Текст получен из библиотеки 2Lib.ru
Код произведения: 2889
Автор: Генри О.
Наименование: Вождь краснокожих
О. Генри
Вождь краснокожих
Перевод Н. Дарузес
Файл с книжной полки Несененко Алексея
Дельце как будто подвертывалось выгодное. Но погодите,
дайте я вам сначала расскажу. Мы были тогда с Биллом
Дрисколлом на Юге, в штате Алабама. Там нас и осенила
блестящая идея насчет похищения. Должно быть, как говаривал
потом Билл, "нашло временное помрачение ума", - только мы-то
об этом догадались много позже.
Есть там один городишко, плоский, как блин, и, конечно,
называется "Вершины". Живет в нем самая безобидная и всем
довольная деревенщина, какой впору только плясать вокруг
майского шеста.
У нас с Биллом было в то время долларов шестьсот
объединенного капитала, а требовалось нам еще ровно две
тысячи на проведение жульнической спекуляции земельными
участками в Западном Иллинойсе. Мы поговорили об этом, сидя
на крыльце гостиницы. Чадолюбие, говорили мы, сильно
развито в полудеревенских общинах; а поэтому, а также и по
другим причинам план похищения легче будет осуществить
здесь, чем в радиусе действия газет, которые поднимают в
таких случаях шум, рассылая во все стороны переодетых
корреспондентов. Мы знали, "что городишко не может послать
за нами в погоню ничего страшнее констеблей, да каких-нибудь
сентиментальных ищеек, да двух-трех обличительных заметок в
"Еженедельном бюджете фермера". Как будто получалось
недурно.
Мы выбрали нашей жертвой единственного сына самого
видного из горожан, по имени Эбенезер Дорсет.
Папаша был человек почтенный и прижимистый, любитель
просроченных закладных, честный и неподкупный церковный
сборщик. Сынок был мальчишка лет десяти, с выпуклыми
веснушками по всему лицу и волосами приблизительно такого
цвета, как обложка журнала, который покупаешь обычно в
киоске, спеша на поезд. Мы с Биллом рассчитывали, что
Эбенезер сразу выложит нам за сынка две тысячи долларов,
никак не меньше. Но погодите, дайте я вам сначала расскажу.
Милях в двух от города есть невысокая гора, поросшая
густым кедровником. В заднем склоне этой горы имеется
пещера. Там мы сложили провизию.
Однажды вечером, после захода солнца, мы проехались в
шарабане мимо дома старика Дорсета. Мальчишка был на улице
и швырял камнями в котенка, сидевшего на заборе.
- Эй, мальчик! - говорил Билл. - Хочешь получить
пакетик леденцов и прокатиться?
Мальчишка засветил Биллу в самый глаз обломком кирпича.
- Это обойдется старику в лишних пятьсот долларов, -
сказал Билл, перелезая через колесо.
Мальчишка этот дрался, как бурый медведь среднего веса,
но в конце концов мы его запихали на дно шарабана и поехали.
Мы отвели мальчишку в пещеру, а лошадь я привязал в
кедровнике. Когда стемнело, я отвез шарабан в деревушку,
где мы его нанимали, милях в трех от нас, а оттуда
прогулялся к горе пешком.
Смотрю, Билл заклеивает липким пластырем царапины и
ссадины на своей физиономии. Позади большой скалы у входа в
пещеру горит костер, и мальчишка с двумя ястребиными перьями
в рыжих волосах следит за кипящим кофейником. Подхожу я, а
он нацелился в меня палкой и говорит:
- А, проклятый бледнолицый, как ты смеешь являться в
лагерь Вождя Краснокожих, грозы равнин?
- Сейчас он еще ничего, - говорит Билл, закатывая штаны,
чтобы разглядеть ссадины на голенях. - Мы играем в
индейцев. Цирк по сравнению с нами - просто виды Палестины
в волшебном фонаре. Я старый охотник Хенк, пленник Вождя
Краснокожих, и на рассвете с меня снимут скальп. Святые
мученики! И здоров же лягаться этот мальчишка!
Да, сэр, мальчишка, видимо, веселился вовсю. Жить в
пещере ему понравилось, он и думать забыл, что он сам
пленник. Меня он тут же окрестил Змеиным Глазом и
Соглядатаем и объявил, что, когда его храбрые воины вернутся
из похода, я буду изжарен на костре, как только взойдет
солнце.
Потом мы сели ужинать, и мальчишка, набив рот хлебом с
грудинкой, начал болтать. Он произнес застольную речь в
таком роде:
- Мне тут здорово нравится. Я никогда еще не жил в лесу;
зато у меня был один раз ручной опоссум, а в прошлый день
рождения мне исполнилось девять лет. Терпеть не могу ходить
в школу. Крысы сожрали шестнадцать штук яиц из-под рябой
курицы тетки Джимми Талбота. А настоящие индейцы тут в лесу
есть? Я хочу еще подливки. Ветер отчего дует? Оттого, что
деревья качаются? У нас было пять штук щенят. Хенк, отчего
у тебя нос такой красный? У моего отца денег видимо-
невидимо. А звезды горячие? В субботу я два раза отлупил
Эда Уокера. Не люблю девчонок! Жабу не очень-то поймаешь,
разве только на веревочку. Быки ревут или нет? Почему
апельсины круглые? А кровати у вас в пещере есть? Амос
Меррей - шестипалый. Попугай умеет говорить, а обезьяна и
рыба нет. Дюжина - это сколько будет?
Каждые пять минут мальчишка вспоминал, что он
краснокожий, и, схватив палку, которую он называл ружьем,
крался на цыпочках ко входу в пещеру выслеживать лазутчиков
ненавистных бледнолицых. Время от времени он испускал
военный клич, от которого бросало в дрожь старого охотника
Хенка, Билла этот мальчишка запугал с самого начала.
- Вождь Краснокожих, - говорю я ему, - а домой тебе разве
не хочется?
- А ну их, чего я там не видал? - говорит он. - Дома
ничего нет интересного. В школу ходить я не люблю. Мне
нравится жить в лесу. Ты ведь не отведешь меня домой.
Змеиный Глаз?
- Пока не собираюсь, - говорю я. - Мы еще поживем тут в
пещере.
- Ну ладно, - говорит он. - Вот здорово! Мне никогда в
жизни не было так весело.
Мы легли спать часов в одиннадцать. Расстелили на землю
шерстяные и стеганые одеяла, посередине уложили Вождя
Краснокожих, а сами легли с краю. Что он сбежит, мы не
боялись. Часа три он, не давая нам спать, все вскакивал,
хватал свое ружье; при каждом треске сучка и шорохе листьев,
его юному воображению чудилось, будто к пещере
подкрадывается шайка разбойников, и он верещал на ухо то
мне, то Биллу: "Тише, приятель!" Под конец я заснул
тревожным сном и во сне видел, будто меня похитил и приковал
к дереву свирепый пират с рыжими волосами.
На рассвете меня разбудил страшный визг Билла. Не крики,
или вопли, или вой, или рев, какого можно было бы ожидать от
голосовых связок мужчины, - нет, прямо-таки неприличный,
ужасающий, унизительный визг, каким визжат женщины, увидев
привидение или гусеницу. Ужасно слышать, как на утренней
заре в пещере визжит без умолку толстый, сильный, отчаянной
храбрости мужчина.
Я вскочил с постели посмотреть, что такое делается.
Вождь Краснокожих сидел на груди Билла, вцепившись одной
рукой ему в волосы. В другой руке он держал острый ножик,
которым мы обыкновенно резали грудинку, и самым деловитым и
недвусмысленным образом пытался снять с Билла скальп,
выполняя приговор, который вынес ему вчера вечером.
Я отнял у мальчишки ножик и опять уложил его спать. Но с
этой самой минуты дух Билла был сломлен. Он улегся на своем
краю постели, однако больше уже не сомкнул глаз за все то
время, что мальчик был с нами. Я было задремал ненадолго,
но к восходу солнца вдруг вспомнил, что Вождь Краснокожих
обещался сжечь меня на костре, как только взойдет солнце.
Не то чтобы я нервничал или боялся, а все- таки сел, закурил
трубку и прислонился к скале.
- Чего ты поднялся в такую рань, Сэм? - спросил меня
Билл.
- Я? - говорю. - Что-то плечо ломит. Думаю, может
легче станет, если посидеть немного.
- Врешь ты, - говорит Билл. - Ты боишься. Тебя он хотел
сжечь на рассвете, и ты боишься, что он так и сделает, И
сжег бы, если б нашел спички. Ведь это просто ужас, Сэм.
Уж не думаешь ли ты, что кто-нибудь станет платить деньги за
то, чтобы такой дьяволенок вернулся домой?
- Думаю, - говорю я. - Вот как раз таких-то хулиганов и
обожают родители. А теперь вы с Вождем Краснокожих
вставайте и готовьте завтрак, а я поднимусь на гору и
произведу разведку.
Я взошел на вершину маленькой горы и обвел взглядом
окрестности. В направлении города я ожидал увидеть дюжих
фермеров, с косами и вилами рыскающих в поисках подлых
похитителей. А вместо того я увидел мирный пейзаж, и
оживлял его единственный человек, пахавший на сером муле.
Никто не бродил с баграми вдоль реки; всадники не скакали
взад и вперед и не сообщали безутешным родителям, что пока
еще ничего не известно Сонным спокойствием лесов веяло от
той части Алабамы, которая простиралась перед моими глазами.
- Может быть, - сказал я самому себе, - еще не
обнаружено, что волки унесли ягненочка из загона. Помоги,
боже, волкам! - И я спустился с горы завтракать.
Подхожу ближе к пещере и вижу, что Билл стоит, прижавшись
к стенке, и едва дышит, а мальчишка собирается его трахнуть
камнем чуть ли не с кокосовый орех величиной.
- Он сунул мне за шиворот с пылу горячую картошку, -
объяснил Билл, - и раздавил ее ногой, а я ему надрал уши.
Ружье с тобой, Сэм?
Я отнял у мальчишки камень и кое-как уладил это
недоразумение.
- Я тебе покажу! - говорит мальчишка Биллу. - Еще ни
один человек не ударил Вождя Краснокожих, не поплатившись за
это. Так что ты берегись!
После завтрака мальчишка достает из кармана кусок кожи,
обмотанный бечевкой, и идет из пещеры, разматывая бечевку на
ходу.
- Что это он теперь затеял? - тревожно спрашивает Билл.
- Как ты думаешь, Сэм, он не убежит домой?
- Не бойся, - говорю я - Он, кажется, вовсе не такой уж
домосед. Однако нам нужно придумать какой-то план насчет
выкупа. Не видно, чтобы в городе особенно беспокоились
из-за того, что он пропал, а может быть, еще не пронюхали
насчет похищения. Родные, может, думают, что он остался
ночевать у тети Джейн или у кого-нибудь из соседей. Во
всяком случае сегодня его должны хватиться. К вечеру мы
пошлем его отцу письмо и потребуем две тысячи долларов
выкупа.
И тут мы услышали что-то вроде военного клича, какой,
должно быть, испустил Давид, когда нокаутировал чемпиона
Голиафа. Оказывается, Вождь Краснокожих вытащил из кармана
пращу и теперь крутил ее над головой.
Я увернулся и услышал глухой тяжелый стук и что-то
похожее на вздох лошади, когда с нее снимают седло. Черный
камень величиной с яйцо стукнул Билла по голове как раз
позади левого уха. Он сразу весь обмяк и упал головою в
костер, прямо на кастрюлю с кипятком для мытья посуды. Я
вытащил его из огня и целых полчаса поливал холодной водой.
Понемножку Билл пришел в себя, сел, пощупал за ухом и
говорит:
- Сэм, знаешь, кто у меня любимый герой в библии?
- Ты погоди, - говорю я. - Мало-помалу придешь в
чувство.
- Царь Ирод, - говорит он. - Ты ведь не уйдешь, Сэм, не
оставишь меня одного?
Я вышел из пещеры, поймал мальчишку и начал так его
трясти, что веснушки застучали друг о друга.
- Если ты не будешь вести себя как следует, - говорю я, -
я тебя сию минуту отправлю домой. Ну, будешь ты слушаться
или нет?
- Я ведь только пошутил, - сказал он надувшись. - Я не
хотел обижать старика Хенка. А он зачем меня ударил? Я
буду слушаться. Змеиный Глаз, только ты не отправляй меня
домой и позволь мне сегодня играть в разведчиков.
- Я этой игры не знаю, - сказал я. - Это уж вы решайте с
мистером Биллом. Сегодня он будет с тобой играть. Я сейчас
ухожу ненадолго по делу. Теперь ступай помирись с ним да
попроси прощения за то, что ты его ушиб, а не то сейчас же
отправишься домой.
Я заставил их пожать друг другу руки, потом отвел Билла в
сторонку и сказал ему, что ухожу в деревушку Поплар-Ков, в
трех милях от пещеры, и попробую узнать, как смотрят в
городе на похищение младенца. Кроме того, я думаю, что
будет лучше в этот же день послать угрожающее письмо старику
Дорсету с требованием выкупа и наказом, как именно следует
его уплатить.
- Ты знаешь, Сэм, - говорит Билл, - я всегда был готов за
тебя в огонь и воду, не моргнул глазом во время
землетрясения, игры в покер, динамитных взрывов, полицейских
облав, нападений на поезда и циклонов. Я никогда ничего не
боялся, пока мы не украли эту двуногую ракету. Он меня
доконал. Ты ведь не оставишь меня с ним надолго, Сэм?
- Я вернусь к вечеру, что-нибудь около этого, - говорю я.
- Твое дело занимать и успокаивать ребенка, пока я не
вернусь. А сейчас мы с тобой напишем письмо старику
Дорсету.
Мы с Билом взяли бумагу и карандаш и стали сочинять
письмо, а Вождь Краснокожих тем временем расхаживал взад и
вперед, закутавшись в одеяло и охраняя вход в пещеру. Билл
со слезами просил меня назначить выкуп в полторы тысячи
долларов вместо двух.
- Я вовсе не пытаюсь унизить прославленную, с моральной
точки зрения, родительскую любовь, но ведь мы имеем дело с
людьми, а какой же человек нашел бы в себе силы заплатить
две тысячи долларов за эту веснушчатую дикую кошку! Я
согласен рискнуть: пускай будет полторы тысячи долларов.
Разницу можешь отнести на мой счет.
Чтобы утешить Билла, я согласился, и мы с ним вместе
состряпали такое письмо:
"Эбенезеру Дорсету, эсквайру.
Мы спрятали вашего мальчика в надежном месте, далеко от
города. Не только вы, но даже самые ловкие сыщики напрасно
будут его искать. Окончательные, единственные условия, на
которых вы можете получить его обратно, следующие: мы
требуем за его возвращение полторы тысячи долларов; деньги
должны быть оставлены сегодня в полночь на том же месте и в
той же коробочке, что и ваш ответ, - где именно, будет
сказано ниже. Если вы согласны на эти условия, пришлите
ответ в письменном виде с кем-нибудь одним к половине
девятого. За бродом через Совиный ручей по дороге к
Тополевой роще растут три больших дерева на расстоянии ста
ярдов одно от другого, у самой изгороди, что идет мимо
пшеничного поля, с правой стороны. Под столбом этой
изгороди, напротив третьего дерева, ваш посланный найдет
небольшую картонную коробку.
Он должен положить ответ в эту коробку и немедленно
вернуться в город.
Если вы попытаетесь выдать нас или не выполнить наших
требований, как сказано, вы никогда больше не увидите вашего
сына.
Если вы уплатите деньги, как сказано, он будет вам
возвращен целым и невредимым в течение трех часов. Эти
условия окончательны, и, если вы на них не согласитесь,
всякие дальнейшие сообщения будут прерваны.
Два злодея".
Я надписал адрес Дорсета и положил письмо в карман.
Когда я уже собрался в путь, мальчишка подходит ко мне и
говорит:
- Змеиный Глаз, ты сказал, что мне можно играть в
разведчика, пока тебя не будет.
- Играй, конечно, - говорю я. - Вот мистер Билл с тобой
поиграет. А что это за игра такая?
- Я разведчик, - говорит Вождь Краснокожих, - и должен
скакать на заставу, предупредить поселенцев, что индейцы
идут. Мне надоело самому быть индейцем. Я хочу быть
разведчиком.
- Ну, ладно, - говорю я. - По-моему, вреда от этого не
будет. Мистер Билл поможет тебе отразить нападение свирепых
дикарей.
- А что мне надо делать? - спрашивает Билл,
подозрительно глядя на мальчишку.
- Ты будешь конь, - говорит разведчик. - Становись на
четвереньки. А то как же я доскачу до заставы без коня?
- Ты уж лучше займи его, - сказал я, - пока наш план не
будет приведен в действие. Порезвись немножко.
Билл становится на четвереньки, и в глазах у него
появляется такое выражение, как у кролика, попавшего в
западню.
- Далеко ли до заставы, малыш? - спрашивает он
довольно-таки хриплым голосом.
- Девяносто миль, - отвечает разведчик. - И тебе
придется поторопиться, чтобы попасть туда вовремя. Ну
пошел!
Разведчик вскакивает Биллу на спину и вонзает пятки ему в
бока.
- Ради бога, - говорит Билл, - возвращайся, Сэм, как
можно скорее! Жалко, что мы назначили такой выкуп, надо бы
не больше тысячи. Слушай, ты перестань меня лягать, а не то
я вскочу и огрею тебя как следует!
Я отправился в Поплар-Ков, заглянул на почту и в лавку,
посидел там, поговорил с фермерами, которые приходили за
покупками. Один бородач слышал, будто бы весь город
переполошился из-за того, что у Эбенезера Дорсета пропал или
украден мальчишка. Это-то мне и нужно было знать. Я купил
табаку, справился мимоходом, почем нынче горох, незаметно
опустил письмо в ящик и ушел. Почтмейстер сказал мне, что
через час проедет мимо почтальон и заберет городскую почту.
Когда я вернулся в пещеру, ни Билла, ни мальчишки нигде
не было видно. Я произвел разведку в окрестностях пещеры,
отважился раза два аукнуть, но мне никто не ответил. Я
закурил трубку и уселся на моховую кочку ожидать дальнейших
событий.
Приблизительно через полчаса в кустах зашелестело, и Билл
выкатился на полянку перед пещерой. За ним крался
мальчишка, ступая бесшумно, как разведчик, и ухмыляясь во
всю ширь своей физиономии. Билл остановился, снял шляпу и
вытер лицо красным платком. Мальчишка остановился футах в
восьми позади него.
- Сэм, - говорит Билл, - пожалуй, ты сочтешь меня
предателем, но я просто не мог терпеть. Я взрослый человек,
способен к самозащите, и привычки у меня мужественные,
однако бывают случаи, когда все идет прахом - и самомнение и
самообладание. Мальчик ушел. Я отослал его домой. Все
кончено. Бывали мученики в старое время, которые скорее
были готовы принять смерть, чем расстаться с любимой
профессией. Но никто из них не подвергался таким
сверхъестественным пыткам, как я. Мне хотелось остаться
верным нашему грабительскому уставу, но сил не хватило.
- Что такое случилось, Билл? - спрашиваю я.
- Я проскакал все девяносто миль до заставы, ни дюймом
меньше, - отвечает Билл. - Потом, когда поселенцы были
спасены, мне дали овса. Песок - неважная замена овсу. А
потом я битый час должен был объяснять, почему в дырках
ничего нету, зачем дорога идет в обе стороны и отчего трава
зеленая. Говорю тебе, Сэм, есть предел человеческому
терпению. Хватаю мальчишку за шиворот и тащу с горы вниз.
По дороге он меня лягает, все ноги от колен книзу у меня в
синяках; два-три укуса в руку и в большой палец мне придется
прижечь. Зато он ушел, - продолжает Билл, - ушел домой. Я
показал ему дорогу в город, да еще и подшвырнул его пинком
футов на восемь вперед. Жалко, что выкуп мы теряем, ну, да
ведь либо это, либо мне отправляться в сумасшедший дом.
Билл пыхтит и отдувается, но его ярко-розовая физиономия
выражает неизъяснимый мир и полное довольство.
- Билл, - говорю я, - у вас в семье ведь нет сердечных
болезней?
- Нет, - говорит Билл, - ничего такого хронического,
кроме малярии и несчастных случаев. А что?
- Тогда можешь обернуться, - говорю я, - и поглядеть, что
у тебя за спиной.
Билл оборачивается, видит мальчишку, разом бледнеет,
плюхается на землю и начинает бессмысленно хвататься за
траву и мелкие щепочки. Целый час я опасался за его
рассудок. После этого я сказал ему, что, по-моему, надо
кончать это дело моментально и что мы успеем получить выкуп
и смыться еще до полуночи, если старик Дорсет согласится на
наше предложение. Так что Билл немного подбодрился,
настолько даже, что через силу улыбнулся мальчишке и
пообещал ему изображать русских в войне с японцами, как
только ему станет чуточку полегче.
Я придумал, как получить выкуп без всякого риска быть
захваченным противной стороной, и мой план одобрил бы всякий
профессиональный похититель. Дерево, под которое должны
были положить ответ, а потом и деньги, стояло у самой
дороги; вдоль дороги была изгородь, а за ней с обеих сторон
- большие голые поля. Если бы того, кто придет за письмом,
подстерегала шайка констеблей, его увидели бы издалека на
дороге или посреди поля. Так нет же, голубчики! В половине
девятого я уже сидел на этом дереве, спрятавшись не хуже
древесной лягушки, и поджидал, когда появится посланный.
Ровно в назначенный час подъезжает на велосипеде
мальчишка-подросток, находит картонную коробку под столбом,
засовывает в нее сложенную бумажку и укатывает обратно в
город.
Я подождал еще час, пока не уверился, что подвоха тут
нет. Слез с дерева, достал записку из коробки, прокрался
вдоль изгороди до самого леса и через полчаса был уже в
пещере. Там я вскрыл записку, подсел поближе к фонарю и
прочел ее Биллу. Она была написана чернилами, очень
неразборчиво, и самая суть ее заключалась в следующем:
"Двум злодеям.
Джентльмены, с сегодняшней почтой я получил ваше письмо
насчет выкупа, который вы просите за то, чтобы вернуть мне
сына. Думаю, что вы запрашиваете лишнее, а потому делаю вам
со своей стороны контрпредложение и полагаю, что вы его
примете. Вы приводите Джонни домой и платите мне двести
пятьдесят долларов наличными, а я соглашаюсь взять его у вас
с рук долой. Лучше приходите ночью, а то соседи думают, что
он пропал без вести, и я не отвечаю за то, что они сделают с
человеком, который приведет Джонни домой.
С совершенным почтением
Эбенезер Дорсет".
- Великие пираты! - говорю я! - Да ведь этакой
наглости...
Но тут я взглянул на Билла и замолчал. У него в глазах я
заметил такое умоляющее выражение, какого не видел прежде ни
у бессловесных, ни у говорящих животных.
- Сэм, - говорит он, - что такое двести пятьдесят
долларов в конце концов? Деньги у нас есть. Еще одна ночь
с этим мальчишкой, и придется меня свезти в сумасшедший дом.
Кроме того, что мистер Дорсет настоящий джентльмен, он, по-
моему, еще и расточитель, если делает нам такое великодушное
предложение. Ведь ты не собираешься упускать такой случай, а?
- Сказать тебе по правде, Билл, - говорю я, - это
сокровище что-то и мне действует на нервы! Мы отвезем его
домой, заплатим выкуп и смоемся куда-нибудь подальше.
В ту же ночь мы отвезли мальчишку домой. Мы его
уговорили-наплели, будто бы отец купил ему винтовку с
серебряной насечкой и мокасины и будто бы завтра мы с ним
поедем охотиться на медведя.
Было ровно двенадцать часов ночи, когда мы постучались в
парадную дверь Эбенезера. Как раз в ту самую минуту, когда
я должен был извлекать полторы тысячи долларов из коробки
под деревом, Билл отсчитывал двести пятьдесят долларов в
руку Дорсету.
Как только мальчишка обнаружил, что мы собираемся
оставить его дома, он поднял вой не хуже пароходной сирены и
вцепился в ногу Билла, словно пиявка. Отец отдирал его от
ноги, как липкий пластырь.
- Сколько времени вы сможете его держать? - спрашивает
Билл.
- Силы у меня уж не те, что прежде, - говорит старик
Дорсет, - но думаю, что за десять минут могу вам ручаться.
- Этого довольно, - говорит Билл. - В десять минут я
пересеку Центральные, Южные и Среднезападные штаты и
свободно успею добежать до канадской границы.
Хотя ночь была очень темная, Билл очень толст, а я умел
очень быстро бегать, я нагнал его только в полутора милях от
города.