Код произведения: 2638
Автор: Гансовский Север
Наименование: Таньти
Север Гансовский.
Таньти
-----------------------------------------------------------------------
"Техника - молодежи".
OCR & spellcheck by HarryFan
-----------------------------------------------------------------------
Внизу она на всякий случай подошла к дежурному.
Он читал книгу, оторвался от нее. Несколько мгновений на его лице было
отсутствующее выражение, потом он сосредоточился на ее вопросе и покачал
головой.
- Нет. Для тебя ничего нету.
После он сообразил, что было бы лучше, если б эти слова прозвучали
сочувственно, и улыбнулся.
Но она уже шла по залитой вечерним солнечным светом улице, прямая,
тоненькая, с холодным взглядом больших глаз.
На вокзале было много народу. Она сдала карточку с анализами, получила
ее вместе с билетом во втором окне. И почти сразу услышала:
- Таньти!
Виктор проталкивался через толпу.
- Здравствуй! Отличный вечер, верно?
Она кивнула, потом невесело спросила:
- Ну?
Он заторопился.
- Уверен, тебе понравится. Там ребята такие энтузиасты... Давай твой
костюм. Понимаешь, сами собрали зал, разработали акустику, аппаратуру
вырывали просто с мясом, где могли... Ну, давай же я понесу костюм.
- Ничего. Он легкий.
- Дай его сюда! - В его голосе прозвучала обида. Он остановился и
посмотрел на нее в упор. - Это же ровно ничего не значит, если ты дашь мне
костюм. Ничего ни в чем не меняет.
Она молчала.
Виктор отвернулся и закусил губу.
- Слушай, знаешь, это в конце концов надоест - вот так расталкивать
мертвого.
На миг ей стало даже забавно: хватит ли у него решимости поссориться с
ней?
Но он уже смягчился и вздохнул.
- Пошли.
Рослый юноша в накидке, уже вышедшей из моды, и тоже со сложенным
костюмом в руке задержался на них взглядом и чуть усмехнулся. Потом через
несколько шагов он оглянулся и посмотрел на Таньти внимательнее.
Она равнодушно опустила глаза и взяла Виктора под руку. Сколько она уже
видела таких взглядов! Сколько видит их каждый день!
Внутри в корабле они надели костюмы, и Виктор стал рассказывать, что в
Ленинграде осваивается вертикальный подъем. Потом бортпроводник проверил
костюмы, задернул над ними покрывало. Несколько секунд вливалась вода, по
общему радио раздалось: "Старт!" Началась перегрузка. Равномерно и глубоко
вдыхая, Таньти думала о том, что она все-все знает наперед. И то, что
Виктор будет дальше говорить о вертикальном подъеме, и то, что он
предложит ей поехать завтра вечером в Ленинград, и даже то, что она
согласится поехать.
Перегрузка кончилась, но воду не выливали, поскольку через несколько
минут начиналось торможение. Это был самый короткий перегон от Земли -
всего пять тысяч километров. Корабль подтянули к посадочной. Те, кому
нужно было пересаживаться здесь, сошли в зал ожидания.
Станция была небольшая, недавно построенная. Атмосферы не было, сидеть
приходилось в костюмах. Впрочем, и сидеть было неудобно из-за очень
меленькой силы тяжести.
Настроившись на волну Виктора, Таньти спросила, сколько придется ждать.
- Час... Понимаешь, если б туда были прямые рейсы - на "Ласточку", там
и горя не знали бы. В том-то и дело, что пересадка и ждать час. Поэтому у
них и народу мало... Хочешь, пойдем пока во второй зал, там телеэкран?
- Выйдем лучше наружу.
Неуклюжие, в широких костюмах, держась за руки, они пошли к выходу. В
тамбуре, когда за ними закрылась дверь, вспыхнула красная надпись: леера
не отпускать...
Они взялись за кольца на леерах и вышли на веранду, которая опоясывала:
залы ожидания. Здесь уже стояло человек семь-восемь.
Таньти подошла к перилам. За тонкой металлической пластинкой пола зияла
черная бездна космоса. Не было ни верха, ни низа. Вернее, низ считался
просто по привычке: от головы к ногам. Земля висела над ними, огромная,
выпуклая. Они были сейчас в ночной стороне. Станция освещалась бледным
лунным светом. Было мрачно.
В ушах Таньти прозвучал голос Виктора:
- Смотри, они строят здесь герметичный зал.
Она оглянулась. Двое парней несли ребристую балку конструкции. Один
посмотрел ей в лицо, улыбнулся, сделал знак, чтобы она показала ему длину
своей личной волны. Таньти отрицательно покачала головой.
Без событий протянулся час, подошел корабль.
Пьеса была современного автора. Но историческая. Называлась пьеса
"Симптом".
Таньти и Виктор попали в зал за десять минут до начала. Силы тяжести на
"Ласточке" тоже но было, но в театре они смогли, наконец, освободиться от
костюмов. Сложили их и поплыли в зал. Он и в самом деле был оригинальный.
Цилиндрический, с вогнутым полом и потолком. До начала спектакля вращение
не включали - берегли энергию.
Прежде Таньти очень нравилось витать в невесомости, и чем больше народу
было в таких случаях, тем веселее получалось. Но сейчас толкотня в воздухе
вызывала у нее лишь раздражение. Они зацепились за леер.
Виктор заглядывал ей в глаза.
- Обрати внимание, как они сделали. Вот такие залы теперь всегда будут
на внеземных. Пол и потолок взаимно заменяются. Если показывать пьесы с
невесомостью, зрители садятся по всему кругу, А когда исторические вещи
или такие, где действие происходит на Земле, тогда места занимают только с
одной стороны... И вообще тебе тут понравится. Ребята такие талантливые.
Режиссер отличный.
Наконец дали звонок. Ударил гонг. На матово-черном экране вспыхнуло
лицо. Молодое, худощавое, усталое, озаренное надеждой и тревогой. Далеким
отголоском запела труба.
- Вглядись, - шептал Виктор, - Это у них лучший актер. Симптом. Главная
роль.
Лицо погасло. Экран перерезала огненная стрела - трещина. По этой
трещине он раздвинулся. Вспыхнула и исчезла надпись: "ПРОЛОГ В 2100 ГОДУ".
На вершине скалы стояли юноша и девушка. Был рассвет.
Девушка сказала:
- Какое странное лицо тем, в музее на портрете. Неужели этот человек
действительно был? - Она присела на камень. - Знаешь, я вспомнила легенду.
Из самой древней истории. Однажды в Риме разверзлась пропасть. И голос из
глубины сказал, что римляне должны бросить туда самое дорогое, что у них
есть. Иначе город погибнет. Тогда один молодой воин - его звали Матросов -
сказал, что лучшее у Рима - это храбрость его сыновей. И сам бросился в
бездну. Помнишь?
- Ты ошиблась, - ответил юноша. - Забыла. Молодого римского война звали
Курций. А Матросов - это не легенда. Он был. Он жил...
Началась пьеса...
Таньти с Виктором вернулись на вокзал в десять. Темнело. Они прошлись
до второго квартала.
- Ну как тебе понравилось?
Она устало пожала плечами.
- Не знаю...
Она и не думала о пьесе.
Виктор помялся.
- Слушай, что, если завтра съездить в Ленинград? Вечером. Там у меня
чудесные парни, друзья.
- Как хочешь.
- А ты как?
- Мне все равно.
Ей действительно было все равно. Глубоко безразлично. Она ведь все
наперед знала, как что будет.
Повернули за угол.
Дежурный приплясывал у входа.
Увидев Таньти, он кинулся к ней.
- Слушай, я тебя уже три часа жду. Не ухожу. Тебе радиограмма из
космического Центра. Они все живы!
Она взяла зеленый листочек. У нее чем-то заволокло глаза. Ничего не
могла прочесть. Не понимала.
Весь огромный мир умолк. Я в этой тишине раздавался голос дежурного:
- Они живы. Все пятеро. Понимаешь, они ушли от ракеты и что-то
случилось. Они никак не могли вернуться... Обвал или землетрясение. Но
теперь все в порядке.
Мир ожил для Таньти. Ударил колокол, и звуки заполнили вселенную. Разом
заиграли оркестры в залах театров. Запело напряжение в приборах. Зеленые
океанские волны, шурша, накатились на гальку берегов. Заговорили и
засмеялись люди.
Слезы брызнули у Таньти из глаз. Она растерянно огляделась.
"Все пятеро... Он тоже жив".
Снова ударил колокол. Мир засверкал светом. Белым серебром луна залила
морскую гладь. Биллионы лампочек, ламп и огоньков прорезали там и здесь
прятавшийся мрак. На другой стороне земного шара цветы раскрывались под
солнцем.
"Все пять человек!"
Лучились глаза влюбленных. Проказничали дети. Кто-то невдалеке пел под
гитару.
Таньти обняла дежурного. Поцеловала Виктора. Они ей оба все что-то
говорили, говорили...
Потом она легла спать. Ей так хотелось, чтоб скорее прошла ночь и
настало утро. Чтоб встать и бежать на работу. Встретиться с друзьями.
Познакомиться с тем парнем на пересадочной станции. Еще раз посмотреть
чудесную пьесу "Симптом". Чтобы поехать вечером в Ленинград. Чтобы
проснуться и опять скорее начать жить.