Код произведения: 9129
Автор: Рассел Рэй
Наименование: Ошибка Маркуса Фэйрбэнка
Рэй РАССЕЛЛ,
американский писатель
ОШИБКА
МАРКУСА
ФЭЙРБЭНКА
РАССКАЗ
Рэй Расселл - известный американский писатель-фантаст, публицист и
киносценарист. Научно-фантастические рассказы писателя пользуются в США
большой популярностью и трижды включались в антологию "Лучшая фантастика
года".
ПЕРВЫМ приехал Хаскелл, филолог, специализирующийся по английской
литературе елизаветинского периода. Профессором он стал всего месяц назад,
но уже начал отращивать волосы, курить трубку, носить костюм из твида и
выглядеть рассеянным, как полагалось по роли.
- Хэлло, Фэйрбэнк! Я не слишком рано? - спросил он.
- Нет, вовремя, - ответил хозяин. - Остальные пока запаздывают, хотя,
наверное, вот-вот будут.
Профессору Имеритусу Маркусу Фэйрбэнку минуло семьдесят, он давно уже не
преподавал, овдовел и был на добрых тридцать лет старше Хаскелла.
- Присаживайся, - сказал Маркус, - я приготовлю тебе выпить.
Через несколько минут собрались почти все. Вейсс, композитор, живущий
неподалеку, Гранер, историк, и Темпл, художник, который был глух, как
камень. Все они занимались преподавательской деятельностью, но никто не
имел таких внешних атрибутов академизма, как Хаскелл. Темпл скорей походил
на мясника, и это сходство еще больше усиливалось чем-то испачканными
красными пальцами. Вейсс был похож на стареющего актера, любимца публики,
а Гранер выглядел вечно недовольным брюзгой, кем он и на самом деле был.
Все они в прошлом году были на похоронах жены Фэйрбэнка.
Через две минуты, чопорно извинившись, появился преподобный Уильям
Макдермот. Повернувшись к Фэйрбэнку, он спросил:
- В чем дело, Маркус? Какого черта мы тут собрались?
- Вы здесь для того, чтобы стать свидетелями одного события, - ответил
Фэйрбэнк. - Вернее, исторического события. А теперь, друзья, прошу вас
пройти со мной.
Гости Фэйрбэнка гуськом дотянулись за хозяином по узкой лестнице, ведущей
в оборудованный под мастерскую подвал. Фэйрбэнк щелкнул выключателем.
Перед большим, накрытым не то чехлом, не то покрывалом предметом
полукругом стояли стулья. Преподобный Мак спросил:
- Что это за штука? Гроб?
- Или пианино? - добавил Вейсс.
- Ты почти угадал, - улыбнулся Фэйрбэнк композитору. - Садитесь.
Рассаживаясь, гости обратили внимание на стену позади накрытого покрывалом
предмета. В нее с большим искусством был вделан экран, напоминавший
телевизионный.
- Надеюсь, - пробурчал Гранер, - ты притащил нас сюда не для того, чтобы
смотреть телевизор?
- Это не телевизор, - успокоил его Фэйрбэнк. - Я использовал принцип
катода, но сходство на этом кончается.
- Я сгораю от нетерпения, - заметил Хаскелл.
Фэйрбэнк встал перед экраном и, по многолетней привычке, начал лекторским
тоном:
- Дорогие друзья! То, что вы сейчас увидите (он обернулся к экрану), есть
завершение тяжелейшего десятилетнего труда... Тяжелейшего не только
потому, что это означает время, потраченное на ложный путь, прекрасные
идеи, разрушенные упрямыми фактами, исследования, то и дело прерываемые
недостатком средств, неудачи, следовавшие одна за другой, но и потому, что
с нами нет Теллы, делившей со мной горести и радости этого изнурительного
труда, его... жертвы, Теллы, которая по заслугам должна была бы разделить
этот триумф.
Он на минуту запнулся, охваченный воспоминаниями, затем, взявшись за угол
покрывала, окутывавшего загадочный предмет, сказал:
- Вы первые, кто видит... - и, резко сдернув покрывало, закончил, -
световой орган Фэйрбэнка!
Взорам гостей предстал любопытный инструмент. На первый взгляд, он ничем
не отличался от обычного электрического концертного органа, отделанного
орехом под красное дерево, который можно купить в любом музыкальном
магазине. Но при более пристальном рассмотрении можно было заметить в нем
некоторые изменения. У основания извивались толстые черные провода-змеи.
Педали были сняты. Один из регистров был целиком заменен множеством
выключателей и всевозможных транзисторов. Надписи над клапанами и рычагами
исчезли. Рычаги - переключатели гармоник имели обозначения тысяч,
миллионов и миллиардов, "медленная вибрация" и "частая вибрация",
например, стали "медленная смена изображения" и "быстрая смена
изображения", и "басы низкие" превратились "в общий план", а "флейты" в
"крупный план", "арфы" были "остановкой изображения". А магическое
сокращение "бес" (бесконечность) было коряво нацарапано над тем, что
когда-то означало "переключатель диапазонов". И, наконец, к этому
сооружению был присоединен экран, напоминавший телевизионный.
- Черт побери! - пробурчал Вейсс. - Ты что, хочешь сказать, что еще раз
изобрел цветовой орган? Свет различного цвета, появляющийся на экране во
время исполнения музыкального произведения? Скрябин уже мечтал об этом
много лет назад, но даже у него это не получилось.
- Ничего подобного, - покачал головой Фэйрбэнк, - хотя основа,
действительно, не что иное, как подержанный электроорган. Но это лишь
потому, что конструкция его как нельзя лучше удовлетворяет цели. Скамья
для сидения, обширное место для приборной панели, переключатели в удобных
местах и легко переделываются. Но этот орган не играет, он молчит.
Профессор щелкнул выключателем слева от клавиатуры. Под ногами гостей
зазвучал басовитый гул и слегка завибрировал пол.
- Смотрите, - сказал хозяин. - Смотрите на экран.
Он нажал несколько кнопок, покрутил один из дисков, затем взял какой-то
молчаливый "аккорд" на трех черных клавишах. Экран запульсировал. Сначала
чисто белым светом, затем огненно-красным, темно-синим, золотисто-желтым,
и, наконец, все смешалось в пляске цветов.
- Абстрактное искусство? - иронически спросил Темпл.
Цвета разделились, снова смешались, и неожиданно появилась картинка. Это
было весьма размытое, движущееся изображение самого Фэйрбэнка и его пяти
друзей: они сидели перед органом. Профессор тронул диск, и изображение
стало резким.
- Домашнее телевидение, - хмыкнул Гранер, оглядываясь в поисках скрытой
телекамеры.
- Подождите, - попросил преподобный Мак. - Это мы, верно, и комната та же,
но не сейчас. Смотрите, орган еще закрыт покрывалом. Это все, что было
здесь пять минут тому назад!
На экране Фэйрбэнк, произнося неслышные слова, срывал с органа покрывало.
- Ну и что, - возразил Гранер. - Видеомагнитофон. Прокручивается запись.
- Нет, - возразил Фэйрбэнк. - Повторяю: я пригласил вас сюда не для того,
чтобы смотреть телевизор, тем более домашний, видеозапись или еще
что-нибудь в том же роде. Пожалуйста, смотрите дальше.
Он нажал другой клапан и осторожно потянул один из рычагов. Изображение
мигнуло, исчезло и вновь появилось. На этот раз на экране возникла белая
дверь дома в колониальном стиле.
- Так это же входная дверь вашего дома, - сказал Хаскелл.
Гранер вздохнул:
- Я все же не вижу...
Фэйрбэнк щелкнул выключателем "общий план". Изображение двери
отодвинулось, на экране появился дом целиком. Он стоял один, вокруг были
пустые участки.
- Да, так было шесть-семь лет тому назад! - воскликнул Вейсс. - Тогда
вокруг еще никто не построился!
- Верно, - кивнул преподобный Мак. - Маркус первый выстроил здесь свой дом.
- Кино, - буркнул Гранер, - Любительское кино.
Фэйрбэнк улыбнулся:
- Именно ради твоего скепсиса я и позвал тебя, Гранер. Хаскелл, Вейсс,
Темпл и Мак - романтики. Они захотят поверить. Их легко облапошить, но
если мне удастся убедить тебя, если я смогу лишить тебя малейшей тени
сомнения, тогда я буду знать, что цветовой орган можно показывать всему
миру.
Он устроился поудобнее на скамье, и его руки забегали по клавишам и
кнопкам. По экрану поплыли какие-то непонятные изображения.
- Проблема управления еще полностью не решена, - пояснил он. - Почти
половина случайных изображений, и лишь другая половина - то, что я хотел
бы получить. Но я надеюсь, что решу эту задачу, если, конечно, доживу.
На экране начала складываться другая картинка.
- Ага, - сказал Фэйрбэнк. - То, что надо.
Зрители увидели толпу. В ней мелькали солдаты в синих мундирах. Все
слушали человека, который возник на заднем плане. Он был долговяз, с
бородкой, в высокой, похожей на печную трубу шляпе.
- Гранер, - спросил Фэйрбэнк, - было ли кино во время гражданской войны,
да еще цветное? А?
- Ничего смешного нет, - ответил Гранер. - Это кусок из какого-нибудь
голливудского исторического фильма Рэймонда Масси, например. Генри Фонда
или еще кого-нибудь.
- Да? Но ведь ты сделал этот период истории своей специальностью. Ты
эксперт, признанный авторитет. Стены твоего кабинета увешаны
фотографиями... Среди нас именно ты, и никто другой, можешь отличить
загримированного актера от...
Он тронул кнопку "крупный план". Печальное, бородатое лицо заполнило
экран. Гранер медленно приподнялся. Едва слышно он произнес:
- Господи боже, Фэйрбэнк. Это не актер, не подделка. Это же... Он что-то
говорит! Звук, дай звук, черт побери!
Фэйрбэнк щелкнул выключателем, изображение исчезло.
- Постой! - крикнул Гранер. - Я хочу еще посмотреть!
- Ты увидишь все это, - сказал Фэйрбэнк. - Столько раз, сколько захочешь.
Общий план, крупный план, ускоренно или замедленно и даже неподвижно, как
картину. Жаль, конечно, что нет звука, но это уже следующий этап. Пока
достаточно и того, что удалось овладеть светом.
Фэйрбэнк теперь говорил для всех.
- Что такое свет? Волны различной длины, перемещающиеся с огромной
скоростью - сто восемьдесят шесть тысяч миль в секунду. Это знает любой
школьник.
Но что же происходит со светом? Куда он девается? Пропадает ли один и
появляется другой? Исчезает, как дым? Превращается во что-то иное? Или же
просто... продолжает перемещаться? Именно это.
- Элементарно, дорогой, - ухмыльнулся преподобный Мак.
- Не сомневаюсь. Но позвольте мне остановиться кое на чем, что не так уж
элементарно, чего не знают школьники, чего не знал к даже не подозревал
никто до тех пор, пока Телла и я этого не открыли.
Там, высоко, за тысячи миль от поверхности земли, существует странное
явление, о котором вы слышали, даже не будучи, как я, физиками, - пояса
Ван Аллена. Их природа, их свойства и качества малопонятны. Но одно из
свойств мне известно: они представляют собой ловушку света. Свет, ушедший
с нашей планеты, а значит, и изображение всего на ней происходящего,
схвачен там всего на мгновение, перед тем, как уйти и кануть в глубины
космоса. И именно в этот момент свет, изображения, как бы навсегда,
записываются или копируются заряженными радиоактивными частицами поясов
Ван Аллена. Учтите, джентльмены, записано все, что было когда-то видимым.
- Эта штука, - он кивнул в сторону органа, - является именно тем ключом,
который открывает сокровищницу поясов Ван Аллена. Орган, доносящий до вас
не музыку, а... историю... предысторию, играет величественную и
безграничную симфонию прошлого.
В подвале воцарилась тишина, нарушаемая только гудением генератора.
Наконец преподобный Мак спросил:
- Как далеко назад ты можешь заглянуть?
- С тех самых пор, как существуют пояса. Практически можно увидеть самое
начало. Вот, например...
Он повозился с переключателями и кнопками. На экране появились все
присутствовавшие в подвале, но были одеты в черное и находились в комнате
наверху.
- Так это же в день похорон Теллы! - воскликнул преподобный Мак.
- Но это не то, - Фэйрбэнк кивнул, - что я хотел вам показать. У аппарата
есть непонятная тенденция воспроизводить события, имевшие место в недавнем
прошлом здесь, в этом доме. Я еще не очень хорошо справляюсь с ним,
особенно когда нужно увидеть очень далекое прошлое. Ага! Смотрите!
На экране проплывал влажный непроходимый лес, поднимались густые
испарения. Среди зарослей показалась огромная голова, похожая на голову
ящерицы, за ней длинная змеиная шея, позволявшая животному легко доставать
высокие зеленые побеги деревьев. Голова и шея принадлежали гигантскому
туловищу на слоновьих ногах, заканчивавшемуся длинным, тянущимся по земле
хвостом.
- У бронтозавра на завтрак салат, - улыбнулся Фэйрбэнк.
Изображение заколебалось, затуманилось и исчезло.
- Устойчивость - еще одна проблема, - пробормотал ученый. - Изображение
может появляться и исчезать почти произвольно.
- Фэйрбэнк, как вы думаете, а Шекспира можно увидеть? Его репетиции в
"Глобусе"?
- Я его видел, - ответил профессор. - Увидишь его и ты. Ты, Вейсс, увидишь
Баха, а ты, Темпл, - Микеланджело, расписывающего сикстинскую капеллу. Не
какого-нибудь модерниста, а Микеланджело, Но не сегодня. Прибор быстро
перегревается; и его придется выключить. Завтра...
- Маркус, подожди, - попросил преподобный Мак, - До того как ты его
выключишь, не мог бы я увидеть... - Его глаза умоляли.
Фэйрбэнк заколебался, потом ответил:
- Конечно. - Он повернулся к клавиатуре.
Через несколько секунд на экране появилось четкое изображение. Они увидели
валявшиеся на земле черепа, толпу людей под мрачным небом, три пыточных
столба, напоминавших букву "Т". Фэйрбэнк медленно приблизил средний. Все
молчали. Преподобный Мак, пораженный и потрясенный, опустился на колени,
его губы тряслись.
- Мой бог, - прошептал он.
Изображение запрыгало и пропало.
Преподобный Мак поднялся с колен, принужденно откашлялся и произнес тоном,
нисколько не вязавшимся с только что пережитыми эмоциями:
- По-моему, Маркус, здесь существует определенная моральная проблема. Этот
орган, это великое чудо, может показать нам все, что когда-либо случалось
на земле?
Фэйрбэнк кивнул.
- Он может заглянуть даже в закрытое помещение?
- Да. Свет проникает всюду, его не удержишь.
- Ты можешь, например, показать нам, как Джордж Вашингтон ухаживал за
Мартой?
- Без труда.
- Тогда ты должен спросить себя, Маркус: имеешь ли ты, мы, кто-либо другой
право видеть Джорджа и Марту в любой момент их жизни?
Фэйрбэнк нахмурился:
- Мне кажется, я понимаю, куда ты клонишь. Мак, но...
- Сейчас мы, - перебил его священник, - много слышим и читаем о
вмешательстве в частную жизнь. Попав в грязные руки, не станет ли этот
орган средством самого грубого попрания права человека на сугубо личное?
Бесстыдное подглядывание за великими людьми и за простыми смертными,
живыми и мертвыми, заглядывание в их спальни и ванные комнаты?
- Вы кое в чем правы, святой отец, - начал Хаскелл, - но даже...
- Кстати, о ванных комнатах, - вмешался Вейсс, указывая на экран.
Все подняли глаза. Фэйрбэнк забыл выключить орган, и на экране была видна
одна из ванных комнат в доме Фэйрбэнка. В ванне спокойно сидела седая
женщина - Телла Фэйрбэнк.
- Выключи, Маркус, - мягко сказал преподобный Мак. Фэйрбэнк сделал шаг к
органу.
- Постой, - Гранер схватил профессора за руку. - Это надо посмотреть.
- Послушайте, Гранер, - взорвался Хаскелл, - что вы за человек...
- Помолчите и смотрите. Вы что, не помните, от чего умерла Телла?
На экране в комнату вошел Фэйрбэнк и остановился у ванны. Охваченные
ужасом, гости смотрели, как он погрузил голову жены под воду и держал ее
там, пока на воде не перестали появляться пузырьки воздуха. Женщина не
сопротивлялась. Казалось, прошла вечность. Фэйрбэнк на экране выпрямился и
отвернулся от ванны.
Экран потемнел.
Живой Фэйрбэнк дрожал крупной дрожью, пятясь в ужасе от органа.
Первым прозвучал голос преподобного Мака:
- Да простит тебя господа, Маркус.
Из горла Темпла вырвался единственный хриплый звук:
- Почему?
Фэйрбэнк словно стал меньше ростом, он стоял подавленный, уничтоженный,
окруженный пораженными друзьями, на лицах которых было написано презрение
и осуждение.
Вейсс повторил вопрос Темпла:
- Почему, Маркус?
Несколько секунд царило молчание.
- Это все из-за денег, понимаете? - голос ученого был еле слышен. - Мы
были уже так близки к завершению нашей работы... к нашему успеху... но
кончились деньги. Мы не могли ждать, мне было почти семьдесят, Телле -
шестьдесят пять, мы не могли позволить себе роскоши ожидания. Тогда она
вспомнила о своей страховке. Двадцать тысяч долларов! Более чем
достаточно, чтобы закончить работу. Она сказала: "Я уже стара, Маркус.
Позволь мне сделать это. Ради нас, ради тебя, ради нашей работы". Но я не
мог согласиться. - Фэйрбэнк повернулся к священнику: - Ты-то понимаешь,
конечно, почему я не мог позволить ей сделать это, не так ли? Ведь
самоубийство - моральный грех! Тогда грех на себя взял я и совершил
убийство. - Он закрыл лицо руками, сухое тело его сотрясали спазмы.
Наконец, он отнял руки от лица, говоря что-то непонятное. Он звал дьявола.
Повернувшись к священнику, он спросил, как выглядит дьявол. Он указывал на
орган, и голос его вдруг перешел в визг. Он кричал, что дьявол похож на
эту машину с ее проводами, дисками и переключателями, что дьявол смеется,
показывая ему свои зубы-клавиши... что это он соблазнил его, надругавшись
над священной наукой... что он заставляет придумывать благородные
оправдания для свершения грязных поступков... даже убийства.
Потом, выкрикивая что-то нечленораздельное и будто совершенно помешавшись,
Фэйрбэнк набросился на орган.
- Дьявол! - кричал он. - Будь ты проклят! Будь проклят! - С исказившимся
лицом он рвал провода, разбивал лампы, вырывал соединения.
- Маркус! - крикнул священник.
- Не надо, не ломайте! - бросился вперед Хаскелл. Но в этот момент за
ослепительной вспышкой последовал сноп ярких искр, на мгновение в
мастерской стало светло до боли в глазах, едко запахло горелой резиной, и
все стихло. Фэйрбэнк был мертв.
* * *
Позднее, когда ушла полиция, пятеро друзей, потрясенные, сидели в
ближайшем баре. Преподобный Мак каким-то осипшим голосом спросил Хаскелла:
- У вашего друга Шекспира есть поговорка, подходящая к этому случаю, не
так ли?
- Гм? - Хаскелл пытался раскурить свою потухшую трубку.
- "Убийства не скрыть", - пояснил священник.
- А-а, да, - Хаскелл зачмокал трубкой. - Я понял вас, но это всеобщая
ошибка. На самом деле она звучит так: "Убийство о себе расскажет". А
полностью фраза Шекспира такая: "Убийство, не имея языка, само заговорит,
оно само все скажет, и удивительный орган расскажет все, что случилось...".
Перевел с английского О. КАСИМОВ
Литературная газета, 16. 09. 1972, ь 36, С. 15 -16.
OCR В. Кузьмин
Aug. 2001
Проект "Старая фантастика"
http://sf.nm.ru