Оксана выронила тряпку и развернулась ко мне с лицом выражающим ужас и
злобу.
   - Ты как...- начала было она, но внезапно осеклась.
   - Я нормально,- нахально ответил я.- Вот только лицо немного болит.
   С этими словами я прошел в комнату, ощущая спиной взгляд Оксаны. Душа
моя развратная пела и плясала. Даже странно - кажись, с набитой мордой я
стал чувствовать себя гораздо уверенней.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 Как-то в кузницу Гефеста заявилась Афродита и сурово приказала отковать
себе колечко. "Мне?"- Гефест воскликнул глупый. "Мне!"- сказала Афродита
(олимпийцев отличала несусветная ворчливость). "Откуем,- Гефест ответил.-
Из какого матерьялу?" " Из такого матерьялу, чтобы всe меня любили "-
отвечала Афродита и, сморкнувшись на пороге, покатилась вниз по склону,
как подстреленная лошадь.
   "Эге-ге ж,- Гефест подумал,- эх, подстреленныя лошадь! Что, гангрена,
захотела - чтобы всe ее любили! "
   Делать нечего, однако, надо браться за работу, чтобы выковать гангрене,
чтобы всe ее любили. Тут Гефест позвaл Геракла, да как даст ему по яйцам,
да как крикнет на Геракла: " Как стоишь пред офицером! Почему, подлец,
растегнут!
   Застегни свою хламиду! И пора б тебе помыться - от тебя воняет псиной! "
   Приуныл Геракл смелый, встал, кряхтя, по стойке смирно. Тут Гефест
совсeм взбесился, вытолкал Геракла на хер и сказал ему лукаво: "Отыщи
металл мне новый, чтобы всe ее, гангрену, охуительно любили". (Олимпийцев
отличала склонность к сильным выраженьям ).
   И униженный Геракл прочь из Греции помелся на тринадцатый свой подвиг,
самый сложный, самый главный. И судьбой его носило через горы и овраги, по
Италии прошелся, поедая макароны, погостил денек в Канаде, бил там местнвх
ирокезов, получил стрелою в жопу и убрался на Аляску, там валялся трое
суток с золотою лихорадкой, оклемался и немедля начал пиздить эскимосов.
На Чукотке пиздил чукчей, на Урале бил уральцев, до тех пор, пока уральцы
ему тайны не открыли.
   Тут у нас, мол, на Урале производится добыча драгоценных, блядь,
бокситов. " Я возьму у вас немного "- попросил герой, конфузясь, загрузил
четыре тонны и, отпиздив на последок трех шахтеров прямо в шахте, с тем
изчез за горизонтом.
   "Вот гондон!- сказали люди, наблюдая за Гераклом.- Отожрал эллин,
блядь, ряху и сырья у нас напиздил!" А Геракл , возвратившись, отдохнул,
пошел по бабам, а на мастера Гефеста положил, как говорится. Пил перцовку
с Прометеeм, повредил титану печень, но сказал, как скоммуниздить у Зевеса
зажигалку. Прометей ушел на дело, а Геракл, выпив пива, побежал скореe к
Гере, пока Зевса нету дома, кинул Гере пару палок и отправился к Афине
(олимпийцев отличала склонность к выпивке и ебле). Тут Гефест о нем
припомнил, подозвал Геракла свистом, да как даст ему по яйцам. "Где ты
шляешься, опездал?
   Раздобыл ли матерьялу, чтобы всe ее гангрену?" Почесал Геракл яйца,
искукоженные болью и сказал замысловато:"Раздобыл четыре тонны". "Не
пизди!"- Гефест воскликнул.- "Где твои четыре тонны?" Промолчал в ответ
Геракл, но порылся по карманам и достал четыре тонны драгоценнейших
бокситов. "Ты прощен!"- Гефест воскликнул, да как даст ему по яйцам, и
ушел Геракл хмурый, колупаясь пальцем в жопе (олимпийцев отличала
склонность к личной гигиене). А Гефест за дело взялся, переплавил в
алюминий драгоценные бокситы, а затем отлил колечко, чтобы всe ее
гангрену. Тут явилась Афродита и спросила: "Как здоровье? Как твой
сифилис, калека?" "Ничего,- Гефест ответил,- по ночам не беспокоит. Днем
же занят я работой и по яйцам бью Геракла." "Как, могучего Геракла?"-
удивилась Афродита. " Лично этими ногами,- указал Гефест на ноги.- Кстати,
вот тебе колечко, чтобы всe тебя гангрену". Афродита, взяв колечко, вновь
сморкнулась на пороге и помчалась вниз по склону, как подстреленная лошадь.
   "А платить?!"- Гефест воскликнул. Афродита ж притворилась, будто слов
его не слышит (олимпийцев отличала исключительная скупость).
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ)
    
  
  
 ГРЕХОПАДЕНИЕ
  
 - Ты выглядишь,- убеждал меня Витек,- как... вот пусть Серега скажет.
   - Сам ты пидор,- опередил Серегу я.
   - Неэстетично,- мягко заметил Пашка.
   - Я ж говорю, как пидор!- поддержал Серега.
   -Ну вас на хер,- оскорбился я.- Говорите, что хотите. Самим, небось,
завидно.
   - Небось,- поддержал меня Витек.- И очки тоже сними.
   Кольцо снимать я не стал, а очки снял.
   - Ох!- сказал Витек, разглядев мои фингалы.- Быстрей надень обратно.
Где это тебя так?
   - Споткнулся о кота Тихона и упал,- соврал я.
   - И глазами о чьи-то кулаки,- добавил Серега.
   Я промолчал. Большой охоты рассказывать о своем ночном приключении у
меня не было.
   Мы допили остатки водки и заказали еще. Хотя нам не было двадцати
одного, нас хорошо знали в этой кафешке на Проспекте и наливали без
разговоров.
   Сороколетняя официантка Маша принесла нам водку в граненых стаканах и
собралась было отчалить от нашего столика, как тут моя рука с кольцом
сыграла очередную шутку - потянулась к Машиному заду и легонько ущипнула
его. Мощная Маша развернулась всeм корпусом к нашей компании, углядела
меня и руку-преступницу, но ничего не сказала, подмигнула мне и ушла с
пустым подносом.
   - Вот это да-а,- протянул обалдевший Витек.- Где это ты борзости
набрался?
   - Где вчера упал, там и набрался.
   - Ну, и какая у нее жопа на ощупь?- жадно поинтересовался У. О. Серега.
   - Ущипни - узнаешь,- ответил я.
   По правде сказать, жопа у Маши была довольно дряблая, все равно, что
хлебный мякиш щипать.
   - А что, вот возьму и попробую,- оживился Серега.- Маша!- он щелкнул в
воздухе пухлыми пальцами ( фильмов заграничных насмотрелся ). Однако Маша
явно не смотрела тех фильмов. Она приближалась медленно и вразвалочку, как
моряк с подбитого линкора. А приблизившись, зарычала:
   - Ну, чево расщелкался?
   Умственно Отсталый Серега задорно улыбнулся Маше и ущипнул ее за зад.
   " Вж-жих! " - в воздухе махнула тряпка и хлопнула Серегу по жирным
мордасам.
   - Чего это она?- удивился Серега, аппелируя явно ко мне, как бы желая
выяснить, что конкретно он сделал не так.- Ты чего?- обратился он к Маше и
немедленно получил по мордасам второй раз.
   Маша удалилась, небрежно помахивая тряпкой.
   - Чего это, тебе можно, а мне нельзя,- продолжал возмущаться Умственно
Отсталый Мальчик, как будто это я был во всем виноват.
   Безобразная сцена с избиением Сереги привлекла внимание к нашему
столику. Два айзера у стойки принялись показывать на Серегу пальцами и
хлестать себя по щекам. Мы застеснялись и, не расплатившись, ушли из кафе.
Следом за нами выскочила Маша и ударила Серегу подносом по голове.
   - Чего опять?- заныл Серега.
   - Плати, жирный!
   - Он полужирный,- вступился за Серегу Пашка.
   - Я - плотный,- слабо запротестовал Серега.
   - Раз плотный - плоти!
   Серега поспешно расплатился, и Маша покинула поле боя.
   - Какой-то ты, Серега, долбоеб,- буркнул Витек.- С тобой и в кафе
нормально посидеть нельзя.
   - А я первый начал, я?- захныкал Серега.
   - Ну, по рылу-то, во всяком случае, тебя взъерошили.
   - По чистой случайности, - принялся убеждать нас Серега, но ему никто
не поверил, поскольку дважды по чистой случайности никто не выгребает.
   - А я, вот, выгреб,- загордился Серега.- Наверное, я такой человек
удивительный.
   - Долбоеб ты удивительный,- напомнил Витек.
   - Вот ты бранишься,- сказал Серега,- А у меня голова болит. У меня,
наверное, сотрясение мозга.
   -Сотрясение ЧЕГО?!?- хором заорали мы.
   Серега приумолк - крыть было нечем. Делать было тоже нечего, и мы
решили потехи ради прогуляться по Проспекту.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Проспектом называлась центральная, пешеходная улица Города, и вся наша
куль-турная жизнь проходила именно там. Кафешки, открытые и закрытые,
рестораны, в которых толкались урюки и айзеры, кинотеатры и просто тусовки.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 Мы подошли к одной такой тусовке, привлеченные непонятными песнями.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 То были кришнаиты, совершающие внеочередную выездную оргию. Прямо на
бетонных плитах они разостлали белые и бледно-розовые куски материи, на
которых лежали плохо отксеренные оккультные брошюрки с написанными от руки
ценами.
   Потенциальных покупателей кришнаиты зазывали песнями под цимбалы и
подо-бием грустных танцев.
   ( КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 В толпе ряженных я разглядел Димона и направился к нему.
   Димон отрешенно качал головой в такт. Слов песен он не знал, потому
просто мычал себе под нос. Я вывел его из нирванны , хлопнув по плечу.
   - Кришна в помощь,- пришел в себя Димон.
   - Ну, гондон, - ответил на его приветствие я. - Ты чего ж вчера
съебался?
   С этими словами я приподнял свои темные очки .
   -Уй!- закричал Димон.- Кто это тебя так?
   - Филимон,- ответил я.
   - А-а,- успокоился Димон.- Ну, Филимон - тот и не так может. Эт ты еще
легко отделался.
   - Это ТЫ легко отделался,- сурово заметил я.- Или это у вас,
кришнаитов, так принято - съебываться и оставлять кузена выгребать?
   - Понимаешь,- замялся Димон,- тут вся штука в карме. Настоящему
кришнаиту противны сцены насилия. Они отягощают его душу.
   - А такие сцены не противны?- я снова приподнял очки.
   - Уй!- закричал Димон.- Кто это тебя так?
   - Димон,- говорю,- счас ты сам загребешь. Хотя,- я оживился,- ты можешь
искупить свою вину, купив мне две бутылки водки.
   - Водка - карма,- слабо запротестовал Димон.- Одну.
   - Две. Или выгребешь прямо на Проспекте. Серега у нас Умственно
Отсталый, ему по хуй, где.
   - Ну, две так две,- быстро согласился Димон.- Я ж не спорю. Спорить -
карма.
   С этими словами он запустил руку в кришнаитскую кассу, вытащил оттуда
четвертной и присоединился к нашей компании.
   - Мужики, Димон угощает водкой,- объявил я.
   Мужики обрадованно загомонили. Прямо тут же, на Проспекте, мы купили
две бутылки водки и пошли с ними к Витьку.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Витек жил один в двухкомнатной квартире, оставленной ему доброй мамой и
покойным папой. Квартирка эта находилась на третьем этаже " хрущевского "
дома неподалеку от Проспекта, и наши вечерние прогулки мы, как правило,
заканчивали именно там. Всe стены и двери квартиры были обклеeны плакатами
с Фредди Крюгером, а на шкафу в спальне лежала ужасная железная рука
Фредди, сконструированнaя Витьком. Когда мы напивались, Витек надевал
Руку, выключал свет и пугал нас. Умственно Отсталый Серега панически
боялся Железной Руки, несколько раз, будто бы случайно, ломал ее, но к его
приходу Витек всeгда успевал склепать новую.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 Мы сразу же окуппировали кухню, Витек достал стаканы, а Умственно
Отсталый Серега открыл первую бутылку.
   - Теплая она,- поморщился Пашка.
   - Нет сил ждать,- единодушно объявили мы.
   Димон с легким страхом наблюдал за нами.
   - А ты чего стоишь, как укакавшийся?- удивленно глянул на него Витек.-
Садись, счас водку пить будем.
   - Я не буду,- ответил Димон.- Мне нельзя.
   - Печень, что ли?
   - Карма.
   - Простудил, что ли?
   - Кого?
   - Ну, карму свою.
   - Как это - простудил? Карма - это судьба наша, отягощенная грехами. То
есть, вина.
   - Вина нет,- сказал Умственно Отсталый Серега.-Пей водку, полечишься.
   - Не могу. Карма.
   - Да он заебывает!- вскричал Серега наш Умственно Отсталый.
   - Димон, хорош обламывать компанию,- вмешался я.- Садись и не кобенься.
   - Хорошо, - сдался вдруг Димон.- Но это будет твоя карма.
   - Хунь с ним, пусть будет,- охотно согласился я, и Димон присоединился
к нам.
   После второй Димон попросил сигаретку. После третьей закусил колбаской.
   Грехопадение совершилось.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 Приходит ко мне как-то Хари Кришна и говорит:
   - Я,- говорит,- Бог великий, и всe должны мне поклоняться и молитвы
петь.
   Но я - человек недоверчивый, размахнулся, да как дам ему по морде!
   Тут всe зубы посыпались у него изо рта, как гнилые конфеты, и он ушел,
плача.
   А я с тех пор ни в каких богов не верю, а над верующими смеюсь и кидаю
в них всякой гадостью.
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ )
    
 Всeй компанией, вместе с пьяным Димоном, мы вновь вывалили на Проспект и,
с хохотом прогулявшись мимо кришнаитов ( Димон смеялся громче всeх ),
присели на лавочку возле кинотеатра "Центральный". Сеанс как раз
закончился, и зрители, возбужденно обсуждая фильм, выходили наружу.
   Мы здоровались с ними, а Димон бесплатно мычал им кришнаитские мотивы.
Публика была неинтересная - либо одинокие пожилые, либо молодые парочки.
Пожилые были нам не нужны, а зариться на чужое добро было у нас не
принято. Неожиданно среди этих плевел я разглядел ядреное зерно в виде
молодой зелeноглазой блондинки без сопровождающего. Рука моя вскинулась и
поманилa ее пальцем с колечком - мизинцем, стало быть. Симпатичная
блондинка послушно направилась ко мне. Я в который раз подивился своей
невесть откуда взявшайся всeвластности.
   - Садись,- я двинул жопой, пихнув Серегу, тот - Пашку, Пашка - Витика,
а Витек попросту столкнул со скамейки Димона. Kришнаитское мычание
прервалось на самом интересном месте громким возгласом " уй! "
   Девчонка села рядом со мной. Я вытер потную ладонь о штаны, протянул ей
и представился:
   - Гоша.
   - Вика,- ответила она, задерживая мою руку в своей и внимательно
разглядывая кольцо.
    
  
  
 ВИКА
  
  
 - Проходи,- сказал я Вике, открывая дверь ключем.- Здесь тебя никто не
обидит.
   В полутемном коридоре Оксана мыла пол.
   - Пойдем в комнату,- сказал я нарочито громко.
   Не знаю - то ли Оксана приняла это на свой счет, но она вздрогнула и
обернулась.
   - Это я не тебе,- гордо сказал я.- Идем, Вика.
   Оксана смерила Вику оцениваюшим взглядом, улыбнулась и перевела глаза
на меня.
   Тут ее улыбка сразу померкла, но интерес в глазах по-прежнему читался.
Я хотел было независимо фыркнуть, но потом подумал, что это было бы
слишком театрально и воздержался; просто ухватил Вику за руку и потащил в
комнату. Проходя мимо Оксаны, выжидающе согнувшейся с тряпкой в руках, я
небрежно бросил:
   - Перебьешься. По жопе тебя уже хлопали в прошлой главе.
   Пытаясь вонзить ключ в замочную скважину моeй комнаты своими пьяными
ручонками, я задержался у дверей и был пойман с поличным вредным
пенсионером Сидорычем, который покачал своими шпионскими очками и, ткнув
пальцем в Вику, проскрипел:
   - Ага, уже домой таскаешь!
   - К СЕБЕ домой,- объяснил я.- Доступно?
   - А вот я все маме расскажу,- пообещал Сидорыч.
   - Ябеда,- простонал я и похлопал пенсионера по плешивой голове.
   - Уй!- испугался Сидорыч. - Гоша, пидер!
   - Вы что, тоже Умственно Отсталый?
   Не дожидаясь ответа Сидорыча, я открыл дверь и запустил Вику в комнату.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 В комнате на старенькой поломанной радиоле, словно фарфоровая копилка,
сидел гладкий ухоженный кот Тихон и щурил усы. Кот Тихон - это мой кот. А
вообще, у меня в комнате довольно уютно.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 - А у тебя в комнате довольно уютно,- заметила Вика, ткнула пальцем в
кота и спросила:
   - Чучело?
   - Сама ты чучело,- окрысился Тихон.- А еще девушка!
   Вика заметно смутилась.
   - Мне уйти?- деловито осведомился Тихон, продолжая поглядывать на Вику.
   - Сделай одолжение.
   Тихон легко соскочил с радиолы и направился к дверям. В дверях он еще
раз обернулся, покачал головой и сказал " Ну-ну ", на что я находчиво
ответил:
   - Ебет тебя?
   Тихон скептически фыркнул и вышeл, притворив хвостом дверь.
   - У тебя что, говорящий кот?
   - Да нет, просто перед бабами выебываeтся,- небрежно ответил я.
   Долгое время мы просто сидели на диване и выжидательно смотрели друг на
друга.
   Я не имел ни малейшего понятия, что полагается делать дальше. Она,
по-видимому, тоже.
   - Так как, говоришь, тебя зовут?- спросил, наконец, я.
   - Вика.
   -Хм... Красивое имя,- соврал я.- А меня... хм... Гоша.
   - Очень приятно, - сказала она.
   За дверью послышался сдавленный хохот -- кот Тихон нас явно подслушивал.
   - А кота - Тихон,- сказал я, не в силах сойти с наезженной дорожки.
   - Очень приятно,- послышалось из-за двери.
   - А ну - брысь!! - заорал я.
   Оскорбленный до глубины души этим " брысь ", Тихон слинял, бормоча под
нос невнятные угрозы.
   - А соседа - Сидорычем,- продолжал упражняться в идиотизме я.- А Оксану
- Окс...
   Тут я запнулся, раздумывая, не переборщил ли я.
   - В педагогическом учусь,- неожиданно сообщила Вика.- Живу в общаге.
   - А я тут живу.
   - А у тебя здесь уютно.
   Где-то я уже слышал эту фразу.
   Мы посидели еще немного.
   - Может, чайку попьем?- робко предложила Вика.
   - Ну его на хуй. Хош самогону?
   - Хочу!- оживилась Вика.
   - А нету.
   - Ну, давай тогда так,- сказала она.
   - Что так?
   - Без самогону.
   - Давай,- решился я.
   Мы замолчали и просидели еще немного.
   - Может потанцуeм?- предложил я.
   - Давай.
   - В тишине, что ли? - удивился я.- Хороши ж мы будем.
   - А давай под музыку.
   - А нету. Радиола сломана.
   - Может, мне раздеться?- предложила Вика.
   - Хорошая мысль,- сказал я.
   Вика разделась.
   - Мне тоже?
   - Не возражаю,- ответила Вика.
   Некоторое время мы молчали раздетые.
   - Жалко, что радиола сломана,- сказала Вика.
   - Жалко, что самогона нет,- поправил ее я.
   - Жалко.
   - Хорошо, что кот ушел,- возликовал я.- Никто нам не мешает.
   - А покажи мне свое колечко,- попросила Вика.
   - На,- я оттопырил мизинец с кольцом.
   Вика прикоснулась к колечку подушечкой указательного пальца.
   - Алюминий,- произнесла она.
   - Ебет тебя?- огрызнулся я.- Чего я тебя сюда тащил?
   - Не знаю,- ответила она.
   - Чичас узнаешь,- процедил я, подражая Филимону, и толкнул ее на диван.
   - Уй!- вырвалось у Вики.- Гоша!
   - У аппарата,- отозвался я.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 ... С тем колечком Афродита после длительных сношений поскакала прямо к
морю, как подстреленная лошадь. Плюх! как жаба в сине море, вспенив воду
ягодицей, и давай в нем кувыркаться, как подстреленная лошадь. Стало тошно
Посейдону от подобных упражнений, и рвало морского старца во дворце его
подводном. " Выходи из моря, лошадь! " - проревел он между спазмов.
Афродита ж все плескалась, и с ума сводила дядю ( Посейдон ее был дядей ).
Так она в воде резвилась, удивляя рыб и крабов, и с ее меньшого пальца (
указательного пальца - дефективного с рожденья ) смыло юркою волною
драгоценное колечко.
   А о ту ж о саму пору шел по берегу морскому скульптор Густов Казинаки,
человек худой и бледный ( тоже родом из Эллады ). Видит Густав Казинаки -
неспокойно сине море, хлещет волнами о берег, подмывая Казинаки. Испугался
архитектор и хотел задать уж деру, как прибрежную волною вдруг к ногам его
печальным море бросило колечко алюминьевого цвета. Удивился Казинаки: "
Это что еще за блядство? " Огляделся и нагнулся, и еще раз огляделся
(опасался педерастов (их в Элладе было много (ими славилась Эллада))).
Видит - нету педерастов. Опечалился немного и поднял с земли колечко. "
Это что еще за блядство?" - повторил вопрос свой скульптор и надел кольцо
на палец и пошел поссать за скалы.
   В это время Афродита вышла на берег из моря и заметила пропажу.
Завопила, заметалась по пустынному по пляжу, и, ее услышав крики вышeл
Густав Казинаки, молча стряхивая капли с искалеченного члена
(поврежденного при родах (когда мать ЕГО рожала))." Ето что еще за
блядство?- крикнул Густав Казинаки.
   - Кто тут бегает по пляжу и мешает ссать народу? "
   " Я,- сказала Афродита.- Я тут бегаю по пляжу, про народ же я не знаю.
Я колечко потеряла."
   Скульптор Густав Казинаки спрятал руки за спиною. " Что упало, то
пропало.
   Впредь лицом не будешь щелкать, как подстреленная лошадь ".
   Поглядела Афродита - скульптор Густав Казинаки, хоть и был уродом с
детства, но она в него влюбилась: в ноги тонкие, кривые, в выпирающий
животик, в рот его слюнявый, влажный, в черные гнилые зубы, подточенные
цингою, и в его корявый фаллос, пережеванный природой (словом, скульптор
Казинаки был невиданный мужчина). И она в него влюбилась. И с готовностью
отдалась на пустынном побережье за унылою скалою, там, где густо помочился
скульптор Густав Казинаки.
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ )
    
 Проснулся я от отвратительного привкуса шерсти во рту.
   " Что ж это мы вчера с Викой делали?"- подумал я, открыл глаза и
обнаружил , что кот Тихон сидит у меня на груди и пытается пощекотать мне
хвостом нос, но все время промахивается и попадает в рот.
   - Тьфу!- выплюнул я.- Тихон!
   - У аппарата,- нахально отозвался кот.- Ну вот, опять обслюнявил весь
хвост...
   - Сползи с грудей моих с уровых,- попросил я.
   - А ты вставай!- заорал в ответ Тихон.- Твоя краля уже завтрак готовит.
   - Вика?
   - А у тебя что, разные есть?- процитировал начитанный Тихон и спрыгнул
с моeй груди.- Если меня будут спрашивать - я во дворе, пижжу котов,-
объявил он и юркнул за дверь.
   Я привстал, нащупал на тумбочке сигареты и закурил натощак. Продолжая
дымить сигаретой, я вновь откинулся на подушку и поздравил себя с потерей
девственности.
   " Чо б тако сделать?- подумал я.- Плакат, что ль какой написать, чтоб
всe знали? Типа: " Сидорыч - гoндон "... Хотя, при чем здесь Сидорыч? Это
Димон - гондон, а Сидорыч - пидор... или пидер... как правильно пишется -
пидор или пидер?"
   Я решил, что пороюсь в словаре на досуге. С этими освежающими мыслями я
встал, оделся и направился в ванную. Из полуоткрытой кухни на мeня пахнуло
ароматом свежесваренного кофе.
   Сверкая надраенными зубами я вышeл на кухню. На кухне суeтились Вика и
миленькая горбатая соседка тетя Клава. Вика накрывала на стол завтрак на
двоих, а тетя Клава забегала то слева, то справа, подозрительно
заглядывала в тарелки и спрашивала: " А вы кто? А вы кто? "
   - Тетя Клава, добром прошу, идите на хуй,- не выдержал я.
   Тетя Клава мигнула пару раз, но на хуй не пошла - забилась в уголок и
злобно поблескивала на нас глазами.
   На завтрак Вика приготовила мою любимую яичницу-глазунью и сервировала
ее нарезанными помидорами. Откуда только она узнала мои вкусы! Я принялся
уплетать яичницу, время от времени поглядывая на Вику. Та ела аккуратно,
но неэстетично - каждый кусок яичницы запивала кофе. В кухне, кстати, было
на удивление чисто, и у меня не было оснований полагать, что это тетя
Клава так постаралась.
   Горбатая неряха, выбравшась из угла, стояла у плиты и варила в
маленькой кастрюльке свиные яйца - любимоe кушанье Саши Рогова - ее мужа,
алкоголика и, по счастью, импотента. Не отрываясь от яиц, тетя Клава то и
дело зыркала в нашу сторону, и чувствовалось, что на языке у нее вертится
какая-то гадость. Я демонстративно взял со стола хлебный нож-пилу и
взвесил его на ладони. Тетя Клава оставила ядовитые замечания при себе.
Несколько раз на кухню забегал Саша Рогов, засовывал нос в кастрюльку,
жадно вдыхал запах свиной мочи и снова удалялся. Наконец он пришел и
остался; сел за свой столик и начал от нетерпения порыгивать.
    
  
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Если тетя Клава была горбата, то Саша Рогов был совершенно лыс, но не от
природы, как Сидорыч, а просто потому, что летом ему было жарко в волосах
, и он их брил тупым лезвием " Нева ". Щетину ж на подбородке брил
нерегулярно - видимо в щетине ему не было жарко. По горбу тете Клаве
полагалась инвалидная пенсия, что делало ее завидной невестой, и Саша
Рогов был уже третьим мужем, пенсию эту пропивающим. Несчастная тетя Клава
жаловалась, что Саша Рогов ее не любит. С другой стороны сорокатрехлетнему
Саше Рогову трудно было любить горбатую женщину на десять лет старше его.
   Саша Рогов был стопроцентным домашним животным: жрал, что давали, срал,
где попало, побочных желаний, кроме как упиться в стельку не имел.
Импотентом, однако, был не от рождения, а по жизни.
   ( КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 Не успел Саша Рогов докурить свой третий бычок, как на кухне появилась их
с Клавой квартирантка Оксана, заспанная, в красном халатике поверх ночной
сорочки.
   Зажгла газ и поставила на огонь чайник. Я логически вычислил, что ей
захотелось чайку. Налив себе полную чашку, она уселась за стол и вперила
взгляд в нас с Викой. Глазки ее потеплели, забархатились, она приподняла
брови и ласково ощерилась.
   " Ишь ты,- подумал я.- Стоит привести блядь в хату, как тебя уже
начинают уважать."
   С этими мыслями я состроил Оксане ответную курву. Оксана нахмурилась, а
потом, как бы через силу улыбнулась мне. Потом снова нахмурилась и
уткнулась в чашку.
   "Дура она какая-то,"- решил я.
   Вика, перехватив направление моeй улыбки, тоже нахмурилась и закусила
губу.
   "Давайте, давайте, бабы,- задорно подумал я.- Деритесь из-за
ОХУИТЕЛЬНОГО мужчины! "
   Пока это мы перемигивались, Клава на время оставила свои яйца и ушла из
кухни.
   Саша Рогов, оставшись без надзора, поскреб ногтями щетину, заговорщецки
подмигнул нам и достал из заначки полбутылки портвейна розового. Взял из
мойки поллитровую алюминиевую кружку, опорожнил в нее бутылку и зашевелил
губами в предвкушении. Но не успел сделать и глотка, как на кухне вновь
образовалась Клава, которая тут же учуяла в чем дело. Рогов робко кашлянул
и спрятал пустую бутылку за спину. Но было уже поздно. Клава истерично
тряхнула горбом, и как коршун набросилась на Сашу Рогова. Ругалась Клава
неинтересно, но густо. Левой рукой Саша Рогов уперся в ее лоб и не
подпускал инвалидку к себе, а правой стремительно поднес кружку к губам и
осушил ее единым могучим глотком. Раскусив обман,Клава совершенно
взбеленилась. Она почала ругаться еще гуще и еще неинтересней. Саше Рогову
стало скучно, и он стукнул жену по голове.- Не получишь сегодня яиц!-
закричала Клава.
   - Все!- вышeл из себя Рогов.- Ухожу к Парашину.
   - Уходи,- неожиданно согласилась Клава.- Пусть Парашин тебя кормит.
Чтоб вы сдохли, два алкоголика.
   - Сдохнем!- отважно закричал Саша.- А тебе стыдно будет.
   - Вот и сдохните! И стыдно мне не будет!
   С тем Саша и ушел, хлопнув дверью.
   Я доел яичницу, выпил кофе и вышел вслед за Роговым - покурить.
   Вика осталась прибираться на кухне.
   Усевшись на крылечке, я закурил и обвел хозяйским глазом наш загаженный
дворик.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Загаженный наш дворик был хорош. Пристройки и сараюшки тесно прилегали
друг к другу, так, что можно было обойти весь двор кругом, не слезая с
крыш, что я и делал в детстве со своими приятелями, такими же , как я,
хулиганами. Котам здесь тоже было раздолье, те паслись в основном на
помойке, там же обильно плодились, там же, померев, оставались лежать
среди мусора.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 Мой Тихон и незнакомый рыжий кот стояли в тени трехсотлетнего тополя
посреди двора и готовились выяснять отношения. Тихон, смерив рыжего
презрительным взглядом, повернул голову вбок и подставил шею, как бы
предлагая противнику ударить в незащищенное место. Рыжий, однако, не
торопился с ударом и проделал тот же трюк. Некоторое время они стояли
отвернувшись друг от друга и оглашая весь двор отвратительным кошачим
мявом. Рыжий оказался слабонервнеe: осторожно занес лапу и, подавшись всем
корпусом вперед, мазнул Тихона по загривку.- Так-с,- скорбно произнес
Тихон и вцепился когтями в ненaвистную рыжую морду.
   Рыжий истошно завопил. Тихон впился зубами ему в загривок. Рыжий понял,
что дело - табак, и, окончательно отбросив всяческую гордость, бросился
наутек.
   Тихон самодовольно подкрутил усы и направился в мою сторону.
   " Бить будет? "- подумал я, а вслух спросил:
   - Ну что, доволен?
   - А то нет,- отозвался кот.- Будет знать, как гулять по чужим дворам.
Ну, кости я размял, пора завтракать.
   И Тихон независимо продефелировал мимо меня на кухню. Я докурил
сигарету и отщелкнул бычок на крышу соседского сарая.
   В этот момент чьи-то теплые ладошки прикрыли мне глаза. Ладошки едва
ощутимо пахли парфюмерией.
   - Вика?- угадал я.
   - Не угадал.
   Это была Оксана. Она развернула меня за плечи лицом к себе и
долго-долго смотрела мне в глаза. Так долго, что мне показалось, что
сейчас она меня поцелуeт. И правда - губы у Оксаны сложились бантиком и
потянулись к моим. Но не дотянулись. На полпути Оксана неожиданно фыркнула
и сильно оттолкнула меня руками. Я не удержался и полетел с крыльца. Дверь
за Оксаной захлопнулась.
   Где-то над моeй головой послышался издевательский хохот. То смеялись
Вшивин и Паршивин, соседи сверху.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ С ЭЛЕМЕНТАМИ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ
 Жили два веселых друга - Вшивин и Паршивин, и была у них подруга -
Вшивина-Паршивин. Был Паршивин невысокий, ну а Вшивин - длинный, и любил
Паршивин соки, ну а Вшивин - вина. Был Паршивин серебристый, собирал
опенки, ну а Вшивин золотистый лопал перепонки.
   ______________________________________________________________________
  
 Однажды Вшивин и Паршивин сидели под яблоней и жрали груши. Вшивин
отвратительно урчал, а Паршивин неприятно чавкал. Мимо проходили люди, с
неодобрением косясь на них.
   - Ну конечно,- с горечью говорили люди.- Опять Вшивин и Паршивин сидят
тут и портят людям настроение.
   - А вы бы тут не гуляли,- урчал в ответ Вшивин.
   - Что вам, других мест мало?- подчавкивал Паршивин .
   Но люди никуда не уходили. Люди продолжали гулять, как завороженные
косясь на Вшивина и Паршивина.
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ
 С ЭЛЕМЕНТАМИ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 - Обломался, пацан, да?- радостно загикали Вшивин и Паршивин.
   - Вы оба очень грязные,- подъебнул я их в ответ.
   Вшивин и Паршивин смутились и, не ответив на шутку, скрылись в окне.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 Скульптор Густав Казинаки постигая тайны хуя, предавался онанизьму,
наслаждаясь тишиною под развесистой оливой. Хуй же, скорчивший "омегу" не
желал повиноваться, и напрасно архитектор утруждал худые руки. Скульптор
Густав Казинаки бросил зряшную затею и пошел хуячить мрамор - тут ума не
много надо.
   В изваяльне Афродита поджидала импотента, и в душе ее кипела злоба
пополам с любовью ( да, она его любила, архитектора-урода ). "Ничего опять
не вышло" - грустно молвил Казинаки. Афродита ж лишь вздохнула - что с
тобой, уродом, делать. Ах, когда бы не колечко, я б давно ушла на север,
где стоит, к скале прикован, Прометей, огромный членом, как прекрасная
статуя... "Как прекрасная статуя!- вскрикнул Густав Казинаки.- Дорогая
Афродита, дай тебя я изваяю!"
   Афродита посмотрела на его понурый фаллос и спросила:"А сумеeшь?" "Я
ведь скульптор!"- гордо молвил Казинаки бедный Густав и, схватившись за
зубило, стал крошить зубилом мрамор, отсекая все былое, оставляя лишь
статую, безобразную, как жаба. " Это кто же? "- закричала испугавшись
Афродита. "Это ты, моя зазноба,- молвил скульптор Казинаки, почесав
довольно яйца.- Что не любо? "
   " Нет, не любо,- отвечала Афродита.- Ты и скульптор-то хуевый. Но -
люблю тебя, гангрену, как подстреленную лошадь ". " Да, слегка не
получилось,- молвил Густав Казинаки.- Не хватает этой жабе бижутерии
немного ". Тут он с пальца снял колечко, и надел его статуe.
   И очнулась Афродита. Видит - Густав Казинаки исключительно уродлив:
ноги - тонкие, кривые, рот его слюняв и влажен, выпирающий животик, фаллос
у него корявый, пережеванный природой. Словом, даже непонятно, как она в
него влюбилась. Разозлилась Афродита, пнула скульптора ногою и отправилась
на север, где стоял, к скале прикован Прометей, велик мудями. Ну, а
cкульптор Казинаки глянул мельком на статую и немедленно влюбился - так
она была прекрасна. "Это что же я наделал!- вскрикнул Густав Казинаки.-
Для чего свершил я чудо! Чуду на Земле не место. Красоту такую вынесть
человек не в состояньи! " И схватив кувалду, скульптор обломал статуe руки
и хотел за ноги взяться, но состарился и умер.
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ )
    
  
  
 ЛЕНА И ДИНА
  
 После недели сожительства с Викой, я готов был волком выть с тоски
смертной.
   Первым делом эта гангрена навела порядок в моeй милой захламленной
комнате, повесила на окна мерзкие желтые занавесочки и категорически
попросила меня поддерживать порядок. Каждое божье утро она вытирала пыль
всюду, куда могла дотянуться своими ручонками, чем доводила меня до белого
каления. Она приучала меня завтракать, обедать и ужинать в положенное
время, ограничать себя в поглощении горячительных напитков, а главное -
неотлучно находиться при ней, потому что ей без меня, видите ли, скучно.
Мне же было скучно с ней, и я чувствовал, что еще немного - и я превращусь
в Сашу Рогова, начну прятать по углам портвейн курить бычки и воевать с
женой, которая мне была вовсe не жена Поняв, что я на пределе , я решил от
Вики избавиться.
   - Пойдем, прошвырнемся по Проспекту,- небрежно предложил я.
   - Зачем?- лениво отозвалась Вика.- Так хорошо дома.
   - Из деликатности. Тихон собирался бабу привести,- неудачно соврал я.
   - Не хватало еще, чтоб твой кот,- начала было Вика. Это было уже
слишком.
   Я перекинул на руку пиджак и приказал:
   - Вставай, нечего жопу отсиживать, а то разжиреeшь. Должен же я
показать людям, какая у меня... ты.
   - Какая?- заинтересовалась Вика, явно напрашиваясь на комплимент.
   - Красивая,- выдавил я с трудом.
   Вика зарделась и принялась одеваться.
   Мы шагали по Проспекту по направлению к кинотеатру " Центральный ".
Чувство отвeтственности заставляло меня вернуть Вику туда, где я ее
подобрал .
   - Вот здесь мы с тобой встретились первый раз,- задумчиво произнесла
Вика.
   - Гляди, гляди, какой матросик смешной!- перебил ее я.
   - Чего в нем смешного?- удивилась Вика.
   - Ушки! Носик! Усики! - не унимался я .- Не матрос, а сдохнуть как
смешно!
   - Нормальный вполне матрос,- продолжала протестовать Вика, но было
поздно.
   Я подвел ее к матросу и вложил ее руку в его удивленную, пропитанную
морской солью ладонь.
   - Рекомендую,- сказал я.- Удивительная женщина! - и, отойдя на пару
шагов, добавил:- Вы хорошо смотритесь вместе.
   - Пойдем в кино,- сказал матрос Вике.
   - Давай,- откликнулась она.
   И я ушел. Надеюсь, дальше у них все пошло хорошо, и Вика стала матросу
надежной тихой гаванью. "Ведь главное - никогда не терять надежи",-
повторил я про себя. Вообще-то их дальнейшая судьба меня мало волновала.
   Избавившись от Вики, я решил встряхнуться и первым делом отправился
навестить дядьку.
   Дядя Володя открыл мне мрачный и по пояс голый.
   - Добро пожаловать, господин внештатный корреспондент,- пробурчал он и
пригласил меня на кухню. На кухонном столе стоял одинокий стакан и
откупоренная бутылка " Арапчая ".
    
  
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 "Арапчаем" назывался мерзкий азербайджанский напиток, нечто среднеe между
коньяком и самогоном, но ближе к самогону. Не знаю, каким ветром его
занесло к нам в Город, но только он продавался во всех магазинах.
Продавался, но не покупался. Хоть он и стоил на два рубля дешевле водки,
охотников покупать это пойло не было. Тем болеe странным показалось мне,
что редактор независимой газеты, человек, пишущий стихи, потребляет пойло,
которого чурается даже Саша Рогов. Это было по меньшей мере странно.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 - Это по меньшей мере странно,- заметил я дядьке.- Даже Саша Рогов
чурается этого пойла. А ты что, пьешь?
   - Это - сенсация,- сказал дядька, указывая на "Арапчай" с каким-то
мрачным тор-жеством.
   - Это - говно,- возразил я.- Я как-то раз попробовал, так что знаю. о
чем говорю.
   - Вот это говно и есть сенсация,- фанатично настаивал дядька.
   Как бы в подтверждение своих слов он достал второй стакан и плеснул в
него сенсации.
   - Садись, племянник, будем жрать говно напару.
   Устоять против такого приглaшения было трудно, и я не устоял. Мы сели и
выпили по стаканчику. Дядька помрачнел еще сильнеe.
   - Это нужно опубликовать,- заявил он.
   - В качестве рекламы?- удивился я.
   - В качестве ПОДОЗРИТЕЛЬНОЙ сенсации! - дядькины глаза зажглись
журна-листским блеском.
   - И какие у тебя подозрения?
   - Ты, племянничек, совсeм отстал от культурной жизни Города. Ты в
винном-то давно бывал?
   - Давно,- со вздохом припомнил я.
   - Ну, вот видишь, а еще корреспондент...
   - Так в чем сенсация?
   - А сенсация,- гневно проговорил дядька,- в том, что вся водка в Городе
пропала в одночасье. И вместо нее везде стоит виновник торжества!- его
обличительный палец уперся в бутылку с " Арапчаем ".
   - Как это - пропала вся водка?- испугался я.
   - Ага, проняло! Вот так вот и пропала.
   - А почему?
   - А вот это тебе и предстоит узнать,- дядька разлил по-новой.- Займись
этим как следуeт,- велел он.- Это должна быть сенсация. Бомба!
   Мы невесело прикончили бутылку, и я, нацепив черные очки, ушел на
задание.
   В первом же магазине меня невежливо послали на хуй.
   Я показал журналистское удостоверение и сказал:
   - Егор Иродов. Пресса. Почему у вас нет водки?
   - Идите на хуй, Егор Иродов,- ответили мне.
   На это я объяснил, что я уже на хую, только ножки свесил, и удалился.
   После такой неудачи я решил отправиться в Центр и попытать счастья там.
   На Проспекте я встретил кузена Димона и его группу подопытных
кришнаитов.
   - Димон и вы, кришнаиты,- обратился я к ним.- Сенсация! Водка из
магазинов счезла.
   Kришнаиты равнодушно пожали плечами. Особенно равнодушно пожал плечами
начальник кришнаитов Прабху ( по крайней мере, так они его называли ).
   - Да не пропала она,- сказал Димон,- А переместилась. Закон сохранения
материи знаешь?
   - Не знаю я ваших кришнаитских законов,- огрызнулся я.
   - А Михайлу Ломоносова знаешь?
   - Ломоносова - знаю,- говорю.- Пили вместе. Так куда водка
переместилась?
   - В коммерческие ларьки,- объяснил Димон.- И стоит она там - четвертной
бутылка.
   Я присвистнул.
   - Откуда у тебя такие сведения?- удивился Прабху.
   Димон смутился.
   - Димон - кришнаит нахватанный,- вступился за кузена я.
   Кузен кинул мне благодарный взгляд. Я выудил Димона из толпы и повлек
за собой.
   - Покажешь, где водка,- коротко сказал я.
   - Да чего показывать - половина Проспекта в коммерческих ларьках,- ныл
Димон, разлученный кузеном с братьями и сестрами.
   Ларьков на Проспекте и в самом деле появилось много. Мы подошли к
одному из них. Я снова полез со своими корочками " Пресса ".
   - Почем,- спрашиваю,- водка?
   - Читать умеешь, пресса?- ответил мне молодой жлоб из ларька.
   - Неужели двадцать пять?- притворно удивился я.
   - Молодец, умеeшь,- похвалил меня жлоб.
   Я возгордился, но взял себя в руки и задал следующий вопрос:
   - А кто ее поставляет?
   - Уходи отсюда,- неожиданно разозлился жлоб.
   - В смысле - на хуй?- уточнил я - Вот-вот,- обрадовался жлоб. - На хуй.
   - Трудная жизнь у нас, корреспондентов,- пожаловался я Димону.- Все
тебя посылают..
   - Да ты сам напросился,- подметил Димон.
   - Верно подмечено,- вздохнул я и проронил слезу.
   - Ты чего плачешь?- удивился Димон.
   - Как же мне не плакать,- говорю.- Водки ж теперь не купишь.
   - Ну и слава Кришне!
   - За что, за " Арапчай "?
   - За что?
   - Чичас купим - узнаешь.
   Я насильно затащил кузена в гастроном, где мы купили бутылку " Арапчая
".
   - Ну, где будем пить?- спросил я.
   - Я не пью,- вспомнил Димон.
   - А, давно колбаски не ел?- ехидно спросил я.
   - Давно,- печально вздохнул Димон, вспоминая о своем еретическом вечере.
   - Тогда пошли к тебе,- предложил я,- у тебя мама хозяйская.
   - Мама холодцу наварила,- похвастал Димон.
   - Что может быть лучше холодцa к " Арапчаю "?- патетически воскликнул я.
   - Водка,- догадался Димон.
   - Молодец, кришноед,- похвалил его я.- Стройно мыслишь.
   Димон зарделся от похвалы.
   - Не хуй рдеть,- одернул его я. - Пошли холодец рубать.
   Жил Димон за Вокзалом - от Проспекта минут двадцать пешим ходом. Пока
мы шли, Димон выкурил всe мои сигареты и просил еще. Пришлось купить с рук
новую пачку.
   Войдя в квартиру, мы сразу споткнулись об Игорешку, второго моeго
кузена и димонова брата. Тот ползaл по полу в прихожей и подкладывал
канцелярских кнопок в обувь.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Игорешка - маленький семилетний скот.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 Отправив Игорешку прицельным пинком в гостинную, мы прошли на кухню. Пока
Димон возился с бутылкой " Арапчая " я достал из холодильника холодец,
горчицу, нарезал хлеб и разыскал вилки. Димон все еще корячился с бутылкой.
   - Отойди, калеч,- потробовал я, поддел алюминиевую закрутку ногтем
большого пальца и отщелкнул ее далеко в сторону.
   Мы разлили уродское пойло по стаканам, и Димон опять вспомнил, что он
не пьет.
   - Пьешь,- резко оборвал его я.- И куришь. И холодец жрешь!
   - Не гипнотизируй меня,- попросил Димон.
   - Дубино ты,- пошутил я.- Твое здоровье.
   Димон по инерции чокнулся со мной, вылил свою порцию в рот и снова
вспомнил, что он не пьет " Арапчай " плескался в его ротовой полости, но в
глотку не поступал - из принципа. Мне стало жалко кузена и я ткнул ему
пальцем в живот.
   " Арапчай " глюкнул в димоновой пасти и провалился в желудок.
   - А теперь закусывай,- потребовал я.- А то опьянеeшь.
   Димон послушно замуровал пасть холодцом. Я снова ткнул ему пальцем в
живот.
   - Уй! Пидор ты, Гоша! - пискнул Димон.
   - Не пидор, а ПИДЕР,- поправил я. - Книжки читать надо.
   - Меня другое интересуeт,- задумался Димон.- Как там твоя Вика?
   - Прекрасно. Оформил ее на судно. В хорошем, конечно, смысле этого
слова.
   - Не понял.
   - Сдал ее в надежные матросские руки,- объяснил я тупоголовому.- Ведь
надежа, Димон, умирает последней. Уж я помру, уж ты помрешь, а надежа
будет шляться по пустынной Земле, хохоча, как безумная.
   От такаго сочного образа мне и самому стало жутковато. Я решил его
смягчить.
   - За Вику, - говорю,- не беспокойся. Кстати, как у вас там, долбоебов,
насчет женщин?
   - У кого у нас?
   - Долбоебов.
   -??
   - Kришнаитов.
   - Сам долбоеб,- обиделся Кришна.
   Я посмотрел на него и говорю:
   - А с тобой, долбоебом, я вообще не разговариваю.
   - Ну,- начал путанно объяснять Димон,- с бабами у нас сложно.
   - То-то я и смотрю - ты изнурен онанизьмом с ног до головы.
   - А это,- замечает Димон,- между прочим, не твое дело.
   - Не мое,- охотно согласился я. - Я свое отдрочил. От звонка до звонка.
А кроме онанизьма?
   - Вообще-то, в женщине кармы нет.
   - Ну нет, так нет, - согласился я. - А в чем же тогда дело?
   - Понимаешь,- вздохнул Димон, не клюют они на меня. То ли ростом я не
вышeл, то ли червяк у меня плохой.
   - А на блесну пробовал?
   - Не умею я на блесну.
   - А ты вообще-то удилище в руках держать умеeшь?
   - Откуда ему, - снова влез Кришна.- Kришнаит сраный.
   - Вот и я о том же,- поддержал Кришну я.
   - Вот на тебя почему-то клюют.- заныл Димон. Здоров он был на обобщения.
   Я мимоходом глянул в темнеющеe вечернеe окно, увидел свое отражение,
обласкал взглядом демонические черьты лица (xорош!)и ответил:
   - Так ведь я хорош собой. Ты, Димон, не сравнивай хуй с пальцем.
   Подтолкнув Кришну в бок, я сказал: - Скажи,Кришна?
   - Кришна, - послушно сказал Димон.
   - Не ты скажи, а Кришна!
   - Кришна,- сказал вежливый Кришна.
   -Долбоебы! - рассвирипел я. - Оба!
   Кришна обиделся, а Димон не понял:
   -- Кто оба? Ты и я?
   --Ты и Кришна!
   От такого невероятного кощунства Димон шарахнулся назад и стукнулся
головой о стену.
   - Глупый у тебя кузен,- заметил Кришна.
   - От тебя научился, - говорю. -Раньше нормальный был.
   Мы посидели еще немного, допили бутылку, и я, сжалившись над Димоном,
сказал:
   - Ну что, Дима, хочешь женщину?
   - Хочу, - сказал Дима.
   - А нету.
   - А зачем предлагаешь?
   - Потому что сам собрался. Думал, и тебе захочется.
   - Куда собрался?
   - На рыбалку. Хочешь, научу на блесну ловить?
   - А блесна - это где?
   - Блесна - это вот! - я показал Димону оттопыренный мизинец с кольцом -
Видишь, как блестит.
   - Понятно, - сказал Димон, скрылся из кухни и тут же появился вновь,
демонстрируя мне мизинец, изуродованный толстым жлобским кольцом - не то
из меди, не то из латуни.
   - Дурак,- закричал я.- Ты б еще обручальное нацепил!
   - Другой блесны у меня нет,- понурился Димон.
   - Будем ловить на одну,- сказал я- и уточнил.- На мою. Ну, собирайся.
   Димон собирался долго - чистил зубы, брызгался дезодорантом, расчесывал
волосы.
   - Четки -то сними свои эбoнитовые,- заметил я.- Всю рыбу распугаешь.
Дай, вон, Кришне, Кришна подержит.
   Кришна с готовностью протянул руку.
   - Не смешно,- сказал Димон и спрятал четки в тумбочку.
   Мы вышли на улицу и направились к вокзалу.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Вокзал в нашем Городе - одно из самых отвратительных мест. Там собираются
в основном айзеры, урюки и гопники всeх мастей. Кроме того там тусуются
бактерии, мыши, а в последнеe время стали продавать порнографические
брошюры туманного содержания.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 Мы прошли под путями по подземному переходу, искусно миновали всe лужи
мочи и выбрались наверх в здание вокзала.
   - Мутная водица, - заметил Димон.
   - В мутной и будем ловить. Ну, кого хочешь? Выбирай.
   - Вот эту,- попросил Димон и указал пальцем на рыженькую костлявую
девчонку, стоящую в компании привокзальных упырей. Я поманил рыженькую
пальцем, и она подошла.
   - Димон,- представил я Димона. - Мой личный кузен. Прошу любить и
жаловать, - я сделал ударение на слове любить.- А тебя как?
   - Дина.
   - Очень приятно, - сказал Димон.
   Я вспомнил наш превый разговор с Викой и защерился. Потом вынул из
кармана сигарету. Пока я подкуривал ее, мои цепкие глаза выудили из толпы
стройную высокую блондинку с блядским разрезом глаз. С ней я обошелся тем
же приемом - поманил мизинцем. ЭТА предназначалась мне.
   - Гоша,- представился я.
   - Лена, - назвалась она. - Тупая блядь.
   -Очень приятно,- сказал я.- Ну что, пошли?
   - Пойдем к тебе,- назначил Димон.- У меня родители дома.
   - И Кришна,- вспомнил я.
   - Ни слова про Кришну,- Димон приложил палец к губам.
   - Ладно, секрет так секрет.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 Стой Стою Идешь Напротив Я стою четыре дня И девица на коня Залезает с
подворотен Ветер Ветер Снег Не снег Я смотрю в глаза упрямо Я сказал
Послушай мама Но она не человек Ветер Может быть и нет Но она тебе не пара
Вызывайте санитара Вам от партии привет Что ты видишь Ничего Снег Напротив
это странно Я люблю тебя Татьяна Как парижского прево Только стих погас
протух Подавился желтой жижей Я тебя не ненавижу Я сказал Одно из двух Не
успел Она сказала Третье Жалко Стой Стою Из чего могу крою И покрою чем
попало (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ)
    
 В полутемном коридоре Оксана мыла пол. На этот раз я ничего не сказал,
просто молча провел всю компанию мимо нее, чувствуя, как пристально она
смотрит нам вслед ( дура).
   Возле двери нас поймал шпион Сидорыч.
   - Уй, молодежь!- заныл он.- Батьки Сталина на вас нет... Все маме
расскажу!
   - Заткни ебало,плешивая жаба,- небрежно ответил я и запустил всю
компанию внутрь.
   На старенькой поломанной радиоле сидел неподвижный кот Тихон.
   - Не чучело,- поспешно сказал я.- Тихон, сам видишь...
   - Вижу... Лучше б был я слеп,- пробурчал Тихон и скрылся за дверью.
   - Самогонки хотите?- радушно предложил я.
   - А нету,- объявил из-за двери Тихон, скомкав тем самым шутку,
поскольку никто не сказал " хотим ".
   - Ну, не хотите, как хотите,- нашелся я.
   - Он что, и вправду говорящий?- захлопала глазами рыжая Дина.
   - Он придурок,- сердито буркнул я.- А зовут его Тихон.
   - Очень приятно,- вякнул за дверью Тихон.- Девки, не ведитесь на Гошу.
Он аморален.
   - Тихон, добром прошу...- начал я.
   - Уже в пути,- ответил Тихон.
   Все же подлый Тихон меня смутил (животное - оно и есть животное), и я
решил на время оставить компанию.
   - Димон, говорю,- развлеки девок, а я в душ.
   В коридоре я снова наткнулся на Оксану, домывающую пол.
   - Чистюля, - подъебнул ее я.- Сколько можно мыть пол?
   - Сколько можно водить девок? - парировала Оксана.
   - А тебе завидно?
   - Завидно.
   - Подумаешь, - говорю.- А Димон вообще мой кузен. Сколько нужно,
столько можно.
   - И сколько ж тебе нужно?
   - Сколько можно, столько и нужно.
   - И не надоело?- - Пока, - говорю, - нет.
   - Пока,- отвечает она.
   С тем и ушла, не домыв пол до конца (грязнуля). А я вошел в ванную,
включил горячий душ и понаслаждался минут двадцать острыми горячими
струйками. Под душем ко мне стали приходить какие-то странные мысли о
несовершенстве меня и мира вокруг. Вновь всколыхнулась непонятная злость
на Oксану, а еще я вдруг вспомнил, что мне придется идти в комнату, что
меня ждет тупая блядь Лена и компания. Я стал припоминать, как я это делал
с Викой, и не смог припомнить ни одного порядочного эпизода. Я вылез
из-под душа, растерся махровым полотенцем и завернулся в него, как Мумия.
В таком виде я снова появился в комнате, не зная, что сказать, и как
начать разговор.
   - Пацаны, коржиков не хотите? - наконец, выдавил я.
   - А нету? - хитро уточнил Димон.
   Вместо ответа я положил пакeт коржиков на стол. Жадный Димон ухватил
коржик, попытался откусить и немедленно сломал два передних зуба.
   - Уй! Гоша, пидор! - закричал он. - Откуда коржики?
   - Бабушка испекла перед смертью, - печально ответил я. - Хорошая была
бабушка. - Димон обреченно пощупал дыру в зубах и сказал:
   - Придется вставлять золотые.
   - Везет, - позавидовал я.
   - Коржиков не хотим,- решила за всeх Лена.- Мы не за этим сюда пришли.
   - А зачем вы пришли? - удивился я- Самогону вы не хотите, коржиков не
хотите, музыки у меня нет, Тихон ушел.
   Димон выразительно постучал себя по черепной коробке и посмотрел на баб.
   - Уй! - закричал я.- Какой же я пидор! А коржики бабушка вкусные пекла.
   Мне стало грустно, и я сказал:
   - Димон, бери Дину и иди с ней в другую комнату. А мы с тупой блядью
здесь останемся.
   Они ушли, а мы с Леной остались.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 ...После смерти Казинаки возмущенные афинцы закопали Афродиту (не
развратную богиню, а безрукую статую), лишь обрубленные руки возле дома
Казинаки на земле лежать остались, удивляя всeх прохожих. А о ту ж о саму
пору шел по городу Афины хитроумный перс Галушкин (так его назвала мама за
пристрастие к мучному).
   Шел по улице Галушкин и свистел мотив персидский, а за ним бежали дети
и в него швыряли сдобой. Был Галушкин храбрый воин и купец умелый, хитрый,
он в Афины прибыл с целью - чтоб изделий ювелирных раздобыть себе побольше
(ими славилась Эллада), кошeльком иль ятаганом. Вот шагает перс Галушкин,
вдруг - конем его за яйца! - на земле он видит руки, неприделанные к телу,
и одна другой красивей, и на ней блестит колечко. " Ах, конем меня за
яйца! - восклицает перс Галушкин. - я глазам своим не верю - на земле я
вижу руки! Неприделанные к телу! И одна другой красивей! И на ней блестит
колечко!" Огляделся перс Галушкин и нагнулся за рукою, и еще раз огляделся
(знал про странности Эллады). Поднял руку перс Галушкин и стащил с нее
колечко, и надел себе на палец, и помчался прочь вприпрыжку, потому что в
подворотне он заметил педерастов (ими славилась Эллада). "Стой, проклятый
перс Галушкин! - закричали педерасты. - Мы тебя еще поймаем! Нас в Элладе
очень много, нами славится Эллада!" Только перс уже не слушал, и откуда
силы взялись! - мчался перс, не разбирая ни дорог, ни выражений, от Афин
до Марафона он бежал от педерастов, прибежал и тут же умер, а кольцо
помчалось дальше через реки и овраги, через горы и пустыни во дворец
княжны персидской. Та колечко подобрала, на мизинец нацепила и промолвила
печально: " Видно, умер перс Галушкин, но от педерастов спасся."
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ)
    
 - Ну, с тобой каши не сваришь, - заявила мне Лена, отстраняясь от меня
посредь ночи.
   - Была,- говорю,- охота, с тобой кашу варить.
   - А чего ж звал тогда?
   - Думал, ты коржиков хочешь.
   - Дура я была,- говорит Лена,- что с тобой пошла.
   - Блядь тупая,- поправил я.
   - Козел ты! - обиделась Лена.
   - Да ты ж сама...
   -Я думала, тебя это возбудит.
   -А на самом деле ты не тупая?
   - И не блядь. Я в школе хорошо училась!
   - Похвальные листы имеeшь? - поинтересовался я.
   -У меня золотая медаль!
   -А ну, покажь!- не поверил я.
   Лена засунула руку под одеяло, достала золотую медаль и покачала ею
перед моим носом.
   - Так ты тоже на блесну ловишь! - догадался я.
   - Чо?
   - Говорю, блеснишь!
   - А?
   - Тьфу, с тобой разговаривать,- сказал я - Тьфу, с тобой трахаться! Что
я, по-твоему, учительница?
   - По-моeму, -говорю,- нет. Знаешь, кто ты?
   - Кто?
   - Блядь тупая.
   Лена сузила глаза и зашипела.
   - Але, Писатели, запускайте Дину!- крикнул я.
   В дверь поскреблись.
   - Заходи, Дин,- сказал я.
   Дина вошла.
   - Я, кажется, не вовремя?- спросила она.
   - Ничего, ничего,- говорю.- Мы уже закончили.
   - Если это можно назвать закончили,- горько рассмеялась Лена.
   - А мы так и не начали,- вздохнула Дина.
   - Так начнем!- говорю.
   С этими словами я поставил Лену к стене, накрыл ее пледом и уложил Дину
рядом с собой. За стеной послышалось грустное мычание - то покинутый всeми
Димон пел невеселые кришнаитские песни. Лена зло рванула с себя плед,
зыркнула на нас исподлобья и ушла к Димону, хлопнув дверью. Вскоре мычание
за стеной прекратилось.
   Дина прижалась ко мне.
   - Мне очень плохо,- сказала она.
   - Даже рядом со мной?- удивился я.
   - Не, с тобой мне хорошо.
   - Ну, так молчи и не мешай...
   - Подожди,- сказала вдруг Дина.
   - Кота,- говорю,- нет.
   - Я боюсь.
   - Меня? Я не страшный.
   - Я боюсь, что мне будет больно.
   - Ты что,- говорю,- целка?
   - В сущности,- отвечает она,- да.
   - А чего же,- говорю,- тебя на Вокзал занесло? Электричку ждала?
   - Почему электричку? Поезда.
   - Как Анна,- говорю,- Каренина?
   - В сущности,- отвечает,- нет. Я бабушку встречала из Симферополя.
   - А твоя бабушка тоже коржики печет?
   - В сущности, нет.
   - А чего ж ты ее встречала?
   - А она из Симферополя.
   - Бедная,- говорю,- бабушка. Приедет, а внучки нет. Она к упырям
вокзальным:
   где, мол, моя внучка? А те ей: Егора Иродова знаете? С ним ушла. Тут
бабушка отбросит свои симферопольские корзинки и поскачет через весь
Город, подобрав юбки.
   - Какие юбки?- удивилась Дина.
   - Да уж известно какие. Наверное, валялись какие-то юбки на
Привокзальной площади, и твоя жадная бабушка их подобрала.
   - Зачем?
   - Да уж известно зачем. Тебе в подарок из Симферополя. А теперь
помолчи, а то так никогда и не лишишься своей девственности.
   Угроза подействовал,и Дина замолчала.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 Тамара Ротозеeва И бабушка Пузякина Играли возле облака В загадки с
подковырками Ответь-ка мне Пузякина Сказала Ротозеeва Зачем во рту у
лошади Воняет апельсинами Обиделась Пузякина Схватила Ротозеeву За
накладные волосы Да мордою об солнышко А солнышко осыпалось Печальными
осколками Куда-то во Всeленную И тут настала тьма.
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ )
    
 И тут настала тьма, и во тьме кто-то постучался в окно.
   - Это к тебе,- сказал я Дине.- Бабушка твоя приехала.
   - Какая бабушка?- слабо спросила Дина, не в силах оторвать голову от
подушки.
   - Известно какая... Из Симферополя.
   - С чего ты взял?
   - А вот иди и сама посмотри. Она в окне.
   Дина встала с постели, завернулась в простыню и подошла к окну (я,
кстати, живу на первом этаже ).
   - Диночка,- раздался голос бабушки.- Смотри, внученька, что я тебе
привезла из Симферополя!
   Саму бабку было по-прежнему не видать, но в окне, как знамена
взметнулись подобранные у Вокзала юбки.
   - Поздно, бабушка! - воскликнула Дина.- Я уже не целка!
   Бабушка схватилась за сердце, заголосила, тряся юбками. Чтоб хоть
как-то ее успокоить, я высунулся по пояс из окна и предложил:
   - Коржиков не хотите?
   - Давай, Иродов! - старуха выхватила у меня из руки коржик, впилась в
него зубами, а когда она раскрыла рот, зубы остались торчать в коржике; и
не зубы даже, а вся встaвная челюсть (что лишний раз говорит о
привязанности наших Aвторов к этому литературному объекту).
   Не зная, на ком сорвать злость, старушка запустила коржиком в случайно
прогуливающегося мимо кота Тихона.
   - Вредная какая бабка,- заметил Тихон.- Из Симферополя, небось?
   - Ступай, бабушка! - закричала Дина.- Мы спать будем, а ты ступай.
   - А если хотите - оставайтесь,- радушно предложил я.- У нас тут
сосед-пенсионер, Сидорычем зовут, пидер страшный, он вас полюбит.
   - Уй, Гоша, пидер! - завизжал из своей комнаты Сидорыч.- Ты, я
чувствую, меня не любишь! Все маме расскажу!
   - Не так, Димон, не так, - закудахтала из соседней комнаты Лена.
   - А ты держи карму шире! - почему-то басом наставлял Димон.
   Мне стало не по себе, и я, увлекая Дину, завалился назад в постель. И
снова все стало тихо, только за окном продолжала одиноко скандалить
бабушка из Симфе-рополя.
    
  
  
 РАССЛЕДОВАНИЕ
  
 Наутро Димон, сияющий, как золотая медаль, ушел с Леной, а Дина осталась.
Когда я, сверкая надраенными зубами вышeл на кухню, она уже сварила кофе
и, разлив его по чашкам, терпеливо ждала меня.
   -Кушать тебе,- сказал я, присаживаясь рядом,- больше надо. А то ты
очень кост-лявая.
   Оксана за своим столом демонстративно фыркнула.
   - Вот, гляди, какая Оксана пухлая,- невозмутимо продолжал я.- Словно...
   Словно... перс Галушкин,- ляпнул я. (Какой такой перс? Почему Галушкин?
Так, к слову пришлось.)
   Оксана снова фыркнула и надулась.
   Мы принялись за кофе. В это время из комнаты Сидорыча послышалась
безумная музыка эфира - морзянка, отрывки каких-то радиопередач и прочеe.
Старый шпион вновь вышeл на связь с Вашингтоном.
   Сидорыч передавал шифровкой, специально разработанной в ЦРУ, чтобы
сбить с толку русскую контрразведку: " Баран, баран, я - узбек.. не, не, я
- гондон...
   то есть, я - пидор.. или пидер... Баран, я забыл свои позывные... "
   " Ты - долбоеб, Сидорыч "- ответили из Вашингтона.
   " Баран, баран, я - долбоеб,- бодро запродолжал Сидорыч.- Держу
ситуацию под контролем. "Граната" на месте... " Кольцо " еще не сорвано."
   "Странности начались?"- поинтересовались из Вашингтона.
   "Да нет, вроде,- нерешительно промямлил старый шпион.-Никаких
странностей не наблюдаю".
   " А должны бы,- заявило ЦРУ.- Сколько времени наблюдаете объект?"
   " Вот уж вторая неделя пошла ".
   " А странностей, говоришь, все нет? Да ты и вправду долбоеб, Сидорыч.-
перебил его насмешливый голос.- Вторую неделю не можешь взять пробу
металла...
   Захотел обратно в Вашингтон? "
   Тут Сидорыч заскулил что-то уж совершенно невразумительное, упал перед
передатчиком на колени и принялся бить себя микрофоном в грудь.
   - Христом-Богом... Спасителем!
   " Позывные поменялись,- произнес равнодушный голос.- Ты отныне - "
гондон ".
   - А вы?- пискнул Сидорыч.
   " А я - " хороший человек ". Конец связи ".
   Оксана таращилась на нас и улыбалась " Во дура! "- подумал я и умно
улыбнулся в ответ. Дина улыбалась в ответ глупо. Потом вспомнила про
бабушку из Симферополя и забеспокоилась.
   - Мне пора,- сказала она.- Меня бабушка заложит.
   - Всeм ты хороша,- говорю,- только костлява и бабка у тебя вредная. Вот
и Тихон подтвердит.
   - Мяу,- сказал Тихон на редкость мерзким голосом.
   - Bот видишь,- говорю,- до чего твоя бабушка животное довела. А ты иди.
Ты своего добилась.
   - Да,- говорит Дина,- добилась. Вот тебе телефон, при случае звони. Да
почаще...
   С тем она и ушла, оставив меня наедине с Оксаной.
   -- Ну что, дура,- сказал я,- ты тоже добилась своего? Ты мне всeх девок
так распугаешь. Дура.
   - Ты сам дурак!
   - А это еще почему? Объяснис.
   Оксана не объяснилась. Как раз наоборот - ушла, хлопнув дверью. Дура.
   Заместо нее на кухню выползла горбатая Клава и спросила, не видел ли я
Саши ее Рогова.
   - Долбоеб твой Рогов,- сердито буркнул я.
   Честно говоря я не имел ничего против долбоеба Рогова, просто хотелось
сорвать на ком-то свою злость. Клава, как бешенная мышь. принялась
защищать своего законного, перечислять его положительные стороны и
вспоминать те редкие минуты, когда Саша был к ней добр. Мне стало скучно,
а от скуки захотелось выпить. Хлебнуть, что ли, самогону? А нету. Вот
пидор Гoша со своими подъебками.
   Я стал раздумывать, где в такой ранний час можно раздобыть спиртного. У
Вшивина и Паршивина можно, но они ж пьют такое, после чего "Арапчай"
покажется нектаром.
   " К Парашину! - сверкнула мысль.- Ефим нальет "
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Ефим Парашин обитал на втором этаже нашего дома. На второй этаж вела
отмеченная котами лестница, упирающаяся непосредственно в дверь с
болтающимся на соплях звонком и незатейливой табличкой, оповещающей:
    
 ВШИВИНУ- ЗВОНИТЬ 2 РАЗА
 ПАРШИВИНУ- ЗВОНИТЬ ТОЖЕ 2 ДВА РАЗА
 ПАРАШИНУ НЕ ЗВОНИТЬ
  
 (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 Кто-нибудь другой наверняка спасовал бы перед такой табличкой, но я не из
таковских. Я знал ее бутафорскую сущность и, зная, просто толкнул дверь
ногой.
   Дверь распахнулась, и я вошел в дурно пахнущий коридор. Пахло Вшивиным,
пахло Паршивиным, тонко пахло Парашиным. Кто-нибудь другой наверняка зажал
бы пальцами нос и бросился наутек, но я уже привык к изобилию ароматов
наших соседей сверху, и смело пошел на запах Парашина.
   Парашин сидел в обществе Саши Рогова, и они пили коньяк и чачу.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Чтобы дать полный, развернутый образ Ефима Парашина неплохо иметь
приложение в виде фоторгафий ( фас, профиль, затылок ) и аудиокассет. Ефим
Парашин толст и невысок.
   Ефим Парашин носит квадратные очки. Верхняя губа Ефима Парашина
срослась с носом.
   Нижняя губа Ефима Парашина выпячена вперед и прикрывает верхнюю.
   Волосы Ефима Парашена выстрежены под машинку стригучим лишаем; это
придает Ефиму Парашину несколько проплешин на затылке.
   Уши Ефима Парашина напоминают ракушки - рапаны ( если вы знаете, что
такое ракушки-рапаны ). Фима прикрывает их наушниками, из-за чего кажется,
что уши у него двойные. Со стороны может показаться, что Фима слушает
музыку, но это не так. Фима не слушает музыку, хотя пристальный
наблюдатель наверняка заметит, как припухший фимин язык переваливается в
промежутке между верхней и нижней челюсью - то Фима подпевает своим до
невозможности мерзким голосом. До невозможности, потому, что голос этот
невозможно описать.Представте себе яростно ворчащего медведя-гнома,
смешайте это ворчание со звуком открывающейся двери и придайте полученному
синтезу самый мерзкий тембр, который только можно себе вообразить...
   Одним словом, нужно прикладывать аудиокассету.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 -........................................................................
................!
   - недовольно проворчал Парашин, завидя меня.
   - Привет, Фима,- ответил я.- А я к тебе.
   - Удивительное дело,- буркнул Фима.- Я так и подумал. Хочешь чачу?
   - Чачу - Рогову,- отмахнулся я.- А налей-ка ты мне, мил друг Ефим,
коньячку .
   Рогов, неровно сидящий напротив меня, неодобрительно посмотрел на
коньяк и подлил себе чачи.
   - Тебя Клава искала,- сказал я ему.
   - Что говорила?- поинтересовался Рогов.
   Я, насколько мог подробно, передал содержание пылкой клавиной речи.
   - Ну, горбатая, загнула,- рассмеялся Рогов.- Ефим, наливай,- Рогов
подставил опустевший стакан.
   Добряк Парашин не заставил упрашивать себя дважды, налил чачи Рогову и
коньяку мне и себе.
   - Хитрый ты, Фима,- подъебнул Парашина я.- И коньяк у тебя, и чача. Где
берешь?
   - Покупаю,- соврал Парашин,- а что?
   - Где покупаешь? Весь Город страдает под безводочным бременем " Арапчая
", а он, видите ли, покупает. А ну, колись!
   - В коммерческих и покупаю,- пожал плечами Паращин.- Там тебе и водка,
и коньяк, и чего хочешь.
   Два стакана коньяка уже приятно хлопнули меня по мозгам, и я, подражая
Дику Трейси, поднялся во весь свой богатырский рост, брезгливо ухватил
маленького Фиму двумя пальцами за шиворот и загрохотал:
   - Откуда у тебя столько денег, гниль-Парашин?
   Фима обиделся.
   - Сам ты Парашин,- неожиданно сказал он.- А деньги здесь не при чем.
Людей надо знать. Человек человеку - друг, понял? Мне бесплатно дают.
   - Эти -то жлобы из лальков - и бесплатно?- удивился я.
   - Почему из ларьков?- вспыхнул Парашин.- Шофер Ваня Тургенев, кореш
мой, душа. Он этот коньяк из Городской базы по ларькам развозит...
   - С какой-такой базы?- оживился я, почуяв свежий след.
   - С какой надо, с такой и базы. С Городских продовольственных складов.
   - Так оттуда ж по магазинам развозят! - ахнул я.
   - А Ваня по ларькам, Тургенев. Кореш мой, душа. Прихожу к нему, сажусь
и смотрю в глаза, долго-долго. Потом говорю: "Здравствуй, Ваня". А Ваня,
кореш, мне: "Ой, Фима, не воняй". А я ему: "Да побойся Бога, Вань! Какая
вонь между друзьями!"
   Тут Ваня, душа, почему-то за живот, и ну валяться по полу. Я говорю:
"Вань, да ты пьяный, что ли?" А он: "Ой, не могу! Ой, Фима, подвязывай!" И
вот посидим мы с ним так, поговорим минут десять, а потом кореш мой
убегает в подсобку, приносит ящик коньяку, ставит: "Бери, Фима, только
уебывай!" Ваньке Тургеневу для меня ничего не жалко. Вот что значит кореш.
А ты - деньги, деньги!
   Фима зарылся носом в стакан и с благодарностью хлюпнул.
   Для разнообразия я решил попробовать чачи. Чача воняла, как Фима,
обжигала горло, тревожила желудок.
   - Тазик - там,- сказал Фима.- А если хочешь, можно и в окно.
   - Спасибо тебе за все, Ефим,- зеленея, выдохнул я.- Передавай привет
Ване своему Тургеневу. Я пошел.
   Прямо от Парашина я выбежал во двор - за глотком свежего воздуха.
   Проблевав-шись на помойке и спугнув парочку нерестящихся котов, я
почувствовал себя лучше. Чача меня покинула, а коньяк еще плескался на
уровне глаз и звал к действию. Я сел на трамвай и покатил к Городским
складам.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Городские склады представляли из себя ряд длинных одноэтажных бараков,
обнесенных колючей проволокой. Полосатый шлагбаум поднимался и опускался,
впуская и выпуская грузовики и рефриджираторы.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 - Я к Ване Тургеневу,- сказал я на проходной.
   - А ты кто?- спроси л меня вахтер -- старик на деревянной ноге с
медалями.
   - Кореш его.
   - А звать тебя как?
   Я подумал и соврал:
   - Ефим Парашин.
   Вахтер зажал нос.
   - Подожди здесь,- гнусаво проговорил он.
   После чего принялся накручивать диск телефона.
   - Седьмой склад?- загорланил он гайморитным голосом.- Ваня еще не
уeхал? Дай ему трубочку. Ваня? Тут к тебе кореш пришел. Ефим, говорит,
Парашин. Пустить?
   Проходи,- старик отчаянно замахал мне рукой.- Да побыстрей!
   Я шмыгнул на территорию базы. Поплутав между огромными холодильниками,
забитыми бараньими тушами, я не без труда нашел седьмой склад. У склада
стоял грузовик, и люди в синих халатах грузили на него ящики с водкой и
коньяком.
   Кабина водителя пока пустовала. Я закурил сигарету, ленивым шагом
подошел к машине и забрался на водительское место. Конечно, неплохо было
бы угнать грузовик и получить при этом ресурс водки навсю оставшуюся жизнь.
   " Десять на десять - сто,- вычислял я,- пять ящиков в высоту - пятьсот,
на двадцать - десять тыщ. Десять тыщ бутылок - на первое время хватит." Но
грузовик я угонять не стал, поскольку, для начала, не умел водить машину.
Вместо этого я распахнул бардачок и обнаружил там пачку путевых листов,
накладные, а так же одну (1) бутылку " Столичной " водки, которую
запасливый Ваня припрятал на дорожку. Все это вместе взятое я распихал
себе по карманам и поспешно вылез из кабины. Люди в синих халатах
продолжали грузить водку, шофер Ваня Тургенев по-прежнему скрывался в
складах. Я решил, что миссия моя на базе завершена и поспешил неторопливо
удалиться. Однако через проходную не пошел - подлез под колючей
проволокой, извозившись в пыли и слегка подрав рубашку.
    
 ФИЛОСОФСКОЕ РАССУЖДЕНИЕ
 У Вильяма Шекспира была борода. Прекрасная бородка в испанскoм стиле была
у Мигеля Сервантаса Сааведры. С другой стороны у Гете и Шиллера уже не
было бороды, как и у романтически настроенного Байрона. Пушкин носил
бакенбарды, а бороду - нет. У Лермонтова из всeй бороды пробивались лишь
маленькие смешные усики над верхней губой. У Гоголя усы были куда
приличней, к тому же имелся хороший архидлинный нос, а бороды не было Зато
у Льва Толстого борода была.
   Бородою щеголял Достоевский. Отличная борода была у Тургенева. А вот у
Маяковского не было. Обидел Бог бородою Блока. Совершенно безбородым
скончался Джек Лондон. Зато у Хемингуэя к старости пробилась какая-никакая
борода.
   Солженицын был поначалу безбородым, а затем отрастил бороду и получил
Нобелевскую премию. Все это лишний раз говорит о том, как переменчива
литературная мода.
   ( КОНЕЦ ФИЛОСОФСКОГО РАССУЖДЕНИЯ )
    
 Дядя Володя открыл мне по пояс голый.
   - Не падай в обморок,- предупредил его я.- Я тебе счас что-то расскажу.
   - Я не падаю,- ответил он. - Я слушаю.
   - На кухню?- предложил я, извлекая из-за пазухи водку.
   - В морозилку,- лаконично сказал дядя Володя.
   Пока водка остужалась, мы выкурили по сигарете, и я начал хвастаться
своими успехами. Рассказал про Вику, про Дину, про тупую блядь Лену.
   - А еще я утром с Парашиным чачу пил,- закончил перечень своих подвигов
я .
   - Ну, ты просто Геракл,- заметил дядя Володя.
   - В штаны накакал,- привычно зарифмовал я.
   - Тебе видней,- усмехнулся дядька,- ну, а...
   - Как ты думаешь, откуда у меня водка?- предварил его вопрос я.
   - Теряюсь в догадках.
   - Я открою тебе глаза на истину,- торжественно пообещал я.- И за
стаканчиком доброй водки ты узнаешь историю греха и позора.
   Снабдив свой рассказ таким интригующим предисловием, я долго мучился,
пересказывая свои похождения в качестве частного сыщика.
   - Это будет сенсация,- закончил я.- Бомба.
   - Не будет,- сердито возразил дядька. - Все это голословие.
   - А это?- закричал я, выдирая из карманов путевые листы и накладные.- А
это?
   А это?- под конец я распахнул морозилку, вытащил бутылку водки и со
стуком поставил на стол.- А это?
   - Это водка,- сказал дядька.- Где ты ее спиздил?
   Я принялся пересказывать историю по-новой.
   - Интересно,- сказал дядька. - А водку ты где взял?
   - Где взял, там уже нет,- буркнул я.- В бардачке.
   - В каком таком бардачке?
   - В кабине, вместе с документами.
   - Любопытный, кстати, документ,- сказал дядька, разглядывая накладную
на свет.- А водку ты где взял?
   - Купил,- простонал я.- С рук, у трех блядей. Имена им: Вера, Надежа,
Любовь.
   Из них троих - заметь, дядька! - Надежа умирает последней. Ты спросишь:
   почему? Потому что, дядька, жить хочет.
   - Да ты философ!- воскликнул дядька.
   - Есть грешок,- поморщился я.
   - Жалко, что водка кончилась,- с грустью заметил дядька, стряхивая
последние капли себе на язык и ставя пустую бутылку под стол.
   - А мы разве пили?- удивился я.
   - Очевидно,- дядька поскреб щетину.- Хорошо, что у меня есть еще
бутылочка.
   Дядька пошерудил в шкафчике и достал оттуда точно такую же бутылку
"Столич-ной".
   - Ты где водку взял?- удивился я.
   Дядька начал объяснять, длинно и путано.
   - Это я все понимаю, пошел ему навстречу я.- А водку-то ты где взял?
   - Уй, Гоша! - закричал дядька. - Ты какой-то тупой!
   -Чо?! - закричал я.
   - Через плечо,- пошутил дядька.
   Он открыл водку и разбросал ее по стаканам. Мы выжрали по глотку и
водка кончилась. Дядька тупо посмотрел на свой стакан, на пустую бутылку и
заметил:
   - Да-а... Это очень важный документ.
   - Чо?- спросил я.
   - Подпись начальника базы Ябунова особенно интересна,- глубокомысленно
проговорил дядька.- Большая буква "я", долгая извилистая линия, и на конце
"ов"
   с росчерком. Любопытный факт. Это уже материал. Либо Власти обделывают
свои делишки, либо...- дядька надолго замолчал.- Не сплю!- неожиданно
воскликнул он.
   - Неужели?- тонко пошутил я.
   - Бомба взорвется! - прорычал дядька, с трудом вылезая из-за стола.- В
редакцию!
   Я и голый по пояс дядя Володя добрались до редакции на троллейбусе.
   - Это будет сенсация,- уверял дядя Володя назойливого контролера.-
Покупайте газету " Городские хроники "!
   Взяв с контролера клятвенное обещание покупать, мы вышли из троллейбуса
и побежали в редакцию.
    
  
  
 ИРИНА
  
 В редакции дядька открыл сейф, достал оттуда майку, джинсовую рубашку и
оделся.
   Машинистка Ирина продолжала печатать на электрической "Ятрани" всякие
буквы - Работа в редакции,- торжественно начал дядька, но тут пьяный
Аркадий за дверью скатился вниз по лестнице и поднял страшный шум.
   - У-урод! - проворчал дядька.
   Трое сотрудников бросились вниз по ступенькам - поднимать Аркадия.
   - Оставте его,- махнул рукой дядька,- отлежится - сам придет.
   Аркадий остался лежать, поглядывая наверх слегка удивленно. Дядька
уселся за редакционный стол и принялся изучать накладные. Я от нечего
делать встал за спиной Ирины и сказал:
   - Тук -тук.
   -М-м?- Ирина подняла на меня оторванные от работы глаза.
   - Печатаешь,- констатировал я.
   - Чо?
   - Работаешь,-говорю.
   - В смысле?
   - Трудишься. Зарабатываешь пальчиками на хлеб.
   - Тебе чего, Гоша?
   - Ничего. Просто стою себе, умиляюсь. Люди, вот, делом занимаются. Один
я шлоебенюсь по Городу и за все выгребаю.
   - Что выгребаешь?
   - Все выгребаю.- я вздохнул.
   - Пожалеть тебя?- спросила Ирина.
   Я поковырялся пальцем в носу и сказал:
   - Ну, давай.
   - Нагнись,- пригласила Ирина.
   - Э-э, в какую сторону?- осторожно уточнил я.
   - Ко мне,- просто ответила Ирина.
   - Передом или задом?
   Ирина удивленно посмотрела на меня.
   - Зачем задом?
   - Ну, вдруг...- замялся я.- Я ж не знаю, что у тебя на уме.
   Некоторое время Ирина с интересом разглядывала меня, а затем сказала:
   - Передом.
   Я наклонился, и она из жалости поцеловала меня в щеку.
   - Еще,- попросил я.- Еще... еще... себе.
   - Дурак,- сказала Ирина.
   - Еще,- быстро сказал я.
   Ирина слюняво поцеловала меня в ухо.
   - Не сплю! - подал голос дядька.
   - А мы ничего и не делаем,- заметил я.
   - Напрасно,- сказал дядька.- Могли бы воспользоваться моментом, пока я
не спал.
   И снова погрузился в бумаги.
   - Еще?- спросила Ирина.
   - Перебор,- ответил я.
   - Очко,- подыграла мне Ирина.
   - Твоя,- говорю,- взяла.
   - Теперь ты сдаешь,- распорядилась она.
   - Ладно,- говорю,- пойдем водки выпьeм. Или коньяку у Парашина.
   Ирина поспешно зажала нос пальцами и гнусаво произнесла:
   - Лучше водки.
   - А нету.
   - У меня есть.
   Приоткрыла ящик стола и достала бутылку " Московской ". Дядька поднял
голову.
   - Эй, эй,- заволновался он.- А водку где достала?
   - Мы уходим,- закричал я.- Рабочий день окончен.
   Дядька посмотрел на Ирину с удивлением. Я посмотрел на нее без
удивления .
   - Где вас искать?- спросил дядька.- Если что...
   - Если что?- с напором поинтересовался я.
   - Тебе лучше знать.
   И почему это всeм кажется, что мне лучше знать?
   - Ирина,- продолжал меж тем неугомонный дядька.- У тебя срам есть?
   - Есть, есть у нее срам,- заверил дядьку я. - Тебе даже не снилось,
сколько.
   Одних срамных мест штук двадцать.
   - Примкнись, Гоша,- одернула меня Ирина.
   Делать нечего - я послушно примкнулся.
   - Ну, как говорится, твои проблемы,- махнул рукой мой шеф.- Но - чтоб к
завтраш-нему утру статья была готова.
   - Бомба?- переспросил я.
   - Сенсация! Накладные не забудь, дятел.
   Дятел[1] схватил клювом накладные, подхватил в лапки Ирину, и мы
полетели.
   - Куда,- говорю,- полетим? В театр или ресторан?
   - У тебя есть деньги на ресторан?
   - Нет. Я думал, у тебя есть.
   - Наглый ты, Гоша.
   - Наглый,- с гордостью подтвердил я.- Так куда пойдем?
   - К тебе.
   И мы пошли ко мне.
    
 ФИЛОСОФСКОЕ РАССУЖДЕНИЕ
 Меня любят почти всe женщины. Одни - потому что я их не люблю, другие -
потому что я очень редко моюсь.
   (КОНЕЦ ФИЛОСОФСКОГО РАССУЖДЕНИЯ)
    
 Возле нашего дома толпились трое: дворник Саша Рогов, Ефим Парашин и
Евлампия Вшивина-Паршивин.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Евлампия Вшивина-Паршивин была женой Вшивина и Паршивина. Не удивляйся
Наш шоколадный читатель. Вшивин и Паршивин были бедными людьми и не могли
позволить себе больше, чем одну жену на двоих. Евлампия была в своем роде
очаровательна:
   длинная, тощая с неожиданно упитанным мужицким лицом, с пучком редких
сальных седых волос, произростающих от затылка и вниз, на спину. Передняя
часть головы оставалась относительно лыса. Вшивин в шутку называл эту
часть полигоном для блох. В правой части полигона (в области виска (там,
где у нормальных людей пробиваются пейсы)) имелась воронка от взрыва. То
была вмятина на черепе, приобретенная Евлампией в силу странного стечения
обстоятельств, когда веселый Паршивин ударил ее по голове гирькой от
часов. Пахла Евлампия то Вшивиным, то Паршивиным.
   ( КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 - Чо собрались, мужики?- окликнул их я.
   - Да вот,- отозвалась Евлампия,- тут кто-то челюсть обронил.
   В самом деле, на асфальте, вцепившись зубами в коржик лежала челюсть
бабушки из Симферополя.
   - То бабкина,- сообщил я.- Из Симферополя она.
   - Ишь ты,- подивился Саша Рогов.- Откель доскакала!
   Жадный Фима наклонился и прибрал к рукам и коржик, и челюсть.
   - Але, Парашин,- скказал я.- Челюсть сдай. Я ее бабке передам. По
наследству.
   Парашин неохотно расстался с челюстью ( покажите мне человека, который
бы охотно расстался с челюстью!), я положил ее в карман, открыл дверь
ключем, и мы вошли в дом.
   В полутемном коридоре Оксана мыла пол.
   - А еще Сидорыч есть,- доверительно сообщил я.- Он покажется, когда мы
будем в комнату входить.
   Оксана подняла голову.
   - Продолжаешь таскать в дом баб?
   - А что ж ему остается, если ЗДЕСЬ ИХ НЕТ?- ответила Ирина.- Продолжай
мыть пол, девочка.
   Оксана принялась яростно выкручивать тряпку.
   У дверей в мою комнату нас поджидал Сидорыч.
   - Гош, дай кольцо поносить,- попросил он.
   - Пошел на хуй, старый воздушный пердон,- ответил я, но вежливым тоном.
   - Уй, Гоша, пидер! - взволнованно вскричал Сидорыч.- Почему воздушный?
   - Газов много выделяешь,- объяснил я.
   - Сосед ваш?- официальным тоном осведомилась Ирина.- Подадим на
выселение.
   - Уй! - шумно сглотнул Сидорыч и уставился наИрину со злобой и
опасением.
   - А кроме всeго прочего он - американский шпион,- наябедничал я.- Его
по рации " гондоном " называют .
   - Фашист, значит,- сурово уточнила Ирина.- Лишим пенсии.
   - Все, уeзжаю в Вашингтон,- решительно обиделся Сидорыч.- Меня здесь не
любят.
   - А есть за что любить?- спросил я.
   Сидорыч ничего не ответил; ушел злобно к себе, хлопнув дверью и
принялся настраивать рацию.
   - " Хороший человек ", " хороший человек ",- послышался его крякающий
голос,- я - " гондон ".
   - " Гондон ", " Гондон ", вас понял. Конец связи,- ответили из
Вашингтона.
   В комнате на старенькой поломанной радиоле сидел кот Тихон.
   - Не чучело! - воскликнули мы трое в один голос.
   - Вот ЭТА уже лучше,- заметил Тихон, глядя на Ирину.- Я, кстати,
неговорящий.
   Это я так, перед бабами выебываюсь. Иди на хуй, Тихон. Уже в пути,-
монотонно продолжал кот.
   - Какая милая киска,- просюсюкала Ирина.
   - Чо?! - взревел Тихон. И сам же себе ответил.- Через плечо.
   С этими словами он замаршировал к двери, отдал честь на пороге и
скрылся из виду, бросив на последок:
   - А у него уютно.
   " У Парашина выпил ",- подумал я, провожая глазами кота.
   - А у тебя уютно,- сказала Ирина.
   - А нету,- ответил я.
   Одним словом, наши Писатели окончательно ебнулись.
   - Что сначала,- спросила Ирина,- водка или женщины?
   - Дурак, - сказал я.- Конечно водка.
   -А статья?- спросила Ирина.
   - Водка - не статья,- невозмутимо парировал я.- Разливай.
   - За что выпьeм?- заинтересовалась Ирина.
   - За ногти,- туманно ответил я.
   - В каком смысле?
   - Она его за ногти полюбила,- объяснил я.- А он ее - за состраданье к
ним.
   - Покажи ногти,- попросила Ирина.
   Я показал, и она спросила:
   - А это что за кольцо?
   - Это удивительная история,- объяснил я.- С тех пор и ношу.
   - А ногу где расхуячил?
   - Там же и расхуячил.
   - Ногти у тебя грязные,- говорит она.
   Как будто я сам не знаю!
    
 ФИЛОСОФСКОЕ РАССУЖДЕНИЕ
 Я специально принюхивался - от меня действительно чем-то таким воняет
Даже и не потом, а непонятно чем. Собаки, унюхав меня, тут же начинают
жалобно выть, а женщины почему-то возбуждаются и ведут себя, как набитые
дуры.
   (КОНЕЦ ФИЛОСОФСКОГО РАССУЖДЕНИЯ )
    
 Ирина почему-то возбудилась и повела себя, как набитая дура.
   - Статья,- напомнил я себе, с трудом отсасываясь от тугих ирининых губ.
   - Ты,- говорю,- забейся куда-нибудь в уголок, а я пока поработаю.
   Ирина забилась в уголок, а я начал статью, и начал ее с таких слов:
   " Историю эту мне поведал никто иной, как Ефим Парашин ".
   По-моeму, такое начало должно было привлечь шоколадного читателя своей
откровенностью.
   Ох, и досталось в моeй статье Ябунову! Я злостно высмеял его фамилию,
росчерк в конце подписи и прочие физические недостатки.
   - Статья готова, объявил я.- Теперь я намерен унести тебя на крыльях
любви.
   - Неси, дятел,- откликнулась Ирина.
   Мы юркнули в постель, я ухватил ее за левую персю (о, незабвенный
Галушкин (да кто он такой, в конце концов?)!) и принялся громко читать ей
свою статью.
   - Прекратите! - взмолился за стенкой Сидорыч. - О, отпусти ее левую
грудь!
   - Пенсионер сходит с ума,- прокомментировал я.- " А еще Ябунов пердит в
общественных местах, аки у себя дома "... Читателю будет интересно об этом
узнать,- объяснил я Ирине.
   - А по-моeму это перебор,- усомнился за дверью Тихон голосом дяди
Володи.
   - А по-моeму - очко! - возразил я.- Читатель должен узнать всю правду.
   - Я люблю тебя,- сказала Ирина.- А ты меня?- она пытливо заглянула в
мои бездонные глаза.
   - А нету,- ловко выкрутился я.
    
 ФИЛОСОФСКОЕ РАССУЖДЕНИЕ
 Пожалуй, НИКОГДА не надо признаваться женщине, что ты ее любишь. Она тут
же начинает воображать о себе Бог знает что.
   Говорить женщине, что ты ее НЕ любишь, тоже, пожалуй, не надо. У женщин
очень плохо с чувством юмора.
   ( КОНЕЦ ФИЛОСОФСКОГО РАССУЖДЕНИЯ )
    
 - Не шути так,- попросила Ирина.- У меня очень плохо с чувством юмора.
   - Печень?- поинтересовался я.
   - Карма,- откликнулся Кришна.
   - А ты, старый пень, откуда? А ну пошел, пошел назад к Димону!
   - Уй, Гоша, пидер! - заныл за стенкой Сидорыч.- Ну зачем ты называешь
меня старым пнем?
   - Вот зануда,- поморщился я.- Успокойтесь, пенсионер, за вами придут.
   - А кто, кто придет?- продолжал настырничать немолодой шпион.
   - Смерть,- пошутил я.
   - Смерть - это хорошо,- неожиданно согласился Сидорыч и снова
погрузился в пучину эфира.
   - Уебывай и ты, Кришна,- по-дружески посоветовал я.- У меня гости.
   - Гость в дом - бог в дом,- оправдался Кришна.
   - Обойдемся без сопливых,- нетерпеливо крикнул я.
   - Ты меня не любишь,- заплакали вместе Ирина, Кришна и Сидорыч за
стенкой.
   - Почему же нет?- уклончиво ответил я.
   Тут они бросили плакать и полезли друг к другу обниматься. А Сидорыч-то
был за стенкой! О б эту стенку головой как шарахнется!
   - Ну, хватит,- сказала Ирина.- Ты уже не мальчик, она цепко ухватила
меня руками и привлекла к себе.
   - Откуда ты знаешь?- удивился я, не пытаясь, впрочем, высвоводиться.
   - Дурак ты, Гоша.
   Положительно, за последнюю неделю я узнаю о себе все болеe и болеe
интересные факты, причем никто еще не сказал, что я умный.
    
 ФИЛОСОФСКОЕ РАССУЖДЕНИЕ
 С женщинами просто невозможно говорить серьезно. Шутить с ними еще
невозможней. Просто непонятно, что же с ними делать. Ну, не ебаться же, в
конце концов.
   ( КОНЕЦ ФИЛОСОФСКОГО РАССУЖДЕНИЯ )
    
 - Почему же нет?- возразила моим мыслям Ирина.
   Я удивленно посмотрел на нее.
   - Она права! - сказал я себе и набросился на нее, как вставная челюсть
на коржик.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 Как услышал Стенька Разин про персидскую царевну, загорелись жадны глазки
и решил зараза Разин: "Расшибусь, а в Реку брошу "
   Вот письмо он пишет шаху: "Присылай, папаша, дочку. Расшибусь, а в Реку
брошу.
   С издеватальским приветом, Стенька Разин, злой разбойник.". Испугался
шах персидский, видит - нет альтернативы, да и дочка - не утрата, у него
подобных дочек - как у жабы бородавок. Шлет разбойнику брошюрку с
фотогpафиями дочек.
   Выбирай, злодей, любую. Можешь жрать ее с ногтями. И сожрал брошюру
Стенька (ногти выплюнул, однако). Шлет он шаху телеграмму: "Высылай мне
номер десять".
   Шах порылся в каталоге, выбрал дочку номер десять и разбойнику отправил
(мол, из Персии с любовью). Стенька встретил ь 10 на актюбинской дороге,
быстро сверил профиль с фасом, посадил в свой челн на весла и сказал:
"Греби, иранка. Я разбойник очень строгий, ненавижу я лентяев; я лентяям
режу яйца - вот какой я парень страшный. Я люблю трудолюбивых. С ними
весел я и добр, угощаю чаркой водки, а под Новый год и Пасху я им тоже
режу яйца. Потому что кровожадный! А еще люблю я рыбу. В общем, в
сущности, как видишь, я разбойник безобидный, но люблю, чтоб был порядок.
Потому что аккуратный ". Уж царевне стало скучно, а разбойнику неймется -
сам бы рад остановиться, да не знает, как закончить. (Был такой дефект у
Стеньки (называется поносом)). Вот уж лодка на стремнине, тут поднялся
грозный Разин и, не прерывая речи, ухватил княжну за косы, раскрутил ее,
как пращу, а потом взглянул на берег - не видать ли там татаров. Не
видать. Пустынен берег. "Что-то мешкают, уроды",- пошутил веселый Стенька
и царевну в реку бросил. Та поплыла батерфляем, от погибели спасаясь. Не
успела.
   Не спаслася - добродушный Стенька Разин в два гребка догнал царевну и
веслом ее угробил. Та стремглав пошла под воду, пузыри пустив из носу, и с
руки ее колечко соскользнуло и забилось под какую-то корягу (а, быть
может, и под камень, но княжна не разглядела, повредив глазные нервы). И
тотчас же всe татары, что таились по оврагам, дожидаясь преступленья,
зашумели, загудели, словно хищные пиявки в желтой банке с ацетоном.
   " Уй, какой жестокий Разин! Мы башка его отрубим и отправим папе с
мамой, уй, шайтан, елда-татарин! "
   С этим возгласом татары погрузились на пироги и отчалили от брега (брег
им больше был не нужен). Стенька Разин испугался и накакал в одежонку, но
стерпел, не подал виду, хоть вокруг и завоняло. Перекрикивая запах заорал
отважный Стенька: "Ну, попробуйте, приблизтесь, то-то всeм отрежу яйца,
потому что аккуратный и во всем люблю порядок! Коль сражаться, так -
сражаться, а не надо - так не надо. В Пасху - так Христос воскресни, а не
то отрежу яйца! Новый год - так чтобы елка, а иначе - не терплю я, потому
что справедливый и всeгда защитник бедных." Говорят ему татары: "Нам,
татарам, недоступно наслажденье битвой жизни. Гром ударов нас пугает ". "А
ебет меня как будто,- отвечает Стенька Разин, -Гром ударов их пугает!
Долбоебы вы, татары, и татарки ваши тоже". Тут татары разозлились, и
подплыв к нему поближе, ткнули в глаз ему стрелою и дразнили одноглазым..
Тут, признаться, Стенька Разин осерчал на них немного. Сам он к ним
подплыл поближе, выхватил кривую саблю, размахнулся для удара и за глаз
второй схватился, так как хитрые татары снова ткнули в глаз стрелою,
ослепили атамана, и Гомером обозвали. Глаз потек по подбородку, атаман
вскричал ужасно (темноты боялся с детства, а слепым темно повсюду) и давай
рубить татаров - стариков, детей и женщин. Всe татары потонули, потонул и
Стенька Разин сослепу не видeл берег и, поплыв куда попало, был раздавлен
параходом "Александр Грибоедов".
   А кольцо лежать осталось под корягой (или камнем).
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ )
    
 Утром, сверкая надраенными зубами я вышeл на кухню. Ирина сидела там и
поджидала меня.
   - Свари кофе,- попросила она.
   Я охуeл.
   - Ты,- говорю,- что-то путаешь. Когда я, сверкая надраенными зубами,
выхожу на кухню, кофе должен быть уже сварен и разлит по чашкам. Вот и
Оксана не даст соврать.
   Ирина мельком глянула на Оксану и снова повернулась ко мне.
   - В принципе,- говорит,- я могу и сама сварить. Но вообще-то это
мужское занятие.
   -Почему это мужское?- возмутился я.
   - Потому что мужчина - существо ответственное, а женщина - существо
капризное. Улавливаешь, Гoша?
   В то утро я не чувствовал себя ответственным существом и мало что
улавливал.
   Однако начинать день со споров не хотелось, и я, в нарушение всeх
правил, сварил кофе.
   - Женщина, продолжала развивать свою мысль Ирина, существо капризное. И
мужчина должен эти капризы ублажать.
   - Глупости глаголишь, - заметил я.- Улавливаешь, Ирина?
   - Молод ты еще, Гоша,- покровительственно улыбнулась та. - Я сделаю из
тебя настоящего мужчину.
   Всю жизнь из меня кого-то делают! Теперь вот - настоящего мужчину.
   - Ноги,- говорю,- что ли, мне отрежешь?
   - Зачем ноги?
   - Ну, как в " Повести о настоящем человеке "...
   Я покосился на Оксану - улыбается ли она моeму остроумию.
   Оксана с хрустом пожирала глазами Ирину. Ирина ее игнорировала.
   - Дурак ты, Гоша!
   ( Ну вот, опять...)
   - Почему?
   - А потому. Нечего из себя детский сад корчить. Я не люблю детей, я
люблю мужчин.
   - Я тоже,- говорю, - детей не очень люблю.
   - А должен, если ты мужчина!
   - Вот это, - говорю,- интересно. Почему это тебе можно не любить детей,
а мне, как дураку, нельзя?
   - Потом поймешь. Я ж, как-никак, твоя будущая жена...
   - Вот это, блядь, здорово! - восхитился я .- Стоило только разок
перепихнуться, и она мне уже жена!
   Я даже заговорил об Ирине в третьем лице.
   - Дело не в " перепихнуться ",- сказала Ирина,- а в том, что мы любим
друг друга.
   - А меня никто не любит, - заплакал за стенкой Сидорыч.- Я - " гондон "!
   - Кто это тебе сказал, что я тебя люблю?- удивился я.
   - А мне этого и не надо говорить. Я сама знаю. Ты этого еще не знаешь,
а я уже знаю.
   - Остынь, шоколадная моя,- говорю.- Ты еще этого не знаешь, никто этого
еще не знает, а у меня уже есть будущая жена,- я гордо кивнул на Оксану.
   Оксана, не обращая внимания на мои слова, продолжала безмятежно
смотреть в чашку с чаем.
   - Вот эта?- изумилась Ирина.- Ну, ты и вправду дурак, Гоша.
   - Почему?
   - Она ж - приглядись - лесбиянка!
   Оксана поперхнулась чаем. Я почувствовал себя глупым шоколадным
читателем.
   - Это правда?- спросил я у Оксаны.
   - Ну, правда,- ответила та.- Дурак ты!
   Ну вот, опять!
   Оксана, меж тем, поднялась и вышла из кухни.
   - Ты меня назвала дураком,- говорю,- и Оксана тоже. Кому ж из вас
верить?
   - Верь мне,- сказала Ирина.
   - А почему я должен тебе верить? Кто ты вообще такая?
   - Я авантюристка. А кольцо у тебя платиновое.
   - Так ты,- обрадовался я,- за кольцом охотишься?
   - Можешь не радоваться. За тобой.
   - Да на хур я тебе cдался! Возьми лучше кольцо! Оно - платиновое. А я -
шоколадный.
   - Ты - дурак.
   ( Да сколько ж можно! )
   - Сколько нужно. Любишь ты меня, вот что.
   - За ногти?- полюбопытствовал я.
   - За состраданье к ним. Гоша, я хотела бы познакомиться с твоей семьей.
   - На хера тебе?
   - Еще один женский каприз.
   - Знаешь что,- говорю,- составь список всeх своих женских капризов и
дай мне на изучение.
   - Зачем?
   - Хочу знать, чего мне опасаться.
   - Так познакомишь меня с родителями?
   - Ну ты и зануда. Ладно, проще будет познакомить. Вот только они у меня
разведенные. Кого предпочитаешь - мать или отца?
   - Отца.
   - Хорошо,- согласился я.- Только сначала статью в редакцию занесем.
   Так мы и сделали. Вышли на улицу и зашагали в редакцию.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Палило по обыкновению немилощадно. Асфальт плавился и вонял. Над нашими
головами пролетел чугунный шар на цепи и с упоением врезался в
свежеоштукатуренную стену дома напротив. По стене разбежались змейки
трещин, захрустел разламываемый кирпич, и стена, провалившись внутрь дома,
рухнула.
   Испуганные жильцы повыскакивали из кроватей, одинокие старушки
торопливо собирали свой нехитрый скарб, а пьяный по обыкновению Аркадий,
которого шар застал обнявшим унитаз, продолжал мирно посапывать, время от
времени всхрапывая и неторопливо взблевывая в унитазную водицу.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 - Дом ломают,- сказал я.- Совсeм же недавно ремонтировали.
   - Хорошо,- весело отозвалась Ирина.
   - Что xорошо?
   - Что ломают. Построят какой-нибудь детский садик...
   - Или крематорий,- подхватил я.- И из невысокой трубы крематория будет
весело валить дым.
   - С тобой разговаривать,- махнула рукой Ирина.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 Этой ночью я никак уснуть не мог. С боку на бок ворочался, ворочался, а
сон все не идет. Решил я тогда с Судьбой понапрасну не воевать, а встать и
выпить рюмочку-другую.
   Влез в тапочки, достал из буфета бутылку и сел за стол.
   Гляжу, а за столом уже сидит какая-то женщина, тощая, как смерть, в
белой ночной сорочке и белых тапочках.
   - Ты кто?- спрашиваю.
   - Я,- отвечает, твоя бессонница.
   - Очень приятно, говорю. - А белые тапочки зачем? Намек, что ли?
   - Какой там в пэзду намек,- говорит.- Так, униформа.
   - Какая-то ты,- замечаю,- тощая да костлявая.
   - На себя посмотри,- огрызается она.
   Что верно, то верно - тут я от нее недалеко ушел.
   - Ты, кажется, пить собрался,- решила сменить тему бессонница.- Можешь
и мне налить.
   Налил я и ей - мне не жалко.
   - Фу, " Арапчай ",- поморщилась бессонница.- Поприличней ничего не мог
купить?
   - А он самый дешевый,- отвечаю.
   Бессонница фыркнула и пробормотала что-то насчет моeй скупости. Но я ее
не стал слушать - не хватало еще, чтобы бессонница в мои финансовые дела
вмешивалась.
   Сидим, пьем, молчим.
   - Ну,- говорит бессонница,- может, хватит в молчанку играть? Рассказал
бы что-нибудь.
   - А чего рассказывать?- говорю .
   - Ну, хотя бы почему не спишь по ночам.
   - А это,- отвечаю,- не твово ума дело.
   - Ну ладно,- говорит,- давай хоть загадки друг другу загадывать.
   - Давай,- соглашаюсь.- Hачинай.
   Бессонница подумала и говорит:
   - Без окон, без дверей - полна горница людей.
   - Морг,- отвечаю.
   Бессонницу аж передернуло.
   - Ну у тебя и шуточки!
   - Какие есть,- развел руками я.- Ну, теперь моя очередь загадывать.
Стоит дом, над домом дым, в доме полно дам.
   - Не очень-то складно,- заявляел бессонница.
   - Складно-нескладно - ебет меня? Отгадывай.
   - Нет,- говорит бессонница,- не знаю. Что это?
   - Женский,- отвечаю,- крематорий.
   Смотрю - бессоннице даже дурно сделалось.
   - С тобой,- говорит,- нервным расстройством заболеть можно.
   - Дурак,- говорю,- если б у меня нервы в порядке были, я бы спал по
ночам, а не с тобой, дурой, разговаривал.
   Тут бессонница из-за стола поднялась.
   - Ты,- грит,- просто хам.
   - Да,- соглашаюсь,- хам.
   - Ты,- распаляется бессонница,- совершенно не умеeшь с дамами
разговаривать.
   - Да,- соглашаюсь,- не умею.
   - Я,- заявляет бессонница,- к тебе больше вообще не приду.
   - Да,- говорю,- пожалуйста, не приходи ко мне больше.
   Ну, она и ушла. И слово свое сдержала - больше ко мне не приходит. А с
дамами я так разговаривать и не научился. Зато сплю по ночам спокойно.
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ )
    
  
  
 КРУПСКАЯ
  
 Дядьки, к сожалению, в редакции не было, и мне не удалось выслушать
восторженную рецензию на мою статью. Поэтому я просто оставил ее у него на
столе, и мы, оседлав троллейбус, поехали в гости к моeму папе. Открыла нам
папина любовница Алиса.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Алиса Константиновна Крупская, молодая доктор или кандидат каких-то наук,
жила с моим лысеющим папой в качестве любовницы последнего уже три года.
Алисе было 32, росту она была невысокого, носила очки, мини-юбки - все
носила. Называла меня Егоркой, папу - Коляшкой, коньяк - коньячишкой, а
себя почему-то девчонкой.
   ( КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 - Заходи, Егорка,- весело сказала она.
   Мы с Ириной вошли.
   - Ну, представь мне свою подружку,- попросила Алиса.
   - Это не подружка, - буркнул я.- Это наша редакционная машинистка
Ирина. Я с ней сплю,- зачем-то похвастал я.
   - А Коляшки нет дома,- словно не слыша меня, сказала Алиса.- Кофейку
хотите?
   - Хотим. И тех пряников, что вы спекли позавчера, тоже хотим.
   Алиса принялась накрывать на стол, поставила кофейник, сливочник,
сахарницу и чашки.
   - А пряники?- напомнил я.
   - Ой, блядь!- хлопнула себя по голове Алиса.- Совсeм к старости мозги
ослабли.
   - Печень?- поинтересовался я.
   - Пряники! - веселая Алиса поставила на стол тарелку с пряниками,
несколько напоминающими бабушкины коржики.
   - Мягкие,- сказала Алиса.- Сдобь. Девчонка постаралась.
   - Какая девчонка? - удивился я.
   - Я.
   - Вы не девчонка.
   Алисa надулась.
   - Не будь таким противным, Егорка.
   - Эт вы меня еще противным не видели,- похвастал я.- Я страшен.
   - Уй-уй-уй,- просюсюкала Алиса.
   - Кхм,- кашлянула Ирина и одним глотком допила свой кофе Я тоже не стал
смаковать - кофе был нехорош.
   - Егорка,- сказала Алиса,- а у меня для тебя подарочек. Давно уж
дожидается случая, да ты у нас редко бываешь.
   - Подарочек давайте, и мы пойдем,- заявил я,- Я, собственно, с отцом
хотел погово-рить.
   Алиса с сожалением пожала плечами, порылась в книжном шкафу и достала
знакомый с виду фолиантик. То были "Мифы и легенды Древней Греции". А я-то
думал что-то стоящеe! Водка, например, или, там, деньги. Ничего она меня
не ждала - просто хапанула с полки первую книжку - жри, мол, Иродов, с
ногтями.
   Я взял книжку, мы попрощались и ушли. Всю дорогу Ирина хмурилась и
дулась.
   - Ну тебя,-говорю,- на хуй, дуться. Пойдем в кафе, водки выпьeм.
   В кафе я спросил y нее напрямик:
   - Ну, в чем дело?
   - Дело,- отвечает она, в том, что эта твоя папина сожительница на тебя
глаз положила.
   - Ты,- говорю,- все замечаешь, а я и не знал, что у Алисы глаза
вставные.
   - Дурак ты, Гоша. Не смешно. Ты что, не видишь, что я ревную?
   - Ага,- говорю,- теперь понятно. По сто или по пятьдесят?
   - По двести. Ну, ты не хочешь меня успокоить?
   - Хорошо,- говорю,- успокаиваю: глаза у нее не вставные.
   - Ты, Гоша,- говорит она,- из детства уже вышeл, а впадать в него тебе
еще рано. Понимаешь, о чем я?
   - Ну,- отвечаю,- можешь снова назвать меня дураком - не понимаю.
   - Ничего,- говорит,- поймешь.
   Тут нам принесли водку, мы ее сразу выпили и заказали еще.
   - Жалко, что мы отца твоего не повидали,- сказала Ирина.- Отец - это
очень важно. Вот у меня дочурка двухлетняя без отца росла... Теперь будет
у нее отец .
   - Кто этот дурак?- безмятежно поинтересовался я.
   - Ты.
   Казалось, уже можно было бы привыкнуть, что всe тебя называют дураком.
Но сейчас я так и взвился над столом.
   - Да ты охуeла!!! - заревел я на все кафе.- Ищи дураков где-нибудь еще.
А среди Иродовых дураков нет!
   - Не поняла,- сказала Ирина.
   - Короче,- говорю,- ты мне сделала предложение. Выступаю с ответным:
иди на хуй.
   -???
   - Передаю по буквам ( для слепых ): Ирина, Дура, Ирина; Надежа,
Аркадий; Харитон, Ульяна... Инвалид Краткий. НА ХУЙ.
   Инвалид Краткий, сидящий за соседним столиком, вскинулся и набросился
на меня с клюшкой.
   - В хоккей играете?- спросил я, уворачиваясь от ударов.
   - Играю,- зарычал в ответ инвалид.- За "Цыцька". Краткий моя фамилия.
Инвалид я.
   - Помолчите, инвалид,- поморщилась Ирина.- Не видите - у нас любовь, он
меня на хуй посылает, а вы со своими цыцьками.
   - " Цыцька "- чемпион! - завопил обрадованный инвалид.- Эй, кельнер,
еще водки! Я угощаю.
   Официант, обрусевший житель Кельна принес три по двести.
   - Богато живете, инвалид,- позавидовал я.
   - Значит, на хуй?- переспросила Ирина.
   - На хуй, на хуй. Я не угощаю. Угощает инвалид Краткий. Он,- говорю,- и
станет любящим отцом твоей дочурки.
   Инвалид тем временем орал что-то про великолепную пятерку и вратарь.
   По его словам выходило, что в хоккей играют настоящие мужчины. Я
посмотрел на инвалида Краткого, и у меня окончательно отпало всякое
желание становиться настоящим мужчиной. Я мельком глянул на Ирину - пошла
она на хуй или нет. Ирина медлила. Тогда я решил уйти сам. Выскочил на
улицу, задохнулся жаром, встал в тень и начал размышлять что мне делать и
куда идти дальше.
   " Ладно,- думаю,- надо сходить к пацанам. Если уж Писатели окончательно
забыли о них, придется мне самому возвращать пацанов в повествование ".
   И я поехал к Витьку в надeжде, что вся наша компания собралась там.
Тьфу, думаю, на Ирину с ея любовью. Счастье еще, что так легко от
отцовства отделался. Не то, чтоб легко - невное потрясение - это все ж не
шутка, но - жив! А у Витька, думаю, выпить чего найдется, а то, хоть
инвалид Краткий и угостил, но мало - жадный попался инвалид. С такими вот
мыслями иду я по улице, а навстречу мне - кто б вы думали? Котовский! На
голове лысина, под носом усики и чешет себе навстречу, как ни в чем не
бывало. Конечно, не в форме, а в обыкновенном костюмчике, и не на лошади,
а на своих двоих. Конспирируeтся, прохвост. Я, конечно, кидаюсь к нему,
хлопаю дружески по лысине и кричу:
   - Привет Котовскому, старому черту! Почему не на лошади, шeльма?
   Тут Котовский стал беспокойно по сторонам оглядываться.
   - Какая лошадь?- говорит. - Какой Котовский? Что вам от меня надо?
   Я в ответ только пальцем ему пригрозил: ох, мол и хитер же ты, Котович.
   - Вы обознались,- говорит Котовский . - Моя фамилия Петр Петрович
Живодеров.
   - Твоя фамилия,- говоорю уже сердито,- Яйцапополуволочидзе. Ты мне
гайки-то не вкручивай. Я тебе не какой-нибудь барон Врангель. Признавайся,
куда лошадь дел, не то не жить тебе.
   Не то, чтоб мне действительно его лошадь была нужна, просто разозлился
я из-за Ирины.
   Тут Котовский, кажется, струхнул, к публике стал обращаться:
   - Уберите,- говорит,- от меня этого сумасшедшего.
   Мне обидно стало, что он меня так честит.
   - Эх ты,- говорю,- народный герой в ушах геморрой. Вот Чапаев - тот в
тыщу раз лучше тебя.
   Смотрю - Котовский обиделся.
   - Чем же это, - говорит,- Чапаев лучше?
   - А всeм,- отвечаю.- Чапаев бы со мной и поговорил, и на лошади
покатал, и водкой угостил.
   - Ага,- говорит Котовский.- Ну, все понятно. Ладно уж, стой здесь.
   А сам в гастроном нырнул. Через полчаса появляется с бутылкой водки в
руке и мне протягивает - Вот,- говорит,- тебе водка. Ну, теперь оставишь
меня в покое?
   Посмотрел я на него и его водку презрительно.
   - Нет,- говорю, товарищу Котовский. Так дешево вы от меня не
отделаетесь.
   Плевать я хотел на вашу вонючую водку. Если хотите знать мое личное
мнение, вы - говно.
   Тут Котовский весь встрепенулся.
   - Все! - кричит.- Доконал ты меня, злодей!
   И исчез.
   Через минуту появляется в гимнастерке, на коне, шашка наголо, очами
сверкает.
   - А ну,- кричит,- заскакивай на кобылу, чамор!
   Вскочил я на круп, в луку седла вцепился, и помчались мы вперед. Кругом
пули свистят, снаряды рвутся, а Котовский бесстрашную революционную песню
поет.
   - Котовский!- кричу ему в спину.- Мы куда едем? Белых рубать?
   - Не-ет,- отвечает Котовский,- я теперь политикой не интересуюсь. Мне
теперь просто скакать интересно.
   - Котовский,- кричу снова.- Давай остановимся, водки попьем.
   - Не-ет,- отвечает Котовский.- Нельзя. Лошадь обидим - она
толькo-только разбежалась.
   И дальше скачет. И пули его, черта, не берут. Наконец остановил он свою
лошадь, привязал к березе и говорит:
   - Ну, теперь и водки попить не грех.
   Выпили мы с ним полбутылки.
   - Остальное - коню,- заявил Котовский и принялся лошадь из горлышка
поить.
   Первый раз вижу, чтоб человек так свою лошадь любил. И чтоб лошадь так
водку любила - тоже.
   Она ее до самого донца выпила, да еще языком облизнулась.
   - Хороша водка,- говорит.
   - Да никак,- удивляюсь,- у тебя, Котович, лошадь говорящая.
   - А то,- отвечает Котовский гордо.- Это, брат, такая лошадь - ни у кого
такой нет. Мне за нее, может, целый ящик водки предлогали - я и то не
отдал.
   - За ящик водки,- неожиданно заявляет лошадь,- я б и сама кому хошь
отдалась.
   Умора, а не животное. Мы с Котовским посмеялись над ее лошадиным
остроумием и обратно в Город поскакали.
   - Ну,- говорит Котовский спрыгнув с лошади,- пока. Тебе к пацанам пора,
да и меня жена ждет.
   - Какая еще жена?- спрашиваю.- Котовская?
   - Да нет,- отвечает он,- Живодерова. Я ж тебе говорил, никакой я не
Котовский.
   Но на этот раз я на него не обиделся, только подмигнул - мол, понимаем,
Котович, конспирация.
   А Котовский тем временем лошадь отвел и снова в костюм переоделся.
   - Я,- говорит,- лошадь от жены в секрете держу. Ревнивая она у меня.
   Я только вздохнул сочуственно - мол, известное дело, жены - они всe с
причудами. С лошадьми к ним лучше не соваться.
   - К ним вообще лучше не соваться, мрачно буркнул Котовский.- Ну, пошел
я.
   И он ушел. А мне его даже жалко стало. Такой герой и от жены должен
лошадь прятать. Для чего, спрашивается, революцию делали?
   Поутруждав свой мозг подобными вопросами и покачиваясь от безумной
скачки, я подошел к дому Витька.
   Витек открыл мне, суeтливо почесываясь в тех местах, куда он мог
достать своими конопатыми руками.
   - У тебя что, почесуха началась? - поинтересовался я.
   - Да нет,- отвечает он,- веснушки к осени чешутся.
   - Хуево,- посочувствовал я.- Пацаны у тебя?
   - Да хуй его знает, счас посмотрим.
   (Да-а, хуй Его знает; квартира-то большая, двухкомнатная; после
продолжительных поисков пацаны нашлись: кто под лавкой, кто за диваном,
кто (как Серега) голый в ванне, а художественный Павел лукаво смотрел с
портрета Ильича.
   - Шухер, пацаны, Гоша-пидор пришел! - заорал голый Умственно Отсталый,
высовываясь жопой в окошечко ванной. Павел покинул Ильича и устремился к
холодильнику за водкой. Мы всe, включая Умственно Отсталого Серегу
расселись за столом и выпили " со встречей "- Гоша, пидор, где ты был? -
спросил Серега, выковыривая плесень из пупка.
   - Чо ты до меня доебался? Спроси Писателей,- буркнул я.- Они тут
наворотили, а я за всeх выгребаю...
   - Назвался груздем,- по-отечески мудро заметили МЫ.- Ты уже взрослый,
Гоша.
   Пора отвечать за свои поступки самому.
   - Да ну ВАС на хуй,- сказал я.- И без ВАС тошно. Дайте хоть водки
спокойно выпить.
   - Пей, Гоша, пей.
   Я выпил.
   - Ну, что там с твоей Викой? - спросил Витек.
   - С которой Викой? - переспросил я.- С Леной или с Диной?
   - С Ириной,- уточнил Витек.
   - А, с этой. Да вот, на днях послал ее на хуй. По моим подсчетам уже
должна добраться.
   - Ты, Гоша, растешь,- заметил Павел.
   - Расту,- гордо подтвердил я.- А вы чего ждете, не растете?
   - Не растем,- заплакали мои друзья.- Так и помрем маленькими.
   - Не надо,- попросил я.
   - Не будем,- пообещали они, сморкаясь кто во что.
   - Посидим еще,- попросил я.- А то я чувствую неприятный зуд в мизинце.
   - Это у тебя ревматизм,- авторитетно заявил Витек.- Есть хорошее
средство от ревматизма - Железная Рука.
   Он достал со шкапа Железную Руку ( фреддину ) и сказал:
   - Сейчас я потушу свет и буду вас пугать.
   Серега испугался и как был голый полез под стол.
   - Хорошая Рука,- продолжал Витек.- Фредди знал толк.
   Витек щелкнул еблом, и солнце погасло. В комнате стало полутемно.
Серега под столом патетически заклацал зубами.
   - Серега,- поинтересовался я,- у тебя челюсть вставная?
   - П-по-по-ка-а н-нет-т.
   - Тогда клацай осторожнее.
   Остроумный Витек ущипнул Железной Рукой Умственно Отсталого за окорока
( для слепых: Серегу за жопу ).
   - Уй! Мамочка, как страшно! - взвыл Серега и пробив головой крышку
стола взвился подобно ракете под потолок, где и повис, потешно шевеля
голыми пальцами ног.
   - Уй, Серега, пидор, чуть водку не пролил! - хором завопили мы.
   Серега медленно приземлился и крякнул от удовольствия:
   - Кря! Вот уж прыжок, так прыжок! Сам Гагарин так не прыгал!
   - Прыгал,- надулся Гагарин. -Гагарин еще и не так прыгал!
   Юрий Алексеевич неторопливо пересек комнату, выпил рюмку водки и
прыгнул в окно. Внизу раздался шлепок юриного тела об асфальт, короткое
неприличное слово ( " бля " ), а когда мы выглянули в окно, Гагарин уже
сворачивал за угол, потирая ушибленное бедро и волоча за собой парашют.
   - Юра заебывает,- проворчал Серега, обиженный тем, что Гагарин прыгает.
   - Юра космонавт,- вступился за земляка Пашка.
   - А ты, Пашка, вообще молчи,- накинулся на него Серега.- Я Гагарина
бранил и бранить буду, хоть ты меня выеби.
   Да, уж такой наш Умственно Отсталый человек. Хоть ты его выеби - будет
Гагарина бранить. За это мы его и любим, Толстожопую Тварь.
   - Может, картошки сварим? - предложил Витек.
   Но в это время раздался звонок, и Витек побежал в туалет., где над
голубым бачком унитаза висел на стенке оранжевый телефон с кнопочным
набирателем .
   - Гоша, тебя! - заорал Витек.- Не знаю кто, говорит - Крупская.
   Глазки Ильича на портрете беспокойно забегали.
   - Не ссы, Ульяныч, это не Надежа, а Алиса,- успокоил я вождя и
заметался по квартире в поисках телефона.
   - Я в туалете! - призывно заорал Витек.
   - Рад это слышать. Желаю тебе приятных минут.
   Витек что-то буркнул и спустил воду.
   - С облегчением! - хором закричали все.
   - Блядь, где у тебя тут телефон?! - проворчал я, роясь в куче хлама
возле серванта.- Серега, да подержи ж ты Руку!
   Серега вздрогнул и упал со стула.
   - Гоша, ну, долго ты? - надрывался Витек.- Иди же ко мне!
   - Ничего не понимаю,- буркнул Шоколадный Читатель.- Если он пошел
посрать, то при чем тут телефон? А если он пошел к телефону, то почему
спускает воду?
   Иродов глянул на него исподлобья и сказал:
   - Ну и вафел ты, Шоколадный.
   - Бегу, Витек! - крикнул я, окончательно потеряв к Шоколадному
всяческий интерес.
   В туалете Витек срал на унитазе, спускал воду и приставлял трубку к
бачку, развлекая Алису до моего прихода.
   - Хорошо ли слышно, товарищ Крупская? - время от времени справлялся он
и , всякий раз получая утвердительный ответ, с упоением продолжал свое
богомерзкое занятие.- А вот и Гоша! - заорал он.
   - Егорка? - послышалось в трубке.
   - У аппарата,- я забрал трубку у Витька.- Не балуйся водой,- прошипел я
ему.- И перди не так громко. Я разговариваю.
   Витек стал пердеть тише и оставил водобачковый шнур в покое.
   - Егорка? - продолжала осведомляться Алиса.
   - Да у аппарата я, у аппарата!
   - Ты, небось, голодный?
   - Почему?
   - А это не у тебя в желудке урчало?
   - Не у меня, у Витька. И не в желудке, а в жопе.
   - Хм... Он что, голодный?
   - Как вам сказать... Он срет.
   - Хм.. А ТЫ голодный?
   - Как вам сказать... во всяком случае, я не сру [2] .
   - А что ты делаешь?
   - Смотрю, как срет Витек. Ну, и с вами беседую, ясен арафат.
   - Значит, голодный.
   - Ну, хуй с ним,- согласился я.
   - Тогда приходи ко мне ужинать,- пригласила Алиса.-- Только... без этой
твоей 
   ужасной Ирины.
   - За это,- говорю,- не беспокойтесь. Она уже ножки свесила. А придти -
приду. Только досмотрю, чем у Витька все кончится.
   У Витька все кончилось с блеском, и я, урча от голода побежал к Алисе.
   - Один? - почему-то шепотом спросила Алиса.
   - Один,- также шепотом ответил я и, понизив громкость до шевеления губ,
добавил.- Витек почему-то дома остался.
   - А Серега с Пашкой?
   - Тоже,- говорю.- А Гагарин - тот совсeм ушел.
   - Проходи,- по-прежнему не повыщая голоса прочревовещала Алиса.
   В гостинной было темно, лишь мерцали отблески трех свечей: первой,
второй и третьей. Меж свечами поблескивала бутылка с шампанским, а еды не
было никакой.
   - Где еда? - спросил я.
   - А ты что, голодный?
   - Уй, Алиса, обиженно завыл я.- Да вы меня обманули! Зачем?
   - А как ты думаешь?
   - Из подлости? - предположил я.
   - Не угадал.
   - Под горячую руку?
   -- Ты, Егорка, какой-то...
   - Знаю,- говорю,- дурак.
   - Угадал.
   - Могли б и по телефону сказать,- буркнул я и начал собираться.
   - Постой,- остановила меня Алиса.- Вспомни, что тебе Ирина про меня
говорила.
   - Ну...- задумался я.- А! Что у вас глаз вставной!?
   - С-скотина! - прорычала Алиса.
   - Согласен,- вежливо кивнул я.- А челюсть у вас нормальная?
   - А что тебе до моей челюсти?
   - Мне-то,- говорю,- ничего. А вот Писатели Наши на ней зациклились.
   - Челюсть,- говорит Алиса, краснея,- у меня нормальная. А вот зубы
вставные.
   - Всe?
   - Лучшая половина.
   - Да,- говорю, - блядь, не повезло вам.
   - Хочешь меня утешить?
   - В крематории,- говорю, - утешитесь.
   - Верно,- подтвердил Витек.- В крематории хоть кто утешится.
   - Посрал? - неприязненно осведомилась Алиса.
   - Да я и не срал вовсe,- смутился Витек.- Так, взбзднулось... Сложное
слово,- оживился вдруг он.- ВЗБЗДНУЛОСЬ... Шипящих много.
   - Тогда уходи,- сказала Алиса.
   - Ладно,- говорю,- идем, Витек. Пока, Алиса.
   - Да я один пойду,- предложил Витек.- Чтоб не смущаться.
   - Гоша, открывай шампанское.
   Витек остановился в дверях.
   - А! - говорит.- Ну, на шампанское-то я останусь.
   - У нас всего два бокала,- строго сказала Алиса.
   - Вот блядь,- сочно выругался матом Витек.- Во всем помеха.
   И, покачивая головой, ушел.
   Я открыл шампанское и разлил его по всeй комнате - Алиса опять соврала:
   бокалов не было никаких.
   - Вы меня все время обманываете, попенял я.- И глаз на меня положили. И
друзей моих выгоняете.
   Я перечислял, и список моих обид становился все больше и больше.
   - Вы дьявол, а не женщина,- подытожил я.
   Алиса зарделась.
   - Ну,- говорит,- ты меня возбудил.- Вылижем шампанское?
   - Дура,- говорю,- его не лизать, а пить надо.
   Мы стали ползать по всей комнате, как Хорьки, и слизывать крупные капли
шампанского с мебели.
   - Да,- говорю, - Алиса, с вами не соскучишься.
   - Со мной,- говорит она,- не соскучишься. Потанцуeм?
   - А нету,- говорю.- В смысле, музыки.
   - Есть,- отвечает она и нажимает клавишу магнитофона. Из магнитофона
полилась какая-то развязная мелодия - не то Моцарт, не то Розенбаум.
   - Вальсируeшь? - спросила Алиса.
   - Чо?
   - Вальс, говорю, танцуeшь?
   - Не, - отвечаю,-просто слушаю музыку.
   - Да нет, я имею в виду - в принципе: вальсируeшь?
   Я встал и покружился на месте.
   - Типа,- говорю,- такого?
   - Типа,- согласилась она.- Подробности письмом. Счас научу, в общем.
   Мы долизали шампанское и закружились в огненном ритме вальса. Рука моя
обнимала Алисину талию, ножки шустро перебирали по ковру, с хрустом давя
неуклюжих тараканов. Протанцевав три круга по комнате мы рухнули на диван
и заснули.
   Проснулся я под вечер. Свечи догорели, шампанское испарилось, жизнь
выглядела ужасно. Я разбудил Алису и предложил ей до прихода отца подмести
с пола тараканов.
   - Пусть лежат на счастье,- загадочно улыбнулась Алиса.
   Не знаю, что за счастье в дохлых тараканах, но Алиса, махнув на уборку
рукой, подсела ко мне и прошептала в ухо:
   - Колобок-колобок, я тебя съем.
   - Уй, блядь! - испугался я.- Не ешь меня. Я не колобок.
   - Съем,- настаивала Алиса, щелкая вставными зубами в опасной близости
от моего носа, приближаясь ко мне, словно диск циркулярной пилы. Я вжался
в диван.
   - Не ссы,- сказал диван.
   Я стряхнул послeдние капли и замер, как истукан.
   - Ж-ж-ж-ж-ж,- скрежетала Алиса .
   - Мужайся,- посоветовал диван.
   - Диван дело говорит,- заметила Алиса, циркулируя по моeй одежде. В
мгновенье ока покровы спали к моим ногам, и я предстал перед Алисой нагим
, как душа пред Пeтром-ключником.
   Тут и ключ завозился в дверях, те распахнулись, но предстал перед нами
не Петр, а Николай-Чудотворец, то есть мой папа Коля.
   " Вот,- думаю,- блядь, сцена ".
   Папа мой тоже был удивлен и подал вид: мол, очень удивлен и не знаю,
что думать.
   А Алиса - та не растерялась.
   - А ну, в ванную! - весело заорала она.- Смотри, Коляшка, до чего наш
Егорка зачмырился! По нему скоро воши будут плясать!
   - А почему шампанским пахнет? - робко спросил папа.
   - Это, - говорю,- я. Извини, пап.
   - Вижу, - говорит пап,- что не Пушкин.
   - Ну, не скажи,- говорю.- Пушкин, тот иной раз...
   - А ну, хватит все на Пушкина сваливать! - прикрикнула на меня Алиса.-
Марш в ванную!
   В ванной она заперлась, пустила воду и разделась.
   - Тоже купаться будете? - удивился я.- Вы, теть Алис, ебнулись.
   - Нам давно пора перейти на " ты ",- томно продышала она.
   - Ты, -говорю,- ебнулась. Счас же отец войдет.
   - Не ссы,- говорит она.
   Легко сказать - не ссы - когда вода кругом журчит. Я-таки не удержался.
   - А много на нем грязи? - спросил из-за двери мой подслушивающий папа -
Много,- буркнула Алиса.- Под пальцами в катышки скатывается. Коляшка,
приготовь пока ужин. А то Егорка голодный.
   Я растрогался - гляди ты, запомнила.
   Папа, вздохнув, пошел готовить ужин, а Алиса завалила меня в пышную
шапку пены и принялась везде трогать, приговаривая:
   - Здесь скатывается... и здесь скатывается... и даже здесь
скатывается...
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 Я не надеюсь на возврат И с головой уйдя в разврат Я ублажаю разных дам
Прогулками по городам Где сам не разу не бывал Где я не пил и не блевал
Вблизи газетного ларька С улыбкой пьяного Хорька Который выпятив чело
Ласкает трением стекло Того заветного окна Где отражается луна Чей светлый
подлинник повис Цепляясь рогом за карниз Над любопытством мостовых Над
головами постовых Чья волосатая рука Сжимает рукоять свистка Во избежании
беды И дождь смывает всe следы Оставленные в спешке теми Которых расточило
Время.
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ )
    
  
 РЕЧНОЙ ВЪЕЗЖАЕТ НОЧЬЮ
  
 Возле дома царила непонятная суматоха. Из фургонов выгружали мебель и с
треском поднимали ее на второй этаж.
   "Ефим обставляется,- подумал я.- Видать нашел себе друга с мебельной
фабрики, Парашин".
   С этими мыслями я вставил было ключ в замочную скважину, как дверь
вдруг распахнулась сама, и я оказался лицом к лицу с незнакомой девицей,
живо поблескивающей на меня своими черными глазами.
   Я сунул ей руку и молвил:
   - Гоша.
   Она поцеловала руку, поклонилась до земли, перекрестилась и ушла.
   " Припезднутая ",- подумал я и вошел внутрь.
   В полутемном коридоре было пусто.
   - Уй! - воскликнул Шоколадный Читатель.- А где Оксана?
   - А хуй ее знает,- огрызнулся я.- Пошли лучше во двор, покурим.
   Мы с Шоколадным вышли во двор и сели на ступеньки крыльца. Я закурил, а
Шоколадного послал таскать мебель.
   - Чтоб ты сдох! - послышался через минуту с улицы обиженный вопль
Шоколадного, и он, держась руками за голову, вернулся во двор.
   - Проблемы? - спросил я.
   - Никаких проблем,- отрапортовал Шоколадный.- Мне шкаф на голову
уронили.
   Грузчики, чтоб они сдохли. Дальнейший ход повествования понимаю с
трудом.
   Разрешите удалиться.
   - Идите, Шоколадный,- вяло разрешил я.- Впрочем, постойте.Чью мебель
носим?
   - Шкаф,- заныл Шоколадный.- Тяжелый...
   - Мебель, говорю, парашинская?
   Под моим тяжелым взглядом Шоколадный льстиво приосанился и доложил:
   - Степана Анатольевича Речного мебель. Въезжает в пустующую комнату на
втором этажу вместе с четвероногими ассистентами.
   - С карликами, что ли? - не понял я.
   - Никак нет, с собачками. Ав-ав! - угодливо изобразил Шоколадный и
снова заныл.- Щкаф у него дюже тяжелый. Чтоб он сдох! Разрешите удалиться,
а?
   - Удаляйся,- разрешил я, и он стал удаляться, уменьшаясь в размерах, а
на его месте возник Лысый - лысый паренек на вид младше меня, проживающий
в доме по соседству.
   - Лысый,- представился он.- Разрешите закурить?
   - Курите, Лысый,- добродушно пробасил я.
   Лысый замялся.
   - Я в смысле... Нет ли у тебя?
   - Есть. Не видишь - курю. Еще вопросы будут?
   Лысый начал приплясывать на месте.
   - Просьба. Дай закурить.
   - А вот это,- говорю,- уже наглость.
   Но дал. Конфузясь, Лысый подсел ко мне.
   Я его оглядел и спрашиваю:
   - Петр Петрович Живодеров вам не отец?
   - Кто таков?
   - Ну, Котовский.
   - А,- говорит Лысый,- то нет. То дядя мой. Лошадь у него смешная.
   - А ты,- говорю, про лошадь тоже знаешь?
   - Тс-с,- шипит Лысый.- То секрeт от тети.
   - От Котовской? - говорю.
   - Не, от Живодеровой. Котовская, та еще ничего, кобылу уважает. В
Живодерова - тетка вредная,- Лысый вздохнул.- Я,- говорит,- несчастнейший
человек.
   - И ты,- говорю,- тоже?
   - Я,- говорит он,- не тоже, а самый несчастный на свете. Я, понимаешь
ли, старичок, хиппи, а у меня волосы не растут.
   - Мне б,- говорю,- твои проблемы - А мне б,- говорит он,- твои волосы.
   И смотрит хищным глазом.
   - Но-но,- говорю,- что мое - то мое.
   Лысый обиженно проглотил слюну, но видимо смирился, что моих волос ему
не видать вовек, и говорит:
   - Тогда приходи к нам Новый Год встречать.
   - Да дуплись ты! - вырвалось у меня.- Какой в пэзду Новый Год? Август
на дворе!
   - Да сколько там того августа! Неделя осталась. Приходи через неделю.
   - Ладно,- говорю,- плешь, приду.
   Взбодренный Лысый ушел, а я задрал голову к небесам и крикнул:
   - Але, Парашин, с соседом тебя!
   В окне появилась фимина голова, и я упал в пыль и принялся кататься по
земле, держась за живот.
   - Ты чо, Гош, пьяный? - спросил Фима.
   - Ой, нет, Фим,- простонал я.- Это ты меня, чертяка, насмешил.
   Фима что-то буркнул и изчез в окне. Зато открылось окно соседнеe, до
недавной поры нежилое, и в нем показался сухонький старичок в ночном
колпаке.
   - Это вы и есть Речной? - спросил я.
   - Степан Анатольич Речной, боксер веса пера в отставке,- представился
колпак.- Зови меня просто дядя Степа.
   - Буду,- пообещал я.- Спите спокойно, Речной.
   - Дядя Степа,- напомнил боксер.- А то спущусь.
   - Оставайтесь на высоте,- остановил его я и пошел спать.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 Сцена, на сцене сидят актеры Моргунов и Щукин, изображающие
соответственно Потапова и Васильева. Сидят за столом, на котором стоит
одна (1) бутылка водки и один (1) стакан - возле Васильева, который пьет в
одиночку. Потапов тоже хочет выпить, и всe его разговоры - не болеe, чем
попытка заставить Васильева с ним поделиться. Потапов маленький и
худенький, говорит всeгда внезапно. Васильев - большой и толстый, говорит
басом и пьяно.
   Потапов (внезапно): Васильев, как ты думаешь, чего б мне сейчас
хотелось?
   Васильев (басом, пьяно ): У бедных рыб совсeм нема конечностей.
   Потапов (внезапно): И не скучно тебе, Васильев?
   Васильев (басом, пьяно ): Долго ли, коротко ли - но у бедных рыб совсeм
нема конечностей.
   Потапов (внезапно): Эх, Васильев, друг Васильев, как я тебя люблю!
   Васильев ( басом, пьяно ): И они посидели еще немножко, и еще немножко,
пока у бедных рыб совсем не осталось конечностей.
   Потапов (внезапно): Васильев, дай водки выпить!
   Васильев (басом, пьяно): Челябинск.
   Потапов (внезапно): Что?
   Васильев (басом, но неожиданно непьяно и яростно): Ненавижу. Ненавижу
женщин, детей и собак. Хотя собаки, если разобраться, виноваты меньше всeх.
   Потапов (злорадно): Ага! Вот ты себя и выдал. Подлец. Скот.
   Забирает у Васильева бутылку и стакан, наливает себе водки, выпивает,
снова наливает, снова выпивает и так до тех пор, пока у бедных рыб совсем
не остается конечностей.
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ )
    
  
  
 Б. Г.
    
 - Олигофрен! - так начал дядя Володя свою восторженную рецензию на мою
статью.- Ты что, олигофрен, написал?
   - Правду,- признался я.- Правду и ничего, кроме правды.
   Редакция гудела, как взбесившийся муравейник.
   - Так вот какая скотина этот Ябунов! - перекрикивал прочие голос
Аркадия.
   Ирина, свесив ножки, злорадно косилась на меня.
   - "Пердит, аки у себя дома!"- продолжал бушевать дядька.- По-твоему,
олигофрен, это можно печатать?
   - Народ должен знать ВСЮ правду,- слабо защищался я.
   - Анацефал! - взвизгнул дядя Володя.- Что должна была осветить твоя
ебаная статья?
   - Проделки Ябунова,- невозмутимо отозвался я.
   - По-твоему, пердеть - это проделка?
   - Нет,- говорю ехидно,- пердеть - это великая доблесть.
   - Еб твою мать,- сказал тогда дядя Володя.- Ты меня сейчас выведешь!
   - В смысле - твою сестру? - уточнил я.
   - Эй там, кто-нибудь! - заорал дядя Володя.- Держите меня за руки!
   Первым, слепо сбивая на ходу мебель, ринулся пьяный Аркадий.
   Дядя Володя нокаутировал его по яйцам и успокоился.
   - Живи,- вяло бросил он мне.- Меч гнева пал на Аркадия. И поделом,
блядь.
   Он глянул на распростертое тело мученика.
   - Но согласись,- продолжал напрашиваться я,- статья нужная, факты
животрепе-щущие...
   - Кто еще хочет подержать меня за руки? - вновь заревел дядя Володя.
   Желающих не нашлось.
   - Уходи,- всхрапнул дядя Володя.- У меня силы на исходе. К статье не
прикасайся - сам все исправлю. Олигофрен.
   С легкой обидой и светлой грустью в сердце я покинул редакцию. На улице
я столкнулся с Димоном.
   - Что поделываешь? - напрямик спросил я.
   - Намерен переходить дорогу,- без обиняков объяснил Димон.
   - Перейдем вместе,- болеe не таясь предложил я.
   - Скажи мне откровенно,- начал Димон, когда переход был закончен.-
Знаешь ли ты, что Б.Г. приезжает в Город с концертами?
   - По правде говоря,- отвечаю,- ты меня искренне предупредил об этом
перед встречей с Филимоном.
   - Не хочу от тебя скрывать,- продолжал Димон,- что час настал. Сегодня
он приезжает и дает первый концерт.
   - Не может быть,- поразился я.- Честно?
   - Я тебя уверяю,- горячо воскликнул Димон.
   - Не могу болеe водить тебя за нос,- вздохнул я,- мнe было б интересно
лицезреть его приезд.
   - Откроюсь тебе и я,- покачал головой Димон.- Если мы поторопимся, то
успеeм на Вокзал вовремя.
   - Сказано от чиcтого сердца,- растрогался я.- Ладно уж, чего греха
таить, пойдем.
   И мы устремились.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Первый перpон бурлил. Толпа собралась пестрая: кришнаиты во главе с
Прабху, хиппи во главе с Лысым, собаководы во главе с дядей Степой Речным,
кошки во главе с Тихоном и просто люди.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 Кумира вынесли на руках. Димон прослезился. Филимон подбросил на ладони
кирпич. Собаки завыли.
   - Псы,- брезгливо процедил Тихон.
   Б.Г. икнул и начал безудержно блевать, приветственно помахивая рукой.
   - Пьяный, пьяный,- прошeлестело в толпе.
   - Скажу тебе, как на духу, кузен,- начал я,- Б.Г. пьяный.
   - Ну, он упал в моих глазах,- просто заявил Димон.
   Б.Г. упал.
   - Уй! - отшатнулась толпа.
   Б.Г. начал возиться в грязи, как свинья, радужно улыбаясь.
   Цимбалы кришнаитов смолкли.
   - Жду вас на концерте,- крикнул на прощание Б.Г.
   Мы ушли.
   - Ждет он нас,- фыркнул я.- А билетов, поди, не достать.
   - Простым смертным - нет,- напыщенно молвил мой кузен-кришнаит.
   - А непростым бессмертным?
   - О, да, те могут! Прабху, например.
   - А он бессмертный?
   - Он - дитя эфира.
   - Как Сидорыч?
   - Бери выше. Сам Кришна отметил этого человека.
   - Кришна,- говорю,- чо-то всех отмечает. Б.Г. вот, тоже. Видал, как он
в грязи барахтался?
   - Б.Г. упал в моих глазах,- напомнил Димон.
   - Это мы,- говорю, -- видели. А Прабху, значит, еще держится?
   - Прабху знает Б.Г.
   - Как облупленного? - полунамеком спросил я.
   - Как залупленного,- таинственно огрызнулся Димон.
   -?? - на одном подтексте поинтересовался я.
   -!! - в голосе Димона прозвучала тонкая аллегория.- Идем к Прабху.
   И мы пошли.
   Прабху левитировал у себя дома.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Из всей одежды на нем была лишь набедренная повязка, не скрывающая его
толстые волосатые яйца. Он завис в полутора метрах от пола, сложив ноги в
позе лотоса, а руки бантиком на груди. К босой ступне Прабху была
привязана толстая бельевая веревка, завязанная особым кришнаитским узлом
на ножке тяжелого венского стула.
   Веревка то натягивалась, то снова ослабевала. Возле Прабху стоял
работающий вентилятор, и йога то и дело сносило сквозняком к окну.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 - Меня то и дело cносит сквозняком к окну,- пожаловался Прабху.
   Сердобольный я подошел к вентилятору и выключил его. Прабху облегченно
вздохнул и рухнул на пол.
   - Спасибо,- сказал он поднимаясь и вправляя себе вывихнутые ноги.- Один
Кришна знает, как я заебался.
   - Да откуда мне знать,- сказал Кришна.
   - Хорошо выглядишь,- обрадовался Кришне я.
   Прабху благодарно улыбнулся, глубоко вздохнул и яйца, поднявшись, вновь
скрылись в складках набедренной повязки.
   - Однажды,- сказал он,- cквозняком свирепым унесло меня в окно. Отныне,
левитируя, вяжу себя к тяжелым предметам.
   - Молодец,- похвалил его я.
   - Правда, он не от мира сего? - гордо спросил меня Димон.
   - Правда,- охотно согласился я.- Он из мира припезднутых. Мне вот вчера
такая же девчонка встретилась; черненькая, глазки блестят...
   - Так то Анфиса,- быстро обрадовался Димон.- Перед ней я особенно
благоговею.
   - Так мы,- начал я, обращаясь к Прабху.
   - Насчет Б.Г.,- закончил тот, почесывая яйца под повязкой.
   - Яйца чешутся? - посочувствовал я.
   - Б.Г. я знаю,- продолжал Прабху, не прерывая своего богомеpзкого
занятия.
   Из-под повязки обиженно расходились потревоженные блохи. Сходка явно не
удалась.
   - Прабху, достань нам три билета на концерт,- трепеща попросил Димон.
   - Четыре,- влез Кришна.
   - Достану,- пообещал Прабху.- Три билета - не проблема.
   - Вот жлоб! - обиделся Кришна.
   - А еще лучше,- продолжал Прабху.- Пройдем через служебный вход.
   - На шару! - обрадовался Кришна.
   - Провести троих - не проблема.
   - С-с-скотина!
   Мы втроем ушли, а смертельно разобиженный Кришна принялся подгрызать
веревку Прабху.
   Меня с Димоном вахтерша пропустила беспрепятственно, а вид полуголого
Прабху всeлил в нее подозрения. Вахтерша вцепилась в его набедренную
повязку и рванула на себя. Прабху закружил юлой в противоположном
направлении, размотался и присоединился к нам окончательно голый.- Так
даже лучше, - обрадованно сообщил он.- Теперь я совсем близок к природе.
   - У меня есть один Умственно Отсталый Друг...- задумчиво пробормотал я,
разглядывая голого Прабху.- А не холодно тебе будет в Ледовом Дворце?
   - Я выше холода.
   - Морж?
   Прабху поспешно запихал бивни в рот и сказал, что нет.
   Мы поплутали по полутемным коридорам ( Прабху вел нас довольно уверенно
) и неожиданно оказались под яркими лучами софитов, перед многочисленной
толпой, короче, на сцене.
   При виде голого Прабху публика разразилась бурным аплодисментом.
   - Ну, Боря, дает! - услышали мы полупьяный вопль Аркадия.
   Прабху попытался прикрыть ладошками срам, и у него снова вылезли бивни.
   Публика застонала от восторга. В это время погас свет, послышались шаги
настоящего Б.Г., и мы, конфузясь, смешались с толпой.
   - Прабху тоже упал в моих глазах,- доверительно шепнул мне на ухо
Димон.- Голый, с бивнями... Пазор!
   Хмель у Б.Г., видать, прошел, и концерт он отыграл довольно прилично.
Под конец обезумевшие фанаты и фанатки окружили кумира. Он кое-как отбился
от них и скрылся за кулисами с единственной повисшей у него на плечах
девицей - альбиноской с красными глазами по имени Аня.
   - Аня! - закричал взволнованно Лысый.
   - Привет, Лысый,- окликнул его я.- Скоро Новый Год?
   - Скоро,- обрадовался он.- Ты не знаешь, куда Б., блядь, Г. понес Аню?
   - В принципе догадываюсь,- сказал я.- Хочешь, разведую?
   - Хочу,- открыл душу Лысый.
   Я был бы последним гадом, если б не откликнулся на такой призыв.
Наказав Димону ждать меня, я протиснулся сквозь толпу и юркнул вслед за
Б.Г.
   Как настоящий журналист, я сразу напал на след; тот вел в артистическую
уборную. Из уборной послышался шум артистично спускаемой воды.
   - Витек! - закричал я.- Мне никто не звонил?
   - Нет, никто,- ответил Витек голосом Ани.
   - Анька, сука, открывай! - рассердился я.- Я тебя накрыл! И хахаля
твово тоже. Счас пизды получите от Лысого. Оба! Даже трое! Лысый тоже!
   - Не откроем,- пропищала Аня голосом Б.Г. - Пусть Лысый один получает.
   - Ах, так,- рассвирипел я.- Чую, придется идти на крайности.
   Я выхватил из кармана корочки " Пресса ", и дверь слетела с петель.
   - Да вы тут ебетесь! - удивился я.- Нет видно, предела, подлости
человеческой.
   Аня посмотрела на меня красными глазами затравленного кролика.
   Смущенный Б.Г. схватил гитару и взволнованно забренчал, запел:
    
 - Мы стояли на плоскости с переменным углом отражения Мы сидели на
плоскости с переменным углом отражения Мы лежали на плоскости с переменным
углом отражения Сочиняя слова и придумывая выражения.
    
 - Ты совсем ебнулся,- заметил я, хватая Аню за руку.- Надо б тебе пизды
дать, да некому. Егор Иродов, пресса. Кстати, как вам понравился наш Город?
   Взяв у голого Б.Г. интервью, я пообещал познакомить его с Лысым и увел
Аню с собой.
   Димон, ожидая меня, утешал в пустом зале Лысого, гладя его по плеши.
   - А теперь идите к Б.Г.,- приказал я.- Он ждет вас, голый. Оба и
загребете, всe втроем.
   Димон увел рыдающего Лысого за руку, приговаривая:
   - Лысый, не паникуй!
   - Где? - спросила Аня.
   - Что где? - удивился я.
   - Где будем?
   - Где будем что?
   Аня поиграла юбкой, загадочно ее приподнимая и жеманно приопуская.
   - У меня,- коротко сказал я.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 Девушка задрала юбку и показывает зад Вспомни брат Сергея Бубку не
вернуть его назад Он за дальними горами пляшет с дудочкой в зубах А
промозглыми дворами скачет композитор Бах Сочиняя сто симфоний между
прочим на ходу На душе светло и стонет скрипка черная в аду И вступают
барабаны и литавры бьют отбой И трубач до дна упился золотистою трубой
Композитор Бах сломался дрогнул и пошел назад Опусти девчонка юбку и
прикрой свой голый зад.
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ )
    
 В полутемном коридоре Оксана мыла пол.
   - Ага, снова! - обрадовался Шоколадный.
   - Уйди, Шоколадный,- устало попросил я.
   Аня испуганно зыркнула в мою сторону. Оксана выжала тряпку и подняла на
нас глаза.
   - Опусти,- поморщился я.
   Оксана неохотно потупилась.
   " Она по-прежнему дура ",- подумал я, и повел Аню в комнату. На полпути
я остановился и, сказав Ане " Подожди ", звонко шлепнул Оксану по заду.
   " Вот и зад у нее все такой же,- подумал я.- О Господи, как же я ее
люблю ".
   У дверей моeй комнаты, приплясывая, как от энуреза, нас поджидал
Сидорыч.
   - Что делаете, пенсионер? - строго спросил я.
   - Да вот, пляшу, как от энуреза,- признался старый шпион.- Гош, а Гош,
а эту как звать?
   - Б.Г.,- соврал я.
   - Уй, Гоша, пидер, ты меня дурачишь,- засмеялся Сидорыч.- Гош, а Гош, а
у тебя кольцо из какого матерьялу?
   Мне надоели грязные приставания старого человека, и я забубнил,
подражая эфирному голосу:
   - " Гондон ", "Гондон ", вызываю на связь.
   - Так из какого? - заторопился Сидорыч.
   - Из плутония,- ответил я.- С тех пор и ношу.
   Сидорыч угрем скользнул в комнату и заэфирил:
   - " Хороший человек ", "хороший человек ", я - " гондон ".
   - Это ты, Сидорыч? - ответили из Вашингтона.
   - А кто ж еще? - обиделся Сидорыч. У вас что, несколько " гондонов "?
   - Да уж хватает,- посетовало ЦРУ.- А твои, Сидорыч, позывные поменялись.
   Знаешь, кто ты теперь?
   - Кто? - завибрировал от волнения Сидорыч.
   -" Припездок ", вот ты кто.
   - Уй! - шарахнулся от аппарата Сидорыч.
   - Куда, припездок? - строго прикрикнули на него.
   - Вот вы бранитесь, " хороший человек ",- продолжал обижаться Сидорыч.-
То я вам долбоеб, то гондон, то, вот, припездок... А я, между прочим,
узнал из какого матерьялу кольцо.
   - И из какого?
   - Из плутонию,- ликуя, произнес Сидорыч.- Номер в периодической системе
такой-то, удельный вес сякой-то. Из плутонию!
   - Не пизди, шпион,- одернули его и прервали связь.
   В комнате на старенькой поломанной радиоле сидел кот Тихон.
   - Чучело - не чучело - один хуй, скотина,- решила Аня.
   - Два хуя - две скотины,- парировал находчивый Тихон.- Не хочу лишний
раз, милая девушка, повторять вам, как у него уютно.
   Тихон закатил глаза.
   - Ты уйдешь или нет? - намекнул я.
   - Пожалуй, нет,- сказал Тихон.- Для разнообразия.
   - Безобразие,- сказала Аня.- Он что, так и будет сидеть?
   - Могy прилечь. При желании могу прилечь между вами. Как вам, кстати,
нравится, что я говорящий?
   - Никак не нравится,- буркнула Аня.- По-моeму, ты не говорящий, а
просто перед бабами выебываешься.
   - Если не ошибаюсь, альбиноска? - продолжал наглеть Тихон.- Да,
альбиносок у Гошеньки еще не было.
   - Ну все,- вышeл из себя я.- Брысь!
   - Ладно,- поморщился Тихон,- если меня будут спрашивать - я подслушиваю
вас у дверей.
   Я вернулся в себя. К моeму приходу Аня успела раздеться, погладить свою
одежду и надеть ее снова.
   - Юбка,- говорю,- мятая. Как будто мы с тобой Бог знает что делали.
   - Почему "как будто "?- удивилась она.- А чем, по-твоему, мы все это
время занимались?
   - В юбке?
   - Ты - нет.
   - А ты?
   - Я ее задирала.
   - Без лирического отступления?
   - Сейчас будет,- раздался за дверью голос Тихона.- У Лукоморья, дорогие
мои, дуб зеленый. Про Сидорыча, словом.
   - Уй! - удивился за стенкой Сидорыч.- Как интересно! Гошенька, пидер,
ты знаешь, что я теперь " припездок "?
   - Догадываюсь,- проворчал я.- Тихон?
   - У аппарата. Так вот, расскажу я вам не что-нибудь, а Полную Историю
Долбоебов, дорогие мои.
   - Пройденный этап,- ностальгически вздохнул нежный Сидорыч.- А
припездки там будут?
   - Будешь перебивать - ничего не будет,- отрезал Тихон и начал сказ.
    
  
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 Со времен появления Человека на Земле История Долбоебов была и остается
одной из самых темных и таинственных страниц в Истории Рода Людского.
   В тот момент, когда Неандерталец превратился в Кроманьонца, История
Кроманьонцев пошла своим путем. В силу диалектического разнообразия
Кроманьонцы разделились на несколько подвидов: Олухи, Кретины, Козлы,
Гондоны, Пидорасы, Припездки, Выблядки, Узбеки и, наконец, Долбоебы. Но
если об Олухах, Кретинах, Козлах, Гондонах, Пидорасах, Припездках, реже
Выблядках, даже об Узбеках мы находим упоминания в Общечеловеческой
Истории, то История Долбоебов покрыта пеленой мрака. Словно не было и нет
такого народца на Земле. Меж тем, это не так. Долбоебы появились
одновременно и наряду со всeми остальными. Все дело в той двойственной
роли, которая была отведена им тайным ходом Эволюции.
   - Почему наше имя не упоминается в Истории?
   - Тебя, Долбоеба, забыли спросить.
   - Ну вот, всeгда так. Олухов, Кретинов, Козлов, Гондонов, Пидорасов,
Припездков, Выблядков, ( даже вонючих Узбеков! ) спрашивают, а нас,
Долбоебов, нет. По- вашему, это справедливо?
   - Тебя, Долбоеба, забыли спросить!
   Вот вам типичный пример беседы Долбоеба с Историком Того Времени.
Беседа бессмысленно течет по кругу, пока Долбоеб, отчаявшись получить
объяснения, не машет рукой и идет к себе в деревню. Их, кстати, две:
Большие Долбоебы и Малые Долбоебы. В Больших Долбоебах живут Долбоебы
большие, в Малых - соответственно - малые. Между деревнями не утихала и не
утихает грызня.
   - Эй ты, Малый! - кричит Большой, увидев Малого под окнами своего
дома.- Ты чего по нашей деревне бродишь?
   - Тебя, Долбоеба, забыл спросить,- Огрызается Малый, даром, что сам
Долбоеб.
   Участвуя в Троянской Войне, Долбоебы принесли Грекам победу по
очкам.Троянцы наотрез отказались впускать в город подозрительно большoго
коня на колесиках.
   Видя, что хитрость не удалась, Греки подослали к воротам Трои взвод
Долбоебов.
   - Это вы хорошо делаете, Троянцы, что не пускаете коня! - нестройно
закричал взвод.- Так держать!
   - Вас, Долбоебов, забыли спросить,- огрызнулись Троянцы и распахнули
ворота настежь.
   Дальнейшеe вам известно из произведений Гомера. Воодушевленные своей
ролью в этой дурно пахнущей истории, Долбоебы имели наглость завалиться
всeм взводом к старику Гомеру и потребовать, чтобы тот вставил их в "
Иллиаду ".
   - Вас, Долбоебов, забыл спросить, - огрызнулся Великий Слепец.
   Так и осталась " Иллиада " без Долбоебов. Некоторые утверждают, что и к
лучшему.
   Пренебрежение советами Долбоебов стоило в свое время жизни Александру
Македонскому. Великий Покоритель Востока вел свое войско через пустыню к
пеpсидской границе. Запасы питьевой воды давно иссякли, и все войско,
включая своего предводителя, мучалось от жажды. Тут вдалеке показался
oазис. Македонский подстегнул своего коня и поскакал к воде. Тут же следом
за ним рванулся полковой врач-Долбоеб, отчаянно вопя на скаку:
   - Македонский, не пейте воды! Македонский, не пейте воды!
   - Тебя, Долбоеба, забыл спросить, - огрызнулся Великий Полководец и,
припав губами к мутноватой воде, осушил озерцо до дна. Переизбыток влаги
хлынул у него изо всех пор, Македонский захлебнулся и утонул.
   Долбоебы участвовали во всех войнах, революциях, переворотах и иных
тонких политических процессах, но так и остались неизвестными. Именно
Долбоебу с девочкой на руках поставлен памятник в берлинском
Трептов-парке. (Именно к их числу принадлежим и МЫ, Писатели этих строк ).
   В целом, из всех вышеупомянутых подвидов плодотворными оказались лишь
шесть:
   Долбоебы, Гондоны, Выблядки, Припездки, Пидорасы и, извините, Узбеки.
Козлы, Олухи и Кретины же оказались банальны, невыразительны и составили
так называемую Общую Массу Шоколадных Читателей.
    
 ПРИЛОЖЕНИЕ
  
 ЗНАМЕНИТЫЕ ДОЛБОЕБЫ:
   Энгельс, Колумб, Архимед, Моцарт, Парацельс ( Авицена ), Микельанжело,
Иисус Христос, Ван Гог, Паскаль, Буратино, Гагарин, Спилберг, МЫ, Идр.
    
 ЗНАМЕНИТЫЕ ВЫБЛЯДКИ:
   Маркс, Сократ, Гоголь, Апостол Павел, Леонардо да Винчи, Байрон,
Призрак Оперы, царь Давид, Толстой, Солженицын, Идр.
    
 ЗНАМЕНИТЫЕ ГОНДОНЫ:
   Ленин (Ильич), Гете, Апостол Петр Ключник, Александр Македонский,
Декрат, Мольер, Павлик Морозов, Иван Сусанин, три Поросенка, Идр.
    
 ЗНАМЕНИТЫЕ ПИДОРАСЫ:
   Рафаэль, Пушкин, Россини, Бах, Энштейн, Рубенс, Кощей Бессмертный,
Шекспир, три Волхва, кукла Мальвина, Идр.
    
 ЗНАМЕНИТЫЕ ПРИПЕЗДКИ:
   Лермонтов, Шопен, Песталоцци, Пифагор, Феллини, Иуда Искариот,
Мусоргский, Фолкнер, царь Соломон, Иосиф-плотник, Достоевский, Пьерро, Идр.
    
 УЗБЕКИ:
   Рахат-Лукум.
    
 (КОНЕЦ ЛИРИЧEСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ)
    
  
  
 ОБЩЕСТВЕННЫЙ РЕЗОНАНС
  
 Сверкая надраенными зубами, я вышeл на кухню. На кухне в клубах дыма и
аромате кофе сидел голый по пояс дядя Володя.
   - Не понял,- говорю,- а где Аня?
   - Я ее спровадил,- ответил дядя Володя.- Зачем тебе, Гоша, альбиноски?
Тебе, Гоша, альбиноски не нужны.
   - Дядька, - говорю я сердито,- не вмешивайся в мою личную половую
жизнь. Кофе она сварила?
   - Это я ей позволил. А далеe - ни-ни. Кстати, полюбуйся на свою
статью.- Oн протянул мне свежий выпуск " Городских Хроников ".
   Я живо прочел передовицу. Паршивый дядька искромсал мою статью, как
капустную кочкрыжку. Резюме было следующим: "Словом, о таких людях, как
Ябунов, можно фигурально выразиться, что они "пердят" в общественных
местах, аки у себя дома."
   Внизу стояло: " Наш спец. корр. Егор Иродов ".
   - Эт что,- говорю,- я уже следующую статью подготовил. Про Б.Г.
   - А этот что делает? - заволновался дядька.
   - О, он много что делает. Полный комплект.
   - Говори без обиняков!
   - Ебет альбиносок. За сценой, аки у себя дома.
   - Я тебя, Гоша, пришибу,- устало пообещал дядька.- У тебя какой-то
извращенный склад ума.
   - Народ,- говорю,- должен знать всю правду.
   Дядя Володя поскрежетал зубами и выдохнул:
   - Каких таких альбиносок?
   - В основном,- объясняю,- беленьких. Глазки такие красненькие, знаешь?
   - Ну, а ты чем занимаешься? Не прoшло и получаса, как я выставил от
тебя альбиноску с красными глазами.
   - Отбил у Б.Г.,- похвастался я.- Могу и об этом написать.
   - Пакалечу! - заревел дядя Володя.- Отпилю руки! Выскребу мозги чайной
ложечкой! Не надо писать про Б.Г., Гоша.
   Я испугался, но огрызнулся в ответ:
   - Ну, и у кого ж из нас извращенный склад ума, дяденька?
   - Ты и Аркадий,- загадочно ответил дяденька.- Вы и только вы двое
умеeте делать из меня зверя. Пойду, дам Аркадию по яйцам,- неожиданно
решил он и ушел.
   А я остался пить кофе один. Ненадолго - вскоре на кухню выпорхнула
Оксана и поставила чайник.
   - Опаздываем,- подъебнул ее я.- Моя альбиноска уже съебамшись.
   Оксана не то фыркнула, не то всхлипнула ( дура ).
   - Сам дурак! -огрызнулась она.
   Вот и думай про нее! Лесбиянка - она и есть лесбиянка.
   - Лесбиянка,- отпустил новую шпильку я.
   - Пидр,- процедила она.
   - Беспочвенно,- с ноткой превосходства заметил я.- Неудачная критика.
   - Поживем - увидим,- заявила она.
    
 ФИЛОСОФСКОЕ РАССУЖДЕНИЕ
 Мне никогда не нравились всякие извращения. Ну, к педерастам я, пожалуй,
относился терпимо. Лесбиянки мне отчасти даже были симпатичны. Против
зоофилов я, в общем-то, ничего не имел. Некрофилы мне попросту нравились.
Но отрывать лапки бедным кузнечикам...
   ( КОНЕЦ ФИЛОСОФСКОГО РАССУЖДЕНИЯ )
    
 Тут за окном послышался дрочливый лай множества собак. Оксана заткнулась,
да и я, честно говоря, приумолк. Маленькие кривоногие твари, окружив ноги
дяди Степы Речного, ластились к ним, как хуй к пизде. По лицу дяди Степы
расползлась сладкой жижей блаженная улыбка. Он йукал своим четвероногим
уродцам, а те, повинуясь звукам его неземного голоса, разгоняли всех
дворовых котов. Тут дверь хлопнула, и в кухню ворвался взъяренный Тихон.
   - Я буду жаловаться Властям! - прошипел он.- Ты у меня дойукаешься,
долбоеб!
   Он спиздил у Клавы кусочек мела и куда-то изчез в дурном настроении.
   - Оксан,- сказал я неожиданно,- отчего у тебя жопа такая упругая?
   Оксана явно не ожидала такого вопроса, поэтому она растерялась и
пощупала свою жопу.
   - Не знаю,- говорит.
   - А я,- говорю,- знаю. Жрешь много, вот что.
   - Неправда!
   - Правда-неправда - один хуй, скотина.
   - Все,- сказала она.- Я на тебя в обиде. Ты будешь в конце концов со
мной спать или нет?
   - С тобой, пожалуй, уснешь... То есть, ты в каком смысле?
   - В обычном. Как мужчина с женщиной, Гоша.
   - А давай, как космонавты.
   - Чо?
   - Через плечо. Вот у меня дружок был, Юра, блядь, Гагарин покойный, так
тому насрать где, как, с кем - спит, скотина, без задних ног, только
невесомостью его переворачивает. А он, сука, по орбите так и несется.
   - Притормози,- подняла руку Оксана.
   - Вот так и люди ему: притормози, мол, Юра! Но ему и на людей насрать,
пищу из тюбиков посасывает, спит и несется себе навстречу посмертной
славе. Так и помер.
   Видимо, Оксанe стало жалко Юру, и она заплакала.
   - Ну чо ты, - говорю,- ревешь. Помер Юра, ну и хуй с ним, что, у нас
других космонавтов нет? Есть у нас еще космонавты. Серега, например,
Умственно Отсталый. У него, кстати, тоже жопа толстая.
   - Как у Гагарина?
   - Как у тебя.
   Тут во дворе кто-то потешно закричал " ай! ай! ", и мы отвлеклись от
разговора. Сперва в окне кухни промелькнул Фима, почему-то вверх ногами,
за ним - незнакомая рука с гаечным ключем.
   - Ой, Вань, душа! - услышали мы потешный фимин голос.- Ты чего?
   - А вот чего! - раздался чей-то бас, и рука с ключем вновь очертила в
окне полукруг.
   - Ай, Вань, ты чо, пьяный, что ль?- завизжал Ефим.
   - Я те щас покажу пьяного! - ревел невидимый Ваня.- Эту, блядь, историю
поведал ему Ефим, сука, Парашин. Я те, блядь, поведаю истории. Баян!
Аккордеон ебаный!
   - Парашина пиздят,- сообщил я Оксане.- Гаечным ключем.
   - Кто пиздит?
   - Полагаю, что Иван Тургенев.
   - Гоша, помоги Фиме!
   - Да ты ебнулась,- возразил я.- Против Тургенева не пойду.
   Но высунулся в окно. Ваня, большой, седовласый и седобородый, методично
добивал гаечным ключем маленького расплющенного Фиму.
   - Вань, не бей Фиму,- попросил я.- Он маленький.
   - Ничего, ничего, Гош,- слабо сказал Фима.- У Вани на пиздюль рука
легкая.
   - Ладно, выгребай, Фим,- махнул рукой я.- Погода, кстати, сегодня
чудесная.
   Ваня кивнул и, хекнув, продолжил свое богомерзкое занятие. Я потерял к
ним интерес и повернулся к Оксане.
   - Привет, Оксан,- говорю.- О чем мы разговаривали до того?
   - О том, что давай спать вместе.
   - Да ну тебя,- говорю.- Не хочу я спать. Я сегодня обещал с пацанами
встретиться, а ты - спать! В крематории выспишься.
   - Так ты, значит, меня не хочешь?
   - Перехотел. Слишком вас на свете много.
   - Кого нас?
   - Бап-п-п. На каждого мужика приходится в среднем полторы бабы. А на
хуй, спрашивается, бедному мужику полторы бабы? Улавливаешь, Оксан, куда
клоню? Я - нет.
   - Ты еще об этом пожалеeшь! - Оксана встала.
   - Ой-ой-ой,- прогнусавил я.
    
 ФИЛОСОФСКИЕ РАССУЖДЕНИЯ
 Я бы всех женщин прижучил. Не знаю, что это означает конкретно, но иначе
с ними нельзя.
   --------------
 Когда я иду по улице всe на меня смотрят, и всe меня страшно хотят. Я
подозреваю, что во мне есть что-то остро сексуальное. Не далеe, чем
вчера-зимой, к примеру, одна брунетка пялилась на меня во всe глаза. Я
решил вывести ее на чистую воду и спросил напрямик:
   - В чем дело?
   Брунетка, конечно, ужасно смутилась и залепетала, на ходу сочиняя
жалкую отговорку:
   - Вы пальто надели шиворот-навыворот.
   Тогда я прямо на ее глазах переодел пальто и, желая быть жестоким,
величественно произнес:
   - Ну?
   - Ничего, ничего,- залепетала брунетка и зашагала от меня прочь. И всю
ее фигуру так и пошатывало.
   --------------
 Ну их на хуй!
   --------------
 А не довольно ли думать про женщин? И правда - довольно. Уж лучше думать
про собак. На днях, кстати, видел бульдога. Бульдог был низкорослый,
жирный, ноги у него были кривые, нижняя губа налезала на верхнюю, щеки
свисали чуть не до земли. Я даже весь как-то приосанился.
   (КОНЕЦ ФИЛОСОФСКИХ РАССУЖДЕНИЙ )
    
 Из рассуждений меня вывел телефонный звонок. Я кинулся в сортир, но
Витька там не было. " Блядь, где ж у меня телефон? " - принялся
лихорадочно припоминать я и вспомнил, что телефона у меня вообще нет. Я
поднял трубку и на меня тут же рявкнули:
   - Заткни ебало!
   - А я,- говорю,- еще ничего не сказал.
   На том конце провода смутились и замямлили:
   - Эта... э-э... Иродов Егор, пресса?
   - У аппарата.
   - Вам эта... из Мафии беспокоят.
   - Из кого?
   - Из эта... Мафии.
   - Ни хуя не разберу. Передайте по буквам.
   - Ну, эта... Мафия, Акно, Фулюганы, Иллада и эта... исчо одна Иллада.
   - Нэмохэи?- переспросил я.
   - Чаво? - не поняли там.
   - Чо, придурки, что ли?- взорвался я.- Передаю по буквам: Нарцисс,
Эмбрион...
   - Ты эта,- обиделись там.- Не обзывайся. Мафия того, бессмертна.
   - Кто бессмертна?
   - Ну ты, бля, эта, Гомер глухой,- на том конце провода явно сидел
эрудит.- Вынь хуй изо рта и слюшай.
   Я вынул хуй изо рта и приготовился слушать.
   - Мы эта, из Мафии,- повторил эрудит.
   - Ах, из Мафии,- разобрал я.- Ну, и чо?
   - А то, что у нас есть для тебя эта... как его... сообщение.
   - Приятное?- на всякий случай переспросил я.
   - Не. Ну, тебе... эта, так-скать, яйцы дороги?
   - Чьи?
   - Бля, твои!
   - Ну.
   - Ты это, завязывай цепляться к бабам.
   - Ой,- сказал я.
   - Не, не, не то,- поправился эрудит.- Ты вот что: заткни ебало! Вот.
   - Что вы от меня хотите, товарищ?
   - Заткни ебало! - очень четко произнес " демосфен ".
   Я послушно заткнул.
   - Эй,- забеспокоились там.- Ты слюшаешь?
   - Угу,- промычал я.
   - Блин, вынь хуй изо рта!
   Я вынул.
   - Эта... из Мафии беспокоют, вот. Ну, мы тебя предупредили. Короче,
повторится - пеняй на себя. И Парашина тож убьем, суку.
   С этими словами мой невидимый собеседник бросил трубку.
   "Так,- подумал я.- Однако. А при чем тут эта... Мафия? Чем это мы с
Фимой им не угодили?" Историю эту мне рассказал никто иной, как Ефим
Паврашин "...
   Неужели из-за статьи? Вот и друг его ключем отпиздил... А при чем тут
Ябунов, который пердит аки?"
   Для одной моeй головы вопросов было слишком много, и я решил при случае
посоветаваться с дядькой.
   Я вспомнил, что на Проспекте меня ждут пацаны и отправился на встречу.
На стене в подъезде виднелась свежая надпись, выполненная мелом:
   "Речной - опездал". Я узнал почерк Тихона.
    
  
  
 НОВЫЙ ГОД ЛЫСОГО
  
 У меня зазвонил телефон. Я снял трубку и сказал:
   - Егор Иродов, пресса. Заткнул ебало и слушаю.
   - Эт Лысый звонит! - радостно объяснили в трубку.
   - У меня нет телефона! - слабо запротестовал я.
   - У меня есть. Эт Лысый звонит.
   - Из Мафии?
   - Чо?
   - Через плечо. Из Мафии?
   - Дурак ты, Гош. Эт Лысый звонит.
   - Как дела, Лысый!
   - Да вот, Новый Год собираемся встречать. Ты обещал прийти.
   - Ну, приду,- неопределенно ответил я и повесил трубку.
   Я посмотрел в окно; асфальт уже не просто плавился, а стекал черными
реками в канализационные решетки. Запросто - без описания природы.
   - ОНИ с Лысым ебнулись! - сказал я вслух.- От жары, наверное.
   В это время в дверь позвонили. На пороге стоял дядя Степа Pечной.
   - Вы из Мафии? - спросил я.
   - Да уж не из Симфирополя,- бранчливо ответил старый осел и достал
из-за спины руку, которой он держал за жабры кота Тихона. Тихон выглядел
пристыженным, но непобежденным и пищал:
   - Ой, опомнитесь, дяденька Речной! А то я про вас и не то напишу.
   - Сволочь,- с чувством сказал Речной.- Всe cтены поисписывал, домашний
паразит. А ну, повтори, гадость, что ты написал!
   - Речной - опездал,- с удовольствием повторил Тихон.- Я и Властям то же
скажу. И в газету!
   Речной бросил Тихона к моим ногам.
   - Следить надо, молодой человек, за домашней тварью. Я - бывший боксер.
   С этой угрозой он и удалился, громко шлепая тапочками по лестнице.
   - Ну что, Тихон,- говорю,- доигрался?
   - Еще нет,- ответил он, возвращая себе всeгдашнюю самоуверенность.
   - Ладно,- говорю,- с тобой позже поговорим. Я на Новый Год спешу.
   Тихон свиснул и покрутил лапой у виска.
   Я убрал его с дороги и вышeл во двор.
   Когда я вошел к Лысому, сзади из полуоткрытой двери дохнуло морозцем, и
порывом ветра внесло несколько снежинок, тут же растаявших в тепле
квартиры.
   - Входи скореe, холоду напустишь,- засуeтился Лысый, прикрывая за мной
дверь.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Единственная комната, в которой обитал Лысый, была загромождена
гирляндами, гостями, праздничным столом с яствами и напитками и небольшой
пластмассовой елочкой в углу. Вместо традиционных игрушек и серпантина на
елочке висели туго набитые аппетитные косяки. Вокруг стола сидели: Оксана,
Анфиса, альбиноска Аня, какой-то незнакомый пацан подлого вида (наверное,
Айвенго) и Котовский. Лошадь Котовского стояла в углу, жадно поглядывая на
косяки.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 - Петр Петрович, приглядывайте за лошадью! - заволновался Лысый, так как
лошадь уже потянулась, трепеща ноздрями к елочке.
   - Не учи меня, Лысый,- одернул племянника Котовский.
   Он подошел к лошади и прошептал ей что-то на ухо. Лошадь фыркнула и с
интересом покосилась на Лысого.
   - Гош, иди к нам! - замахала мне рукой Оксана.
   "Вот еще, блядь",- подумал я. Но подошел.
   - А ты Лысого откуда знаешь?- полюбопытствовал я.
   - Анфиса знает,- загадочно ответила Оксана.
   - Ах, Анфиса! - сказал я и протянул той руку для поцелуя.
   Анфиса поцеловала мою руку и встала из-за стола, чтобы поклониться до
земли.
   - Сиди-сиди,- успокоил ее я.- А то размозжишь голову о стол.
   Анфиса поцеловала мою руку еще раз, перекрестилась и села.
   - Давно хочу тебя спросить,- начал я.- Вот ты целуeшь мне руку. Почему?
   - Есть в тебе, дорогой Гоша, что-то не от мира сего.
   - Сама ты припезднутая,- обиделся я.
   - Вот и кольцо у тебя необычное.
   - Чо в нем необычного?
   - Сие мне неведомо. Только оно меня к тебе так и тянет. Уж, думаю, не
архангел ли ты, батюшка.
   - Не,- соврал я.- Какой я в пязду архангел, матушка. И кольцо у меня
обычное.
   Правда, говорят, что платиновое.
   - Ну да?- оживился мерзавчик Айвенго.- И ты его так запросто носишь?
   - Без, - объясняю,- напряжения.
   - Дашь показать?
   - Не,- говорю,- ну тебя на хуй, Айвенго. Уж больно ты человек мерзкий.
   Айвенго надулся. Тут вмешалась лошадь Котовского:
   - Петр Петрович, ну так мы будем пить или нет?
   Мы так и покатились со смеху. Ну до чего остроумное животное!
   А Котовский - не будь дурак - говорит:
   - У Лысого спроси. У него Новый Год Тут часы пробили двенадцать, за
окном сразу стемнело, а в дверь вломился дедушка Мороз.
   - А ну, водки! - скомандовал он.- Я хуячил много миль из Лапландии
далекой, пока вас, долбоебов, нашел,- перешел он на прозу.
   Налили и деду. Мороз выпил стакан залпом, скукожился и начал
отплясывать хоровод.
   - Безумный дед,- заметила лошадь, показывая большие, желтые от никотина
зубы.
   Мы так и покатились со смеху. Это ж надо, какой остроумной может быть
лошадь.
   Котовский стоял красный от приятного смущения Его окружили и награждали
дружескими тычками, подзатыльниками и поплешинами.
   - Ну, ты даешь, Котович! - нестройно орали гости.- Да за такую лошадь и
тысячи рублей нe жалко !
   - Поверите ли,- принялся уверять нас Петр Петрович,- мне за нее ясчык
водки предлагали. Не отдал!
   - Анацефал! - сказала лошадь.
   Мы так и покатились со смеху. Ну, все остроумней и остроумней!
   - Эй,- подал голос дедушка Мороз,- вы будете слушать или нет, ослы?
   Оказывается, он уже битых полчаса рассказывал в стихах, как добирался
из Лапландии на перекладных.
   - А теперь, урки, тишина! - заорал дедушка Мороз.- Всe мы ждем, когда
зажжется елочка. Так, блядь, или нет?
   - Ну...- согласились мы.
   - Для этого нам понадобятся две вещи,- дедушка Мороз снял варежки и
начал загибать пальцы.- Бензин и спички. Бензин у меня с собой. Лысый, у
тебя спички есть?
   - Откуда у него?- вставила лошадь. Мы так и покатились со смеху.
Очевидно остроумию этой лошади нет предела.
   Спички у Лысого, однако, нашлись. Вопреки всeм правилам он закричал: "
А ну-ка елочка зажгись! ", сорвал с елки косяк и закурил. Мы всe тоже
кинулись, пока не поздно, к елочке и разобрали косяки.
   - Et pour moi?- спросила лошадь.
   Мы так и покатились со смеху; ни хуя, конечно, не понятно, но очень
смешно.
   Тут елочка зажглась, мы от нее прикурили и стали попыхивать косяками во
всe стороны.
   Дедушка Мороз обиделся.
   - Тащишь им канистру бензина, как пидорас горбатый, а они, блядь, сами
елки зажигают. Лучше буду, как раньше, игрушки приносить.
   - Неси,- сказала лошадь.
   Мы так и покатились со смеху. Уж так остроумно, что...
   Мерзавец Айвенго, гнусно усмехаясь, помог мне встать на ноги. От него
так и веяло подлостью.
   - Платиновое, говоришь?- осведомился он.
   - Какое там платиновое - алюминиевое!
   Что только уверило Айвенго в мысли, что кольцо платиновое. Уж такой он
скот.
   Мне известны всe тайные движения его черной души.
   - Уйди, гондон,- сказал я.
   - Так он и уйдет,- сказала лошадь.
   Падать не было сил. Остроумная лошадь доконала всех.
   Пользуясь тем, что я на ногах, я подошел к столу, налил себе стакан
водки, выпил, налил еще, снова выпил, и так до тех пор, пока у бедных рыб
совсем не осталось конечностей.
   За столом Анфиса взасос целовалась с Оксаной. И куда девалась ее былая
набожность! Я подошел и пристально посмотрел на них. Оксана ядовито
зыркнула на меня глазами.
   - Анфиса,- позвал я и протянул руку для поцелуя.
   Анфиса оторвалась от Оксаны и принялась покрывать мою руку поцелуями,
облизывая каждый пальчик отдельно. Оксана не скрывала своего негодования.
   - Лесбиянка,- подъебнул я.
   - Пидр,- эхом отозвалась она.
   - По-прежнему беспочвенно. И глупо. Она - диавол,- сообщил я Анфисе.
   Анфиса лягнула Оксану в живот. Назревала безобразная драка. Я схватил
Анфису за руку и потащил к дверям.
   - Так я и поверил, что алюминиевое! - крикнул мне вслед гнусь-Айвенго.
   - Что тебе принести на следующий год? - рявкнул вдогонку Дед Мороз.-
Зайчика или слоника?
   - Блядь, не знаю,- смутился я.- На твое усмотрение.
   - Ну, покеда,- сказала лошадь.
   Сгибаясь пополам от хохота, мы вышли наружу.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 В лицо мне снова ударило стылым ветром и снежинками. Я быстро закрыл
дверь и повернулся к дворику, дремавшиму в теплых лучах заходящего
сентябрьского солнца.
   ( КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 В полутемном коридоре Оксана мыла пол.
   - Нэ хуя сэбэ,- удивился Шоколадзе.
   - Чо смотришь, я сам охуeл,- огрызнулся я и попытался провести Анфису
мимо Оксаны незаметно.
   - Перешел на лесбиянок? - язвительно спросила Оксана, ощутив меня
спинным мозгом.
   - Чья б корова мычала,- загадочно ответил я.
   Возле дверей нас поджидал Сидорыч с чемоданчиком в руках.
   - Все,- сказал он.- Уeзжаю в Вашингтон. Раз ты продолжаешь таскать
девок...
   - Ладно,- говорю,- я тебе это запомню.
   Сидорыч заплакал.
   - Ну почему, почему меня никто не любит?
   - Во-первых,- я снял варежки и начал загибать пальцы,- ты шпион.
Во-вторых, гондон. В-третьих, припездок. В-четвертых, долбоеб. В-пятых -
попросту старый человек.
   Рука моя сжалась в кулак, которым я нанес Сидорычу сокрушающий удар в
ухо.
   Хотите верьте, хотите нет, но изо рта у Сидорыча выпала вставная
челюсть.
   Очевидно даже в самом поганом человеке есть что-то хорошеe. Я бережно
поднял челюсть с пола, протер и подал пенсионеру.
   - Останься, Сидорыч,- попросил я, кладя ему руку на плечо.-- Ты еще не
выяснил, из какого материалу мое кольцо.
   - Из плутонию,- всхлипнул Сидорыч.
   - То был пиздеж, Сидорыч,- я стыдливо отвел глаза.
   Сидорыч снова всхлипнул.
   - Ты чо?
   - Ухо болит,- пожаловался шпиен.- Зачем ты, Гошенька, пидер, меня по
ушам бьешь? Они у меня старенькие...
   - Старенькие, новенькие - один хуй, скотина.
   - Я все слышу! - заорал из комнаты Тихон.
   - А раньше был глухим,- объяснил я Анфисе.- Хоть перди у него под ухом
во все горло, только " ась? " скажет. Мол, повторите пожалуйста.
   Мы вошли в комнату. Кот Тихон сидел на старенькой поломанной радиоле и
кипел от ярости.
   - Какое брехло,- негодовал он.- Я никогда не был глу... О! Альбиноски
кончились, лесбиянки начались! Что будет завтра?
   - Чучело,- сказал я.
   - И снова пиздеж,- заметила Анфиса..- Он не чучело, ибо глас имеeт.
   - Вставной,- объяснил я.- Как у Алисы.
   Тихон устал от моeй брехни и пошел в контратаку.
   - Не выебываясь перед бабами, скажу,- начал он.- Речной - опездал. Что
ж до Гошеньки, то ему нужна не ты... А хуй его знает, что ему нужно! -
рассвирипел кот.- Пойду сварю картошки. Как я заебался! - простонал он на
пороге и вышeл, громко хлопнув дверью.
   - Это правда?- спросила Анфиса.
   - Что правда?
   - Ну, что хуй его знает, что ты хочешь?
   - Чистая,- говорю,- правда.
   - И как ты дальше собираешься?
   - Хуй его,- говорю,- знает. Альбиноски у меня были, теперь вот -
здрасьте - лесбиянки. Того и гляди - водолазы появятся.
   Анфиса перекрестилась.
   - С водолазами,- задумчиво продолжал я,- сложно. У них, блядь, баллоны.
Ласты у них, блядь. Скафандры, одним словом. Ладно, хуй с ними. Окстилась
ли ты на ночь?
   - Нет.
   - Ну, так иди поокстись.
   Вскоре Анфиса вернулась.
   - Поокстилась? - робко спросил Шоколадный.
   - Тебя, Шоколадного, забыла спросить. Слушай, Гош, хочу предупредить
тебя напрямик: в постеле я буду источать неприятный запах.
   - Зачем? - спросил я.
   - Не зачем, а почему. Почему-то. Мы, лесбиянки, занимаясь любовью с
мужчинами, неприятно пахнем для последних.
   - А для первых?
   - Ась?
   - Окстись.
   - Уж окстилась.
   - Уж? - переспросил я.
   - Короче, я тебя предупредила.
   Всe меня теперь предупреждают: и Мафия, и Анфиса вот. Кто, интересно,
следующий?
   - Гоша,- раздался за стенкой голос Сидорыча.- Я тебя в последний раз
предупреждаю: будешь бить меня по уху - уeду в Вашингтон.
   - А чем ты будешь пахнуть? - спросил я.
   - Да уж не сеном.
   - А чем?
   - Не знаю. Чем, например, ты пахнешь, когда не моeшься?
   - Говном,- уверенно ответил я.- Если ты давно не мылась, прими душ.
   - Наоборот,- сказала Анфиса.- Я давно мылась.
   ... На самом деле от Анфисы пахло сеном. Хотя, думаю, с чего б это от
нее сеном пахло? Она ж не из деревни все же. Однако пахнет до одури, а чем
- хоть убейте не пойму. Опять же, почему-то кажется, что сеном, хотя -
голову на отсечение даю - вовсe сено так не пахнет.
   Тут я почему-то чихнул, как будто мне этим сеном в носу пощекотали.
Потом чихнул еще, еще, и так до тех пор, пока у бедных рыб совсем не
осталось конечностей. Даже непонятно, с чего это я так расчихался.
Натуральная сенная лихорадка, хотя - повторяюсь - сено здесь не при чем.
Или ни пре чем (наши Писатели сами теряются в догадках).
   - Вот видишь,- говорит Анфиса.- У всех так.
   - Были, апчхи, преценденты?
   - Были, апчхи.
   - А ты-то чего? - рассердился я.- Подъябываешь?
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 РУДАКОВ И ДУРАКОВ ЗНАКОМЯТСЯ.
   Рудаков: Рудаков.
   Дураков: Дураков.
   Рудаков: Подъябываешь?
   Дураков: Знакомлюсь.
   Рудаков: Ладно. Давай еще раз.
   Дураков: Давай.
   Рудаков: Рудаков.
   Дураков: Дураков.
   Рудаков: А-а! Подъябываешь!
   Дураков: Да нет же.
   Рудаков: Ладно. Давай в последний раз.
   Дураков: Давай.
   Рудаков: Рудаков.
   Дураков: Дураков.
   Рудаков: А-а-а! Тьфу, тьфу на тебя!
   Расходятся и расстаются навек.
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ )
    
 Конечно, с таким чихом заниматься любовью было сложно, но я героически
закончил начатое. Некстати вспомнил про почему-то дедушку Мороза. Повеяло
холодом, пахнуло бензином.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 Посреди снегов лапланских жил в избушке незаметной (по-лапланскому - в
могиле)
   дед Мороз - румяный череп. Пробавлялся червяками, пауком порой не
брезгал, а поймает муравьишку - что же, съест и муравьишку. Спал старик в
гробу хрусталь-ном, укрывался дохлой псиной, а когда зима настала,
сделался бодреe духом, встал из гроба, потянулся и, намазав лыжи маслом,
съел свой завтрак немудреный, ковырнулся в зубе щепкой (лыжи - и на том
спасибо (грязножопыe чухонцы уважали дед Мороза)). Вот старик докушал
лыжи, отрыгнулся, тихо перднул и отправился в дорогу, прихватив с собой
подарки: барсуков ежей и зайцев (то-то радость будет детям, дети любят
развлекаться с этой плюшевой скотиной: барсуком, ежом и зайцем. Дети
ебнутся от счастья). Дед Мороз запрыгнул в сани и хлестнул кнутом оленя.
Тот поморщился немного и, назвав "скотиной" деда, тотчас бросился
вприпрыжку, так как дедушка, взбешенный обзывательством "скотина", вновь
огрел хлыстом оленя между задними ногами. По дороге у оленя от хлыста
распухли яйца, повернулся он к Морозу, постучал по лбу копытом и опять
прибавил скорость, бормоча: "какая сволочь!" (потому что было больно). Дед
ж открыто развлекался, кушал водку, кушал сало, пел скабрезные мотивы, по
домам ходил публичным к омерзительным чухонкам, барсукам ежам и зайцам
(дети ебнутся от счастья!)
   Оленя с собой не брал...
   На Карельском перешейке пограничник Карацупа, постигая тайны хуя,
предавался зоофильству при участии Джульбарса (был Джульбарс его
партнером). Он Джуль-барса жарил в жопу раскаленными щипцами. Пес же,
скорчивши "омегу" (потому, что был собакой ), не желал повиноваться, и
напрасно архитектор вырывался на свободу - пограничник, сдвинув брови,
ласково журил любимца: "Так-то ты мне служишь, Густав! Потерпи,
Джульбарс[3], немного, после пасхи станет легче. Пасха[4] - так Христос
воскресни, а не то... Терпи, собако." Тут из маминой из спальни выезжает
на олене дед Мороз - румяный череп с барсуком, ежом и зайцем (дети ебнутся
от счастья! ) Карацупа стрельнул в воздух и от страха обосрался, заметался
на Джульбарсе и воскликнул: "Не стреляйте!" Дед Мороз прибавил газу к
аромату Карацупы, раздавил того оленем, барсуком, ежом и зайцем (дети
ебнутся от счастья), а потом остановился, топором добил Джульбарса и,
предавшись некрофильству, зоофильству и разврату, барсуку, ежу и зайцу,
дети, ебнутся, от, счастья, путь продолжил вглубь России, где его
заждались дети, eбанутые от счастья барсуком, ежом и зайцем. Он пронесся
по России, позади оставив трупы инвалидов и безумцев, лейтенанта Иванова,
сыновей его и дочек (тоже, кстати, Ивановых ) и его жены Глафиры (тоже,
кстати, Ивановой), и его отца родного ( тоже, кстати Иванова ), и его
родного брата (жившего под псавдонимом), и его седого друга капитана
Чачахвадзе, и начальника по службе подполковника Хуево (тоже, кстати,
Иванова).
   Потому что не любил военных...
   Дед Мороз, махая саблей, продолжал движенье к югу (между прочим, эту
саблю деда спиздил у Джульбарса и не то, чтоб даже спиздил - поменялся на
топорик с убиенным Карацупой, барсуком, ежом и зайцем ). По пути, махая
саблей отрубил ухо Ван Гогу, отрубил Ван Гогy ухо, ухо Ван Гогу отрубил, а
Чапаеву - залупу, а Толстому вышеб разум. Лев решил писать раманы и писал
их очень долго, подстрекаемый женою, барсуком, ежом и зайцем. Дети, жившие
в округе, тут же ебнулись от счастья, а Мороз помчался дальше, сея ужас и
погибель. А потом ворвался в Город, словно гад из преисподни, растерявши
по дороге барсуков, ежей и зайцев ( дети ебнулись от горя ).
   А могли бы и не ебнуться.
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ )
    
 Сверкая надраенными зубами, я вышeл на кухню. На кухне кот Тихон
раскладывал по тарелкам вареную картошку.
   - А ты тут при чем? - напустился я на него.
   - Я при картошке,- невозмутимо отозвался Тихон.
   - А картошка при чем?
   - А картошка при мне.
   Со злости я начал жрать картошку. Повар из Тихона был, как из хуя
свисток.
   На кухню выпорхнула Оксана со своим сраным чайником.
   - Чайку захотела?- ядовито осведомился я.
   - Иди ты на хуй,- обиделась она.
   Я ушел к Парашину - Ефим нальет, заодно узнаю, как его здоровье.
   Ефим умирал.
   - Ох... худ мне, Гош,- прошепелявил он.
   Я так и покатился со смеху.
   - Ты чего, Гош, пьяный?- продолжал смешить меня Фима.
   - Ой,-говорю,- Фим, не воняй!
   - Побойся Бога, Гош, какая вонь между друзьями?
   - Да,- говорю,- здорово тебя Тургенев отделал.
   - Ребро сломал,- похвастался Фима.- Душа.
   - Так, говоришь, выпить у тебя нет?
   - Как это нет? - Фима подскочил над кроватью и залевитировал не хуже
Прабху.
   - Левитируeшь? - намекнул я.
   - Не,- смутился Парашин.- Дрочу я редко.
   - Но все же дрочишь,- настаивал я.
   - Тебе коньяк или чачу? - слукавил Фима.
   - Коньяк,- твердо ответил я.
   - А чачу?
   - Чачу - Рогову,-- сказал я.- Тазик - там.
   Выходя от Парашина, я стравился с Евлампией Вшивиной-Паршивин. Евлампия
обнюхала меня и говорит:
   - У тебя от головы коньяком пахнет.
   - А ног моих не хотите отнюхать? - предложил я.
   Евлампия, конфузясь, сказала, что хочет.
   - А нету,- отрезал я и ушел, думая с горечью: " Всe вы одинаковы ".
   Не успел я вернуться к себе, как во входную дверь позвонили.
   - Вы из Мафии? - спросил я, не открывая.
   - Не,- ответили за дверью,- из эта... не из Мафии.
   - Ой, лучше не лгите,- схитрил я.- Голосок у вас как из Мафии!
   - Да чо там этот, как его... голосок.
   - А кто вы? - додумался спросить я.
   - Мы эти, как их... телеграмма.
   - Кому?
   - Бля, тебе!
   - А от кого?
   - Бля, от нас!
   - А про что?
   - Ну, ты это... открой эту, как ее.. дверь... И того.
   - Чего того?
   - Ну, ты понял.
   - Не понял.
   - Бля, ну ты дверь откроешь?
   - Не открою,- сказал я.
   - С-с-скотина,- выругались за дверью.
   - А?
   - Вынь хуй изо рта! Счас мы того... твою эту...
   В замке заворочалась отмычка, и дверь распахнулась.
   - Мне расписаться? - быстро спросил я.
   - Ну, распишись... в этой... в получении.
   - В получении кого?
   - В получении этого... пизды.
   - Ась?
   - Ох, бля, он меня сейчас эта... доведет! Вынь...
   Я вынул. И вовремя! В тот же момент чей-то кулак обрушился на мою
хрупкую челюсть, и солнце для меня эта... закатилось.
   - Ногами того... будем пинать? - спросили надо мной.
   - Эта... давай.
   Солнце закатилось снова.
   - Короче, ты понял,- услышал я чей-то голос.- Но запомни - эта была
прeдупрeдительная как его... пизда. Следующая будет того... последняя. Ну,
для эта... тебя.
   Когда эти... из Мафии ушли, я кое-как поднялся на ноги и поспешил в
ванную - умыть расквашенную рожу, после чего вышeл во двор и долго сидел
на крылечке, выкуривая одну сигарету за другой и лихорадочно размышляя.
   Процесс прервал Лысый. Он тихонечко присоединился ко мне, попросил
огоньку и раскурил толстый косяк.
   - Вот ты,- говорю я ему,- Лысый, все время куришь анашу. Где берешь?
   - Ну, я эта... покупаю.
   - И где же ты эта... покупаешь?
   - Ну, у паренька одного, знакомого. Хорошая анаша, афганская, сладкая.
Пыхнешь раз и тащишься, как пидорас. Очень эта... хорошая анаша.
   - А где это,- говорю,- ты, Лысый, так странно разговаривать научился?
   - Как?
   - Ну, эта... так.
   - Да эта так тот кореш разговаривает. У него полон рот слов... этих...
   паразитов.
   - А-а! - говорю.- А я его не знаю?
   - Не,- говорит Лысый.- Откуда? А хош, могу познакомить. Он вообще
парнишка неплохой. Но как с ним поговоришь, так к тебе эта зараза... как
ее... эта...
   пристает. Два дня потом мучаешься, пока речь вновь не очистится. Такая
вот эта... хворь.
   - Ну,- говорю,- Лысый, познакомь. Его вообще как зовут?
   - Ну, этот... как его... Гоша его зовут,- припомнил Лысый.- Только не
Егор, а Жора.
   - От,- говорю,- блядь, бывают же совпадения. И почем анаша?
   - Да недорого,- отвечает Лысый.- Тебе по карману.
   - Ну,- говорю,- эта... хорошо. С Новым Годом тебя, Лысый.
   - Ладно,- отвечает Лысый.- Завтра Пасха.
   - Приятно слышать.
   И в самом деле эта... приятно.
    
  
  
 МОЙ ТЕЗКА ГОША
  
 Мой тезка жил в многоэтажке напротив Витька. Лысый уверенно протопал к
домофону и нажал кнопку " 37 ".
   - Эт... слюшаю,- послышался голос из динамика.
   - Привет, Гош, эт Лысый,- затараторил Лысый.- Открывай.
   Автоматический замок щелкнул, и мы вошли в подъезд.
   Я стиснул брелок с ключами в кулаке. Если чо - буду использовать его
вместо кастета. Только сейчас до меня дошла вся безумная тупость моeго
поступка. Мало мне было предупредительной пизды, теперь, значит, нарываюсь
на настоящую? Но, пожалуй, поздно поворачивать назад... Хотя почему это
поздно? Ничего и не поздно. Вот развернусь сейчас и поскачу вниз по
лестнице, а Лысый пусть себе думает, что хочет. Однако, пока я это себе
внутренне кочевряжился, Лысый успел уже нажать кнопку звонка. За дверью
прошлепали шаги, и чей-то глаз внимательно разглядел нас в " глазок ".
Затем дверь без скрыпа распахнулась. На пороге стоял Жора с телом,
выпирающим из пестрой маечки. Разглядел Лысого, перевел тяжелый взгляд на
меня и бросил:
   - Тебе рассказывал этот, как его... я? Предупреждал, дескать?
   - Ну,- отвечаю,- эта... предупреждал.
   - А ты того... вновь?
   - Я,-- говорю,- в смысле с Лысым. За анашою пришли. Дескать -- купить.
   Лысый из этого разговора ничего не понял, только ушами похлопал. В
смысле - глазами.
   Мы прошли в квартиру.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Жил Гоша-Жора шикарно. Один в трехкомнатной квартире, стены которой
украшали ковры и полотна Босха. Ковры украшали також и потолок - были
аккуратно прибиты к нему обойными гвоздиками. Не знаю, был ли ковер на
полу - пола не было видно из-за толстого слоя пуха.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 - А вот... того... чего?- спросил я, указуя на пух.
   - Да эта... того,- ответил Гоша, небрежно махнув рукой.- Подушечный
так-скать бой.
   - С эта... с кем?- продолжал настырничать я.
   Гоша на секунду задумался, обласкал взглядом коллекцию оружия на ковре
и нашелся:
   - С этим... с собой.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Коллекция оружия была и впрямь замечательной: начиналась она древним
кремниевым копьем, далеe шел лук, стрелы, алебарда, маленькое стенобитное
орудие, японская катана времен династии Минг, прямой меч крестоносцев,
кривой татарский ятаган, шурикены ниндзя, австралийский каменный бумеранг,
томогавк со следами подсохшей крови, испaнская навваха, кубанская папаха,
кубинская сигара, венецианская гондола, отечественный гондон
(использованный), арабалет Вильгельма Телля, яблоко его сына, духовое
ружье, замаскированное под тромбон, тромбон, замаскированный под духовое
ружье, нож, сделанный из ножевочного полотна, рыцарские доспехи (я
вспомнил Гагарина).
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 Юра усмехнулся и сказал "поехали".
   - В гараже у меня "катюша",- сказал Гоша.
   - Печень? - нe понял я.
   - Карма,- объяснил Кришна.
   Гагарин махнул рукой.
   Кришна счел это за эта... проявление этой... агрессивности и, схватив
катану, перешел в нападение. Юра успешно оборонялся нунчаками.
   Мне стало шумно и я сказал:
   - Ну, где твоя хваленая эта... ну, анаша?
   Гоша увлек нас на кухню. Там на столе красовалась недоеденная яичница с
икрой.
   Икринки казались подсохшими, но не от времени, а от термообработки.
   Гоша распахнул холодильник. Тот был набит анашой.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Тут была: анаша курительная (в мешочках), анаша десcертная (в ярких
пластиковых стаканчиках), анаша для питья (в бутылках), колбасная анаша,
анаша для заварки (замаскированная под чай), ледяные анашовые кубики,
конопляный хлеб (5 кг). Тут же были и приправы: героин, опиум, яичный
порошок, хмели-сунели.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 - Выбирайте,- барственно разрешил Гоша.- Но не больше 2 кг в одни руки.
   Мы посовещались и взяли два десятка анашовых яиц.
   - Спасибо за покупку,- расчувствовался Гоша.
   В этот момент я, выглянув из окна, обнаружил, что прямо напротив
находятся окна Витька, и голый Серега, сидя за столом, пускает пузыри.
   Мы сердечно распрощались с тезкой, и я, бросив Лысого на произвол
судьбы, поднялся к Витьку.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Голый Серега, сидя за столом, пускал пузыри. Витек засел в туалете -
звонил.
   Пашка интимничал с Ульянычем. Из этого я сделал вывод, что дверь мне
открыла Железная Рука.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 Увидев меня, пацаны страшно обрадовались. Привыкли, сволочи, что я им
водку таскаю.
   - Водки у меня нет,- объяснил я.
   - Та-ак,- проворчал Серега барабаня толстыми пальцами ног по крышке
стола.- Что же тогда? Опять " Арапчай " ебучий?
   - Ничего нету,- развел руками я.
   - Уй, Гоша, пидор! - заорали всe, а Витек от возбуждения спустил воду.-
А какого же хера ты приперся?
   - Витек,- я постучал в дверь туалета.- У тебя телескоп есть?
   - Конечно,-ответил Витек.- От покойного папаши остался.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 Охуeнным астрономом был отец его при жизни. Часто, сидя на балконе,
наблюдал за чашкой водки он забавные созвездья - барсуков, ежей и зайцев и
созвездье дед Мороза, Карацупы и Джульбарса, Стеньки Разина созвездье,
перс-Галушкин, педерастов, Афродиты и Гефеста, Прометея и Геракла, и
созвездье Казинаки (тоже, кстати, Иванова). От отца достался сыну (по
фамилии Капранов) телескоп моноку-лярный на коричневой треноге.
   ( КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ )
    
 Я установил телескоп у окна, замаскировал занавеской и глянул в глазок.
Пред очами моими предстал Гоша-Жора, с лихорадочной жадностью пожирающий
подсохшие остатки яичницы. Подъев все подчистую он бросил тарелку в мойку
и покрыл стол белоснежной скатертью.
   " Ждет гостей,- подумал я.- Интересно ".
   - Гош, у тебя с головой все в порядке? - послышался из-за спины голос
Пашки.
   - Павел, продолжай развлекать Ильича,- отозвался я,- и не мешайся
свиным рылом в калашный ряд.
   Пашка хмыкнул и продолжил свои незамысловатые подъебки.
   - Шпиен,- изголялся он.- Сысчик. Джеймс Бомж.
   - Ну да,- говорю.- Я еще и не таким занимался. От моих c Федькой
проделок вся Европа стонала.Молодой был, шалил, но теперь я - самый
послушный в мире.
   - Ебать! - громко удивился У.О. Серега, не менеe громко хлопнув себя по
ляжкам.- Да ты герой!
   - Ну,- хладнокровно подтвердил я, выбивая из пачки сигарету.
   - Да ебись ты! - снова поразился Серега, после чего залез голяком на
табурет и начал читать какое-то длинное героическое стихотворение про
войну.
   - Это меня в школе научили,- похвастал он под конец.
   - Ений! - восторженно завыл Пашка, истово крестясь и поглядывая на
портрет Ильича.- Тебя бы, голожопого, к старику Ульянычу.
   - Ладно,- говорю,-- мужички, вы тут развлекайтесь, а мне на Пасху пора.
   - На хуй? - оживился Пашка.
   - Нехристи!
    
  
  
  
 ПАСХА ЛЫСОГО
  
 Лысый открыл мне, сверкая раскрашенной плешью.
   - Христос того...
   - Что?! - испугался я.
   - Того... воскрес.
   - А... блядь, воинственный воскрес,- выдохнул я.
   Я собрался было троекратно расцеловать Лысого, но тот отпихнул меня и,
указав в сторону комнаты, заявил:
   - Не, не меня, его.
   - Кого, блядь?
   - Блядь, Иисуса! Ты чо, забыл? Он воскрес.
   - В натуре?
   - Блин, падло буду!
   Я шагнул из прихожей в комнaту и увидел - точно - Иисусa, такого себе
полного, грязного, в серой штопанной хламиде и верхом на котовской лошади.
   - Халло, Гош,- сказала мне лошадь.
   Мы так и попадали со смеху, а Иисус даже стукнулся головой о тумбочку.
А не хуй было забираться так высоко. Мученник ебучий. Иисус, немного
смущаясь, поднялся и снова взгромоздился на лошадь.
   - До чего,- повернулся он к Котовскому,- у вас,- говорит,- Петр
Петрович, умная лошадь.
   - А то! - говорит Котовский.- Я с ней ни за какие деньги не расстанусь.
   - Поверите ли,- продолжает Иисус,- вам за нее ясчык водки предлагали.
Хуй вы согласились.
   - Анацефал,- сказала лошадь.
   Мы так и попадали. Тумбочка сломалась. Как его, пидораса, крест
выдержал...
   - Наэздничик,- пошутила лошадь.
   Мы так и попадали, а Иисус забился на полу в конвульсиях.
   - Хорош, мужики,- простонал он.- Давайте лучше водку пить.
   - Щас,- сказала лошадь.
   Я упал рядом с мерзавцем Айвенго, издыхающим от хохота.
   - Значит, платиновое, гришь,- выдавил сквозь спазмы он.
   - Гош,- поправил я.
   Тут лошадь так и упала со смеху - на Иисуса, ясен арафат, и так ржала,
так ржала!
   - Тут ему и пиздец,- проговорил Лысый.- Ебать конем мой лысый череп.
   Тут он осекся и подозрительно уставился на лошадь. Могучая рука
Котовского поставила меня на ноги.
   - Ну, - говорит,- молодец. До сей поры никто моeго коня в хохоте не
валял.
   - А я свалял,- говорю.
   Лошадь, вставшая было на ноги, хрюкнула и снова повалилась, а Иисус не
успел выползти.
   - Вот, называется - воскрес,- прохрипел он.- Не хуй и стараться было.
   - Айвенго, скот, да помоги ж ему! - возмутился я.
   - Дашь кольцо поносить - помогу.
   Подлец он был, вот что.
   В этот вечер лошадь так и не поднялась. А Иисуса мы все же вытащили - с
Лысым напару. Ну и разозлился же он! Весь вечер хлестал водку и ухаживал
за Анфисой - то ручку просил поцеловать, то помолиться за него. Дурак он
был, одним словом.
   Меня Анфиса игнорировала, Оксана тоже. Один Айвенго все выклянчивал
показать ему кольцо. Да я не дал. Просидел с компанией часов до восьми,
поел анашовых яиц и отправился к телескопу. А напоследок бросил им:
   - Бля, свиньи. Развели того... бардак туда-сюда. Чтоб до завтра все
блестело как это... как у Котовского яйца.
   У лошади от смеха подогнулись передние ноги, Иисус, дура, об пол еблом.
А Котовский полез в галифе - и сияние собственных яиц ослепило его
кротиные глазки. Конспиратор, блядь.
    
  
  
 МАРФА ПОДСАДНИЦА
  
 В окулярe телескопа маячили трое: Жора, пердун Ябунов и неизвестная мне
женщина поразительной красоты (наверное, лесбиянка ). Они роскошно
проводили время: ели черную анашовую икру и пили анашовое же шампанское.
Жора рассыпался мелким бесом, а Ябунов - подозреваю - по обыкновению
пердел аки. Красивая женщина была строга и надменна. Если она не
принадлежала к верхушке Мафии, то можете меня выeбать, как Серегу.
   - Чо там? Дай позекать,- канючил Серега.
   - Уйди,- говорю,- толстожопое. Окуляр задрочишь. Там такие люди...
   - Какие?
   - Нарядные.
   - Дай посмотреть...
   - Тварь! Уйди.
   А про себя решил с этой женщиной познакомиться.Не то, чтоб она меня,
как женщина, взволновала, не, я по-прежнему оставался верен Оксане ( хотя
я и на нее клал ) - просто хотелось порадовать дядю Володю новым
материалом.
   Я снова прильнул к окуляру, чтоб лучше слышать.
   - Позвольте вас проводить, Марфа,- сказал Ябунов.
   - Ябунов, опять ты перднул,- строго заметила женщина.- С таким вонючкой
не пойду.
   Ябунов смущенно заулыбался, разводя руки. Жора помог Марфе надеть
черную кожанку и получил по морде. Тогда они с Ябуновом напару уселись за
стол допивать шампанское (Ябунов пердел так, что мне пришлось уменьшить
громкость теле-скопа), а женщина ушла. Оставив телескоп, я бросился за ней.
   - А теперь можно посмотреть?- вскинулся Серега.
   - Очко после себя протрешь, тварь!
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Небо усеяли звезды, траву покрывала роса.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 " Какая, в пизду, роса?- подумал я.- То, что ОНИ ебнулись, я давно знал,
но не до такой же степени."
   Впереди меня плыла стройная фигурка Марфы. На чем плыла - не помню; то
ли на байдарке, то ли на каноэ, да и какая, хуй, разница? Я подрулил к ней
на моторном катере и сказал:
   - Пересаживайся, сучка.
   - Понимаешь ли ты, что это означает признание в любви? - ответила она.
   - Кому это ебет,- небрежно буркнул я, поигрывая кольцом.
   - Байрон,- томно проворковала она, бросив весла.
   - Я,- говорю,- не Байрон, я другой -- простой поэт Подушкин.
   - А, Гоша,- сообразила она.
   - Кому, повторяю, ебет?
   - Какая ночь! - вздохнула она.
   - Бля, темная! - разъяснил я.- Ну шо, поплыли?
   Она назвала адрес. Я дернул за ремень стартера; матор заглох.
   - Сто хуев мне в жопу! - пошутил я.
   Марфа посмотрела на меня с уважением. Я смутился.
   - Метафора,- объяснил я.- А ты, кстати, лесбиянка?
   - Но. А ты, случаем, не пидр?
   - Но. Но беспочвенно.
   - В душе?
   - Не.
   - А где?
   - В пизде.
   - А!
   - Ну, приплыли,- я отдал конец, и мы выскочили на берег.
   - Пойдем, - сказала она . - Только конец забери.
   Я забрал конец из рук матросика и спросил:
   - Ну, как там Вика?
   - Нормально,- отраппортoвал тот.- Токо ж больно злоебуча.
   - С годами,- говорю,- проходит. Ну ты, отдай конец.
   В прихожей было пусто. У дверей в марфину комнату - непривычно тоже. В
самой марфиной комнате было неуютно - ни поломанной радиолы, ни котов.
   - У меня,- грит,- японский магнитофон и собака.
   - Я,- грю,- твою собаку в рот ебал.
   - А?
   - А магнитофон на хую вертел.
   Легли без музыки. Ну и без собаки, ясен арафат.
   После того, как она пощупала мой арафат, она вздохнула.
   - Что,- говорю,- неудачен?
   - Чересчур,- говорит,- удачен.
   - Это единственная проблема?
   - Хм... а что он может?
   - Вертеть.
   - В каком смысле?
   - Вж-ж-ж-ж!
   - Уй, Гоша! У меня голова кружится.
   - Это,- говорю, от счастья. Ты, кстати, из Мафии?
   - С чего ты взял?
   - А вот с чего...
   - Уй! Ну, из Мафии.
   - Главной будешь?
   - С чего ты взял?
   - Уй! Не знаю.
   - То-то... Уй! Ну, главная.
   - Я тебя раскрыл! - сказал я радостно и, ухватив за ягодицы, насадил
поглубже.
   - Уй! Ну, раскрыл. Подумаешь, шпиен. Сысчик. Филимон Купер.
   - Филимон,- говорю,- тоже на вас работает?
   - Уй!.. не, он кирпичи продает. Мелкий бизнес.
   - А если подумать? - я перевернул ее на живот.
   - А хули тут думать? Мелкий.
   - А чо он мне, сука, морду набил?
   - Уй! Чо, не помнишь - сам напросился!
   - А Жора?
   - А чо Жора, чо Жора?
   - А вот чо,- сказал я, переворачивая ее снова на спину.
   - Уй! Ну хватит, давай лирическое отступление.
   - Лирическое? Н-на!
   - Уй! Гоша, пидр! В начале книжки такой тихий был...
   - Колись, Марфа, тебе скидку дадут. Все равно те не жить. Пропесочу в
газете - запердишь, что твой Ябунов.
   - Уй! - и Марфа в бессознательном состоянии откинулась на подушки.
Сука! А я еще и не кончил!
   Злясь на Марфу, я начал рыскать по ящикам ее письменного стола в
надeжде найти интересный компромат. И нашел. Уй, тут до хуя чего было.
То-то порадуeтся дядя Володя. Я распихал документы по карманам, надел
штаны и ушел - уж очень у Марфы неуютно было.
   " А ведь она мне в матери годится ",- подумалось печально.
   В полутемном коридоре Оксана мыла пол.
   - Чо, без бабы? - поинтересовалась она.
   - Я уже,- похвастался я.
   Оксана нахмурилась и яростно заелозила тряпкой по полу. А я, оттолкнув
Сидорыча, вошел на кухню.
   На кухне сидел Саша Рогов в сером, хорошо пошитом пиджаке и майке на
голое тело. Перед ним стояла бутылка шотланского виски " Джони Уокер ",
рядом лежала коробка гаванских сигар.
   - А, сoсед! - приветствовал меня Саша Рогов.- Садись, сосед, счкотчу
наебнем.
   Я присел.
   Саша налил мне полный стакан и прогнусавил под нос:
   - Джони Уокер, Джони Токер, Джони песенки поекер.
   - Да орешки все грызекер,- закончил я.
   - Верно! - Рогов хлопнул ладонью по столу.- Ты не ссы - наши придут, я
тя в обиду не дам.
   - Какие - наши?
   - Наши, Роговы! - Саша залпом долакал стакан.
   - А чо,- грю,- уже идут?
   - Уже в пути,- заверил меня Рогов.- Товарищ, верь, взойдет она.
   - Байрон,- буркнул я.
   - Ни хуя! - Саша повертел указательным пальцем.- Рогов!
   - Ну, хуй с ним,- поморщился я и пошел спать.
    
  
  
  
 МАРИНА
  
 Мы с кузеном Димоном шагали по Проспекту.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Проспект разжирел и залоснился. Редкие старые постройки рассыпались на
кирпичики, на их месте вырастали новые диковинные строения с непонятными
названиями: "Ночной клуб", "Гриль-бар", "Казино". На месте кинотеатра
"Централь-ный" (Боже, благослави матросов!) поблескивал красными очечками
окон публич-ный домик. Коммерческие ларьки торчали повсюду, как хуй после
молитвы.
   Молодые жлобы из ларьков торговали иноземными сигаретами, водкой,
спиртом "Royal", "Наполеоном" и шотландским виски.
   ( КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 - Саша Рогов пьет "Скотч",- сообщил я Димону.
   - Саша Рогов ебнулся,- отозвался Димон.- Скоро он начнет пить перцовый
пластырь.
   - Не вижу связи, кузен.
   - Она глубже, чем ты думаешь. Дай закурить.
   Пришлось купить этому сраному кришнаиту сигареты.
   Димон смолил одну за другой. После третьей говорит:
   - Как думаешь, если я в один прекрасный день стану импотентом, тупая
эта блядь от меня отвяжется?
   - Лена?
   - Но.
   - Не знаю, кузен,- искренне пожал плечами я.- Между прочим, как у тебя
с ней?
   - Она,- говорит Димон,- какая-то неземная, эта блядь. Разучила
несколько кришнаитских песен. И уже третий месяц беременна.
   - Ну ты, - говорю, - Димон, даешь!
   - Я - глубоко несчастен,- заявляет Димон. - Единственное, что у меня
осталось в жизни - это Кришна и брат Игорешка.
   - Уй, кузен! - удивился я.- Так он тебе, все ж, открылся?
   - Кто, Игорешка?
   - Кришна, болван.
   - Не шути так,- попросил Димон.- Что ж до Игорешки - то это маленький
семилетний скот.
   Димон поморщился, снял ботинок и вытряхнул оттуда канцелярскую кнопку с
окровавленным острием.
   - Не будем о грустном,- сказал я.- Тебе, Димон, надо развеяться.
   - Пошли в ресторан,- предложил Димон.- На Речном вокзале открылся новый
ресторан. Деньги у меня есть.- Потом помрачнел и говорит.- А
кришнаитская-то касса все пустеeт и пустeeт.
   Ресторан на Речном вокзале назывался "Речной". Я сразу вспомнил соседа
дядю Степу, потом соседа дядю Фиму Парашина, соседей дядю Вшивина и дядю
Парши-вина, дядю Евлампию, потом дядю Володю, начальника Городских Складов
дядю Ябунова...
   - Вот свободный столик,- прервал мои воспоминания Димон.
   Мы сели. К нам быстро подскочил официант, нагловатый, в зеленом
смокинге с искрой.
   - Заказывай, что хочешь,- сделал широкий жест Димон. Потом помрачнел и
говорит.- А кришнаитская-то касса все пустеет и пустеет.
   Мы заказали по салату, по порции цыпленка-табака и литровый графинчик
водки.
   -Я упал в своих глазах,- признался Димон, обгладывая цыплячью ногу и
выпивая рюмку.
   - Сиди ровно, кузен, - напутствовал я его.- На нас смотрят люди.
   - На тебя пялятся, - доверительно сообщил Димон.
   - Кто?
   - Девица через два столика. В зеленой водолазке с крашенной челкой.
   Я посмотрел. На меня, правда, пялились.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 У девицы в зеленой водолазке действительно была крашенная челка - в
багровый цвет. Остальные волосы были каштановыми. Глаза тоже были
каштановыми и мягко светились из-под длинных ресниц.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 Я еще не успел поманить ее мизинцем, а девица уже стояла возле нашего
столика, явно напрашиваясь, чтоб ее пригласили присесть.
   - Садись, - пригласил я.
   Девица села.
   - Марина, - представилась она.
   - Гоша.
   - Димон.
   - Димон,- заметила Марина,- было бы практично, если б ты слинял отсюда
на хуй.- И не подумаю! - заявил Димон. - Пока водку не выпью. Тут все - за
мой счет. -Потом помрачнел и говорит.- А кришнаитская-то касса все пустеет
и пустеет.
   Наконец, Димон допил водку и ушел, свесив ножки. Марина пододвинулась
ко мне поближе. Я отодвинулся.
   - Ты что, боишься меня? - говорит Марина.
   - Нет, - отвечаю, щелкая зубами. - Просто вы меня всe заебали уже.
   - Мы, в смысле - кто?
   - Вы, - говорю,- самые.
   - А... - говорит Марина, - это потому что ты с нами спишь. И зря, между
прочим.
   - Здрасьте, - говорю. - А что с вами еще делать? И с кем мне еще спать?
С водолазами?
   - Держись на грани, - посоветовала Марина. -Вот я, например, не такая
как всe. Я знаю цену своему телу.
   - И почем, - говорю, - оно?
   - Не продается.
   - Даром, что ли, раздаешь?
   - Не всeм.
   - А кому конкретно?
   - По настроению.
   - Что-то,- говорю, - не припомню я тебя. Откуда ты взялась?
   - Из Столицы.
   - Не пизди,- говорю,- Слово пацана?
   - Дурак ты, Гоша.
   Ну, это можно было и не говорить. Из Столицы, из нашего Города - всe
они одинаковы.
   - Пойдем,- говорит Марина,- ко мне. Я тут недалeко остановилась. В
гостинице "Столичная".
   - Пойдем,- пожал плечами я.- Уй, кузен падлючий! Ушел и не расплатился.
   - А кришнаитская-то касса все пустеет и пустеет,- вздохнула Марина.- Не
тужи, Гоша, я расплачусь.
   Она расплатилась с официантом, аккуратно пересчитала сдачу, и мы пошли
к ней.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 Пропадите вы пропадом Удавитесь вы проводом Вверх ногами повисните И
синицею свистните Спрячьте потные личики В обе чашечки лифчика Отдохни
переводчица Я устал Мне не хочется (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ)
    
 В полутемном гостиничном коридоре Оксана мыла пол.
   - Уй!- воскликнул Шоколадный.- Повествование приобретает все болеe
странный оттенок.
   Тут уж пришлось вмешаться Авторам и самим прогнать Шоколадного.
   - Иди, Гоша,- сказали МЫ.- Иди смело. Путь свободен.
   Я двинулся за Мариной, огибая, словно подводную скалу, оттопыренный
оксанин зад.
   У дверей в номер нас поджидал Сидорыч, в черных очках и шляпе в мелкую
дырочку.
   - С покупкой меня, Гошенька,- защерился Сидорыч, пытаясь меня обнять.-
Очинно мне идет эта шапочка... Столичная штучка? - пенсионер кивнул на
Марину.- Слышь, Гошенька, пидер, давай меняться: я те шапочку, ты мне -
колечко. Уй?
   - Старый идиот,- поморщился я.
   - Давай, Гошенька, давай, - не съезжал Сидорыч.- То выгодное дело. В
твоем колечке, уж прости старика, всяго одна дырочка, а в шляпке-то моeй
их - глядиуй, скоко!
   Чтоб отвязаться от этого пиявки, я ухватил его за края шляпы и надвинул
на самые плечи. Матерьял затрещал.
   - Уй! - захныкал Сидорыч.- Усе, усе, усе - испортил шляпу. Новаю, едва
надеванаю!.. Пидер, пидер!
   - А ну, посторонись,- послышался чей-то внушительный голос, и я увидел
кота Тихона, который, кряхтя, тащил на себе старенькую поломанную радиолу.
   - Чтоб было у вас уютно,- объяснил Тихон и, толкнув лапой дверь,
скрылся в номере.
   -Прежде чем стучать, сосчитайте до трех! - раздался оттуда его бодрый
напутствую-щий голос.
   - Что это за сумасшедший дом?- спросила Марина, хлопая ресницами.
   -Давай считать до трех,- объяснил я.- Раз, два, три! - я постучался в
дверь.
   - Да? - осведомился Тихон за дверью.
   - Тихон, открывай, падла!- загорланил я.
   - Ха-мы!- нетрезво замяукал Тихон, но дверь открыл.
   - А у тебя уютно,- с иронией заметил я Марине.
   - У тебя тоже,- ответила она.
   - Будьте счастливы, дети мои! - издеваясь, завопил Тихон.
   Пришлось выставить скотину.
   - Предупреждаю,- предупредил я Марину.- Самогону у меня здесь нет,
коржиков тоже.
   - И не надо. Садись вон в то кресло, будем беседовать.
   - Беседовать? - удивился я.- О чем?
   Но в кресло сел.
   - Курить,- говорю,- у тебя можно?
   - Если невтерпеж - кури.
   Я закурил, стряхивая пепел на стол.
   - Ну, что,- говорит Марина,- беседовать будем или нет?
   - Не смеши,- говорю.- О чем беседовать?
   - В мире много проблем,- заметила Марина.
   - Ну, и хуй с ним, говорю.
   - С миром?
   - C ним.
   - Тебя не волнуeт его судьба?
   - Не-а,- говорю.
   - А твоя судьба тебя волнуeт?
   Я подумал и говорю:
   - Не-а.
   - Совсeм?
   - Да хуй я, в принципе, на себя ложил.
   - Н-даа,- говорит Марина.- А на меня?
   - И на тебя, естественно.
   - Я тебя люблю,- сказала Марина.- Но совершенно не понимаю за что. В
целом, ты - мой антипод.
   - Уй,- говорю,- выбирай выражения.
   - Знаешь,- говорит она,- что было бы практично? Чтобы мы никогда не
встречались.
   - Уже в пути,- отвечаю, подымаясь.
   - Сядь,- говорит она.- Поговорим еще.
   - О чем?- говорю, все же садясь.
   Мы просидели и промолчали минут, наверное, с десять.
   - Знаешь,- говорю наконец,- что было бы практично? Если б мы с тобой
занялись... этим... сама понимаешь, чем, и не морочили друг другу эти...
   - Ладно,- отвечает она и достает из сумочки презерватив. Я даже
отшатнулся.
   - Ты чего?- говорю.
   - Надень это.
   - И что я буду в нем делать?
   - Заниматься любовью.
   - А водолазного костюма,- говорю,- у тебя нет?
   - Не смешно, Гоша.
   -Да я,- говорю,- и пользоваться-то им не умею...
   - Это очень просто,- лекторским тоном отозвался за дверью Тихон.-
Наберите в легкие побольше воздуха...
   - Брысь!- завопил я.
   - Ой-ой-ой,- загнусавил Тихон и застучал лапами по линолеуму, делая
вид, что уходит.
   Марина, меж тем, объяснила мне, как правильно пользоваться гондоном.
   - Только после,- говорит,- не выбрасывай его в окно. Это загрязняет
экологию.
   -Ладно,- говорю.- Брошу его в стакан с водой, куда ты кладешь на ночь
свою вставную челюсть.
   - У меня нет вставной челюсти!- обиделась Марина.
   - Ну, будет когда-нибудь.
   Марина обвила руками мою шею.
   - Ты мой,- заявила она.- И больше ничей.
   -Я - вообще ничей,- попытался защититься я.
   - Ты - мой. Ты - моя частная собственность. У меня есть квартира в
Столице, собака ньюфаундленд и ты.
   Я решил пару часов с ней не спорить.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 Жил в деревне Ухуeво один человек, и было у него три сына. Обычно бывает,
что старшие сыновья - умные, а младший - придурок Ваня. Так здесь все
наоборот вышло. Дураками были старшие - Панкрат и Тимофей, а младший -
Болеслав - хотя в умниках тоже никогда не числился, но дурь его в глаза не
бросалась. А вот то, что одна нога у него короче другой на пятнадцать
сантиметров - это сразу всe видели. И вот, значит, выводит как-то отец
своих сыновей в чисто поле, дает каждому по луку со стрелой и говорит:
   - Стреляйте. Куда стрела попадет, там себе невесту и ищите.
   Ну, старшие тут же похватали лук и стрелы, выстрелили и попали своему
папаше в задницу. А пока тот бегал со стрелами в заднице и матерился,
младший - Болеслав - тоже выстрелил. И полетела, значит, его стрела за
луга широкие, за леса высокие - в общем, хрен знает куда.
   Папаша, тем временем, вытащил стрелы из кровоточащей задницы и сердито
говорит:
   - Ну, ты, Боляха, давай, дуй за своей стрелой, а вы,- тут он повернулся
к Пaнкрату с Тимофеeм, - можете себе невест у меня в жопе искать.
   А Болеслав пошел за стрелой. Не знаю, сколько он там ковылял на своих
ногах разной длины, доковылял наконец до болота. Видит - на кочке лягушка
сидит и стрелу его подмышкой держит.
   - Ага,- сказал Болеслав.- Так ты, значит, царевна-лягушка?
   - Та не,- отвечает та.- Царивна-жаба - вона щэ торик здохла. А я -
просто соби жаба.
   Болеслав рассердился, забрал у нее стрелу и говорит:
   - Ну, раз ты просто себе жаба, так и.....ты в пизду!
   Вернулся домой - отец на печке лежит, и на заднице у него два компресса.
   - Ну, как, - спрашивает,- нашел себе невесту?
   Болеслав только рукой махнул.
   - Какую, - говорит,- в жопу, невесту. Кругом жабы одни.
   У них в семье, надо вам сказать, вообще было принято некультурно
выражаться.
   Ну, старик погоревал немного, что ничего путного из его затеи с
невестами не вышло, а потом выпил чарку самогона и успокоился.
   Панкрат и Тимофей так и никогда и не женились, и вскорости оба померли
от апоплексического удара. А Болеслав, все ж, женился на девушке из
хорошей семьи - Марье Николавне Потаповой.
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ)
    
 Проснулся я утром у себя. Радиолы не было, однако ж Тихон был - вытирал
тряпочкой пыль на месте, где когда-то стояла радиола, и вообще делал вид,
что он тут не при чем.
   - Тихон, меня не ебет,- начал я свою речь.- Чтоб вечером радиола была.
За нее в свое время 30 рублей было плочено; большие, еб твою блядь, деньги.
   Тихон отдал издевательскую честь и щез.
   - С-скотина, - пробормотал я. И недаром - через некоторое время я
услышал хриплые звуки во дворе.
   Одной лапой Тихон крутил пластинку, а когтем другой воспроизводил
мелодию и елейно мяукал к вящему удовольствию беленькой кошки из соседнего
двора.
   "Уй, Тихон,- подумалось,- такие ж дурные вкусы, как у меня. Любит,
сука, блонди-нок с зелеными глазами".
   Больше на эту тему я размышлять не стал, потому что зазвонил телефон, и
я поплелся к нему, подтягивая трусов ослабшую резинку под тяжестью моих
яйцов.
   - Егор Иродов, пресса,- буднично представился я.
   - Гошенька,-послышался в трубке сладкий голос.
   - Хуешенька,- поморщился я.- Kакая блядь звонит опять?
   - Марфа я.
   - Мафия?
   - Блин, вынь хуй изо рта.
   На этот раз я так легко не поддался.
   - Сама вынь!
   На том конце провода послышалась возня - изо рта вынимали хуй.
   - Можете продолжать беседу? - на всякий случай осведомился я.
   - Марфа я.
   - А, Марфия! Эт ты, блядь, Марфа?
   - Но. Гошенька, давай по-хорошенку...
   - Давай,- быстро согласился я.
   - Эт ты по моим ясчыкам рыскал - компромат собирал?
   - Но.
   - Бля, верни, пидор!
   - Вот грубости не люблю. И ваапче, Марфа, те - пиздец.
   - Дура, - сказала Марфа.- Луче верни.
   - Дурак,- вернул я.- С таким компроматом тебе сидеть да сидеть.
   - Гошенька, пидр,- отвечает она ласково,- положь, солнышко, где взял.
Не то - без шуток - придет тебе ПИЗДЕЦ.
   - Пиздец,- говорю,- не мешки ворочать.
   - Дурак,- вздохнула Марфа.- Ну, я тебя предупредила. Терь остерегайся.
   - Терь,- говорю,- буду. Спасиб, Марфуша, за предупреждение.
   И ведь соврал - не остерегся; только о том и думал, чтоб кот Тихон
радиолу к вечеру вернул.
   А пока до вечера далеко, решил я сходить к дяде Степе Речному. Он тут
своей яхтой хвастался. Дай, думаю, пересижу баб на острове - заебали бабы.
   Дядя Степа Речной встретил меня мрачно.
   - Ну,- грит,- что, отбил лапы своему коту?
   - Но,- говорю.- А если он радиолы не вернет, то вопче - пиздец ему.
   - Пиздец,- говорит дядя Степа,- не мешки ворочать. А вот ты скажи ему,
чтоб он про опездалов больше не писал.
   - Больше,- говорю,- не будет. А вот не вы ли, дядя Степа, про яхту
хвастал?
   - Мы, - гворит дядя Степа.- А хуйли?
   - Да так, - говорю популярно.- Хош верь, хош не верь - нужна.
   - Верно,- говорит дядя Степа.- Яхта - она каждому нужна. А уж для тебя,
Гош, хош -верь, хош - не верь, ну не жалко, блин.
   - Что так?
   - Что так, что этак. Уж так вышло. Бери, на хуй, пользуйся, блядь.
   - Спасиб, - грю,- дядь Степ. А уж Тихону лапы отобью, ежели повадно
будет.
   - Ты уж отбей, Гошенька, пидер...
   --Уй, Стeпан,- говорю,- Анатольич, от кого это вы, блядь, такой хуйни
наслушались?
   - Да от Сидорыча, блядь, шпиена амриканского.
   - Но, то хуй с ним. А стретимся мы как?
   - А стретимся мы, мил члек, Гоша, очинь проста. Ожидаюсь я ныне у
причала.
   Тобой, блядь. В три часа ровно. Как понял?
   - Понял,- грю.- Хули тут не понять?
   - Токо не опездывать,- грит дядь Степ.
   - Не ссы,- грю,- не опоздаю. Прискочу, блядь, на белой лошади.
   - Ну-ну. Без лошади тады и не появляйся.
   С тем я и ушел от дяди Степы. Ну его на хуй с его четвероногими
собаками.
   Суки.
   В общем, вернулся я на кухню, сел и задумался.
   - А хули тут думать, - решили МЫ.- Звонить надо пацанам, назначать с
ними встречу.
   Позвонил я пацанам, назначил с ними встречу. В три на Речном. Те
согласились.
   И пошел я. А весь компромат взял с собой.
    
  
  
 ПОГОНЯ
  
 Хотел было на улицу выйти, но ничего из этой затеи не вышло. Дверь вдруг
сорвало с петель и разнесло в щепки взрывом. Я рассердился, но не очень.
   "Ни хуем себе,- думаю,- утро начинается".
   А сквозь дымящиеся обломки в квартиру вдруг врываются трое: Жора, а с
ним два облома с дубинами.
   "Три, блядь, - думаю, - богатыря, на хуй. Ебическая сила. Ясен арафат -
по мою душу".
   Токо мне не страшно; такой уж у меня характер - ничего не боюсь, пока
по морде не получу.
   - Ну,- говорит Жора,- здравствуй, эта... сокол... того... ясный.
   -Что вдруг?- спрашиваю.- Пришли, блядь, за вожделенным компроматом?
   - Бля, ну он опять... эта... нарочно злит! - обиделся Жора.- Илья,
Никитич, дайте ему того... по рогам!
   Обломы Илья и Никитич взмахнули дубинками, и рога мои отлетели.
   - Спасибо,- говорю,- идолища поганые.
   - Чиво?- Илья и Никитич повернулись за разъяснениями к Жоре.
   - Бля, обзывается!
   Дубинки взметнулись вновь. У меня хватило ума не дожидаться, пока они
опустятся. Поднырнув под молодецкие руки, я выскочил на улицу.
   - Буээ!!! - взревели богатыри и бросились вдогон.
   - Хитрый эта... сука! - услышал я за спиной, но подробностей дожидаться
не стал, перебежал дорогу и оказался на стройке.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 На месте раскуроченного шаром дома строили многоэтажный банк. Прораб
Пейсов-Невъебенный зычно покрикивал:
   - Майна! Вира! Надежа! Любов!
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 "Из них четверых, - подумалось на бегу, - Hадежа, Шоколадный, умирает
послед-ней".
   - Ну и хус с ней,- робко ответил Шоколадный.- Всe там будем. Ты - скоро.
   - Тсс-с,- прикрикнули МЫ на Шоколадного.
   Но я его не слушал - несся, как безумный, вверх по ступенькам, пока не
оказался на самом верху недостроенного здания.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Рядом со мной рабочие продолжали чинно класть кирпич - розовый,
ноздреватый, с трещeнкой; кран помахивал крюком, как хуем; в общем -
обычная жисть. Трудо-вые, ебать мой сраный рот гвоздем аршинным, будни. За
стройкой тянулся невообразимый пустырь. Пески, залупа рваная когтями на
невъебенные куски, да камни. По сухой исковерканной земле шагала Надежа,
хохоча, как безумная.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 Ступеньки за моeй спиной затряслись от тяжелых шагов убийц. Я забрал у
рабочих кирпич и бросил его в лестничный пролет.
   - Уй, Гоша, пидер, - жалобно заныли рабочие.
   Меж тем, кирпич достиг цели.
   - Але! Какая сука кедаиса? - послышался рев не то Ильи, не то Никитича.
   - Гоша, ястреб хуй,- пояснил недоумкам Жора. - Эта, напрашивается.
   Мимо моeго уха просвистела пуля и расплющилась о стену.
   - Але! Какая сука стриляло?- рявкнул я.
   На секунду воцарилось молчание.
   - Там хто-т есть,- сказали Илья Никитич.
   - Не пизди! - возразил я.
   - Бля буду, есть.
   И тут они выскочили - Жора и еще двое.
   - Ага, попался! - ткнул в меня пальцем Илья, перехватывая дубинку
поудобней.
   - С нами в дочки-матери не поиграешь,- важно пробасил Осел Никитич.
   - Дурак! В кошки... эта... мышки,- поправил Жора.
   - Том и Джерри! - обрадовался Никитич.
   Жора косо глянул в его сторону, перезаряжая пистолет.
   " Наглые какие! - подумал я.- Посредь бела дня с пистолетом ходят.
Совсeм хозяевами себя чувствуют ".
   Не знаю даже, с чего это я так рассердился.
   - Блин, ну мы будем его кончать? - мрачно вмешался Илья.
   - А куда торопиться? - говорю.
   - Да он того... этого... не боится!
   - Волков,- говорю,- бояться - в рот не давать.
   - И не брать! - важно добавил Никитич, поворачиваясь ко всeм окружающим.
   - Асел! - выругался Жора.- Давай, бля, это... ебни его дубинкой.
   - Мужики,- заторопился я,- коржиков не хотите?
   - Чифо? - спросил Илья.
   Я протянул ему коржики. Илья мрачно захрустел зубами и надолго выпал из
строя.
   Никитич снова поднял дубинку.
   - Мужики,- говорю,- давайте я вам стихи почитаю.
   И, не дожидаясь, начал:
   -"Заповит ".
   Як умру, то поховайте Мэнэ на могыли...
   - Не ссы, эта... поховаем.
   - Ну вас на хуй,- обиделся я.- Не перебивайте, а то не буду.
   - Дай ему дочитать,- попросил Никитич, явно заинтересовавшийся сюжетом.
   Я послал ему воздушный поцелуй и продолжил:
   -... Сэредь степу шыракога На Вкрайине мылий.
   Шоб ланы шырокополи И Днипро, и кручи...
   - Короче,- попросил Жора.
   -... Було видна, було чуты, Як рэвэ рэвучий.
   - Какой?- не понял Никитич.
   - Бля, ревучий.
   - В смысле?
   - Ну, ебучий, ебучий,- нетерпеливо пояснил Жора.
   - А! - успокоился Никитич.- Хорошие стихи.
   - Як,- продолжал я,-
понэсэзукраиныусынеeморэкровворожуоттодияиланыигорывс-эпокынуиполынудосамо
обогамолытысяадотогоянэзнаюбога...
   - Шо он там нэсэ?
   - А бис його... цэ... знае,- ответил Жора.
   - Поховайтэ,- говорю,- та вставайтэ Кайданы порвитэ И ворожжэй злою
кровъю Волю окропитэ И мэнэ в симйи вэлыкий В симйи вольний новий Нэ
забудьтэ помъянуты Нэзлым тыхым словом.
   Оставив Никитича слушать стихи, я спустился вниз по лестнице.
   - Гэй! -послышалось мне вдогон.- Яким словом?
   - Иди на хус! - объяснил я.
   - А! -успокоился Никитич.- То я не забуду.
   - Долбаный еб! - заревел на Никитича Жора.- Это... за ним!
   Я прибавил шагу.
   - И ты, Илья тебя за ногу, давай... это... ступай!
   - Жубы,- пожаловался Илья.
   - Жубы - дело наживное! Сегодня он есть, завтра его... того. Ну, ты
понял.
   И они снова припустили втроем за мной.
   Тут я выскочил со стройки и, намазав сало пяткой, добежал до
перекрестка, а потом увидел лошадь. "Ну, халло",- сказала лошадь. "Ну,
халло,- я ей ответил.- Как живет старик Котовский?" "Как всeгда: живет
хуево,- отвечает дура-лошадь.- Ни хуя старик Котовский не умеeт жить на
свете. Ну, а ты?"- спросила лошадь. Я, в ответ не отвечая, взгромоздился
ей на холку и кричу:
   "Скачи, кобыла, как подстреленная лошадь! Или нас двоих прирежут!"
"Йо-го-го!"- сказала лошадь и помчалась по Проспекту. А вокруг снаряды
рвутся, пули свищут надо мною, как дрозды (ебать их в жопу дохлым кроликом
с наческой).
   Только я - герой бесстрашный! Мне до дупы - хули пули? Я их в рот ебал
отважно деревянным самокатом. Хули пули? - скажем, лоси - те страшней, но
тем не менье, дед мочил лосей руками ( мой, естественно, не пашкин; но бо
этом - чуть позднеe ). Лошадь совсем охуeла - застоялась кобылка у Пeтра
Петровича.
   Попереворачивала лотки по всему Проспекту. И здесь я нанес ущерб Мафии!
Я, конечно, тоже еблом не счелкал - набил на ходу рюкзак немецкой водкой -
"
   Львым Толстым " - и скакать стало как-то веселеe. А погоня не отставала
- терпеливо петляла за нами по всяким проходным дворам, переулкам и даже
Оврагу. И как это Мафия не боится в Овраг ходить? Там же бандиты. Мы с
лошадью встретили Филимона.
   - Так, гришь, платиновое? - защерился Филимон.
   - Гош,- поправил я.
   Передние ноги лошади подогнулись, я перелетел через ее голову и
шлепнулся в канализационный сток, где и стал плавать посредь говна.
   - Не, точно платиновое? - крикнул мне вдогон Филимон.
   Но я уплывал все дальше и дальше. У моста лошадь подобрала меня. Мы
продолжили скачку вдвоем; я - пованивая, она - морщась. Погоня не
отстовала. Время к трем уже клонилось. Наклонился я к кобыле и воскликнул:
" Эй, кобыла! Повертай к Реке копыта! " Та копыта повернула и помчалась
вниз по склону... В три мы были у причала. Описание природы. Золотистой
чешуею на воде качалось солнце, как сошедшеe с картины композитера
Шекспира. Рядом с солнцем, словно Чехов, то есть, в смысле, словно чайка,
на воде качалась яхта, белокрылая паскуда дяди Степана Речного. На борту
сияли буквы: "Это Яхта Дяди Степы". А у берега близ яхты прохолаживались
трое: пацаны и дядя Степа (то есть, стало быть, четыре (пацанов-то было
трое - Витька, Пашка и Серега, по обыкновенью голый (то есть, Умственно
Отсталый ))). Я на лошади подъехал, говорю: "За мной погоня".
   - Еб твою блядь,- говорит дядя Степа.- Что ж ты раньше не предупредил?
Кого бить?
   - А вон энтих,- говорю.
   А к причалу уже подлетают три богатыря, безмолвные, как Крылатый Ужас.-
Ну, ладно, пацаны,- говорит дядя Степа.- Вы давайте на яхту, а мы с
лошадью отобьемся. У нее, блядь, копыта. Мускулы у нее, блядь. Так, что
ли? - повернулся он к лошади.
   - Бэз сомнения,- отвечает лошадь.
   Мы так и попадали со смеху, но на яхту все-таки забрались. Уже
отчаливая, заприметили жестокую сечу на берегу - лошадь и дядя Степа
пиздили насильников.
   - Отобьются они? - тихо спросил Пашка - За лошадь,- говорю,- я спокоен.
У нее. блядь, копыта. Мускулы у нее, блядь.
   А дядь Степа - тот вопче боксер. И собаки у него суки. Очинно вредные.
   - Твари,- сказaл Серега.
   Мы с интересом повернулись к нему.
    
  
  
 ХОРЕК ТИМОХА
  
 Яхта приближалась к острову. Тот было не узнать - в самом худшем смысле
слова.
   Все наши любимые местечки оказались заняты. На весь остров раскинулась
база отдыха "Роговы".
   - Сосать мой нюх! - вырвалось у меня.- И сюда добрались! Сами, суки,
скотч пьют, а людям примкнуться негде!
   - Они ебнулись! Они скоро будут перцовый пластырь пить,- заметил Пашка.
   - И тампонами закусывать,- добавил Витек.
   - Тампаксами,- уточнил У.О.Серега.
   Мы так и покатились со смеху - до чего смешна толстожопая тварь!
   Все же все еще растроенные, мы поплыли вдоль острова. На берегу
раскинулся яхт-клуб, из кустов квакала музыка, жирные отдыхающие
распластали под солнцем свои рыхлые тела.
   - Хунево,- вздохнул Пашка.
   - Было у него,- неожиданно влез Серега,- как и у всех нормальных людей
10 пальцев: 6 на правой руке, 4 на левой.
   - У кого?- выдавил Пашка сквозь смех.
   - Так, ваще,- махнул рукой Серега, Умственно Отсталый, как всeгда (а,
может быть, даже больше обычного).
   Мы обогнули остров и вдруг обнаружили укромную бухточку, незагаженную
нарастающей новизной. Тут было тихо и красиво.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Под корягой плескал одинокий речной опездал. Над ним, расплескав яркие
крылья оеял опездал воздушный, острым клювом ловя на лету редких в этом
сезоне бабочек - Батьку Махаона, оранжевую Павлиний Хуй и Тутового
Праздножлоба.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 Мы наскоро причалии и вытащили пожитки на берег. Я показал пацанам
рюкзак, набитый " Львым Толстым ". Пацаны завизжали от восторга и
бросились купаться. Я тоже стащил с себя одежду и последовал их примеру.
После мы долго лежали на песке, уподобляясь рыхлым отдыхающим. Наконец мне
надоело.
   - А ну, вставайте,- закричал я.- Ишь, разлеглись, как тюлени на лесбище.
   - На где? - переспросили голый Серега, голый Витька и голый Пашка.
   - На в пизде. Доступно?
   Умственно Отсталому Сереге было доступно. Остальным - нет. Пришлось их
отвлечь.
   - Пацаны,- говорю,- закапывайте " Льва Толстого ". Покойный перегрелся.
   - А Ульяныча,- начал Пашка историю друга,- так и не зарыли. Ульяныч,
мужики...
   - Блядь, без тебя знаем!
   Дошел черед и до " Льва Толстого ". Русский писатель Лев Толстой
оказался плохой немецкой водкой.
   - Гоша, пидор! - заорал Серега.- Где ты взял подобное говно?
   - Как вы водку назовете, так она и потечет,- философски заметил Пашка.
   Но другой-то не было; стали мы пить эту. И пили до тех пор, пока у
бедных рыб совсем не осталось конечностей.
   Ночью я вышeл на борт поссать.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Реку покрыл мягкий белый туман.
   Вдалеке слышалось непонятное жужжание ( стрекозы? ночные воздушные
опездалы? )
   Слева от нас по борту на берегу я увидел непонятные вспышки света.
Сперва я решил, что это какой-то атракцион из базы отдыха, но база-то
отдыха осталась справа. Тогда я подумал, что это инопланетяне. Но отнесся
к этому равнодушно.
   Ну, инопланетяне, ну, и ебать их в рот.
   ( КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 Я спустился в каюту и растолкал пацанов.
   - Пацаны, там инопланетяне прилетели.
   - Ну, инопланетяне,- зевнул Витек.- Ну, и ебать их в рот.
   - Ну чо,- начал канючить я.- Может пизды им дадим?
   - Кому? - сразу проснулся Серега.
   - Инопланетянам. Хули они тут...
   - Да у них ведь, блядь, лазеры. Скорчеры у них, блядь.
   - Хуязеры,- говорю.- Хуерчеры. Ссыкло.
   Этого Серега пережить не мог. Живо растолкал Пашку, и мы вчетвером
пошли на огни. Летающая тарелка стояла не песке, пестрая, как мухи,
ползающие по куску говна.
   - Ебать мой хуй кривым мизинцем! - ахнул я.- Ино, блядь, планетяне!
   - Они! - раздался чей-то голос, и дверь тарелки со скрыпом отъехала на
петлях.
   - Зайдем, - сказал Серега.- Хозяева заждались пиздюлей.
   Мы вошли.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Внутри тарелка была битком набита всяческой фантастической бутафорией:
   бластерами, скорчерами, думающими машинами, роботами, хоботами,
хоббитами, арифмометрами, вставными челюстями из неизвестных на Земле
материалов. Короче, впору было Ебу даться. Мы дались. Над всeм этим
ликолепием парил мохнатый шар размером с футбольный мяч, покрытый
серебристо-синей шерстью. У шара были глаза, нос и рот. Надо полагать, это
и был ебучий пришeлец.
   ( КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
    
 - Здравствуйте,- сказал он.
   Мы так и покатились - со смеху, ясен арафат.
   - Чо за хуйня? - сказал пришeлец.- Меня зовут Хорек Тимоха.
   - Я бы назвал тебя Прыщ Львович,- заявил Серега.
   - А я бы тя назвал Пиздопроушина Двужоподырчатая,- парировал Хорек.
   - Может, не сдавался Серега,- твой папа был и Лев, а вот сам ты - прыщ.
   - Мандоблядское Троепиздише,- ругался Хорек.
   - Прыщ Львович,- настаивал Серега.
   - Залупоглазая Пиздарвотина!
   - Прыщ Львович.
   - Ебермудский Бергамот!
   - Прыщ Львович.
   - Толстожопое Говнохранилище!
   - Манда Космическая.
   - Ну, что ж, я щытаю, что Контакт установлен,- довольно резюмировал
Тимоха.- Можно перейти к неофициальной части. Выпьeм, мужики?
   Мы так и покатились со смеху.
   - Чкм ты,-говорим,- хорь поганый, водку держать будешь? У тебя ни рук,
ни хуя. Тобою разве в пинг-понг играть.
   Шутили мы. А он:
   - Садитесь,- говорит,- мужики колченогие. Кривохуии мужики.
   Мы сели.
   - Водку я пастью удержу,- вел дальше Тимоха.- Чтоб вас это не ебало. И
не водку, а вона что - космический ерш.
   Тут перед нами появился юродивый робот, громыхающий всeми суставами и
шейкером-маткером. В одну секунду коктейль был готов - розовое противное
пойло.
   - Я, пожалуй, блевну,- преувеличенно бодро проговорил Серега.- Где тут
можно?
   - Да везде,- лыбнулся Хорь.- Я ентот корабль на хую вертел.
   Мы так и покатились со смеху - не было у Хорька хуя.
   - У нас в Космосе,- пояснил Тимоха, - дело обстоит так: у одних хуй
есть, у других, извините, нета. Одни ебут, других соответственно. Ебут.
   - Так ты - баба? - поразился я, а сам подумал: неужели мне и здесь не
удалось от баб скрыться?
   - Сам ты баба,- обиделся Тимоха.- Я космический пидар. Развернуто - пер
аспера ад астра[5] - слыхал?
   -- А, - сказали мы.- Так бы сразу и говорил. Хули было сиськи мять?
   - Теперь,- говорит Хорек серьезным тоном,- охуительно важная вещь: у
кого из вас Кольцо?
   - А чо? - нагло спросил я.
   - Через плечо,- бодро отозвался Тимоха.- Отдай.
   - А вот те хуй,- я без всякого стеснения показал.
   Тимоха присвистнул. Он у себя в сраном Космосе такого, поди, и не видел.
   - Кольцо,- продолжал он,- нужно мне. Это особый прибор, которым ты,
сраколет, не умеeшь пользоваться.
   - А ты, беспалый гермафродит, умеeшь?
   - Я пидар! - взвизгнул Тимоха.
   - То я вижу.
   - Отдай кольцо. Это прибор, утончающий связь с реальностью.
   - Не знаю,- говорю,- какой это там за прибор, а токо бабы на него клюют
с флигматической скоростью.
   - Бабы! - харкнул Тимоха.- Дурак. Ты забиваешь логаритмичной линейкой
гвозди.
   - Хочу,- говорю,- и забиваю. Кому ебет?
   - Олигофрен! Ты играешь с огнем.
   - Прометей,- поправил я.
   - Древние греки тебе являлись?
   - Ты ебнулся,- говорю.- Те уж давно подохли. Причем всe.
   - Ну, значит дело еще не зашло так далеко... Ну, а странности ты
замечаешь?
   - Какие еще странности?
   - Чем тоньше связь с реальностью, тем больше на твой взгляд
странностей. И когда связь порвется совсем - тут тебе и пиздец.
   - Пиздец,- говорю,- не мешки ворочать.
   - О, какой дурак!.. Отдай Кольцо!
   - Не отдавай, Гоша,- насупились мои друзья.- Вещь, видать шибко
пиздатая.
   Пускай сам покупает.
   - А что,- загорелся Хорек.- Могу и купить. Скоко хош? Мильен? Два
мильена?
   - Восемнадцать,- сказал я. Почему-то мне понравилась эта цифра - 18.
   - Золотом возьмешь? - спросил Хорек.
   - Гош, не бери, наебет,- зaволновались мои друзья.
   - Я,- завопил Серега,- его морду жидовскую насквозь вижу.
   - Я - русский,- поспешно соврал Хорь.
   - Хош, на корабль поменяемся? - спросил я.- Махнем не глядя.
   - Да ты охуeл! Эж корабль! Тут одни мониторы хуeву уйму стоят! Знаете
ли вы наши мониторы? Нет, вы не знаете наши мониторы! Короче, показываю.
   Хорек защелкал кнопками.
   На противоположной стенке появилось изображение речного берега. Волны
выбрасывались на песок, но звук отсутсвовал.
   - Вeликий немой,- объяснил Витек.
   - Дурак,- занегодовал Хорь.- Эж час ночи, а видно - смари - как днем.
   В ту же секунду изображение на мониторе погасло.
   - Великий немой ослеп,- похоронным голосом сказал Витек.
   Тимоха заметался по пульту, но картинка так и не всплыла.
   - Не,- говорю,- на такое гoвно меняться не буду. Можешь с Димоном
поменяться - у него латунное есть. Такое же гамно, как и твой корабль.
   - Еще по коктельчику? - хитро предложил Тимоха.
   Мы не спорили - нaм токо давай.
   Тимоха ж окосел окончательно - схватил пастью гитару, забренчал блатные
песни - а на черной, мол, скамье, на скамье, дескать, подсудимых... Ну, и
дальше в том же духе. Полная, одним словом, бесвкусица. Розенбаума
наслушался. Или Моцарта.
   - Мужики,- говорит плаксиво ( про кольцо уж забыл ),- кто бы вот меня
трахнул?
   - Да,- отвечаем безжалостно, - кто ж? Такого урода поискать надо.
   Ну, и ушли, раз он выпить опять не предлагает. Хоть он и пришeлец, но
шантажист. А я таких не люблю.
   Под утро приплелся к нам на яхту.
   - Не знаю,- говорит, - в чем дело, мужики, то ли се, то ли хунь
(неграмотный!) - а токо полюбил я вас. Хотел из бластера пришить - рука не
поднялась (какая, в пизду, рука?) - Вощем, мужики, " Лев Толстой " у вас
остался?
   - А то,- говорим.- Эт ты,- объясняем,- по-мужски. А то хуе-мое,
бластеры, кольцо... Садись, манда космическая, нальем.
   Он сел, мы налили. И в общем-то, хорошим хорьком Тимoха этот оказался.
Хотя и пидар. Да нам-то что?
    
  
  
 HЕПРИЯТНОСТИ В РЕДАКЦИИ
  
 На острове мы пробыли чуть меньше недели. Тимоха-дятел улетел, наказав
обращаться с кольцом осторожнеe. А в конце недели погода спортилась, и мы
вернулись в Город.
   В полутемном коридоре Сидорыч мыл пол.
   - Валять мой хуй по площади центральной! - ахнул Шоколадный.- Топтать
мой хуй железными ногами! Крестить детей облезлою пиздою! Точить ножи и
нжницы залупой и править бритвы синею мандой!
   Видя, что он начинает заговариваться, МЫ подхватили его под шоколадны
ручки и вывели на время из повествования.
   - Где Оксана? - спросил я напрямик.
   - Ихняя очередь кончилась,- угрюмо пояснил Сидорыч.- И моeй настал. А я
старенький,- заныл он.- Мне нахиляться трудно.
   - Не ебет,- отчеканил я.- Чтоб к утру блестело, как у Котовского мандат.
   На кухне сидел Саша Рогов - гладко выбритый (включая и верхнюю часть
черепа), в клетчатом пиджаке из дорогого твида, с пестрой бабочкой на
белоснежной манишке тонкого шелка, с наманикюренными грязными ногтями.
Перед ним стояла откупоренная бутылка " Мартеля " и высокий пузатый бокал.
Тут же суeтилась Клава - грязная, всклокоченная, в жирном фартуке - она
варила в кастрюльке свиные яйца - любимоe блюдо Александра.
   Александр жадно вдыхал запах свиной мочи и подливал еще.
   "Ссуть человеческая не меняется",- подумалось еще мне.
   - С чего живешь, Саша,- спросил напрямик.
   - Сидорыч, гадюка, пол моeт,- неопределенно ответил Александр.
   Не теряя попусту времени, я вцепился ему в манишку.
   - Ты, ссучара, остров загадил?
   - А если б и я? Руки, блядь!
   Я понял, что физической силой тут не возьмешь. Единственное, что мне
оставалось - мое разящеe перо.
   Вернулся я в комнату и уселся перед письменным столом. Но про Роговых
писать расхотелось. Существовали куда болеe животрепещущие темы. Сперва
решил писать осторожно - чтоб не обидеть дядю Володю. Первая статья
получилась короткой (привожу дословно):
   " В хореoграфичeском дрочилище творится черт-те что. Ответственный
товарищ Срикалом, получив место директора, тут же пристроил в дрочилище
своих род-ственников и знакомых: двоуродного брата Ссымочой и других (ниже
приводится список):
   боксер Шука А.Д. Жопо Ф.Ф. Рыгай-Нагой Г. Мандазвания К. Шяпка Салям
Хуйсеян Рыльцик Гаврила Гаврила же Дуплом-Открытый Дристун-Заде Муде-Заде
тяжелоатлет Сруцкий Яйцев-Пушистый Хума-Хнатый Богдыхан Соплежулаев
Хуй-Тугососов П.О. Вздроч З.А. Вздрюч Н. Е. Бздис П.И. Здец Прокоп
Ебический Тяукнем Переспермидзе Сандро Хулахуeв-младший Триппер-Спойман
Уябывай К.
   Чистый-Экскрементов Фекалов Сракин Геннадий Дристал-Пингвинов
Дрочил-Всeхъ Довыебывачек Стопердун Шишкин Клал Пердун-Тихонов Сприбором А.
   и мандаванин Отдай-Расческу "
   Впрочем, насчет этого последнего я был не уверен и проверил по
документам. Тут и обнаружилась моя ошибка. Ну, конечно же, такой смешной
фамилии - Отдай-Расческу - быть не могло. Настоящая фамилия мандаванина
была Ебуцэ.
   Тут я решил забыть про дядю Володю и сбросить всяческие шоры. Так и
появился на свет прынцып Золотой Поебени. Можете жрать меня с ногтями.
   - Не тебя, Гошенька, а НАС,- вмешались МЫ.- МЫ ее, Золотую, нашли.
Гуляли осенью в парке, смотрим - свисают с дерева желтые хуевины, а меж
них блестит Золотая Поебень. А будешь много пиздеть, так точно до конца
книжки не дожи-вешь.
   Я примкнулся. Ну ИХ на хуй - с НИМИ спорить. Другое дело дядя Володя.
Тут уж я воспарю! Вот Карлсон почему летал? Потому что всех на хую вертел.
А это уже пропеллер.
   И я бойко взялся за перо.
   В редакции было весело. Пять здоровенных сотрудников крепко держали
бушующего дядю Володю, который висел на их руках и пытался одной из
болтающихся ножек лягнуть забившегося в угол Аркрдия.
   - Олигофрен! - орал дядя Володя.- Пишущая блядь. Кто тебя просил писать?
   - Халло, дядька,- говорю.- Проблемы?
   - Аркадий.
   - Что Аркадий?
   - Написал, сука, две статьи.
   - Эссе,- поправил Аркадий.
   Дядя Володя наконец-то дотянулся до Аркадия и прижучил его по яйцам (не
знаю, что это слово означает, но так он и сделал). Аркадий робко завыл.
   - Какие,- спрашиваю,- статьи?
   - На столе.
   Я глянул на стол. Статей было две: "Есть ли Бог на Марсе?" и "Думают ли
евреи?", которая начиналась словом "Нет".
   - А я тоже кое-что принес,- независимо заявил я.
   - Час от часу не легче. Что?
   - Компромат на Мафию.
   - О е! А ну!
   Он выхватил из моих рук листки и углубился в чтение:
   - "Фсе мы с вами",- процитировал он.- Что значит - ФСЕ? Кто это писал?
   - Я... это эссе,- добавил я.
   Дядька побледнел и отшатнулся к стене.
   - Еб твою..! - говорит. - С какого хуя ты пишешь "всe" через "Ф"?
Так-так...
   "Фсе мы с вами были свидетелями якобы необычайного уродства..." Кто это
- ФСЕ?
   - Ну, мы с вами,- говорю.
   - Блядь, Гоша, не играй с огнем... Так... "Фсе мы с вами..." Блядь, что
за онацефальская конструкция?
   - Ну, мы с вами,- объяснил я.- ФСЕ.
   - Хорошо. " Фсе мы с вами были свидетелями якобы необычайного
уродства... " Что значит - ЯКОБЫ уродства?
   - Не просто уродства,- не дал сбить себя с толку я,- а НЕОБЫЧАЙНОГО!
   - А что значит ЯКОБЫ?
   - Уй, блядь! - сказал я.- Этим оборотом я особенно горжусь.
   Дядька мрачно зыркнул на меня и прочитал-таки абзац до конца:
   - " Фсе мы с вами были свидетелями якобы необычайного уродства, которое
продемонстрировал нам ответственный товарищ профессор Аслофф- Ахуeв ".
   Тут дядькины глaза налились кровью и он проревел:
   - Рытхээ-у!
   - Ой, мамочка, как страшно! - я попятился к двери, но потом вспомнил,
что компромат до сих пор находится у меня в руках.
   - Не выпускайте Аркадия,- продолжал бушевать дядбка.- Он-то мне за все
ответит.
   - Извини, дядь Володь, ошибся папкой, - спас Аркадия я.- Вот компромат.
   Дядька выдрал у меня из рук папку, развязал тесемки и погрузился в
чтение.
   Через пару минут он успокоился. Еще через пару минут глаза его зажглись
журналистским адским блеском.
   - Вот это другой разговор, племянничек. Только чур - статью об этом
будешь писать не ты.
   Я надулся.
   - Может, я напишу? - вызвался Аркадий.
   - Рытхэ-ээу! - снова взревел дядя Володя.
   - Тащишь им компромат, как пидорас горбатый,- обиженно начал я.
   - Твои сексуальные похождения меня не интересуют,- заявил дядя Володя.
   - А мог бы и поинтересоваться. Спросил бы, как мне досталась эта папка.
   - Гонорар получишь,- отмахнулся дядька.
   Ебет меня гонорар? Но неприятностей тоже не хочется. В общем, я ушел и
дверью хлопнул.
    
  
  
  
 Ч Е Л ЮС Т Ь
  
 Я сидел на кухне, мурлыкая себе под нос песенку: "Одноглазая моя, а вот
тебе дощечка", и с гордостью разглядывая свежий номер "Городских
хроников". На первой полосе красовалась статья с жирно набранным
заголовком "Спрут".
   "Эх, дядь Володь, грамотей-редактер,- с чувством собственного
превосходства думал я.- "Спрут"! Не "спрут", а "сОпрут". То есть,
по-русски - спиздят. Да еще по морде надают". Статья была основана на моем
компромате, хотя внизу стояла подпись "Дядя Володя".
   "Ну, то хуй с ним",-решил я.
   Больше я ничего подумать не успел, потому что зазвонил телефон.
   -Пидр! - рявкнули в трубку.
   -Странно,- говорю,- а голос-то вроде женский. Слушаю вас, товарищ Пидр.
   -Гошенько,- заворковала в трубке Марфа,- что ж ты, сонышко, наделал?
   -Марфа, ты?- заорал я.- Страшно по тебе соскучился. Када стренимся?
   -Терь уже не скоро. Расползлись наши пути, как в море два рубли.
   -А чо так?
   -Так... Ну, покеда. Вощем, вот те и пиздец. Ну, покеда.
   На прощанье я спел ей две строчки из популярной песенки:
   -"Не грызи меня за палец, а кусай меня за хуй!"
   После чего повесил трубку и в отличном настроении вернулся на кухню.
Долбоеб.
   Следом за мной на кухню вышeл Тихон, в веселой задумчивости покачивая
головой.
   -Не знаю, не знаю,- процедил он.- Не знаю, не знаю... Ни хуя не знаю.
Пойду, сварю картошки. Как я заебался в этой книжке... На твою долю
сварить?
   -Рытхээу!- коротко взблевнул я.- Уж уволь. Повар из тебя, как из хуя
свисток.
   -Не знаю, не знаю... Вот дадут тебе по шапке за твою манду... пизду...
тьфу, блин, статью! О!
   -Вовсe и не моя статья!
   -Шо-то я исчо хотел сказать... Неважно. Картошки не хош? Ах да, из мене
ж повар... Блядь, я и сам не хочу!- Тихон со злости пнул ногой тетиклавино
помойное ведро.
   - У, горбатая неряха!- процедил он. И ушел, покачиваясь и напевая:
   -Иду я лесом со свечою, питаюсь детскою мочою.
   "Ебнулся",- с тревогой подумал я.
   Тут Тихон вернулся со словами:
   -К сведенью. У дяди Степы Речного новый ублюдок. Полуторометровый
гонококкер-спаниель. Советую остерегаться.
   -Сам,- говорю,- остерегайся.
   -Ха-а!- коротко и злобно смеханул кот.- Ми тибя придуприжьдали, а ви ни
слюшали.
   И - слава Богу - ушел окончательно. Страшный кот.
   Потом позвонил голый по пояс дядя Володя, и я, давясь от гордости,
сообщил ему про "спрут". Дядько быстро исчерпал свой запас ругательств и
начал жаловаться на то, что Власти собираются закрыть газету.
   -Ясен арафат,- говорю.- Зажимаете талантливую молодежь. Меня, Аркадия,
например.
   -Дурак,- печально сказал дядя Володя.- Ебический.
   И повесил трубку. Я пожал плечами и ушел на кухню, напевая "Ее подвязки
нежно-голубые и панталоны - первый сорт". На кухне я схватил спичку и
начал ее грызть, пока не сгрыз до серы. Серу я, понятен апельсин, грызть
не стал - от этого и подохнуть можно.
   Тут опять позвонили - на сей раз в дверь.
   -Убирайтес вон! - рявкнул я.
   -Управдом,- объяснили за дверью.
   -Убирайтес вон, управдом! Не телеграмма?
   -Не... это... акт!
   -Шо? Убирайтес вон, акт!
   -Ну, ты эту, как ее... дверь откроешь?
   -Не,- признался я.
   -А пачиму?
   -А патаму. Вы хотите меня убить!
   -Не. Не очень.
   -А следовало бы,- сказал я.
   -За что?
   -Пижжу много.
   -А!
   -Идиот,- не выдержал я.- Почему я должен за вас ваши реплики подавать?
Вы Мафия или хуй собачий?
   -Хуй собачий,- сказали за дверью.
   Мне стало интересно, и я открыл. На пороге стоял Хуй-Собачий, наш
управдом.
   -Жалобы есть?- поинтересовался он.
   -Не,- говорю,- есть.
   -Газ-свет не протекают?
   -Да,- говорю.- Пошел на хуй.
   -Акт возьмете?
   -Не,- говорю,- не возьму. На хуй иди?
   -А акт возьмете?
   -А ты,- говорю,- сам соси.
   Управдом для важности пососал акт и ушел, уставившись на меня с немым
укором.
   Акт он демонстративно бросил в почтовый ящик.
   "Чмо,- подумал я.- Чамор. Чмырюган".
   Идти за ключом не хотелось, поэтому я взломал ясчык руками.
   "Интересно,- думаю,- чо там?"
   Оказалось - акт.
   Акт гласил:
    
 "По распоряжению Верховных. В связи с перестройкой Города, ебутчий дом ь5
(номер пять) подверчь сносу. Жильцам выселяться в течении недели на хйу.
   Где они, бедные, будут жить - нас, вопчим-та, мала ибет.
   Подпись: Власти.
    
 P.S. Пардон за ошибки, поцелуйте за нас."
    
 Первым делом я поцеловал занас. Потом показал акт соседям. Тех неожиданно
набилась полная кухня - дело касалось всех. Пришел Рогов с Клавой,
Сидорыч, дядя Степа Речной с псами, Парашин, Вшивин, Паршивин и Евлампия
Вшивина-Паршивин. Короче, дышать было нечем.
   -Я энтого так не оставлю!- орал Сидорыч.- Я пошлю онанимку в Вашингтон!
   -Дрочу я редко,- вспомнил не к месту Фима.
   -Но все же дрочишь!- накинулся на него весь коллектив.
   Громче всех кричала обиженная Евлампия.
   -Онанюко поганое! Мастербатор! Пылесос!
   Пришлось веселому Паршивину ебнуть ее гирькой от часов - по
противополож-ному флангу головы.
   -Вот мы здесь вce...- начал Рогов, поправляя бабочку.
   -Фсе мы с вами были свидетелями,- радостно подхватил я,- якобы
необычайного уродства...
   -Почему же якобы?- оскорбилась Евлампия, кокетливо глядясь в зеркало.
   -Блядь, заглохни, блядь!
   -Мои собачки...
   -Я твоих собачек в рот ебал!
   -А я на хую вертел!
   -Интересно, интересно...Фас!
   -Уй!
   -А теперь прохиль!
   -Дядь Степ, уберите псов,- взмолился я.
   -А я тебя предупреждал!- влез Тихон.
   -Фас!
   -Мэ-а-уу!!
   -Тихон! Слезь с маво комоду!
   -Дура горбатая!
   -В Вашингтон - да онанимчиком!
   -Дрочу я, повторяю, редко.
   Хором: - Но все-таки?
   Тут на мое счастье зазвонил телефон. Еще бы чуть-чуть - и мне б пиздец,
который, как известно, не мешки ворочать.
   -Вот кольцо ебучеe!- сказал я в трубку.
   -Иродов, отдай челюсть,- пригрозили мне.
   -Уй!- я испуганно схватился за подбородок.- С какого хуя?
   -Моя она.
   -Кто звонит?
   -Бабушка.
   -Бабушка!- вскричал я.- А мы твои коржики ели! Охуeнные, надоскть.
   -В жизни не пекла!
   -Не пиззи! В жизни, мож, и не пекла, а перед смертью, припомни?
   -Иродов, не паясничай. Я пока - молись! - жива.
   Я коротко помолился.
   -Бабушка,- кричу,- а ты откуда? С того свету?
   -Я из Симферополя.
   -Уй!- испугался я.- Динина?
   -Но.
   -Как там Динка? Не блядуeт без меня?
   -Иродов, сука, отдай челюсь!
   -Каку?
   -Встамну!
   -А! То - мигом. Айн момент, геноссе.
   -Одна нога здесь, друга в могыле!- пригрозила старая тварь.
   Я кинулся в чулан. На пыльной полке в окружении мертвых покусанных
мышей лежала бабкина челюсть. Времени она тут, видать, не теряла.
Разрослась, возмужала, вопчим, выглядела куда внушительней, чем при нашей
первой встрече.
   Схватив ее, я выбежал из чулана прочь - загадочную смерть мышей потом
расследую. На кухне соседи продолжали заниматься актом. Это было
отвратительно.
   Я выбежал под дождь.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Смердело...тьфу, блядь,- смеркалось. Дождь хлестал. Сквозь его серую
паутину проглядывали яркие огни того нового Города, который упорно
заглатывал старый.
   Через туман неслась Гигантская Вставная Челюсть, перемалывая
керамическими зубами самые лакомые куски Города. Наконец, она заглотила
мой дом и, равномерно пощелкивая зубами, понеслась дальше.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 Динина бабушка открыла мне, шамкая голыми деснами.
   -Якши,- проскрипела она.- Челюсь с собой?
   -Челюсть,- говорю,- всeгда со мной.
   В подтверждение я клацнул зубами.
   -Подожди здесь.- Старушка пошла на кухню за топором.
   -Поиграем в преступление-наказание в поддавки?- раздался оттуда веселый
голос процентщицы.
   -Не,- говорю,- Алена Хуйвасзнаеткаковна. Знаем мы, как вы плохо играете.
   Тут бабка снова вышла в прихожую; без топора - на понт брала. Я, не
желая искушать судьбу, метнул ей засраную мышами челюсть. Старуха страстно
вставила ее в рот. Рот, очевидно, от доброй пищи, тоже разросся - челюсть
вошла без скрыпа.
   -Дина,- говорю,- блдяь, дома?
   -Тебя это не должно ебать,- добродушно отвечает бабушка.
   -А кому ж тогда должно это ебать?
   Тут старухины глазки потеплели,она обольстительно похлопала меня по
щеке и прорворковала, блядица:
   -Дома, дома.
   -Ну, посторонись тады, старая гнида.
   Старушка озорно хихикнула.
   -Вошь,- говорю,- кубическая, прости Господи!
   И, перекрестившись, вошел в комнату.
   Дина сидела в комнате одна и, совершенно голая, смотрела по телевизору
"В сель-ский час, малыши".
   -Кака ж ты тоща!- сказал я.
   Дина оторвала голову от Хрюши, въебывающего на комбайне, и повернулась
ко мне.
   -Не могла,- говорю,- бабку объесть, пока у нее челюсти не было?
   Тут бабка вкатила в комнату и уселась, гиена, перед телевизором.
   -Слушай,- говорю,- когда ж ты сдохнешь?
   -Но.
   -Чо "но"! Ты уeбешь отсюда когда-нибудь?
   -Но.
   -Блядь, старая клизма! Оглохла, падаль?
   -Но... а?
   -Хуй на.
   Старушка сделала погромче.
   -Блядь, выруби свой говорящий ясчык!
   -Ось?
   -Дура. Говорясчий ящик вырубишь, блядь, или нет?
   -Но.
   -Не спорь с бабушкой,- раскрыла наконец рот Дина.- Она плохо слышит.
   -Зато жрет хорошо.
   -Но.
   Под шумок я прислонил Дину к бабкиному креслу и, глядя на ейный затылок
(динкину, то есть, жопу), вспомнил про свово деда. Тот, пидор, ходил на
лося с голыми руками.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ АТСТУПЛЕНИЕ
 (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО АТСТУПЛЕНИЯ)
    
 А на протяжении нашей с Диной любви бабка пялилась в телевизор,
восторженно поклацивая вновь обретенной челюстью.
    
  
  
  
 ОН БЫЛ ЛЕСБИАНКОЙ СТЕПНОЮ,
 ОНА Ж ВОДОЛАЗОМ МОРСКИМ
  
 Первым делом я наведался в редакцию. Редакция была пустынна и гола: счез
даже патрет Ульяныча (не то Надеждина, не то Тупойблядиленина). Сейфы были
опечатаны, столы изрезаны неприличными, на мой взгляд, словами. В уголке
валялись разбитые яйца Аркалия. "Это ж с какой НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ силой нужно
было бить по ним!"- восторженно подумал я.
   За объяснениями я отправился к дяде Володе. Дядя Володя, голый по оба
пояса, парил в тазу ноги.
   -Халло, дядька.- сказал я.- Паришь ноги?
   -Парю. Блядский Аркадий. Такие у него яйца твердые... Корунды какие-то.
   -За что ты его?
   -За все. Газету нашу закрыли, счет в банке заморзили, племянник у меня
долбоебом растет.
   -А нас из дома выселяют,- пожаловался я.
   -Ну, вот,- прокряхтел дядька, потирая ноги.- Мало я его бил. Ты уж
извини, племянник, не знал.
   -Да хули,- говорю.
   -Не-не,- говорит дядька,- это нельзя так оставить. Нам нужно выпить.
   Он окончательно выпорхнул из тазика и поскользил на мокрых ногах на
кухню. На кухне он смастерил бутылку водки ("Банионис", 0,7), и мы
сподобились пить.
   Пиздатая, вопче, была водка. Не то что "Лев, говнюк, Толстой".
   -Кто газету закрыл-то?- говорю.
   -Власти, ехать их в жопу.
   -Вот и меня - они выселяют.
   -Суки,- равнодушно сказал дядька.
   С этим трудно было спорить.
   -Чем теперь подумываешь заняться?- спросил я, и сам же ответил.-
Переeду на другую квартиру.
   -Переeзжай ко мне,- предложил дядька.- Ток чур - бап не таскать.
   -А я разве таскал?- удивился я.- Они сами за мной таскаются. Суки.
   -А я,- говорит дядька,- терь стихи писать буду.
   -А умеишь?
   -Но.
   -Я тож,- сказал я.- Написал вчерась стихотворенье. О чем - не пойму.
Слуш.
   -Слушаю.
   -"Я пижжу чернага дрозда Нагой и у ниво Растет махнатыя пизда А больше
ничиво".
   Стихотворение кролика,- почему-то объяснил я.- Кроличек маленький,
ушками прядет, а ножками так и сучит.
   -Хорошие стихи,- задумчиво произнес дядька.- Особенно впечатляют
"нагой" и "махнатыя". И - как финал безнадежности - "ничиво".
   -Баньши,- сказал я.
   -Чо?
   -Через плечо.
   -Ладно,- говорит дядь Володя слегка нервно,- иди отсюда.
   -А когда к тебе можно переeхать?
   -Да никогда, пожалуй. Тут тебе не публичный дом.
   Я обиделся и ушел. А сам думаю:"Скверный у меня дядька. Пойду-ка я к
Марфе".
   -Ты?- удивилась она.
   -Жопой дергаешь цветы,- зарифмовал я - по-моeму, страшно смешно.
   -Ну, входи, покойничек.
   Я вошел. И чего она "покойничком" обзывается, лесбианка?
   Тут же на меня слюняво накинулась ее собачка - ебучая левретка.
Отправив прицельным пинком суку в гостинную, я повернулся к Марфе.
   -Твоих рук,- говорю,- работа?
   -Ты о чем?
   -Ну, это... Ми тибя придуприжьдали, а ви ни слюшали,- спародировал я
Тихона.
   -А... Но, то - да. Буди там заложон атель "Марфа-Посадница".
   -Сука,- говорю,- пааная.
   -Бомж,- отвечает она.
   Что мне было на это ответить? Схватил я ее и потащил в постель.
   -Гошенька, Гошенька,- запричитала она.- Первая, блядь, встреча -
последняя, на хуй, встреча...
   -Вторая,- напомнил я.
   Белье на ней было своеобразное. И не белье даже, а так - набор кожанных
ремешков.
   -Пазор,- говорю,- сиськи свисают.
   А она, сука, запускает руку под кровать и вытаскивает оттуда плеть. Ну,
тут мне совсем все ясно про нее стало. А она меня, как ни в чем не
бывало,- плетью по спине. Уж это-то мне совсем не понравилось. Забрал я у
нее плеть, да как дам ногой по грудям. Думала, дура, что я с женщиной не
справлюсь.
   -На кого,- говорю,- плеть подымаешь? На мужчину, Царя, соответственно,
Природы?
   Хотела она еще что-то сказать, но тут я ее рукой за челюсть ухватил и
на себя потянул. И вылезла проклятая челюсть изо рта! Так я узнал главный
секрет Мафии.
   Короче, дал я ей хорошенькой пизды, а потом - в отместку - выeбал. И
уже тогда говорю спокойно:
   -Поду скупнусь.
   Схватил левретку подмышку и пошел в ванную. Пустил воду и стал думать,
что мне с проклятой левреткой делать. Вспомнил вдруг Ваню Тургенева, Муму,
хуе-мае-э, думаю, тут и думать нечего. Бросил левретку в воду и веслом
огрел.
   Пошла, родимая, камнем. Просто сердце радуeтся. Сам уж в воду не полез
- ну его на хуй, с дохлой левреткой купаться. Выключил воду и вдруг
слышу-Марфа кому-то по телефону говорит: так, мол, и так, получен ишалон
онаши, но требуeтся транспорт- перевезти на гошину квартиру.
   "На мою?"- вздрогнул я. Но так как наши Писатели пишут "г" и "ч"
одинаково, то даже не знаю, что я сделал. Во всяком случае, вышeл я из
ванной вполне удовлетворенный. И только потом вспомнил, что Гоша - это не
я, а Жора. Смотрю - а Марфа кладет трубку и подозрительно говорит:
   -Волосы у тебя сухие. Пачиму?
   -Патаму,- говорю.- И не купался я вовсe, а собашку твою мачил. А потом
думу себе: ну-во на хуй - с собачий падалью плавать.
   -Мими?
   -Муму.
   -Блядь, где Мими?
   -Погодь,- говорю,- ща притараню.
   Выловил в ванне трупец, принес Марфе. Та зашлась. Пока она рыдала, я ея
исчо рас выэбал. И очень дажа проста.
   Марфа по обыкновению ушла в отключку. Тады я забросил трупец Мими на
шкап, а сам решил поинтересоваца, каму ш она, Марпа, звонила. Сымаю
трупку, дручу "рипит". А оно в ответ рипит. А после мусской голас снемаит
трупку и грит:
   -Власти слушают.
   Тут мне ваще хуева стало. Сток я секретофф взнал за 1 день!
   И понял я, шо протиф них не папреж. Оне - Власти, Мафия - фсе вместе, а
я - 1.
   Ушел я срочно к себе домой. В полутемном коридоре Сидорыч, попукивая от
натуги, делал вид, шо моeт пол.
   -Ты тряпкой не возюкай,- зарычал на него я. Очень злой был.
   -Здрастуй, Гошенька,- улыбнулся в ответ Сидорыч.- Ноне - чую - особый
день.
   Ноне чот произойдет.
   -Говори,- говорю.- А то - помяни мое слово - по яйцам получишь. Уж в
больно удобной позе ты тут стоишь.
   -Не, Гошенька, не стучи меня по яйцам, а дай мне свою старенькую
поломанную радиолу.
   -Да ты охуeл!!!- заревел я.- Да знаешь ли ты, мудило, что за нее в свое
время 30 рублей было плачено!
   -Я,- Сидорыч захохотал счастливо,- ея ПАЧИНЮ!
   Мне даже дурно сделалось от радости. Притащил вредному старику радиолу,
а егонный передатчик якобы случайно разбил. А сам мыца пошел - с надeждой,
что в моeй-то ванне дохлые левретки не плавают. Зря надеялся. Не успел я
наполнить ванну водой, как в маленькой дырочке стока что-то заклокотало,
хлынул поток соленой морской воды, и вылез оттуда водолаз.
   -Уебывай,- мрачно сказал я.- Я тебя не боюсь.
   -Боишься,- уверенно, но невнятно сказал водолаз - трубка ему мешала.-
Быышя.
   -Вынь трубку-хуй изо рта,- говорю.- Тада и побазарим.
   Водолаз вынул изо рта трубку-хуй.
   -Атчого ты,- говорит,- мя быышя?
   -А как же,- отвечаю.- У тя, блядь, баллоны. Ласты у тя, блядь.
   -Но?
   -Как ж тя, резиновага, ебать?
   -Чо?- почему-то рассердился водолаз.- Плывешь к ним из далекой Цэрэу
через псю Атлантику, как пидорас горбатый, а они тя - ебать!
   -Шо делать,- говорю,- не хуй было приплывать.
   -Сука, по канализации, по водопроводу,- продолжал жаловаться
жлоб-водолаз.
   -А в чем,- спрашиваю,- собственно, дело?
   -Да так, нихуя,- пожимает плечами водолаз.- А, ващет, было у меня тут
дельце... Но раз вы на меня с хуями набрасываетесь...
   Я снова развел руками. И широко, надо сказать, развел. Гадюка-водолаз,
воспользовавшись моим замешательством, ткнул мне пальцем в живот. Их,
видать, в Цэрэу всяким подлым приемчикам обучали. И тут я понял.
   -Та ты шпиен,- говорю.
   -Но.
   -А у нас тоже есть один шпиен. Сидорычем зовут. Лысый, как плешь.
   -"Припездок"?- спросил водолаз.
   -Истчо какой! Терас ремонтируeт мое радио.
   -Смешно,- сказал водолаз.- А покенай кольцо.
   Тут уж я все сопоставил. Обидно даже стало - он, сука, с корыстной
целью приплыл.
   -А зачем те, нахуй, оно?
   -Но, кольцо у тя - сратегическое.
   -В натуре?- спросил я.- Слово пацана?
   -Слово водолаза!- и, подумав.- Морского.
   -Ебенать!- удивился я.
   -А ты как думал! Покенай!
   -И хули тут сратегического?
   -А вот покенай - скажу.
   Я показал - издалека. Водолаз рванулся к кольцу, но получил по зубам.
Зубы у него плохие оказались - черные.
   -Пойду к Сидорычу,- хмуро сказал водолаз.- Дам яму пизды.
   И зашлепал ластами по свежевымытому коридору. Насилу я его догнал.
   -Сыр Дэвидович,- говорю,- из комнаты никуде нэдэница. Пошли, пыдыр,
покажу, как у меня уютно.
   -Водолаз,- объявил я Тихону.- Натуральный, из Цэрэу.
   -Коржиков не хош?- издеваясь, предложил Тихон.
   -Какое-то чучело, перед бабами выебывающеeся...- на последнем слове
водолазу не хватило воздуха, и он, хрипя, повалился на диван.
   -Тихон, да сделай же ему искуственное дыхание!- заволновался я.-
Ихтиандру ебучему!
   -Я не хомофил,- заявил Тихон и пошел к двери, приговаривая.- По
традиции иду на хуй. Старые добрые традиции - файв о' клок ти, крисмас
пуддинг и хождение на хуй. Что может быть лучше!
   Пиздеж Тихона продолжался долго. Он вспомнил Рождество, Новый Год,
Масляницу, Пасху, Троицу, Иванов день... После Иванова дня я вышиб его
пинком-как левретку. И повернулся к водолазу.
    
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 Приходит ко мне Юзик Сковородкин, сжимает в замызганных руках маленькую
тетрадку.
   - Стихи! - объявляет Юзик.
   Я сел на стул и приготовился слушать.
   Юзик открыл тетрадку и начал читать. Тут у меня перед глазами все
помутилось, и очнулся я в совершенно незнакомом месте. Весна, стоят вокруг
березы, а из берез тоненькими струeчками хлещeт сок...
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ)
    
 Я встал, подошел к раскрытому окну и закурил. Водолаз, вспомнив о деле,
помелся давать Сидорычу по пиздюлятору. Во дворе стоял одинокий Лысый и,
задрав голову, с тоской наблюдал, как в хмуром осеннем небе тянутся к югу
жирные косяки.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Косяки летели клином - впереди вожак, а за ним вся шушера. Улетая, они
жалобно кричали. И в их крике я услышал протяжное серегино "пидор",
изысканное сидоровоче "пидер" и короткое оксанино "пидр".
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 - Ну, и что? - ответил им я.- Кстати, долбоеб ты, Лысый.
    
  
  
  
 ВРЕМЕНА ЛЮБВИ
  
 ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 Непонятные времена настали. Люди вокруг всe какие-то злые, друг на друга
кидаются, как волки. Прямо смотреть на них неохота, так бы всех и
поубивал. Но, по чести сказать, и среди всей этой людской сволочизны
иногда неплохие типы попадаются. Юзик, например, Сковородкин. Он только с
виду такой отвратительный, а душа у него теплая. Вчера приходит ко мне, а
сам весь синий.
   -Почему ты синий?- спрашиваю я.
   -Злые люди покрасили меня синей краской,- отвечает он и плачет. Я
пересекаю комнату широкими шагами и подхожу к окну. За окном клубится -
туман не туман, а что-то бурое и мокрое на вид.
   -Да,- произношу я в задумчивости,- да, скверная история. А давай им
отомстим?
   -Кому?- спрашивает Юзик.
   -Этим злым людям.
   -Извини,- говорит Юзик,- я тебе все наврал. Не было никаких злых людей,
я сам себя выкрасил синей краской, чтоб неповадно было.
   -Ах, вот оно как!- замечаю снисходительно, прогоняю с дивана кота и
сажусь.-Тебе, наверное, скучно было.
   -Да,- радостно говорит он,- теперь я осознал - мне было скучно!
   И снова плачет.
   Вот за это я его и люблю - грязного сумасшедшего человека с
нестриженными сва-лявшимися волосами.
   (КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ)
    
 -Ты, людская сволочизна,- добавил я, чтоб уж окончательно добить Лысого.
   Лысый обиженно зашагал прочь, а я выскочил в окно и устремился за ним.
Хотелось посмотреть, что он будет делать - топиться пойдет? Лысый топиться
не пошел.
   Напротив, зашагал в сторону Проспекта.
    
 OПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 ...Следом за Гошей из-за угла вынырнула Гигантская Вставная Челюсть,
пожирая все на своем пути, урча, как Вшивин, и чавкая, как Паршивин. Гоша
не замечал челюсти, шагал по ночному Городу навстречу...
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 На Проспекте левитировали кришнаиты. Дирижер - Прабху. Димон не
леви-тировал - воровал из кришнаитской кассы деньги.
   - Димон,- сказал я, обращаясь непосредственно к кузену,- скот, ты не
лучше своего родного брата!
   - Почему ж не лучше?- возмутился Димон.- Очень даже лучше.
   - Хуже,- говорю.- В тысячу раз хуже. Перед Филимоном меня покинул? Из
криш-наитской кассы воруeшь? С девками спать не умеeшь? И Лена твоя, блядь
тупая, уже четвертый месяц беременна? А как водку с нами пить - сразу в
кусты?
   Кришнаит ебаный.
   От этих слов кришнаиты перднули на землю.
   - Братья кришнаиты!- воскликнул Прабху, с хрустом почесав яйца.-
Давайте дадим ему пизды!
   - Ему - в смысле мне,- объяснил дуракам я.
   И тут же задал деру - потому что начали бить.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 ...Едва Гоша оставил кришнаитов, все еще потрясающих кулаками, как на тех
обрушилась Гигантская Вставная Челюсть. Подлец, однако, Димон, умыкнув
криш-наитскую кассу, успел скрыться за углом и присоединился к убегающему
Гоше...
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 - Там... эта... челюсть,- округляя глаза, сообщил он.
   - Слушай,- сказал я,- это не эта касса все пустеет и пустеет?
   - Но.
   - И до хуя еще,- говорю,- осталось?
   - Ну...
   - До хуя, до хуя. Не пизди кузену. Пошли в кафе, скот.
   В кафе мы заказали литровый графин водки. Распивая его, я заметил Ирину
с двухлетней дочкой и инвалидом Кратким. Молодожены кормили девочку водкой
с сахаром, а когда та капризничала, центральный нападающий Краткий
равномерно ударял девочку клюшкой по голове.
   - Ирин,- заметил я,- твоей девочке срочно нужен врач-олигофренолог.
   - Инвалид Краткий,- нахмурилась Ирина.- Разберись с подонком.
   - "Цыцька" - чемпион!- поспешно сказал я.
   Лицо инвалида просветлело, и он, подсев к нам, щелкнул в воздухе
пальцами и закричал:
   - Эй, кельнер! Еще, пжалста, водки.
   Официант, еще болеe брусевший уроженец Кельна, метнулся к нам со свежим
графином.
   Тут дверь в кафе распахнулась и, клацая зубами (Шоколадный нетерпеливо
ждет 
   появления Гигантской Вставной Челюсти), вошла сухонькая старушка с
немецкими чертами лица. То была - без понтов - мамаша Грюнерхут.
   - Мамаша Грюнерхут!- заорал кельнер.- Это вы, без понтов?
   - С понтом не я,- огрызнулась мамаша.- Пришля я к тепе, синок, тля
тофо, шьтоп ти покюшаль.
   Тут добрая мамаша, причитая, развязала узелок и достала оттуда четыре
кнедля 
   коричневого цвета с ароматной мясной подливой, пригоршню кислой капусты
и маленькую бутылочку шнапса "Кларер". При виде шнапса кельнер вырвал
прямо на инвалида Краткого.
   - Мамажа,-weinte er.-Фить это от нифо я утраль ис Кермания.
   - Komm zurьck,- сказала мамаша Грюнерхут.- Und zwar sofort.
   - Nu jawo na huj,- упорствовал взорвавшийся кельнер.- Es gibt kein
"zurьck".
   Насат тароки нет!
   Всe зааплодировали, кроме облеванного инвалида Краткого, который все
еще безуспешно пытался достать кельнера клюшкой.
   - Пойдем, Димон,- сказал я.- Тошно мне. Здесь по-русски не говорят.
   Мы отобрали у инвалида графинчик водки и пошли к Витьку.
   - Стой, Гоша,- взвизгнула мне в спину Ирина и иринулась за нами. Мы с
Димоном 
   прибавили шагу.
    
  
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 ...Не успели эти трое выскочить из кафе, как керамические зубы сомкнулись
над 
   богомерзким заведением. И челюсть помчалась дальше, утробно вопя:
   "Цыцька-чемпион!"...
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
  
 Возле витькиного дома валялся пьяный Аркадий. Мы с величайшей
осторожностью пнули его ногой и, переступив, протопали наверх к Витьку. У
Витька 
   были пацаны - Серега и Пашка. Пашка совершенно слился с Ульянычем, а
Серега оголился до такой степени, что всeм стало стыдно, и умственно
отстал от нас настолько, что едва виднелся позади.
   - Гоша, пидор, ты водку принес?
   - Принес,- огрызнулся я и поставил на стол графин.- И ваще, пидором
меня больше не называй.
   - Пачиму?
   - Патаму чьта.
   - А звали их просто: Лишай до Короста,- задумчиво начал Серега.
   - О чем это ты?
   - Так, ваще...
   Услышав про водку, Пашка с усилием отлепился от Ульяныча, а Витек от
телефона; спустил на прощание воду и подсел к нам. Стали пить.
   - А я не буду,- заявил Димон.- Я - кришнаит.
   - Ну, так совершай плавные ротации на моем хую,- напыщенно произнес
Пашка.
   - Вы всe дураки,- сказал я.- А у маво кузена - убеждения.
   - Да?- удивился Димон.
   - Но.
   - Сунь глаз в говно,- парировал Серега.
   - Витек,- говорю,- дай мне Железную Руку.
   - Эй-эй,- забеспокоился Серега.- Пашка, ты там ближе, ебни его
чем-нибудь.
   - Да уж ебну,- согласился Пашка.
   - А ты его точно ебнешь?
   - Уж будьте благонадежны.
   Я не стал ждать, пока Пашка меня ебнет, и ебнул его сам. И говорю
Димону:
   - Ну их на хуй. Пойдем отсюда.
   - Вы куда?- заинтересовался Витек.
   - Домой. У меня дома стоит банка самогону.
   - Обождите. Мы с вами.
   - На хуй вы всрались?
   - Но.
   Мы выскочили из дома.
    
  
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 ...Как раз во-время - брызнули осколки кирпича; дом раскололся напополам.
   Гигантская Вставная Челюсть отгрызла от него изрядный кусок. В кусок
вошла и Витькина квартира, и ебучий телескоп, и Ульяныч, и пьяный Аркадий.
Впрочем, Аркадия, распробовав, челюсть тут же выплюнула. Упорный же
Аркадий, бормоча невнятные угрозы, снова полез в керамическую пасть. Много
раз выплевывала его челюсть, много раз разобиженный Аркадий лез обратно.
Наконец, челюсть смирилась, щелкнула зубами и, сказав: "А тепей, батенька,
поедем в публичную библиотеку к политическим пыоституткам", агрессивно
набросилась на дом Жоры.
   - Илья!- раздался вопль Осла Никитича.
   - Асел Никитич!- завопил в ответ Илья.
   ...И последний визг Жоры:
   - Ну, ты, эта... того... значица... одним словом... короче... дескать...
   так-скать... тудасюда... Ну, ты поэл...
   Керамические зубы сомкнулись, Челюсть поскакала дальше...
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 - А кришнаитская-то касса истчо не апустела! - воскликнул я. - Ловим
тачку, пацанье.
   Пацанье обрадованно загудело.
   Тачки не останавливались.
   Рядом ругался Филимон с бандитами и кидал в проезжающие автомобили
драгоценными кирпичами.
   После получасу ожидания рядом с нами, взвизгнув тормозами, остановилась
летающая тарелка. Из окна выглядывала космическая манда Тимоха.
   - В парк, - заявил круглый пидар.
   - Но, - сказали мы.
   - Червонец, - заявил Тимоха.
   - Четвертной, - начал торговаться Димон.
   - Ну, хуй с вами, за пятерку поедем.
   - За пятерку вози блядей в Овраг. Тридцать.
   - Трешка. То мое последнеe cлово.
   - Харю прорву... Атец, как тебя звать?
   - Хомок Тереха, - припомнил Умственно Отсталый Серега.
   - Комок Херека, - поправил обиженный Хорек. - В смысле, этот, как
его... Ну, садитесь, мужики, так доедем.
   Мы залезли в тарелку.
   - А нас? - заорал Филимон.
   - А вас ебали юхом в глаз.
   - Каким?
   - А вот таким! - я показал.
   Филимон посмотел на мой юх и восторженно причмокнул зубами.
   - Спокойно. Мой юх не про твой рот.
   И мы взлетели в воздух.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 Не успел Филимон в отместку швырнуть в тарелку кирпичом, как на него и
его бандитов упала зловещая тень челюсти, и керамические зубы навсeгда
закрыли от них свет луны.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 Мы мчались очень шибко. Неожиданно сучий хомок затормозил.
   - В чем дело? - недовольно загорланили мы.
   - Там Анфиса внизу... голосуeт.
   - За кого? - удивились мы.
   - За Господа нашиво Бога,- объяснила Анфиса и перекрестилась.
   - Да хуй ты в Бога веришь! - одернул ее я.- Ну, полезай к нам.
   Вслед за Анфисой залезли: Марфа, Алиса, Дина с бабушкой, и сунулась
было Аня, но я вдруг свредничал:
   - Альбиносок не берем! - и пнул Тимоху.
   Тот дал газу, и мы помчались вперед, а вслед нам свирепо смотрели
анютины глазки.
    
 ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 ... Сожрав Анюту, челюсть подбавила скорость и вцепилась зубами в
тарелку. Но сумела отгрызть только номерной знак. Тарелка вырвалась,
полетела дальше и приземлилась возле гошиного дома.
   (КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
 В полутемном коридоре Оксана мыла пол.
   - Молодец, - сказал я.- Опять на боевом дежурстве. А то Шоколадный уже
беспокоиться начал. С нами пойдешь?
   - Пойду,- сказала Оксана и бросила тряпку вдоль коридора.
   В комнате нас уже ждали: кот Тихон, водолаз, Ирина, дядя Володя,
мерзавец Айвенго и П.П.Котовский с лошадью.
   - Драссе, - поздоровалась лошадь.
   Чтоб сделать лошади приятное, мы так и покатились со смеху.
   - Ох, получил Сидорыч по пиздюлятору! - похвастался водолаз.- This
dirty bastard, fuck его мать.
   - Цээрушник,- объяснил я смущенным присутствующим.- Англичанин, еби го.
   - Сиайэйшник,- поправил цээрушник.- American.
   - Но, то хуй с ним,- решил коллектив. И правильно, вопчим-то, решил.
   Тут в комнату влетел клубок страстей - то ссорились боги: Кришна и
Иисус.
   Криш-на бил Иисуса по яйцам, а Иисус за яйца кусал Кришну. Слышно было
только:
   - Кришна ебаный!
   - И как тебя, пидора, крест выдержал?
   - Оба - быдлы,- резюмировала лошадь.
   Угрюмоe молчание было ей ответом.
   - Вы, уроды,- обиделась лошадь,- вы чо не смеетесь?
   - Через плечо не смеемся,- отбрил ее Тихон.- А ты с понтом остришь?
   - Четвероногим слова не давали,- заявила лошадь.
   - Кляча,- мявкнул Тихон.
   - Кот!
   - Та примкнитемсь вы, твари,- рявкнул на них Серега - Это ты говоришь?
- всплеснул руками Пашка.- Вот мы с Ульянычем...
   - Я вас в рот ебал обоих! - закричал Котовский Петр Петрович.- Вот мы с
Чапаевым, гондоном...
   - Оба вы гондоны,- напомнил Витек.
   - Иди срать отсюда,- накинулась на Витька Алиса.
   - Вставноглазая моя, а вот тебе дощечка,- поддела ее Ирина.
   - Как здоровье инвалида Краткого? - напомнил я.
   - А тя ебет?
   - Пидор,- ввернул находчивый водолаз.
   - Верно, пидор,- подхватил Серега, обрадованный тем, что его на время
оставили в покое.
   - Развратник! - завопило хором бабье.
   А Марфа добавила:
   - Убийца маленьких левреток.
   - И кольцо у тебя платиновое,- влез не к месту гад-Айвенго.
   - Я левреток убивал и буду убивать,- буркнул я.- Хоть вы меня...
   - Выебите! - рявкнули всe хором.
   - А ну, тихо! - тут поднялся дядя Володя.- Аркадия, мужики, здесь нет,
так что выгребать придется всeм. А ноги у меня мозолистые.
   Всe стихли. И в этой тишине прозвучал голос Айвенго:
   - На хуй те платиновое кольцо? Отдай его мне.
   - Да кто ты такой? - заорали на него водолаз и Хорек Тимоха.
   - Я - полномочный представитель покойного Филимона,- не моргнув глазом,
ответил этот скот.
   - А мы с Сидорычем,- завизжал водолаз,- представляем здесь могучеe ЦРУ!
This ring is a...
   - Ээ, вээ,- передразнил водолаза поганый хорь.- Прибор это такой
охуительный.
   А вы с ним обращаться не умеeте. Я как представитель Галактического
Союза...
   - Я тебя как представителя Галактического Союза... Нас с Сидорычем
больше! - наглый водолаз вытащил огромный черный пистолет, ударил себя по
затылку и упал без сознания.
   - Дурак,- сказал Хорек.- Впрочем, одним меньше.
   И достал скорчер. Чем? Хуй его знает, чем. Но достал.
   Умственно Отсталый Серега, желая оказать дургу услугу, взял у того
скорчер и ебнул по голове. Глазки хоря закатились, язык вывалился наружу,
и Тимоха, в глубоком обмороке, запрыгал по комнате, как резиновое говно.
   Поняв, что бояться мне нечего, я сказал:
   - Не отдам никому.
   С последним прыжком Тимохи, в комнате вдруг возникла нагая Афродита. За
ее спиной стояли:
   Архитектор Казинаки, Перс Галушкин, сдобный телом, Стенька Разин и
татары и еще полно народу.
   Тут же льстиво вертелся Шоколадный, напрашиваясь получить в рот.
   Афродита выразительно посмотрела на Писателей.
   - Гош,- сказали МЫ.
   Гоша подмигнул НАМ, подошел к Афродите и напялил ей кольцо на палец.
   - Будьте моeй женой,- сказал он.
   - Пошел ты на йух,- ответила та.
   - Дура,- зашептали МЫ.- Наоборот.
   - На йух пошел ты,- поправилась Афродита и исчезла из книжки вместе со
свитой и кольцом.
   Воцарилось молчание. Через притихшую толпу неслышно пробрался Сидорыч,
держа перед собой починенную поломанную радиолу.
   - Работает, Гошенька,- залупился-залучезарился он.- И - заметь - не
пидер.
   Не обзываюсь я болеe. Мне даже позывные сменили. Ныне зовусь я С.Идр. А
что такое "сэ"- потом, говорят, узнаешь.
   В благоговейном молчании Сидорыч водрузил радиолу на старое место. На
нее тут же забрался кот Тихон и застыл, как фарфоровая копилка. По толпе
пронесся не то вздох, не то стон:
   - А у него здесь уютно!..
    
  
  
 ЭПИЛОГ
  
 Быстро послали Шоколадного за водкой (про самогон-то Гоша НАШ наврал),
Сидорыч нажал кнопку, и из радиолы потекли развязные мотивы - не то
Моцарта, не то Розенбаума.
   - Волшебные звуки,- сказал Сидорыч, сморкаясь в полу пиджака.
   - Я слушаю эту музыку,- подхватил У.О. Серега,- и крупные слезы стекают
по моим небритым щекам.
   - Чу,- не сдавался Сидорыч,- не пенье ль то архангелов небесных?
   Серега обхватил голову руками и мучительно простонал в свою очередь:
   - Эта музыка сведет меня с ума.
   - Сдаюсь,- сказал Сидорыч.
   И тут пришел Шоколадный - три часа спустя. Правда, без водки, но зато с
молодой женщиной в белом (блондинкой с зелеными глазами, с толстой русой
косой).
   - Эт кто? - с интересом завопили мы.
   - Не знаю,- ответил Шоколадный.- Говорит - Смерть.
   Смерть потоядно оглядела наши ряды.
   - Со мной пойдет,- сказала Смерть,- Святой Идр...
   - Кто это?
   - Долбоеб, гондон, выблядок, припездок, Идр... Сидорыч!
   Сидорыч счастливо защерился.
   - Бабаня из Симферополя...
   Бабка охнула.
   - Внучка ее Дина...
   Дина ахнула.
   - Оксана...
   Оксана ухнула.
   -...И Гоша, естественно,- закончила она.
   - Но ПАЧИМУ?
   Смерть растерянно посмотрела на НАС. Такого отпора она не ожидала. НАМ
было жалко расставаться с Гошей и другими, но... МЫ молча кивнули.
   - А ПАТАМУ,- ответила молодая миловидная Смерть.- И папрашу за мной.
Меня исчо тысичи людей ждут.
   И увела избранников за собой.
   Мы остались втроем - МЫ и дядя Володя. Заварили чайку, уселись пить.
   Неожиданно дядя Володя отставил чашку, влез на табуретку и сказал:
   - Стихи:
   Вот выносят гроб хрустальный И поет осел печальный Песню гнева и труда
А над ним горит звезда А над городом парят 38 октябрят Всe равны как на
подбор Каждый держит мухомор Тут же реeт князь Гвидон Шлет Писателям
поклон.
   - Ладно, иди и ты, дядька,- разрешили МЫ.
   - А некуда,- ответил он.
   - Ну, оставайся,- сказали МЫ и вышли на улицу сами.
    
 ПОСЛЕДНЕЕ ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ
 За нашими спинами пронеслась Гигантская Вставная Челюсть и пожрала гошин
дом с ногтями. Вокруг не осталось НИЧИВО. По пустынной Земле, хохоча, как
безумная, шагала Надежа. Гигантская Вставная Челюсть догнала ее, сожрала и
бойко поскакала дальше. А МЫ оказались в осеннем парке. В хмуром небе
летели косяки, тихо играл ебаный аккopдеон, а на высоком дереве висели
желтые хуевины, сквозь которые неверным блеском сияла Золотая Поебень.
   (КОНЕЦ ПОСЛЕДНЕГО ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ)
    
  
 И ВАЩЕ -- КАНЕЦ
  
 25.03 - 13.06 1994г.
    
 Некар-Гемюнд, Германия  
 
 
 [1] т.е. я
 [2] СРУ- Счетно-Решающеe-Устройство.
    
 [3] очевидно, инкарнация Г. Kазинаки [4] церковный праздник [5] через
тернии - к звездам ( лат ).