Текст получен из библиотеки 2Lib.ru
Код произведения: 8704
Автор: Платонов Андрей
Наименование: Рассказ о мертвом старике
Андрей Платонович ПЛАТОНОВ
РАССКАЗ О МЕРТВОМ СТАРИКЕ
Фантастический рассказ
Вся деревня Отцовы Отвершки ушла со своего места назад, в далекие
тихие земли России, потому что на деревню шел враг - немец-фашист.
В Отцовых Отвершках остался на жительство лишь один последний
человек, маленький и сердитый дедушка Тишка. Он никуда не хотел уходить с
родного двора, потому что тут, на деревне, прошла вся его жизнь, тут, на
погосте, лежали в земле его родители, и тут же он сам схоронил когда-то
своих умерших детей, и младенцев и взрослых. И дедушка Тишка, чувствуя
скорое окончание жизни, не хотел отдаляться от родных людей: с кем он жил
вместе на свете, с теми он желал и в могиле рядом лежать.
Старика увещевали односельчане, чтобы он тоже трогался с ними -
обождать в тихой земле, пока врага назад обратно погонят, а потом опять ко
двору со всеми вместе возвратиться.
Но Тишка не захотел их слушать.
- Это какие немцы? Конопатые, что ль? - спрашивал он через плетень у
соседей, собиравшихся в дорогу. - Ну, знаю! Я их видел: алчный,
единоличный народ; все к себе в котомку норовит сунуть что-нибудь - хоть
деревянную пуговицу, хоть горлышко от бутылки, а все - дай сюда!.. Он,
фашист, к избе своей подходит, так за полверсты, гляди, уж обувку с ног
долой снимает и босой бежит, - а чтоб зря материал не снашивать, дескать!
Это народ догадливый - он из паутины канаты вьет, из куриной головы мозгом
пользуется, - я-то их знаю: у них сердце кишками кругом обмотано... Нет,
это не тот народ, без которого скучно бы нам было жить. Нет, это не те
люди!..
- Уедем, дедушка Тишка, до времени, - говорил ему сосед. - Неприятель
лютует, оскоблит он тебя до костей...
Но Тишка не побоялся.
- Я тут буду, - сказал он. - Я, может, один окорочу всего немца!
Все жители Отцовых Отвершков ушли и увезли из деревни добро до
куриного пера, а колодцы завалили под одно лицо с землей.
Тишка остался один; он поставил бочку под угол избы, чтобы собирать
дождевую воду с деревянной крыши, сел на крыльцо и сосчитал воробьев,
пасущихся во дворе, - их было семь голов; а прежде было больше, стало
быть, и воробьи ушли с мужиками в большую Россию, воробью без мужика жить
невозможно.
Окрест деревни и в дальних полях тихо было сейчас, точно война уже
давно миновала и снова стало смирно на свете. По теплому воздуху летела
паутина, в траве трещали кузнечики и шуршала в своем существовании прочая
кроткая тварь, а на небе остановилось белое, сияющее солнцем облако, и оно
медленно иссякало в тепле, обращаясь без следа в небесную синеву. Лишь
где-то в умолкшем поле ехала последняя крестьянская телега, удаляясь
отсюда в сумрак вечера, но и она утихла, оставив за собою онемевшую землю,
где сидел сиротою у своей избы один дедушка Тишка. Он сидел молча, однако
не чувствовал ни одиночества, ни страха.
Вокруг него были сейчас порожние избы и безлюдные хлебные поля, но
думы ушедших крестьян, их сердце и устоявшееся тепло их долгой жизни
осталось здесь, вблизи дедушки Тишки. Он глядел возле себя, и он видел по
привычке знакомые лица людей и беседовал с ними.
- Марья, что мужик-то, пишет тебе чего из-под Челябинска иль уж забыл
тебя?
- Пишет, дедушка Тишка, - говорила Марья. - Намедни купон по почте
получила, сто рублей денег прислал. Живет, пишет, сытно, да у нас-то,
думается, на деревне, все ж таки сытнее будет. Пусть бы уж ко двору скорей
ворочался: чего плотничать ходит на старости лет! Привык без семейства
вольничать, вот и носит его нечистая сила!
- Объявится! - произносил Тишка в ответ женщине. - Не убудет, целым,
кормленым придет...
- Дедушка Тишка! - кликал его из-за соседского плетня невидимый
подросток Петрушка. - А что муравей, это тоже - как человек?
- Тоже, - отвечал Тишка. - Каждый по-своему человек.
- А тогда я, значит, тоже как муравей! - догадывался Петрушка.
- Ты муравей, - соглашался с ним старый Тишка.
Но, ответив мальчику Петрушке, дедушка Тишка услышал, что в пустом
овине повторился его голос и в безмолвном завечеревшем воздухе кто-то еще
раз пробормотал его слова; это было нелюдимое эхо. Все стало пусто, все
жители уехали отсюда, и смертной жалостью к ним заболело сердце Тишки.
Он поднялся с крыльца и пошел на улицу, желая встретить там
что-нибудь живое и знакомое - забытую курицу, кошку или воробья.
На улице никого не было; оставшиеся в деревне птицы и животные не
привыкли жить без человека в такой тишине, и они, должно быть, ослабели и
спрятались от страха или ушли вослед людям.
Но где не могло жить животное, старый человек жил. Он мог жить здесь
одною тоскою об ушедших людях и ожиданием их возвращения, настолько его
сердце было предано жизни.
Ночная тишина продолжалась, а в той стороне, куда шла русская земля,
занялось зарево пожара.
"Это неприятель кругом меня охватывает, - подумал Тишка. - Потерплю
покуда, а потом приму свои меры".
Тишка еще не знал в точности, какие он примет меры против силы врага,
но он верил, что при нужде сразу сообразит, что нужно ему делать, потому
что врагу пора дать окорот, врагу нельзя отдавать землю с хлебом и добром.
Иначе нечем будет жить народу и некуда будет людям возвратиться домой.
Чтобы встретить неприятеля, Тишка вышел на околицу, на ту сторону деревни,
откуда прежде всего мог появиться фашист, и лег там на ночь у дороги.
Ночью, высоко поверх Тишки, шли звезды по небу; дедушка видел их и
думал:
"На покое живут; что у них там? - такое же положение жизни, как у
нас, иль все-таки гораздо лучше; пускай горят подальше от нас, - может
быть, хоть целыми останутся: будь они поближе, в них бы фашисты из пушек
стреляли и потушили бы их, либо туда бы взобрались и затеяли там беду;
нет, пусть уж они светят далеко и отдельно, чтоб их никто не достал!"
Успокоившись, что звезды навеки останутся нетронутыми, старый Тишка
приподнял голову, глянул на пустую деревню, на тихое вечное поле,
загоревал и уснул. Во сне он увидел, что он умер и лежит на столе в чужой
большой избе, а незнакомые люди плачут по нем. От страха и печали Тишка
проснулся.
"Это умершие люди меня к себе зовут, - разгадал старый Тишка свое
сновидение. - Теперь многие молодыми помирают, вот они и ревнуют меня,
старика, что я живой, а что мне помирать? - мне помирать пока что расчета
нету!"
Было еще далеко до рассвета, но Тишка уже поднялся навстречу
неприятелю. По-прежнему тишина хранила землю, однако уже наступила пора
окоротить врага, покуда он не появился здесь, возле изб, с огнем и
смертью.
Тишка взял посошок с земли, оставленный когда-то у дороги неизвестным
прохожим человеком, и пошел вперед, чтобы остановить врага и сразить его.
Дед шел между созревшими хлебами и бормотал в ожесточении:
- Вот оно, добро-то, поспело и стоит! Раньше-то чем был хлеб? И
прежде он был дело святое. А теперь он сам сердцем нашим стал: как его
пожжешь, как погубишь? Врагу-мучителю, то же самое, оставлять его нельзя:
в хлебе вся сила, где ж она еще? Эх, матерь моя, не спросясь ты меня
родила!..
Издали, из ночи, чуть тронутой рассветом, навстречу дедушке Тишке шел
молчаливый темный человек.
Тишка оглянулся назад, на деревню; в сумраке раннего утра там стояли
знакомые избы, и росистая влага пеленой неподвижного дыма занялась над
ними, будто все печи в деревне с утра затопили на праздник.
Народ и сейчас был там своею душой и памятью - он был в этих избах и
в хлебных полях вокруг них: в скупой и верной любви жизнь людей навек и
неразлучно срослась здесь с хлебом, с землей и с добром, нажитым в
постоянном труде, - и старый Тишка ничего не мог здесь пожечь или
порушить, потому что это было бы то же самое, что убить народ.
Тишка одумался и пошел дальше вперед. Навстречу ему из
предрассветного сумрака теперь шел не один темный человек, а много людей.
Они спешили, и вскоре сразу все вместе они очутились возле Тишки. Двое из
них уставили против Тишки ружья-автоматы, но дед был сердит на неприятелей
еще прежде, чем они его увидели; он стукнул палкой о землю и крикнул на
ближнего врага:
- Окоротись, жулик! Иль не видишь, кто тут такой находится?..
Маленького роста, с большой окладистой бородой, яростный и
оскорбленный, стоял против врагов дедушка Тишка, чувствуя полную свою
правомочность.
- Прочь назад отсюда! - воскликнул Тишка. - Ишь, нахальники, чего
затеяли! Что за жизнь такая, скажи, пожалуйста: они народ наш губить
пришли! Иль вы не понимаете ничего, - так я вас враз всему разуму научу!..
Опусти ружье, тебе говорю, пропащий ты человек!
И Тишка с молодым, затвердевшим от ненависти сердцем замахнулся своей
дорожной палкой на ближнего немца и на всех их, сколько их было, - он их
не считал.
- Отходи назад, беспортошные! Окорачивайся тут, пока цел.
И дедушка бросился в атаку на чужое войско: он знал, что злодей
всегда робок и он действует лишь до тех пор, покуда его не пристрожит
народ; Тишка понимал, что негодный человек слаб на душу и настоящей силы в
сердце у него нет. И поэтому Тишка пошел на врага безопасно, как в
кустарник. Сначала он бросился было на немцев как можно скорее, норовя
изувечить каждого палкой по лицу, а потом отбросил палку и пошел на них
спокойно; он решил их взять врукопашную.
- Вы без железок, без танков, без шума и грома, без хулиганства
вашего воевать не можете! - воскликнул маленький дедушка Тишка. - А я и
без палки, я безо всего могу, - я знаю вас, комариная куча! Ишь ты, они
пугать нас тут пришли! Ишь ты, они народ побить захотели!.. А ну-ка,
сторонись и кланяйся в землю!
Тишка зарычал на врага и нанес ближнему немцу удар в горло, так, что
у неприятеля там заклокотало, а у дедушки осушилась рука.
Один немец удивленно и внимательно глядел на чужого русского старика
и слушал его; может быть, думал он, это важный здешний человек, потому что
он говорит сердито, как начальник, и хоть по росту маленький, а по званию,
может быть, большой. Но другой немец, которого ударил Тишка, выстрелил в
старика, и дедушка упал. Как всякий человек, Тишка не допускал, что он
может однажды умереть; он предполагал, что как-нибудь вызволится от
смерти, когда придет его срок. Тем более он не верил, что к нему придет
смерть от чужой нечистой руки.
- Не может быть, поганец! - сказал или подумал сказать Тишка и стал
забываться, приникнув к земле.
На него ступали тяжелые немцы, но он их уже не чувствовал. Он
чувствовал маленькое горячее постороннее тело в своей груди, и оно жгло
его, медленно остывая, и, чтобы остудить скорее смертную пулю, сам дедушка
Тишка весь холодел.
- Совладаю! - решил Тишка, вовсе слабея, и, уже тоскуя от немощи,
сонно и равнодушно подумал о смерти:
"Зря помираю: мне еще не время, - будь бы время!"
Он проснулся вечером, затемно, осторожно, недоверчиво огляделся
вокруг: было все то же самое, что было, - земля была цела, по ней лежала
дорога, возле дороги стояла некошеная рожь и вдали виднелись темные,
нежилые избы. Тогда он подумал о себе; он почувствовал в груди резкое
чужое железо, которое мешало ему дышать, точно железо там поворачивалось
от вздоха; при каждом движении он теперь вспоминал об этом железе, а
раньше не помнил, что дышит. Но Тишка, удостоверившись в жизни, не боялся
немецкого железа.
"Врастет, обживется, салом подернется, и я сам про него забуду, что
есть оно, что нет".
Он встал, пошел обратно на свою деревню.
У последнего плетня ходил понемногу туда и сюда немец-часовой. Немец
подпустил дедушку Тишку близко к себе; он думал, должно быть, что по
малому росту это идет ребенок.
Тишка подошел к врагу и угадал в нем по лицу того неприятеля,
которого он ударил в горло. Этот враг, стало быть, и убивал его насмерть.
Немец сначала уставился на Тишку, хотел что-то исполнить, но сразу
занемог, оплошал и привалился к плетню. Дело было ночное, темное, сторона
чужая, и фашист испугался увидеть живым мертвеца, того, кого он сам убил.
Тишка понял слабость неприятеля и тронул его еще вдобавок для проверки
рукой.
- Убитых боитесь, а с живыми воевать пришли! - сказал Тишка врагу. -
Эка малоумные какие!
Старик пошел дальше по деревне. Повсюду в темных избах спали немцы и
храпели во сне. "Тоже все одно и они храпят, - подумал Тишка, - могли бы и
они людьми-крестьянами стать, да не стерпели: разбой-то он прибыльней
пахоты".
Врагов в деревне теперь было много, больше, чем когда дедушка ходил
на них в атаку. Они собрались, видно, сюда со всей округи на харчи и на
отдых. Только они спали сейчас натощак, потому что народ убрал за собой и
утаил всю пищу и увел живность, и даже колодцы были засыпаны на
погребение.
Тишка знал, что утром, как только немцы опознают его, то опять убьют.
- Эка смерть - вот тебе невидаль! - осерчал дедушка в своем
размышлении. - Не всякая смерть тяжка, не всякая жизнь добра!
Тишка почесал ранку под рубашкой на груди: она теперь уже подживала,
и пуля в теле чувствовалась небольно.
- Тратятся враги зря на меня! - посчитал старик чужой убыток и вышел
на взгорье возле деревенской кузницы.
Там он стал на колени, обратился лицом к дворам и к избам и
поклонился им в землю на прощанье. Все было кончено для него - жизнь
окончена и окончена надежда, хотя он и был здравый и живой.
- Ну, теперь ты без меня один живи, добрый и умный! Я тебе больше не
помощник! - вслух сказал дедушка Тишка, обращаясь к тому человеку,
которого он любил всю жизнь и которого никогда не видел.
Тишка пошел в знакомое место, где лежала большой горой молоченая
солома. Она свозилась туда уже три года, и в свое время дедушка Тишка
делал возражение правлению колхоза, что это, стало быть, непорядок и
упущение: солому тоже нужно было обратить в пользу. Но теперь он увидел,
что и непорядок и упущение стали теперь для него пользой, он подошел к той
соломе и остановился для соображения. Тишка хотел точно знать, откуда
тянет воздухом и откуда надо поджигать, чтобы зажечь от той соломы всю
родную деревню.
Тишка нашел укромное место и зажег кремнем и огнивом ветхую солому;
отсюда, он полагал, займется вся деревня: изба была близко, плетень
подходил к самой соломе, и тут же, возле, находился колхозный овин. Все
колодцы в деревне завалены, враги спят, и огонь будет свободно уничтожать
добро народа, пока не дойдет до черной земли.
Старая, сухая деревня занялась по кровлям, по плетням, по всякой
жилой ветоши, и полымя высоко взошло в тишину темного неба, и огонь начал
отделяться от общего пламени и поплыл облаками в сторону неприятеля,
освещая сверху всю бедную, страшную жизнь на земле.
Тишка отошел на время в поле и оттуда глядел, как огонь поедом ест
избы деревни и как враги, не успевшие задохнуться во сне, выбегали наружу
и отходили обратно туда, откуда пришли.
От горя и утомления Тишка лег возле ржи и уснул, а деревня сгорела
огнем и дотлевала сама по себе.
Пробудившись среди дня, Тишка увидел на месте деревни мертвую черную
землю. И Тишка почувствовал, что вместе с деревней у него в душе тоже
умерла и умолкла прежняя сила, с которой он привык жить. Теперь он
ослабел, и что-то отжило навсегда и словно поникло в его сердце.
Тишка пошел на место деревни, нашел там, где была улица, немецкую
саперную лопату и начал рыть себе под жилье землянку; он стал работать в
той же земле, на которой стояла вчера живой его изба. Земля еще не остыла
и была теплой от огня.
Отрыв немного грунта, Тишка нашел сначала пятак денег, а потом
оловянные серьги, которые носила когда-то в молодости его покойная жена, и
дедушка заплакал в своем воспоминании о ней.
В это время к нему исподволь, потихоньку подошел человек. Тишка
оглянулся и опознал немца, и хотя у неприятеля было закопченное,
похудевшее, чуждое лицо, но это был опять тот же самый враг, который уже
убивал однажды его, Тишку-старика.
- Чего ты все ходишь тут, нечистая сила? - зашумел дедушка на немца.
Немец посмотрел на Тишку белыми, испуганными глазами и отошел прочь.
"Ошалел конопатый, - подумал Тишка. - Озорства в них и алчности
много, а силы настоящей нету, нет-нету! Да откуда ж взяться у них
настоящей силе-то? Неоткуда: ни одна живая душа не прильнет к ихнему делу,
их дело для сердца непитательное!.."
К вечеру, к закату солнца, Тишка отрыл себе землянку и начал для уюта
и удобства жизни стлать в ней траву, и опять в душе Тишки ожила умолкшая
было сила, и слабость его сердца прошла, потому что он уже построил себе
жилище и потому что не вечно будет горе разорения, а народ возвратится и
нарождается вновь.
- Сказал - окорочу здесь неприятеля-врага, и окоротил! - произнес сам
для себя дедушка Тишка. - Где он, враг, теперь? Его нету, а я тут!..
И с тех пор дедушка Тишка стал жить в своей землянке, но только
сильно скучал и горевал по народу. Однако он знал, что раз земля осталась
за народом, раз он уберег ее от врага, то в свое время все обратно
возьмется от земли - и хлеб, и избы, и любое добро, - и от нее же вновь
оживет и повеселеет печальная, обиженная крестьянская душа. И народ пришел
к дедушке Тишке вскорости, скорее, чем он ожидал его.
Еще не доспал Тишка третьей ночи в своей землянке, как на утренней
заре к нему явились двое крестьян из дальней деревни и сказали, что они
партизанские бойцы, а про Тишку они слышали от одного пленного немца,
помешавшегося умом, что этот район неприятель называет "зоной мертвого
старика", тут будто бы воюет против всех немцев один мертвый старик - и
вот народные бойцы пришли сюда, чтобы узнать всю правду и поговорить по
душам с мертвым стариком, если он живой.
Тишка долго и молча слушал двух крестьян, тоже пожилых людей, а потом
объявил им:
- Что ж, идите все, сколь вас есть, сюда ко мне и вступайте под мою
команду! Раз я старик мертвый - меня уж убить нельзя и одолеть то же
самое! Вам со мной быть полезно, а мне - все одно...
"Это не мертвый старик, а хитрый боевой мужик, - подумали партизаны,
- только ростом он слаб, ну, ничего, он зато сердцем сердитый". И они
сказали ему, что он годится им в командиры, им нужен такой серьезный,
сердитый, небоязливый человек, - и пускай их сейчас пока трое будет, после
весь народ придет к ним, потому что больше ему идти некуда, как только
домой, на свое родное место, где земля его вскормила, где лежат в могилах
его родители.
Дедушка Тишка вздохнул, что мало еще у него войска, и вышел из
землянки наружу. Он посмотрел на большое поле в сторону врага; там сейчас
пылила дорога вдали, видно, снова шли немцы оттуда.
- А вы помирать не боитесь? - спросил Тишка у своих бойцов, которые
теперь переобувались в землянке.
- Нет, дедушка! Каждый день бояться - соскучишься, - сказал один
боец, а другой вздохнул.
- Зря не боитесь! Это вы зря сказали! - произнес Тишка и тут же
приказал им возвышенным голосом: - Смерти остерегайся и нипочем не
помирай! Солдат не должен помирать, он должен победить, чтобы жить после
войны, а то для кого же тогда жизнь? Войско тем и живо, что в смерть не
верит, смерть - она полагается только неприятелю, а нам - нету смерти!
Объявляю боевую тревогу, вылазь ко мне, окоротим врага!
__________________________________________________________________________
84 Р 1
П 37
Послесловие
Д. А. Зиберова
Иллюстрации
Н. Г. Раковской
4702010200 - 1397
П ЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦ 1397 - 87
080(02) - 87
Текст печатается по изданиям: Палааатаоанаоава А. П. Избранные
произведения. - М.: Мысль, 1985; Палааатаоанаоава А. П. Одухотворенные
люди. - М.: Правда, 1986.
а й Издательство "Правда", 1987. Составление. Иллюстрации.
СаОаДаЕаРаЖаАаНаИаЕ
Рассказы
Маркун 5
Потомки Солнца 13
"Лунная бомба" 25
Глиняный дом в уездном саду 48
В прекрасном и яростном мире 62
Железная старуха 77
Броня 85
Рассказ о мертвом старике 99
Седьмой человек 110
Неодушевленный враг 121
Неизвестный цветок 152
Уля 136
Любовь к Родине, или Путешествие воробья 144
Повести
Эфирный тракт 159
Город Градов 241
Джан 276
Д. Зиберов. Зарницы нежной души 414
Платонов А.
П 37 Потомки Солнца. Рассказы и повести / Послесл. Д. Зиберова; Ил.
Н. Раковской. - М.: Правда, 1987. - 432 с., ил.
В сборник известного советского писателя А. П. Платонова (1899 -
1951) включены его фантастические произведения ("Лунная бомба",
"Потомки Солнца", "Эфирный тракт"), а также близкие им по духу
повести и рассказы, где необычность ситуации помогает ярче показать
характеры героев, их неустанное стремление к познанию и
преобразованию окружающего мира ("Броня", "Джан" и др.).
4702010100 - 1397
П ЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦЦ 1397 - 87 84 Р 1
080(02) - 87
Андрей Платонович ПЛАТОНОВ
ПОТОМКИ СОЛНЦА
РАССКАЗЫ И ПОВЕСТИ
Редактор
Е. М. Кострова
Оформление художника
Г. А. Раковского
Художественный редактор
И. С. Захаров
Технический редактор
В. С. Пашкова
ИБ 1397
_____________________________________________________________________
Сдано в набор 03.12.86. Подписано к печати 04.05.87. Формат 84x108
1/32. Бумага книжно-журнальная. Гарнитура "Эдисон". Печать офсетная.
Усл. печ. л. 22,68. Усл. кр.-отт. 23,10. Уч.-изд. л. 20,92. Тираж 500
000 экз. (1-й завод: 1 - 125 000 экз.) Заказ № 900. Цена 1 р. 70 к.
_____________________________________________________________________
Набор и фотоформы изготовлены в ордена Ленина и ордена Октябрьской
Революции типографии имени В. И. Ленина издательства ЦК КПСС
"Правда". 125865, ГСП, Москва, А-137, улица "Правды", 24.
_____________________________________________________________________
Отпечатано в типографии издательства "Тюменская правда" Тюменского
обкома КПСС. 625002, г. Тюмень, Осипенко, 81.
__________________________________________________________________________
Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 23.02.2001
О найденных в тексте ошибках сообщать: mailto:[email protected]
Новые редакции текста можно получить на: http://lib.ru/~vgershov