Код произведения: 7083
Автор: Мак-Каммон Роберт
Наименование: Ночные пластуны
Роберт МАК-КАММОН
НОЧНЫЕ ПЛАСТУНЫ
1
- Льет, как из ведра, - сказала Черил, и я кивнул, соглашаясь.
За большими, почти во всю стену, окнами закусочной на насосы
бензоколонки обрушилась плотная пелена дождя; эта колышущаяся завеса
двинулась дальше, через автостоянку, и с такой силой ударила в зеркальные
стекла "Большого Боба", что те задребезжали, точно чьи-то потревоженные в
могиле косточки. Красная неоновая вывеска, укрепленная над закусочной на
вершине высокого стального шеста (так, чтобы было видно водителям
грузовиков, следующих по соединяющей соседние штаты автостраде), сообщала:
"ЗАПРАВКА БОЛЬШОГО БОБА! ДИЗЕЛЬНОЕ ТОПЛИВО! СЪЕСТНОЕ!" Снаружи, в ночи,
подцвеченные алым стремительные потоки проливного дождя хлестали по моему
не первой молодости грузовику-пикапу и младенчески-голубому "Фольксвагену"
Черил.
- Ну, - сказал я, - сдается мне, что либо эта гроза намоет сюда с
шоссе какого-нить народу, либо можно будет спокойно сворачиваться. - Стена
дождя на мгновение расступилась, и я увидел, как, сгибаясь и всплескивая,
мечутся из стороны в сторону верхушки деревьев в лесу на другой стороне
шоссе N_47. За входной дверью, словно пытающийся проскрестись внутрь
зверь, тонко подвывал ветер. Я поглядел на электронные часы за стойкой.
Без двадцати девять. Обычно мы закрывались в десять, но в тот вечер, да
при том, что в прогнозах погоды предупреждали об опасности возникновения
торнадо, меня так и подмывало повернуть ключ в замке чуть пораньше. - Вот
что я тебе скажу, - проговорил я. - Коли к девяти сюда не набьется народ,
сматываем удочки. Заметано?
- О чем разговор, - откликнулась Черил. Еще мгновение она смотрела на
грозу, потом снова принялась убирать на полки из нержавейки только что
помытые тарелки, кофейные чашки и блюдца.
По небу с запада на восток прошелся пылающий хлыст молнии. Лампы в
закусочной мигнули и вновь загорелись ровно; грянул гром, и мне
почудилось, будто земля содрогнулась и эта дрожь передалась мне даже
сквозь подметки ботинок. Конец марта в южной Алабаме - начало сезона
торнадо, и за несколько последних лет мимо "Большого Боба" случалось
проноситься вихрем настоящим громадинам. Я знал, что Элма дома и что
коли-ежели она заприметит смерч навроде того, что в восемьдесят втором
перед нашими глазами проплясал по лесу примерно в двух милях от нашей
фермы, то смекнет по-быстрому забраться в погреб.
- Что, хиппушка, собираешься в выходные на какие-нибудь
оргии-радения? - спросил я у Черил, главным образом для того, чтобы
отвлечься от мыслей об урагане... ну, и чтоб подразнить ее, тоже.
Черил было под сорок, но клянусь - когда она усмехалась, то могла
сойти за пацанку.
- Любопытство одолевает, а, деревенщина? - откликнулась она. То же
самое эта женщина отвечала на все мои подначки. Руки Черил Лавсонг [Love
song - песня любви] - я знаю, что это не могла быть ее настоящая фамилия,
- отлично знали, что такое тяжелая работа, и с обязанностями официантки
эта женщина справлялась просто здорово. А коли она заплетала свои длинные
светлые с проседью волосы в косы на индейский манер, носила хиппарские
головные повязки или являлась на работу в собственноручно выкрашенном
разводами балахоне, меня это никак не колыхало. Лучшей подавальщицы у меня
ни до, ни после не бывало, и со всеми Черил отлично ладила, даже с нами,
тупоголовыми южанами. Да, я простой южанин и горжусь этим: я пью
неразбавленный виски "Ребл Йелл", а в моих любимых песнях поется о том,
как порядочные женщины, сбившись с пути, упражняются в беге на длинные
дистанции по дорожке, ведущей в никуда. Своих двух мальчуганов я выучил
молиться Богу и салютовать флагу, и кому это не по вкусу, тот может
провести с Большим Бобом Клэйтоном пару-тройку раундов.
Черил, бывало, выйдет да расскажет, как в конце шестидесятых жила в
Сан-Франциско, ходила на всякие там радения, марши мира и все такое
прочее. А напомнишь ей, что на дворе восемьдесят четвертый год и в
президентах у нас Ронни Рейган, - так глянет, точно ты ходячая коровья
лепешка. Но я всегда надеялся, что, когда вся хиппозная пыль выветрится у
Черил из головы, эта женщина начнет думать, как настоящая американка.
Элма мне сказала: только начни заглядываться на Черил - гореть твоей
заднице синим пламенем; да только я, пятидесятипятилетний деревенщина,
бросил сеять свое дикое семя больше тридцати лет назад, когда повстречал
женщину, на которой женился.
Бурное небо перечеркнула молния, следом послышался гулкий раскат
грома. Черил сказала:
- Ух ты! Ты глянь, какая иллюминация!
- Иллюминация, держи карман шире, - пробормотал я. Закусочная была
крепкой, как Священное Писание, а потому гроза меня не слишком тревожила.
Но в эдакую бурную ночь, да коли торчишь, как "Большой Боб", в сельской
местности, возникает такое чувство, будто ты за тридевять земель от
цивилизации... хоть до Мобила всего двадцать семь миль к югу. В такую
бурную ночь появляется ощущение, что всякое может случиться, да так
быстро, что глазом моргнуть не успеешь - так, бывает, сверкнет в темноте
прожилка молнии. Я взял мобилский "Пресс-Реджистер", который полчаса назад
оставил на стойке последний клиент, шофер грузовика, следовавшего в Техас,
и начал с трудом одолевать новости, по большей части плохие: арабские
страны по-прежнему бранились и вздорили по пустякам, точно выряженные в
белые бурнусы Хэтфилды с Маккоями; в Мобиле двое ограбили "Квик-Март" и
были убиты в перестрелке полицией; фараоны вели расследование кровавой
бойни, учиненной в одном мотеле близ Дэйтона-Бич; в Бирмингеме из детского
приюта украли младенца. Кроме очерков, в которых говорилось, что экономика
переживает подъем и что Рейган поклялся показать комми, кто хозяин в
Сальвадоре и Ливане, ничего хорошего на первой странице не было.
Закусочную сотряс удар грома; я оторвался от газеты и поднял глаза: к
моей стоянке проплыли вынырнувшие из пелены дождя фары.
2
Фары эти были установлены на патрульной машине Управления службы
дорожного движения штата Алабама.
- Недожарить, лука не надо, булочки подрумянить посильнее, - Черил в
ожидании заказа уже делала пометки в своем блокноте. Я отложил в сторону
газету и отправился к холодильнику за мясом для гамбургеров.
Когда дверь открылась, порыв ветра швырнул за порог мелкие брызги
дождя, кусачие, что твои дробинки.
- Здорово, ребята! - Скинув свой черный дождевик, Деннис Уэллс
повесил его на вешалку у двери. Форменную фуражку Денни, точь-в-точь такую
же, как у киношного грубияна-патрульного, укрывал защитный пластиковый
чехол, унизанный бусинами дождевых капель. Денни подошел к стойке, занял
свое обычное место у кассы и снял фуражку, обнаружив редеющие светлые
волосы. Сквозь них просвечивала бледная кожа. - Чашечку черного кофе и
непрожаренный... - Черил уже пододвигала ему кофе, а мясо шипело на
жаровне. - Экие вы нынче расторопные! - сказал Деннис; то же самое он
говорил всякий раз, как заглядывал к нам, то бишь почти каждый вечер.
Занятно, какими привычками обзаводишься незаметно для себя самого.
- Ну, как там, снаружи, штормит помаленьку? - спросил я,
переворачивая мясо.
- Мать честная, не то слово! Тачку мою ветер мили три, не то четыре
чуть не кувырком по шоссе гнал. Я уж думал, целоваться мне нынче вечером с
мостовой. - Деннис был рослым, крепким парнем тридцати с небольшим лет;
над глубоко посаженными светло-карими глазами нависали густые светлые
брови. У него была жена и трое ребятишек, и чуть что, Деннис живо
раскидывал перед вами полный бумажник их фотографий. - Не думаю, что
сегодня мне придется гоняться за любителями скоростной езды. Зато аварий,
небось, будет вагон и маленькая тележка. Черил, ты сегодня просто
картинка, ей-Богу.
- И все-таки это все та же прежняя я. - Черил отродясь не красилась -
ни капли косметики, хотя было дело, пришла раз на работу со щеками
красными, что твой маков цвет. Она жила в нескольких милях от закусочной
и, как я догадывался, выращивала там у себя ту чудную травку. - Есть на
дороге грузовики?
- Да видел несколько... но не так, чтоб много. Шофера не дураки. По
радио говорят, до того, как получшеет, сперва еще похужеет. - Деннис
отхлебнул кофе и скроил гримасу. - Мать честная, до чего крепкий! Того
гляди выскочит из чашки и спляшет джигу, милая ты моя!
Поджарив мясо так, как любил Деннис, я положил бургер на тарелку с
жареной картошкой и вручил ему.
- Бобби, как с тобой обходится жена? - спросил Деннис.
- Жалоб нет.
- Приятно слышать. Вот что я тебе скажу: хорошая баба стоит столько
золота, сколько в ней весу. Эй, Черил! По вкусу бы тебе пришелся молодой
красивый муж?
Черил улыбнулась, зная, что за этим последует.
- Того, кого я жду, еще не сотворили.
- Так-то оно так, но ведь и с Сисилом ты еще не знакома! Всякий раз,
как мы с ним видимся, он спрашивает про тебя, а я знай твержу, что делаю
все, чтоб свести вас друг с дружкой. - Сисил, брат жены Денниса, торговал
"Шевроле" в Бэй-Майнетт. Последние четыре месяца Деннис подкалывал Черил
на тему свидания с Сисилом. - Он тебе понравится, - пообещал Деннис. - У
него много моих качеств.
- Ну, тогда другое дело. В таком случае я уверена, что не хочу с ним
знакомиться.
Деннис скривился.
- Жестокая ты женщина! Вот что бывает, если курить банановые шкурки -
становишься гадкой злюкой. Читает кто-нибудь эту газетенку? - Он потянулся
за газетой.
- Только тебя она и дожидается, - сказал я. Громыхнул гром; судя по
звуку, гроза приближалась к закусочной. Лампы погасли, тут же загорелись
вновь... потом еще раз мигнули, и только после этого освещение пришло в
норму. Черил занялась приготовлением свежего кофе, а я смотрел, как дождь
хлещет по окнам. Сверкнула молния, и я разглядел, что деревья
раскачиваются так сильно, что того гляди сломаются.
Деннис ел свой гамбургер и читал.
- Батюшки, - сказал он несколько минут спустя, - ничего себе
обстановочка в мире, а? У дикарей у этих, у арапов черномазых, руки так и
чешутся затеять войну. В Мобиле парни из городского управления устроили
прошлой ночью небольшую пальбу. Молодцы. - Он умолк, нахмурился, и толстым
пальцем постучал по газете. - Не понял.
- Ты про что?
- А вот про что. Пару дней назад, во Флориде, неподалеку от
Дэйтона-Бич, в мотеле "Приют под соснами" убито шесть человек. Мотель
стоит на отшибе, в лесу. Поблизости - только пара блочных домов, и никаких
выстрелов никто не слышал. Тут сказано, что один старикан видел, как на
мотель упало что-то вроде яркой белой звезды - так ему показалось - и все,
кранты. Странно, а?
- НЛО, - предположила Черил. - Может быть, он видел НЛО.
- Угу, а я зеленый человечек с Марса, - съехидничал Деннис. - Я
серьезно. Странно это. Мотель так изрешетило, будто там шла война. Все
погибли - даже собака и канарейка управляющего. Машины на улице перед
мотелем разнесло в куски. Думаю, один из взрывов и разбудил народ в тех
домах. - Он опять пробежал очерк глазами. - Два трупа на стоянке, один
прятался в сортире, один заполз под кровать, а двое всю мебель подчистую
сволокли к дверям, чтоб заблокировать их. Хотя, похоже, ни хрена это не
помогло.
Я хмыкнул:
- Надо думать.
- Ни мотива, ни свидетелей. Дескать, лучше думайте, что флоридские
фараоны перетрясают кусты и прочесывают лес в поисках опасного маньяка...
или, как тут написано, возможно, маньяков. - Деннис оттолкнул газету и
похлопал висевшую у бедра кобуру с табельным револьвером. - Попадись он -
или они - мне, узнает, как связываться с алабамской полицией! - Деннис
бросил быстрый взгляд на Черил и озорно улыбнулся. - Небось, это
какой-нибудь чокнутый хиппарь обкурился своих теннисных туфель.
- Сперва попробуй, потом будешь хаять, - откликнулась Черил сладким
голосом и посмотрела за Денниса, в окно, на грозу. - Бобби, какая-то
машина заезжает.
Вниз по мокрым окнам скользнул ослепительно яркий свет фар. Это
оказался "стэйшн-вэгон" с выкрашенными под дерево боковыми панелями;
объехав вокруг насосов бензоколонки, он остановился рядом с патрульной
машиной Денниса. Номер на переднем бампере был именной, с надписью "Рэй и
Линди". Фары погасли, и все дверцы немедленно распахнулись. Из автомобиля
появилась целая семья: мужчина, женщина, маленькая девочка и мальчик лет
восьми-девяти. Спасаясь от дождя, они заспешили в дом, и Деннис поднялся и
открыл им дверь.
По дороге от машины к закусочной все они порядком промокли, а лица у
них были обалделые и полусознательные, как у людей, много времени
проведших в дороге. Мужчина был седой, кудрявый, в очках; женщина -
стройная, темноволосая и хорошенькая. Ребятишки смотрели сонно. Все были
хорошо одеты, мужчина - в желтом свитере с таким крокодильчиком на груди.
По их отпускному загару я догадался, что они туристы и держат путь на
север - возвращаются со взморья после весенних каникул.
- Проходите, садитесь, - сказал я.
- Спасибо, - ответил мужчина. Они втиснулись в одну из кабинок возле
стеклянной стены. - Мы увидели вашу вывеску с шоссе.
- В такую ночь на шоссе худо, - сказал им Деннис. - Везде передают
предупреждения насчет торнадо.
- Мы их слышали по радио, - сказала женщина, Линди, если номер на
машине не врал. - Мы едем в Бирмингем и думали, будто гроза нам не помеха.
Надо было остановиться в "Холидэй-Инн" - мы ее проехали миль за пятнадцать
до вас.
- Это было бы неглупо, - согласился Деннис. - Искушать судьбу смысла
нет. - Он вернулся на свой табурет.
Новоприбывшие заказали гамбургеры, жареную картошку и кока-колу. Мы с
Черил принялись за работу. Молния в очередной раз заставила лампы в
закусочной замигать, а от раската грома ребятишки так и подпрыгнули. Когда
еда была готова и Черил подала клиентам заказ, Деннис сказал:
- Вот что я вам скажу. Как пообедаете, ребята, я вас провожу обратно,
до "Холидэй-Инн". А утром можете отправляться дальше. Ну, что?
- Отлично, - благодарно отозвался Рэй. - По-моему, нам все равно вряд
ли удастся сильно продвинуться вперед. - Он снова занялся едой.
- Ну, - негромко сказала Черил, останавливаясь рядом со мной, -
что-то мне не кажется, что мы попадем домой рано, а?
- Наверное, нет. Извини.
Она пожала плечами.
- Но это же издержки производства, так ведь? Во всяком случае, это не
самое плохое место, где можно застрять. Я могу придумать и похуже.
Я подумал, что Элма, пожалуй, тревожится обо мне, и потому пошел к
таксофону, чтобы позвонить ей. Я бросил в аппарат четвертак, но сигнал в
трубке выл точь-в-точь как кошка, на которую наступили. Я повесил трубку и
попробовал набрать номер еще раз. Пронзительный кошачий вой продолжался.
- Черт! - пробурчал я. - Никак, линия накрылась.
- Тебе надо было открыть заведение поближе к городу, Бобби, - сказал
Деннис. - Никогда не мог понять, на кой тебе понадобился кабак в такой
глухомани. Был бы ты поближе к Мобилу, так, по крайней мере, и телефон
работал бы приличнее, и свет горел бы луч...
Визг тормозов на мокром бетоне не дал ему договорить, и Деннис
развернулся вместе с табуретом.
Я поднял глаза: на стоянку на большой скорости, вздымая колесами
водяные султанчики, круто свернула какая-то машина. Было несколько секунд,
когда я думал, что она въедет прямиком в стеклянную стену закусочной... но
потом тормоза сработали и, едва не задев крыло моего пикапа, машина резко
остановилась. В красном сиянии неона я разобрал, что это потрепанный и
разбитый старый "Форд-Фэрлэйн", не то серый, не то тускло-бежевый. От
помятого капота поднимался пар. Фары еще с минуту горели, потом мигнули и
погасли. Из машины выбралась какая-то фигура; медленно, прихрамывая, она
двинулась к закусочной.
Мы следили за ее приближением. Тело Денниса напоминало сжатую,
готовую развернуться пружину.
- Вот мы и получили богатенького клиента, старина, - проговорил он.
Дверь открылась, и, впустив порыв обжигающего ветра с дождем, в мою
закусочную шагнул человек, похожий на ходячую смерть.
3
Он был такой мокрый, словно ехал с опущенными стеклами. И тощий, кожа
да кости; даже вымокнув до нитки, он со всеми причиндалами весил в лучшем
случае фунтов сто двадцать. Непокорные темные волосы облепили голову, а не
брился он неделю, а то и больше. С изможденного, мертвенно-бледного лица
смотрели поразительно синие глаза; их внимательный взгляд быстро обшарил
закусочную, на несколько секунд задержавшись на Деннисе. Потом этот
человек захромал к дальнему концу стойки и там уселся. Черил принесла ему
меню. Он вытер глаза, избавляясь от попавшей в них дождевой воды.
Деннис уставился на него. Когда он заговорил, в его голосе звучала
вся агрессивность человека, облеченного властью и полномочиями.
- Эй, приятель.
Мужчина не отрывал глаз от меню.
- Эй, я к тебе обращаюсь.
Мужчина отложил меню в сторону и достал из нагрудного кармана
пятнистой армейской рабочей куртки мокрую пачку "Кул".
- Слышу, не глухой, - сказал он; голос у него был низким и сиплым и
не вязался с весьма далеким от крепкого сложением.
- А тебе не кажется, что ехал ты чуток быстровато - для такой-то
погодки?
Мужчина пощелкал зажигалкой, добыл, наконец, огонек, прикурил и
глубоко затянулся.
- Угу, - ответил он. - Что да, то да. Извини. Увидел вывеску, ну, и
заторопился сюда. Мисс! Пожалуйста, чашечку кофе. Горячего и по-настоящему
крепкого, договорились?
Черил кивнула, повернулась и чуть не налетела на меня - я не спеша
шел вдоль стойки, чтобы выбить чек.
- Будешь так спешить, убьешься, - предостерег Деннис.
- Верно. Прошу прощения. - Мужчина вздрогнул и одной рукой откинул со
лба спутанные волосы. Вблизи я разглядел в уголках его глаз и вокруг рта
глубокие морщинки и подумал, что парню под сорок, если не больше. Запястья
у него были тонкие, как у женщины, а вид такой, точно он больше месяца не
ел нормально. Он не сводил покрасневших, налитых кровью глаз со своих рук.
"Небось, под кайфом", - подумал я. У меня от этого типа мурашки шли по
спине. Потом его глаза - бледно-голубые, почти белые - остановились на
мне, и меня будто пригвоздило к полу. - Что-то не так? - спросил он - без
грубости, только с любопытством.
- Да нет. - Я покачал головой. Черил подала ему кофе и отошла, чтобы
вручить Рэю и Линди их чек.
Человек в армейской робе не положил ни сахара, ни сливок. От кофе
поднимался пар, но он залпом осушил половину чашки, точно там было грудное
молоко.
- Эх, хорошо, - сказал он. - Не даст заснуть, верно?
- Не то слово. - На нагрудном кармане его куртки виднелись едва
различимые контуры букв - когда-то там было вышито имя. По-моему, Прайс,
но я мог и ошибаться.
- Вот этого мне и надо. Не засыпать, сколько смогу. - Он допил кофе.
- А можно еще чашечку? Пожалуйста.
Я налил ему еще кофе. Он выпил его так же быстро, потом устало потер
глаза.
- Что, долго пробыли в дороге?
Прайс кивнул.
- Сутки. Не знаю, что устало больше - голова или задница. - Он опять
поднял на меня внимательный взгляд. - А что-нибудь другое из питья у вас
найдется? Как насчет пивка?
- Извиняюсь, нет. Не смог получить лицензию на спиртное.
Он вздохнул.
- Тоже неплохо. А то еще сморило бы. Но сейчас я предпочел бы пиво.
Один глоток, промыть рот. - Он взял свой кофе, я улыбнулся и уже начал
отворачиваться... но тут оказалось, что держит он не чашку. В руках у него
была банка "Будвайзера", и на мгновение я почувствовал резкий запах только
что раскупоренного пива.
Мираж длился от силы пару секунд. Я моргнул, и в руках у Прайса вновь
оказалась чашка.
- Тоже неплохо, - повторил он и поставил ее на стойку.
Я глянул на Черил, потом на Денниса. Никто не обращал на нас
внимания. "Черт! - подумал я. - Не те еще мои годы, чтоб было плохо с
головой либо с глазами". Вслух я сказал: "э...", а может, издал какой
другой дурацкий звук.
- Еще чашечку, - попросил Прайс. - А потом покачу-ка я лучше дальше.
Когда я брал чашку, рука моя дрожала, но, коли Прайс и заметил это,
то ничего не сказал.
- Поесть не хотите? - спросила его Черил. - Как насчет большой
тарелки рагу из говядины?
Он покачал головой.
- Нет, спасибо. Чем скорей я вернусь на дорогу, тем будет лучше.
Вдруг Деннис вместе с табуреткой резко развернулся к нему, наградив
тем холодным неподвижным взглядом, на какой бывают способны только
полицейские да инструктора строевой подготовки.
- На дорогу? - Он засопел. - Приятель, ты хоть раз попадал в торнадо?
Лично я собираюсь проводить вон тех вон симпатяг в "Холидэй-Инн" - это
пятнадцатью милями южнее. Ежели ты не дурак, то и сам там переночуешь. Что
толку пытаться...
- Нет. - В голосе Прайса звучала железная решимость. - Я проведу ночь
за рулем.
Деннис прищурился.
- Почему такая спешка? Может, за тобой кто гонится?
- Ночные пластуны, - сказала Черил.
Прайс обернулся к ней так, точно схлопотал пощечину, и я увидел, как
в его глазах промелькнуло что-то очень похожее на страх.
Черил показала на зажигалку, которую Прайс оставил на стойке рядом с
пачкой "Кул". Это была видавшая виды серебряная зажигалка "Зиппо" с
гравировкой "Ночные пластуны" над двумя скрещенными винтовками.
- Простите, - сказала Черил. - Я только что заметила это, и мне стало
интересно, что оно означает.
Прайс убрал зажигалку.
- Я был во Вьетнаме, - объяснил он. - В моем подразделении такую
зажигалку получал каждый.
- Эй, - в тоне Денниса вдруг зазвучало уважение, которого не было
раньше. - Так ты ветеран?
Прайс молчал так долго, что я уж подумал - он не собирается отвечать.
В тишине я услышал, как девчушка толкует матери, что жареная картошка
"кусенькая".
Прайс сказал:
- Да.
- Вот это да! Слышь, я и сам хотел пойти, но у меня была бронь... и
потом, к тому времени дела там все равно сворачивались. Ты бои-то видел?
На губах Прайса промелькнула слабая, горькая, язвительная улыбка.
- Да уж насмотрелся, даже слишком.
- И кем же? Пехтура? Морская пехота? Рейнджеры?
Прайс взял третью чашку кофе, отхлебнул и поставил чашку обратно. Он
на несколько секунд прикрыл глаза, а когда снова открыл их, взгляд его был
пустым, устремленным в никуда.
- "Ночные пластуны", - негромко проговорил он. - Спецподразделение.
Развертываемое для разведки позиций вьетконговцев в подозрительных
деревнях. - Он сказал это так, словно цитировал устав. - Мы здорово
наползались в потемках по рисовым полям да джунглям.
- Готов спорить, пару-тройку вьетконгов ты и сам уложил, а? - Деннис
поднялся и перешел на другое место, за несколько табуреток от Прайса. - А
я-то так за вами и не поспел. Как же мне хотелось, чтобы вы оставались там
до победы, ребята!
Прайс молчал. Над закусочной гулко и раскатисто гремел гром. Свет на
несколько секунд потускнел; когда он разгорелся снова, накал ламп словно
бы отчасти ослаб. В закусочной стало темнее. Прайс с неумолимостью робота
медленно повернул голову к Деннису. Я почувствовал благодарность за то,
что мне не придется принять на себя полную силу взгляда его безжизненных
голубых глаз, и увидел, как Деннис поморщился.
- Я должен был бы остаться, - проговорил Прайс. - Сейчас я должен был
бы лежать там, похороненный в грязи на рисовом поле вместе с другими
восемью ребятами из моего патруля.
- Ох, - Деннис заморгал. - Извини. Я не хотел...
- Я вернулся домой, - спокойно продолжал Прайс, - по трупам своих
друзей. Хочешь знать, каково это, мистер Патрульный?
- Война закончена, - сказал я ему. - И возвращать ее ни к чему.
Прайс сурово улыбнулся, не спуская, впрочем, глаз с Денниса.
- Кое-кто поговаривает, что она закончена. Я говорю, что она
вернулась - вернулась с теми, кто побывал там. С такими, как я. Особенно с
такими, как я. - Прайс умолк. Под дверью выл ветер, молния на миг осветила
ходивший ходуном лес за шоссе - ураган трепал и раскачивал деревья. -
Грязь доходила нам до колен, мистер Патрульный, - снова заговорил Прайс. -
Мы шли в темноте по рисовому полю, шли действительно осторожно, чтоб не
наступать на бамбуковые колья, которые, как мы догадывались, были там
натыканы повсюду. Потом раздались первые выстрелы - хлоп, хлоп, хлоп -
словно начался фейерверк. Один из "ночных пластунов" выстрелил
осветительной ракетой, и мы увидели, что Вьетконг берет нас в кольцо. Мы,
мистер Патрульный, зашли прямехонько в пекло. Кто-то крикнул: "Косоглазого
высветило!", и мы принялись палить, пытаясь прорвать строй вьетнамцев. Но
они были повсюду. Стоило упасть одному, как его место занимали трое
других. Рвались гранаты, взлетали осветительные ракеты, кричали раненые. Я
получил пулю в бедро, еще одну - в кисть руки и упустил винтовку. Сверху
на меня кто-то упал, и у него было только полголовы.
- Э-э... послушайте, - сказал я. - Не обязательно...
- Мне так хочется, друг. - Он быстро посмотрел на меня, потом опять
уставился на Денниса. Кажется, когда взгляд этого человека пронзил меня, я
съежился от страха. - Мне хочется рассказать все. Вокруг шел бой, люди
кричали и умирали, и я чувствовал, как пули, пролетая мимо, задевают за
мое обмундирование. Я тоже кричал, я знаю, но то, что неслось из моего
рта, больше походило на звериный вой. Я бросился бежать. Спасти свою шкуру
можно было только одним способом: наступая на трупы, вгоняя их в жидкую
грязь. И, ступая по лицам, я слышал, как некоторые начинали давиться,
захлебываться, пускать пузыри. Всех этих ребят я знал, как родных
братьев... но в ту минуту они были для меня лишь кусками мяса. Я бежал.
Над полем появился вертолет огневой поддержки, чуток пострелял... так я и
выбрался. Один. - Прайс нагнулся и придвинул лицо к лицу своего
собеседника. - И лучше б тебе поверить, что всякий раз, как я закрываю
глаза, я оказываюсь в Наме, на том самом рисовом поле. Лучше б тебе
поверить, что те, кого я там бросил, не упокоились с миром. Так что,
мистер Патрульный, свои соображения насчет Вьетнама и то, что ты, дескать,
за нами "не поспел", держи при себе. А я чтоб этой чуши не слышал! Усек?
Деннис сидел очень тихо. Он не привык, чтобы с ним так говорили,
пусть даже ветераны Вьетнама, и я увидел, как по его лицу прошла тень
гнева.
Трясущимися руками Прайс достал из кармана джинсов маленькую
бутылочку и вытряхнул из нее на стойку пару синих с оранжевым капсул.
Проглотив обе капсулы вместе с глотком кофе, он закрутил крышечку и снова
убрал флакончик. В тусклом свете его лицо казалось почти пепельным.
- Я знаю, что вам пришлось тяжко, ребята, - сказал Деннис, - но это
не повод выказывать неуважение к закону.
- К закону, - повторил Прайс. - Ага. Ну как же. Херня.
- Здесь есть женщины и дети, - напомнил я. - Выбирайте выражения.
Прайс поднялся. Он смахивал на скелет, обтянутый кожей, которой было
самую малость больше, чем нужно.
- Мистер, я больше тридцати шести часов не спал. Нервы ни к черту. Я
никому не хочу неприятностей, но когда какой-то болван говорит, что все
понимает, охота приложить его по зубам, да так, чтоб он ими подавился...
тот, кто там не был, не имеет права делать вид, будто что-то понимает. -
Он коротко глянул на Рэя, Линди и детишек. - Прощу прощенья, ребята. Я не
хотел доставлять вам хлопоты. Сколько с меня, друг?
Деннис медленно соскользнул с табуретки и теперь стоял руки в боки.
- Погоди. - Он снова говорил "полицейским" голосом. - Коли ты
думаешь, что я выпущу тебя отсюда под кайфом после таблеток и
неотоспавшегося, ты сбрендил. Я не желаю отскребать тебя от дороги.
Прайс не обратил на него ни малейшего внимания. Он вынул из бумажника
пару долларов и положил на стойку. Я к ним не притронулся.
- Эти пилюли помогут мне не заснуть, - сказал Прайс. - Как только я
окажусь на дороге, все будет в ажуре.
- Парень, я не отпустил бы тебя, даже если б стоял белый день и в
небе ни облачка. Мне чертовски неохота чистить дорогу после аварии, в
которую ты попадешь. Да брось. Почему б тебе не поехать с нами в
"Холидэй-Инн" и...
Прайс мрачно рассмеялся.
- Мистер Патрульный, мотель - последнее место, где тебе хотелось бы
меня видеть. - Он наклонил голову набок. - Пару дней назад я побывал в
одном флоридском мотеле и, кажется, оставил в своем номере небольшой
кавардак. Дай пройти.
- В одном флоридском мотеле? - Деннис нервно облизал нижнюю губу. - О
чем ты толкуешь, черт тебя возьми?
- О кошмарах и реальности, мистер Патрульный. О точке их пересечения.
Пару ночей назад они пересеклись в одном мотеле. Я не собирался спать. Я
только хотел немного полежать, отдохнуть, но я не знал, что они появятся
так быстро. - В уголках губ Прайса играла издевательская усмешка, но глаза
смотрели страдальчески. - Тебе ни к чему, чтобы я останавливался в
"Холидэй-Инн", мистер Патрульный. Ей-богу, ни к чему. А теперь
посторонись.
Я увидел, что ладонь Денниса легла на рукоятку револьвера. Пальцы со
щелчком отстегнули кожаный клапан, надежно удерживавший пистолет в кобуре.
Я изумленно уставился на него. "Господи, - подумал я, - что происходит?"
Сердце у меня заколотилось так сильно, что я не сомневался: это слышно
всем. Рэй с Линди наблюдали за происходящим, Черил пятилась за стойку.
С минуту Прайс с Деннисом стояли лицом к лицу. По окнам хлестал
дождь, грохотала канонада грома. Потом Прайс вздохнул, словно на что-то
решаясь. Он сказал:
- Пожалуй, я съел бы бифштекс на косточке. Непрожаренный чуть больше
обычного. Что скажете? - Он посмотрел на меня.
- Бифштекс? - Голос у меня дрожал. - У нас нету никаких косточек...
Взгляд Прайса переместился на стойку прямо передо мной. Я услышал
шипение и шкворчание. Вверх ко мне поплыл аромат жарящегося мяса.
- Ух ты... - прошептала Черил.
На стойке лежал большой бифштекс, розовый и сочащийся кровью. Помахай
вы в тот момент у меня под носом меню - я бы опрокинулся. От бифштекса
струйками поднимался дымок.
Бифштекс начал бледнеть, таять, и наконец на стойке остался только
след, повторявший его очертания. Потеки крови испарились. Мираж исчез, но
запах мяса был еще различим - потому-то я и понял, что не сошел с ума.
У Денниса отвисла челюсть. Рэй в своей кабинке привстал из-за стола,
чтобы посмотреть, а лицо его жены цветом напоминало простоквашу. Казалось,
весь мир балансирует на острие молчания... а затем протяжный вой ветра
бесцеремонно привел меня в чувство.
- Становлюсь неплохим спецом по таким штукам, - негромко сказал
Прайс. - Даже очень и очень недурственным. Началось это у меня примерно с
год назад. Я уже нашел четырех других "вьетнамцев", которые умеют делать
то же самое. То, что у тебя в голове, просто-напросто становится
всамделишным... и все. Конечно, изображение держится всего несколько
секунд - то есть, если я не сплю. Я выяснил вот что: те четверо парней
вымокли до нитки в одном химикате, который там распыляли, - мы его
прозвали "дергунок", потому что от него весь костенеешь и дергаешься,
будто на веревочках. Я угодил под это дерьмо возле Хе Шан, и оно меня чуть
не удушило. Мне казалось, будто я весь в гудроне, а землю там выжгло так,
что получилась асфальтированная автостоянка. - Он уперся взглядом в
Денниса. - Я вам тут не нужен, мистер Патрульный. Особенно при том числе
убитых, какое я до сих пор держу в уме.
- Это вы были... в том мотеле... у Дэйтона-Бич?
Прайс закрыл глаза. На правом виске забилась жилка - густо-синяя на
бледной коже.
- Господи Иисусе, - прошептал он. - Я заснул и не мог заставить себя
проснуться. Мне снился кошмар. Все тот же. Я был заперт в нем и кричал -
пытался разбудить себя криком. - Его передернуло, по щекам медленно
скатились две слезы. - Ох, - сказал он и вздрогнул, точно припомнив что-то
невыносимо страшное. - Когда... когда я проснулся, они ломились в дверь.
Сорвали ее с петель. Я очнулся... в тот самый миг, когда один из них
наставил на меня винтовку. И я увидел его лицо. Облепленное жидкой грязью
изуродованное лицо. - Прайс вдруг резко открыл глаза. - Я не знал, что они
придут так быстро.
- Кто? - спросил я. - Кто придет так быстро?
- "Ночные пластуны", - ответил Прайс. Его ничего не выражающее лицо
походило на маску. - Боже милостивый... быть может, проспи я секундой
дольше... Но я снова сбежал и бросил тех людей в отеле на верную смерть.
- Ты едешь со мной. - Деннис потащил из кобуры револьвер. Прайс
резким движением повернул к нему голову. - Не знаю, в какую это дурацкую
игру ты...
Он умолк, вылупив глаза на револьвер, который держал в руке.
Это больше не был револьвер. Это был тягучий, роняющий капли сгусток
горячей резины. Деннис вскрикнул и отшвырнул его от себя. Расплавленный
комок с сочным "плюх" шлепнулся на пол.
- Я ухожу, - голос Прайса звучал спокойно. - Спасибо за кофе. - Он
прошел мимо Денниса к двери.
Деннис схватил со стойки бутылку кетчупа. Черил вскрикнула "Не
надо!", но было слишком поздно. Деннис уже замахнулся. Бутылка угодила
Прайсу в затылок и разбилась, залив кетчупом все вокруг. Прайс качнулся
вперед, колени у него подломились. Он упал и стукнулся головой о пол. Звук
был такой, будто уронили арбуз. Тело Прайса начало непроизвольно
подергиваться.
- Есть, готов! - торжествующе гаркнул Деннис. - Попался, ублюдок
трехнутый!
Линди, обхватив девчушку, прижимала ее к себе. Мальчик тянул шею,
чтобы видеть, что происходит. Рэй нервно сказал:
- Вы ведь не убили его, нет?
- Он жив, - откликнулся я и поглядел на пистолет: тот опять стал
твердым. Деннис подобрал его и наставил на Прайса, который продолжал
дергаться всем телом. "В точности, как от "дергунка", - подумал я. Потом
Прайс замер без движения.
- Он умер! - В голосе Черил звучало нечто весьма близкое к отчаянию.
- О Боже, Деннис, ты его убил!
Деннис ткнул тело носком ботинка, потом нагнулся.
- Нет. У него глаза под веками двигаются туда-сюда. - Деннис
дотронулся до запястья Прайса, желая проверить пульс, и резко отнял руку.
- Господи Иисусе! Да он холодный, как морозильник! - Он сосчитал пульс
Прайса и присвистнул. - Ни дать ни взять, скаковая лошадь на Дерби!
Я потрогал то место на стойке, где перед этим лежал бифштекс-мираж, и
отнял пальцы. Они были чуть жирными и от них пахло жареным мясом. В этот
миг Прайс дернулся. Деннис мелкими, быстрыми шажками отбежал в сторону.
Прайс издал задушенный звук, будто давился чем-то.
- Что он сказал? - спросила Черил. - Он что-то сказал!
- Ничего он не говорил, - Деннис ткнул Прайса пистолетом в ребра. -
Ну, давай. Поднимайся.
- Убери его отсюда, - сказал я. - Не хочу, чтобы он...
Черил шикнула на меня.
- Послушай. Слышишь?
Я слышал только рев и грохот бури.
- Ты что, не слышишь? - спросила она. Ее глаза медленно стекленели, в
них проступал испуг.
- Да! - сказал Рэй. - Да! Слушайте!
Тогда сквозь причитания ветра я действительно что-то расслышал.
Далекое чак-чак-чак, неуклонно приближавшееся, становившееся все более
громким. На минуту этот звук потонул в шуме ветра, потом послышался снова,
почти над самыми нашими головами: ЧАК-ЧАК-ЧАК.
- Это вертолет! - Рэй выглянул в окно. - Кто-то пригнал сюда
вертолет!
- Нет таких, кто может летать на вертолете в грозу! - сказал ему
Деннис. Шум винтов то нарастал, то притихал, то нарастал, то притихал... и
смолк.
На полу Прайс, мелко дрожа, начал съеживаться, принимая позу
зародыша. Рот у него открылся, лицо исказилось - похоже, это была гримаса
страдания.
Грянул гром. Из леса за дорогой поднялась красная шаровая молния.
Прежде чем спуститься к закусочной, она несколько секунд лениво висела в
небе, потом начала падать и, падая, беззвучно взорвалась, превратившись в
белое, пылающее око, свет которого едва не ослепил меня.
Прайс что-то сказал полным паники голосом, узнать который было
трудно. Крепко зажмурив глаза, он сжался в комок, весь скорчился, обхватив
руками колени.
Деннис поднялся на ноги и сощурился: сгусток ослепительного света
упал на стоянку и, замигав, потух в луже. Из леса выплыла и расцвела
сиянием, от которого делалось больно глазам, еще одна шаровая молния.
Деннис повернулся ко мне.
- Я слышал, что он сказал. - Его голос звучал надтреснуто. - Он
сказал... "косоглазого высветило".
Когда, упав на землю, стоянку осветила вторая ракета, мне почудилось,
что я вижу, как через дорогу движутся какие-то силуэты. Они шли на
негнущихся ногах, зловещим и странным маршем. Осветительная ракета
погасла.
- Разбуди его, - услышал я собственный шепот. - Деннис... Боже
милостивый... разбуди его.
4
Деннис тупо уставился на меня, а я уже взялся за стойку, чтобы
перепрыгнуть через нее и самому добраться до Прайса.
На стоянку влетел сгусток пламени. По бетону запрыгали искры. Я
крикнул: "Ложись!" и круто развернулся, чтобы толкнуть Черил за стойку, в
укрытие.
- Что за черт... - сказал Деннис.
Он не закончил. Послышался глухой металлический звон - по машинам и
насосам бензоколонки застучали пули. Я знал: если бензин взорвется, всем
нам крышка. Мой грузовичок содрогнулся под ударами патронов крупного
калибра, и, ныряя за стойку, я увидел, как он взлетел на воздух. Раздался
такой грохот, что хоть святых выноси, - окна вылетели внутрь, и закусочная
наполнилась летящим стеклом, вихревым ветром и густой пеленой дождя. Я
услышал пронзительный крик Линди. Ребятишки плакали, да и сам я что-то
орал.
Лампы погасли. Мрак рассеивало лишь отраженное от бетона красное
неоновое свечение да сияние флюоресцентных ламп над бензоколонкой. Пули
прошили стену, и глиняные кружки-миски превратились в черепки, точно по
ним грохнули кувалдой. Повсюду летали салфетки и пакетики с сахаром.
Черил держалась за меня так крепко, будто вместо пальцев у нее были
гвозди, вошедшие в мою руку до кости. Она смотрела широко раскрытыми,
полубезумными глазами и все пыталась что-то сказать. Ее губы шевелились,
но с них не сходило ни звука.
Грянул еще один взрыв - разнесло очередную машину. Закусочная
содрогнулась до основания, и меня чуть не стошнило от страха.
На стену снова обрушился град пуль. Это были трассирующие пули; они
подпрыгивали и рикошетом отлетали от стены, словно раскаленные добела
окурки. Одна такая пуля пропела в воздухе, чиркнула по краю полки и упала
на пол примерно в трех футах от меня. Светящийся патрон начал меркнуть,
бледнеть, таять, так же, как пивная банка и бифштекс-мираж. Я протянул
руку, чтобы коснуться его, но нащупал только осколки стекла и черепки.
"Фантомная пуля, - подумал я. - Достаточно реальная, чтобы вызвать
разрушение, смерть... и исчезнуть".
"Я вам тут ни к чему, мистер Патрульный, - предостерегал Прайс. -
Особенно, при том числе убитых, какое я до сих пор держу в уме".
Обстрел прекратился. Я высвободился от Черил и сказал: "Отсюда ни
шагу". Потом выглянул из-за стойки и увидел: мой грузовичок и
"стэйшн-вэгон" горели, резкий ветер подхватывал и трепал языки пламени. Я
увидел Прайса: съежившись, он по-прежнему лежал на полу среди осколков
стекла. Скрюченные пальцы рук жадно хватали воздух, мигающий красный неон
освещал искаженное гримасой лицо с закрытыми глазами. Вокруг головы
растеклась лужа кетчупа, и вид у Прайса был такой, точно ему раскроили
череп. Этот человек смотрел в преисподнюю, и, чтобы самому не лишиться
рассудка, я поспешил отвести глаза.
Рэй, Линди и детишки жались друг к дружке под столом в своей кабинке.
Женщина судорожно всхлипывала. Я поглядел на Денниса, лежавшего в
нескольких футах от Прайса: он распростерся ничком, а в спине у него были
пробиты четыре дыры, и вокруг тела Денниса ручейками расползался отнюдь не
кетчуп. Правая рука с зажатым в ней револьвером была откинута в сторону,
пальцы подрагивали.
Словно салют на Четвертое июля, над лесом плавно взлетела еще одна
сигнальная ракета. Стало светло, и я увидел их: самое малое пять силуэтов,
а то и больше. Пригибаясь, они шли через стоянку - но медленно, как в
кошмаре. Болтающееся обмундирование развевалось на ветру, в касках
отражался свет сигнальной ракеты. Они были вооружены - по-моему,
автоматическими винтовками. Лиц было не разглядеть, да оно и к лучшему.
Прайс на полу застонал. Я услышал, как он бормочет "свет...
высветило".
Прямо над закусочной зависла осветительная ракета. И тогда я понял,
что происходит. Высветило нас. Нас всех застиг кошмар Прайса, и "Ночные
пластуны", которых Прайс бросил умирать в грязной жиже, снова вели бой -
так же, как случилось в мотеле "Приют под соснами". "Ночные пластуны"
вновь ожили, питаемые чувством вины Прайса и тем, что с ним сделало то
говно, "дергунок".
А нас высветило, как вьетнамца на том рисовом поле.
Раздался звук, похожий на щелканье кастаньет: это, вычертив огненным
пунктиром дугу, в разбитые окна влетели и с неясным глуховатым стуком
приземлились в углу крохотные, рассыпающие искры точки. Задетые ими
табуреты завертелись, издавая пронзительный визгливый скрип. Со звоном
выскочил ящик кассового аппарата, а затем, рассыпая мелочь и бумажки,
касса разлетелась. Я быстро пригнул голову, но жгучая оса (не знаю, что уж
это было - может, кусок металла, а может, осколок стекла) раскроила мне
левую щеку от уха до верхней губы. Обливаясь кровью, я упал на пол за
стойку.
Взрыв стряхнул с полок уцелевшие чашки, блюдца, тарелки и стаканы.
Крыша закусочной целиком прогнулась внутрь, словно собираясь сложиться
пополам; с потолка сыпались отлетающая облицовочная плитка, арматура, на
которой крепились лампы, и куски металлических балок.
Тогда-то я и понял: нам всем суждено погибнуть. Эти твари собирались
нас уничтожить. Но я подумал про пистолет в руке Денниса и про лежащего у
дверей Прайса. Если кошмар Прайса настиг нас, а удар бутылкой кетчупа
что-то повредил у Прайса в черепушке, то единственным способом покончить с
этим сном было убить Прайса.
Я никакой не герой. Я чуть не уссывался со страху, но я знал, что я -
единственный, кто в силах двигаться. Я вскочил, кое-как перелез через
стойку, упал рядом с Деннисом и начал вырывать у него пистолет. Даже после
смерти хватка у Денниса была ого-го. Поодаль, где-то справа от меня, под
стеной опять прогремел взрыв. Дохнуло палящим жаром, а ударная волна
протащила меня по полу сквозь стекло, дождь и кровь.
Но в руке у меня был пистолет.
Я услышал крик Рэя: "Берегись!"
В дверном проеме на фоне пламени обрисовался силуэт костлявого
существа в грязных зеленых отрепьях. Голову прикрывала помятая каска, в
руках была изъеденная ржавчиной винтовка. Лицо было изможденным,
призрачным, черты скрывала ноздреватая корка засохшей жидкой грязи с
рисового поля. Существо начало поднимать винтовку, чтобы выстрелить в
меня, - медленно-медленно...
Я снял пистолет с предохранителя и дважды выстрелил, не целясь. От
каски отскочила искра - одна из пуль прошла мимо цели, - но неясная фигура
пошатнулась и попятилась к полыхающему пожаром "стэйшн-вэгону", где сперва
словно бы расплавилась в вязкую слизь, а потом исчезла.
В закусочную опять полетели трассирующие пули. "Фольксваген" Черил
содрогнулся - почти разом лопнули шины. Шины изрешеченной пулями
патрульной машины уже давно стали плоскими.
За окном вырос еще один "ночной пластун" - этот был без каски; там,
где полагалось бы расти волосам, череп покрывала слизь. Он выстрелил. Я
услышал, как пуля с жалобным воем пронеслась мимо моего уха, и,
прицелившись, увидел, что костлявый палец снова жмет на курок.
Пролетевшая у меня над головой сковорода угодила этому созданию в
плечо и сбила прицел. На мгновение она увязла в теле "ночного пластуна",
словно вся его фигура была слеплена из грязи. Я выстрелил раз... другой...
и увидел, как от груди существа отлетают какие-то ошметки. Разинув в
беззвучном крике то, что когда-то давно, пожалуй, было ртом, оно
ускользнуло из поля зрения.
Я огляделся. Черил с белым от шока лицом стояла за стойкой. "Ложись!"
- заорал я, и она нырнула в укрытие.
Я подполз к Прайсу и сильно встряхнул его. Он не желал открывать
глаза. "Проснись! - взмолился я. - Проснись, черт тебя дери!" А потом я
прижал дуло пистолета к голове Прайса. Боже милостивый, я не хотел никого
убивать, но я знал, что должен вышибить "Ночных пластунов" из этой башки.
Я колебался... слишком долго.
Что-то сильно ударило меня по левой ключице. Я услышал, как хрустнула
кость - будто сломали метлу. Силой выстрела меня отшвырнуло обратно к
стойке и вдавило меж двух издырявленных пулями табуреток. Я выронил
револьвер, а в голове у меня стоял такой рев, что я оглох.
Не знаю, сколько времени я пролежал без сознания. Левая рука была как
неживая, будто у покойника. Все машины на стоянке горели, а в крыше
закусочной зияла такая дыра, что в нее можно было скинуть трейлер на
гусеничном ходу. Лицо заливал дождь. Хорошенько протерев глаза, я увидел,
что они стоят над Прайсом.
Их было восемь. Те двое, кого я считал убитыми, вернулись. За ними
тянулся шлейф сорной травы, а башмаки и изорванное обмундирование
покрывала жидкая грязь. Они стояли молча, не сводя глаз со своего живого
товарища.
Я слишком устал, чтобы кричать. Я не мог даже скулить. Я просто
смотрел.
Прайс поднял руки. Он потянулся к "Ночным пластунам" и открыл глаза -
на багровом фоне мертво белели зрачки.
- Не тяните, - прошептал он. - Кончайте...
Один из "Ночных пластунов" наставил на него винтовку и выстрелил.
Прайс дернулся. Выстрелил еще один "пластун", и в следующую секунду в тело
Прайса в упор палили все. Прайс бился на полу, сжимая руками голову, но
крови не было - фантомные пули его не задевали.
По "Ночным пластунам" пошла рябь, они начали таять. Сквозь их тела я
видел языки пламени, пожиравшего горящие машины. Фигуры сделались
прозрачными, заплавали в размытых контурах. В мотеле "Приют под соснами"
Прайс проснулся слишком быстро, понял я; продолжай он спать, порождения
его кошмаров положили бы конец всему этому там же, во флоридской
гостинице. Они на моих глазах убивали Прайса... быть может, они играли
финальную сцену с его позволения - лично я думаю, что он, должно быть,
давным-давно этого хотел.
Прайс содрогнулся, изо рта вырвался полу-стон, полу-вздох.
Прозвучавший чуть ли не как вздох облегчения.
"Ночные пластуны" исчезли. Прайс больше не шевелился.
Я увидел его лицо. Глаза были закрыты, и я подумал, что он, должно
быть, наконец обрел покой.
5
Шофер грузовика, перевозившего бревна из Мобила в Бирмингем, заметил
горящие машины. Я даже не помню, как этот парень выглядел.
Рэя изрезало стеклом, но его жена и ребятишки были в порядке. Я хочу
сказать, физически. Психически - не знаю.
Черил на некоторое время отправилась в больницу. Я получил от нее
открытку с изображением моста Голденгэйт. Она обещала писать и держать
меня в курсе своих дел, но я сомневаюсь, что когда-нибудь получу от нее
весточку. Лучшей официантки у меня не бывало, и я желаю ей удачи.
Полиция задала мне тысячу вопросов, но я всякий раз рассказывал свою
историю одинаково. Позднее я выяснил, что ни из стенок машин, ни из тела
Денниса ни пуль, ни шрапнели так и не вытащили - в точности, как в случае
с кровавой баней в мотеле. Во мне пулю тоже не нашли, хотя ключицу
переломило аккурат пополам.
Прайс умер от обширного кровоизлияния в мозг. В полиции мне сказали,
что впечатление было такое, будто у него под черепом что-то взорвалось.
Закусочную я закрыл. Жизнь на ферме - славная штука. Элма все
понимает, и разговоров на известную тему мы не ведем.
Но я так и не показал полиции, что нашел, а почему, и сам толком не
знаю.
В суматохе я подобрал бумажник Прайса. Под фотографией улыбающейся
молодой женщины с ребенком на руках лежала сложенная бумажка. На этой
бумажке стояли четыре фамилии.
Рядом с одной Прайс приписал: ОПАСЕН.
"Я уже нашел четырех других вьетнамцев, которые умеют делать то же
самое", - сказал тогда Прайс.
По ночам я подолгу сижу, гляжу на те фамилии с бумажки и думаю.
Ребята получили дозу этого говенного "дергунка" на чужой земле, куда не
шибко-то рвались, на войне, обернувшейся одним из тех перекрестков, где
кошмар встречается с реальностью. Насчет Вьетнама я теперь думаю иначе,
потому как понимаю, что самые тяжкие бои еще идут - на фронтах памяти.
Однажды майским утром ко мне в дом явился янки, назвавшийся
Томпкинсом, и сунул мне под нос удостоверение, где было написано, что он
работает в "Ассоциации ветеранов вьетнамской войны". Говорил он очень тихо
и вежливо, но глаза у него были почти черные, глубоко посаженные, и за
время нашего разговора он ни разу не моргнул. Он выспросил у меня все о
Прайсе; казалось, ему по-настоящему интересно выудить из моей памяти все
подробности до единой. Я сказал, что рассказ мой в полиции и добавить мне
нечего. Потом я пошел ва-банк и спросил у него про "дергунок". Он эдак
озадаченно улыбнулся и сказал, что отродясь не слыхивал о химическом
дефолианте под таким названием. Такого вещества нет, сказал он. Как я уже
говорил, он был очень вежлив.
Но мне знакомы очертания пушки, засунутой в наплечную кобуру, -
Томпкинс нацепил ее под свой льняной полосатый пиджачок. Да и ассоциацию
ветеранов, которая хоть что-то знала бы о нем, я так и не нашел.
Может, надо было отдать этот список полиции. Может, я еще так и
сделаю. А может, попытаюсь сам разыскать этих четверых и найти какой-то
смысл в том, что они скрывают.
Не думаю, что Прайс был злым человеком. Нет. Он просто боялся, а кто
же станет винить человека в том, что он бежал от своих кошмаров? Мне
нравится думать, что под конец Прайсу хватило храбрости встретить "Ночных
пластунов" лицом к лицу и что, совершая самоубийство, он спасал наши
жизни.
Газеты, конечно, настоящей версии так и не получили. Они назвали
Прайса ветераном-"вьетнамцем", который свихнулся, убил во флоридском
мотеле шесть человек, а потом в заправочной станции "У Большого Боба"
угрохал в перестрелке сотрудника управления службы дорожного движения
штата.
Но я знаю, где похоронен Прайс. В Мобиле продают американские флажки.
Я жив и мелочи мне не жалко.
А потом придется выяснить, сколько храбрости у меня.