Текст получен из библиотеки 2Lib.ru
Код произведения: 2544
Автор: Гайдар А.
Наименование: Война и дети
Аркадий Гайдар
Война и дети
Фронтовой очерк
---------------------------------------------------------------------
Книга: А.Гайдар. Собрание сочинений в трех томах. Том 2
Издательство "Правда", Москва, 1986
OCR & SpellCheck: Zmiy ([email protected]), 13 декабря 2001
---------------------------------------------------------------------
Тыловая железнодорожная станция на пути к фронту. Водонапорная башня.
Два прямых старых тополя. Низкий кирпичный вокзал, опоясанный густыми
акациями.
Воинский эшелон останавливается. К вагону с кошелками в руках подбегают
двое поселковых ребятишек.
Лейтенант Мартынов спрашивает:
- Почем смородина?
Старший отвечает:
- С вас денег не берем, товарищ командир.
Мальчишка добросовестно наполняет стакан верхом, так что смородина
сыплется на горячую пыль между шпал. Он опрокидывает стакан в подставленный
котелок, задирает голову и, прислушиваясь к далекому гулу, объявляет:
- "Хенкель" гудит... Ух! Ух! Задохнулся. Вы не бойтесь, товарищ
лейтенант, вон они наши пошли истребители. Здесь немцам по небу прохода нет.
Он подхватывает кошелку и мчится дальше. У вагона остается его
белобрысый, босоногий братишка лет семи от роду. Он сосредоточенно
прислушивается к далекому гуду зениток и серьезно объясняет:
- Ось! Там вона бухает...
Лейтенанта Мартынова это сообщение заинтересовывает. Он садится на пол
у дверей и, свесив ноги наружу, поедая смородину, спрашивает:
- Гм! А что же, хлопец, на той войне люди делают?
- Стрыляют, - объясняет мальчишка, - берут ружье или пушку, наводют...
и бах! И готово.
- Что готово?
- Вот чего! - с досадой восклицает мальчишка. - Наведут курок, нажмут,
вот и смерть будет.
- Кому смерть - мне? - И Мартынов невозмутимо тычет пальцем себе в
грудь.
- Да ни! - огорченно вскрикивает удивленный непонятливостью командира
мальчишка. - Пришел якийсь-то злыдень, бомбы на хаты швыряет, на сараи. Вот
там бабку убили, двух коров разорвало. О то чего, - насмешливо пристыдил он
лейтенанта, - наган нацепил, а как воевать, не знает.
Лейтенант Мартынов сконфужен. Окружающие его командиры хохочут.
Паровоз дает гудок.
Мальчишка, тот, что разносил смородину, берет рассерженного братишку за
руку и, шагая к тронувшимся вагонам, протяжно и снисходительно ему
объясняет:
- Они знают! Они шутят! Это такой народ едет... веселый, отчаянный! Мне
один командир за стакан смородины бумажку трехрублевую на ходу подал. Ну, я
за вагоном, бежал, бежал. Но все-таки бумажку в вагон сунул.
- Вот... - одобрительно кивает головой мальчишка. - Тебе что! А он там
на войне пусть квасу или ситра купит.
- Вот дурной! - ускоряя шаг и держась вровень с вагоном, снисходительно
говорит старший. - Разве на войне это пьют? Да не жмись ты мне к боку! Не
крути головой! Это наш "И-16" - истребитель, а немецкий гудит тяжко, с
передыхом. Война идет на второй месяц, а ты своих самолетов не знаешь.
Фронтовая полоса. Пропуская гурты колхозного скота, который уходит к
спокойным пастбищам на восток, к перекрестку села, машина останавливается.
На ступеньку вскакивает хлопчик лет пятнадцати. Он чего-то просит.
Скотина мычит, в клубах пыли щелкает длинный бич.
Тарахтит мотор, шофер отчаянно сигналит, отгоняя бестолковую скотину,
которая не свернет до тех пор, пока не стукнется лбом о радиатор. Что
мальчишке надо? Нам непонятно. Денег? Хлеба?
Потом вдруг оказывается:
- Дяденька, дайте два патрона.
- На что тебе патроны?
- А так... на память.
- На память патронов не дают.
Сую ему решетчатую оболочку от ручной гранаты и стреляную блестящую
гильзу.
Губы мальчишки презрительно кривятся:
- Ну вот! Что с них толку?
- Ах, дорогой! Так тебе нужна такая память, с которой можно взять
толку? Может быть, тебе дать вот эту зеленую бутылку или эту черную, яйцом,
гранату? Может быть, тебе отцепить от тягача вот ту небольшую
противотанковую пушку? Лезь в машину, не ври и говори все прямо.
И вот начинается рассказ, полный тайных недомолвок, уверток, хотя в
общем нам уже все давно ясно.
Сурово сомкнулся вокруг густой лес, легли поперек дороги глубокие
овраги, распластались по берегам реки топкие камышовые болота. Уходят отцы,
дяди и старшие братья в партизаны. А он еще молод, но ловок, смел. Он знает
все лощинки, последние тропинки на сорок километров в округе.
Боясь, что ему не поверят, он вытягивает из-за пазухи завернутый в
клеенку комсомольский билет. И не будучи вправе рассказать что-либо больше,
облизывая потрескавшиеся, запыленные губы, он ждет жадно и нетерпеливо.
Я смотрю ему в глаза. Я кладу ему в горячую руку обойму. Это - обойма
от моей винтовки. Она записана на мне.
Я беру на себя ответ за то, что каждая выпущенная из этих пяти патронов
пуля полетит точно в ту, куда надо, сторону.
- Как тебя зовут?
- Яков.
- Послушай, Яков, ну зачем тебе патроны, если у тебя нет винтовки? Что
же ты, из пустой крынки стрелять будешь?
Грузовик трогается. Яков спрыгивает с подножки, он подскакивает и
весело кричит что-то несуразное, бестолковое. Он смеется и загадочно грозит
мне вдогонку пальцем. Потом, двинув кулаком по морде вертевшуюся около
корову, он исчезает в клубах пыли.
Ой, нет! Этот паренек заложит обойму не в пустую крынку.
Дети! На десятки тысяч из них война обрушилась точно так же, как и на
взрослых, уже хотя бы потому, что сброшенные над мирными городами фашистские
бомбы имеют для всех одинаковую силу.
Остро, чаще острее, чем взрослые, подростки - мальчуганы, девочки -
переживают события Великой Отечественной войны.
Они жадно, до последней точки, слушают сообщения Информбюро, запоминают
все детали героических поступков, выписывают имена героев, их звания, их
фамилии.
Они с беспредельным уважением провожают уходящие на фронт эшелоны, с
безграничной любовью встречают прибывающих с фронта раненых.
Я видел наших детей в глубоком тылу, в тревожной прифронтовой полосе и
даже на линии самого фронта. И повсюду я видел у них огромную жажду дела,
работы и даже подвига.
Перед боем на берегу одной речки встретил я недавно парнишку.
Разыскивая пропавшую корову, чтобы сократить путь, он переплыл реку и
неожиданно очутился в расположении немцев.
Спрятавшись в кустах, он сидел в трех шагах от фашистских командиров,
которые долго разговаривали о чем-то, держа перед собой карту.
Он вернулся к нам и рассказал о том, что видел.
Я у него спросил:
- Погоди! Но ведь ты слышал, что говорили их начальники, это же для нас
очень важно.
Паренек удивился:
- Так они же, товарищ командир, говорили по-немецки!
- Знаю, что не по-турецки. Ты сколько окончил классов? Девять? Так ты
же должен был хоть что-нибудь понять из их разговора?
Он уныло и огорченно развел руками:
- Эх, товарищ командир! Кабы я про эту встречу знал раньше...
Пройдут годы. Вы станете взрослыми. И тогда в хороший час отдыха после
большой и мирной работы вы будете с радостью вспоминать о том, что когда-то,
в грозные дни для Родины, вы не болтались под ногами, не сидели сложа руки,
а чем могли помогали своей стране в ее тяжелой и очень важной борьбе с
человеко-ненавистным фашизмом.
Действующая армия
"Комсомольская правда", 1941, 21 августа.